Леопольд и Лёб

Натан Фрейденталь Леопольд-младший
Nathan Freudenthal Leopold, Jr.
Натан Леопольд в исправительном учреждении Стэйтвилль, январь 1931 года
Дата рождения:	19 ноября 1904(1904-11-19)
Место рождения:	Чикаго, США
Гражданство:	США США
Дата смерти:	29 августа 1971(1971-08-29) (66 лет)
Место смерти:	Пуэрто-Рико
Отец:	Наталн Леопольд-стар.
Мать:	Флоренс Формен

Ричард Альберт Лёб
Richard Albert Loeb
Ричард Лёб (слева) и Натан Леопольд
Дата рождения:	11 июня 1905(1905-06-11)
Место рождения:	Чикаго, США
Гражданство:	США США
Дата смерти:	28 января 1936(1936-01-28) (30 лет)
Место смерти:	Джолиет, Иллинойс, США
Отец:	Альберт Генри Лёб
Мать:	Анна Генриетта Боухнен

Натан Фрейденталь Леопольд (англ. Nathan Freudenthal Leopold 19 ноября 1904 года — 29 августа 1971 года) и Ричард Альберт Лёб (англ. Richard Albert Loeb, 11 июня 1905 года — 28 января 1936 года) — американские преступники, совершившие в 1924 году одно из самых знаменитых в США убийств, когда они похитили и убили 14-летнего Роберта "Бобби" Фрэнкса (англ. Robert 'Bobby' Franks).

Биография

Леопольд

Натан Леопольд родился 19 ноября 1904 года в Чикаго и был одним из трёх детей еврейских богачей Натана Леопольда-старшего (2 июля 1860 — 4 апреля 1929) и Флоренс Формен (12 июня 1868 — 17 октября 1921). Родители поженились в 1892 году. У Леопольда-младшего было два брата: Сэмюэль и Формен. Семья имела немецкие корни — бабушка и дедушка Натана по отцовской линии, Сэмюэл Фройденталь Леопольд и Бабетта Гутман, эмигрировали в США из Германского союза после революции 1848 года. Леопольд был вундеркиндом — первые слова он начал произносить, когда ему было всего 4 месяца, а его IQ в конечном итоге был оценён в 210 (хотя тогдашняя оценочная система IQ сильно отличается от современной). На момент убийства он уже получил степень бакалавра в Чикагском университете с почестями Фи-бета-каппы и планировал начать исследования в Гарвардской школе права после семейного отъезда в Европу. Он довольно хорошо говорил на 15 языках и, как орнитолог, даже добился национального признания. В своё время ему и нескольким другим орнитологам удалось обнаружить древесницу Киртланда — птицу, находящуюся на грани исчезновения и на тот момент не наблюдавшуюся в Чикаго уже больше полувека.

После ареста Натана его отец и братья съехали из их чикагского дома на Гринвуд-Авеню 4754. В 1927 Леопольд-старший женился на Дэйзи Хэн в Лос-Анджелесе. Он умер спустя два года после неудачной операции по удалению жёлчных камней.

Лёб

Леопольд и Лёб были выходцами из богатых еврейских семей, которые жили в Чикаго. Леопольд учился в Чикагском университете, говорил на пяти языках. Лёб был самым молодым в истории выпускником Мичиганского университета. Оба они интересовались идеями Ницше и считали себя «сверхлюдьми». В связи с этим у них созрела идея совершить идеальное преступление — такое, чтобы их никто не мог осудить. Они составили план о похищении с целью выкупа родственника Лёба — 14-летнего Роберта Фрэнкса (он приходился Лёбу троюродным братом), который учился в частной школе рядом с домами своих будущих похитителей (вследствие этого, мальчик довольно часто контактировал с Лёбом и несколько раз играл в теннис у него дома).

В ходе процесса в общественном мнении широко циркулировали также спекуляции о сексуальной извращённости Леопольда и Лёба — как в смысле склонности к промискуитету (пресса писала о множестве подружек у одного из них, постоянном участии в сомнительных вечеринках и т. п.), так и в смысле предполагаемых гомосексуальных отношений между ними, которые в этот период ещё не могли открыто обсуждаться в печати; непосредственно на судебном процессе, однако, предположения о сексуальной подоплёке преступления и о возможном сексуальном насилии над жертвой были отвергнуты.

Были так же высказаны мнения, что Роберт Фрэнкс не был изначально выбран парой в качестве жертвы: спустя много лет голливудский продюсер Арман Дойч, который учился в той же школе, что и Фрэнкс, и которому было тогда 11 лет, заявил, что, возможно, он был изначально выбран Леопольдом и Лёбом в качестве жертвы, но его в день убийства спасла чистая случайность — прямо на пороге школы его встретил их семейный шофёр, которому нужно было отвезти Дойча к зубному.

Убийство

Накануне похищения Леопольд поселился в чикагской гостинице «Моррисон» под вымышленным именем Луи Мейсона, якобы торговца из Иллинойса. Под залог в 50 долларов он взял напрокат автомобиль и в тот же день открыл в банке счёт. На него они собирались положить полученные в результате выкупа деньги.

24 мая 1924 года в четыре часа дня Леопольд и Лёб подъехали на автомобиле к частной школе Бобби Фрэнкса и дождались его появления. Когда мальчик вышел, Лёб подозвал его и предложил прокатиться. Подросток согласился и сел в машину, на переднее сиденье.

Когда автомобиль выехал за пределы Чикаго и поблизости никого не было, Лёб свернул на обочину и ударил подростка по голове заранее припасенной стамеской. Леопольд помог Лёбу перетащить тело на заднее сиденье. Лёб заткнул рот жертвы куском тряпки и завернул тело в старый халат.

Достигнув осушенного некогда болота, преступники решили там и спрятать труп. Тело прятал Леопольд, но от волнения обронил очки и не поднял их. Потом, засунув труп в водосточную трубу, он не увидел в темноте, что одна пятка подростка осталась торчать наружу.

На следующий же день преступники на пишущей машинке Леопольда отпечатали письмо родителям Фрэнкса и потребовали за его освобождение 10 тысяч долларов, хотя их родители владели миллионными состояниями. Отослав письма, они разбили машинку и части её разбросали в разные водоемы. Одежду убитого они вывезли в соседний штат Индиана и закопали.

Расследование

Вскоре путевые рабочие, обходившие железнодорожные пути возле осушенного болота, заметили в трубе человеческую пятку. Через полчаса прибыла полиция, которая извлекла труп подростка. Несмотря на то, что Леопольд и Лёб облили его лицо соляной кислотой, полицейские в тот же день установили личность погибшего. Его родители показали полицейским анонимное письмо с требованием выкупа. На месте обнаружения тела были найдены и новые очки, которых в городе, как выяснилось, было сделано по индивидуальному заказу всего три пары. Две пары были у своих хозяев, а вот третьи, принадлежавшие 19-летнему Натану Леопольду, отсутствовали. Когда его допросили, он сказал, что потерял их за городом.

Весть о похищении и убийстве 14-летнего мальчика взбудоражила весь город. Несмотря на то, что в Чикаго нередко происходили гангстерские разборки, подобное преступление казалось необычайно жестоким. Бандиты города, включая самого Аль Капоне, предложили полиции помощь в поимке убийц ребёнка.

В конце мая полицейские обнаружили возле городского пруда остатки пишущей машинки. Эксперты-криминалисты определили, что это та машинка, на которой были отпечатаны письма похитителей. В дело также вмешались несколько журналистов, подозревавших Леопольда в убийстве. Они взяли несколько его писем в Чикагском университете и сопоставили их с письмами похитителей. Всё совпало.

Арест, суд, приговор

Первым сознался Натан Леопольд, а за ним и Лёб. Жители города были в ярости, ни один адвокат не хотел защищать обвиняемых. Наконец за дело взялся адвокат Клэренс Дэрроу, известный противник смертной казни.

Суд привлек к себе внимание в США и во всем мире и длился ровно месяц. Вопреки ожиданиям, Дэрроу не стал требовать оправдания своих подзащитных на основании их предполагаемой невменяемости, а с самого начала признал их виновность — благодаря этому ему удалось избежать суда присяжных, при котором, как он полагал, у обвиняемых не было шансов избежать приговора к высшей мере. В своей финальной речи Дэрроу настаивал на том, что человеческий облик подсудимых был кардинально повреждён условиями формирования их личности и усвоенной ими идеологией: «Справедливо ли повесить 19-летнего мальчика за философию, которую ему преподавали в университете?» 21 июля 1924 года Леопольд и Лёб были приговорены к пожизненному заключению за убийство и, сверх того, к 99 годам лишения свободы за похищение человека.

Жизнь в тюрьме. Освобождение Леопольда

Родители осужденных тратили значительные денежные суммы на создание для них удобств в заключении. В дальнейшем, однако, новые правила существенно ограничили их возможности в этой области: лимит денежных переводов для заключённых был резко снижен. По утверждению биографов Леопольда и Лёба, именно с этим была связана гибель второго из них: он был зарезан сокамерником, нанесшим ему 56 резаных ран бритвой. Тюремное начальство приняло версию убийцы, объяснившего своё поведение сексуальными домогательствами со стороны Лёба; по мнению биографов, причиной стало то, что убийца перестал получать от Лёба привычные подачки.

Натан Леопольд вёл себя в тюрьме смирно, отбыл 34 года и был условно-досрочно освобожден 13 марта 1958 года. В США он не остался, а уехал в Пуэрто-Рико. Там он устроился на работу техника в церковной лаборатории, зарабатывая 10 долларов в неделю. В том же 1958 году вышла автобиографическая книга Леопольда «Пожизненно плюс 99 лет» (англ. Life plus 99 Years, с предисловием Эрла Стенли Гарднера). Когда в одном интервью его спросили, думает ли он об убийстве Бобби Фрэнкса, он ответил: «Кроме этого, я не могу думать ни о чём. И эти мысли буквально отравляют мое существование».

Леопольд скончался от сердечной недостаточности 29 августа 1971 года.

Мнения участников дела

Мы ничего не имели против мальчишки. Мы просто хотели подшутить над ним, но произошло убийство. Теперь мы сожалеем об этом.

— Натан Леопольд на допросе

Хоть это и неблагодарная работа, но я попытаюсь спасти этих людей от электрического стула.

— Кларенс Дэрроу перед началом суда

В массовой культуре

• Патрик Хамильтон написал пьесу по мотивам произошедших событий, по которой позже Альфред Хичкок снял фильм «Верёвка».
• В 21 эпизоде 1 сезона («Lookin' Through the Windows») сериала «Альф» упоминаются Леопольд и Лёб.
• История Леопольда и Лёба стала основой для фильма «Отсчёт убийств».
• Дело Леопольда и Лёба стало основой для 7 эпизода 1 сезона сериала «Закон и порядок: Специальный корпус».
• История Леопольда и Лёба легла в основу фильма «Обморок».
• Наиболее приближенный к реальным фактам фильм «Насилие» 1959 года.
• Также Леопольд и Лёб упоминаются в 7 серии 1 сезона сериала «Клан Сопрано».
• Владимир Маяковский в очерке «Мое открытие Америки» писал: «Сынки чикагских миллионеров убивают детей (дело Лёба и компании) из любопытства, суд находит их ненормальными, сохраняет их драгоценную жизнь, и „ненормальные“ живут заведующими тюремных библиотек, восхищая сотюремников изящными философскими сочинениями. Защитники рабочего класса (дело Ванцетти и других товарищей) приговариваются к смерти — и целые комитеты, организованные для их спасения, пока не в силах заставить губернатора штата отменить приговор».
• Кроме того, Леопольд и Лёб упоминаются в 11 серии 2 сезона сериала «4исла».
• Версия о гомосексуальности Леопольда и Лёба поддерживается в 6 серии 10 сезона сериала "Сверхъестественное".

Интересные факты

• Родственники Леопольда и Лёба пообещали Кларенсу Дэрроу, что если он спасет их детей от смертной казни, то получит миллион долларов. Но адвокат получил всего лишь 30 тысяч долларов. «Вы и так на этом деле сделали себе очень хорошую рекламу!» — заявил отец Леопольда, вручая адвокату чек.
• В 1950 году ФБР впервые опубликовало перечень 10 наиболее опасных преступников США за последние 50 лет. Леопольд и Лёб вошли туда под номером 4, несмотря на то, что убили всего одного человека. К примеру, Карл Панцрам в список ФБР не попал^{[неавторитетный источник?]}.

Ссылки

• [www.kommersant.ru/doc-rss.aspx?DocsID=804291 Преступления высшего класса]
• [www.trutv.com/library/crime/notorious_murders/famous/loeb/index_1.html Crime Library]

Отрывок, характеризующий Леопольд и Лёб

– Да кто? Кутузов? – спросил Ростов.
– Не Кутузов, а как бишь его, – ну, да всё одно, живых не много осталось. Вон туда ступайте, вон к той деревне, там всё начальство собралось, – сказал этот офицер, указывая на деревню Гостиерадек, и прошел мимо.
Ростов ехал шагом, не зная, зачем и к кому он теперь поедет. Государь ранен, сражение проиграно. Нельзя было не верить этому теперь. Ростов ехал по тому направлению, которое ему указали и по которому виднелись вдалеке башня и церковь. Куда ему было торопиться? Что ему было теперь говорить государю или Кутузову, ежели бы даже они и были живы и не ранены?
– Этой дорогой, ваше благородие, поезжайте, а тут прямо убьют, – закричал ему солдат. – Тут убьют!
– О! что говоришь! сказал другой. – Куда он поедет? Тут ближе.
Ростов задумался и поехал именно по тому направлению, где ему говорили, что убьют.
«Теперь всё равно: уж ежели государь ранен, неужели мне беречь себя?» думал он. Он въехал в то пространство, на котором более всего погибло людей, бегущих с Працена. Французы еще не занимали этого места, а русские, те, которые были живы или ранены, давно оставили его. На поле, как копны на хорошей пашне, лежало человек десять, пятнадцать убитых, раненых на каждой десятине места. Раненые сползались по два, по три вместе, и слышались неприятные, иногда притворные, как казалось Ростову, их крики и стоны. Ростов пустил лошадь рысью, чтобы не видать всех этих страдающих людей, и ему стало страшно. Он боялся не за свою жизнь, а за то мужество, которое ему нужно было и которое, он знал, не выдержит вида этих несчастных.
Французы, переставшие стрелять по этому, усеянному мертвыми и ранеными, полю, потому что уже никого на нем живого не было, увидав едущего по нем адъютанта, навели на него орудие и бросили несколько ядер. Чувство этих свистящих, страшных звуков и окружающие мертвецы слились для Ростова в одно впечатление ужаса и сожаления к себе. Ему вспомнилось последнее письмо матери. «Что бы она почувствовала, – подумал он, – коль бы она видела меня теперь здесь, на этом поле и с направленными на меня орудиями».
В деревне Гостиерадеке были хотя и спутанные, но в большем порядке русские войска, шедшие прочь с поля сражения. Сюда уже не доставали французские ядра, и звуки стрельбы казались далекими. Здесь все уже ясно видели и говорили, что сражение проиграно. К кому ни обращался Ростов, никто не мог сказать ему, ни где был государь, ни где был Кутузов. Одни говорили, что слух о ране государя справедлив, другие говорили, что нет, и объясняли этот ложный распространившийся слух тем, что, действительно, в карете государя проскакал назад с поля сражения бледный и испуганный обер гофмаршал граф Толстой, выехавший с другими в свите императора на поле сражения. Один офицер сказал Ростову, что за деревней, налево, он видел кого то из высшего начальства, и Ростов поехал туда, уже не надеясь найти кого нибудь, но для того только, чтобы перед самим собою очистить свою совесть. Проехав версты три и миновав последние русские войска, около огорода, окопанного канавой, Ростов увидал двух стоявших против канавы всадников. Один, с белым султаном на шляпе, показался почему то знакомым Ростову; другой, незнакомый всадник, на прекрасной рыжей лошади (лошадь эта показалась знакомою Ростову) подъехал к канаве, толкнул лошадь шпорами и, выпустив поводья, легко перепрыгнул через канаву огорода. Только земля осыпалась с насыпи от задних копыт лошади. Круто повернув лошадь, он опять назад перепрыгнул канаву и почтительно обратился к всаднику с белым султаном, очевидно, предлагая ему сделать то же. Всадник, которого фигура показалась знакома Ростову и почему то невольно приковала к себе его внимание, сделал отрицательный жест головой и рукой, и по этому жесту Ростов мгновенно узнал своего оплакиваемого, обожаемого государя.
«Но это не мог быть он, один посреди этого пустого поля», подумал Ростов. В это время Александр повернул голову, и Ростов увидал так живо врезавшиеся в его памяти любимые черты. Государь был бледен, щеки его впали и глаза ввалились; но тем больше прелести, кротости было в его чертах. Ростов был счастлив, убедившись в том, что слух о ране государя был несправедлив. Он был счастлив, что видел его. Он знал, что мог, даже должен был прямо обратиться к нему и передать то, что приказано было ему передать от Долгорукова.
Но как влюбленный юноша дрожит и млеет, не смея сказать того, о чем он мечтает ночи, и испуганно оглядывается, ища помощи или возможности отсрочки и бегства, когда наступила желанная минута, и он стоит наедине с ней, так и Ростов теперь, достигнув того, чего он желал больше всего на свете, не знал, как подступить к государю, и ему представлялись тысячи соображений, почему это было неудобно, неприлично и невозможно.
«Как! Я как будто рад случаю воспользоваться тем, что он один и в унынии. Ему неприятно и тяжело может показаться неизвестное лицо в эту минуту печали; потом, что я могу сказать ему теперь, когда при одном взгляде на него у меня замирает сердце и пересыхает во рту?» Ни одна из тех бесчисленных речей, которые он, обращая к государю, слагал в своем воображении, не приходила ему теперь в голову. Те речи большею частию держались совсем при других условиях, те говорились большею частию в минуту побед и торжеств и преимущественно на смертном одре от полученных ран, в то время как государь благодарил его за геройские поступки, и он, умирая, высказывал ему подтвержденную на деле любовь свою.
«Потом, что же я буду спрашивать государя об его приказаниях на правый фланг, когда уже теперь 4 й час вечера, и сражение проиграно? Нет, решительно я не должен подъезжать к нему. Не должен нарушать его задумчивость. Лучше умереть тысячу раз, чем получить от него дурной взгляд, дурное мнение», решил Ростов и с грустью и с отчаянием в сердце поехал прочь, беспрестанно оглядываясь на всё еще стоявшего в том же положении нерешительности государя.
В то время как Ростов делал эти соображения и печально отъезжал от государя, капитан фон Толь случайно наехал на то же место и, увидав государя, прямо подъехал к нему, предложил ему свои услуги и помог перейти пешком через канаву. Государь, желая отдохнуть и чувствуя себя нездоровым, сел под яблочное дерево, и Толь остановился подле него. Ростов издалека с завистью и раскаянием видел, как фон Толь что то долго и с жаром говорил государю, как государь, видимо, заплакав, закрыл глаза рукой и пожал руку Толю.
«И это я мог бы быть на его месте?» подумал про себя Ростов и, едва удерживая слезы сожаления об участи государя, в совершенном отчаянии поехал дальше, не зная, куда и зачем он теперь едет.
Его отчаяние было тем сильнее, что он чувствовал, что его собственная слабость была причиной его горя.
Он мог бы… не только мог бы, но он должен был подъехать к государю. И это был единственный случай показать государю свою преданность. И он не воспользовался им… «Что я наделал?» подумал он. И он повернул лошадь и поскакал назад к тому месту, где видел императора; но никого уже не было за канавой. Только ехали повозки и экипажи. От одного фурмана Ростов узнал, что Кутузовский штаб находится неподалеку в деревне, куда шли обозы. Ростов поехал за ними.
Впереди его шел берейтор Кутузова, ведя лошадей в попонах. За берейтором ехала повозка, и за повозкой шел старик дворовый, в картузе, полушубке и с кривыми ногами.
– Тит, а Тит! – сказал берейтор.
– Чего? – рассеянно отвечал старик.
– Тит! Ступай молотить.
– Э, дурак, тьфу! – сердито плюнув, сказал старик. Прошло несколько времени молчаливого движения, и повторилась опять та же шутка.
В пятом часу вечера сражение было проиграно на всех пунктах. Более ста орудий находилось уже во власти французов.
Пржебышевский с своим корпусом положил оружие. Другие колонны, растеряв около половины людей, отступали расстроенными, перемешанными толпами.
Остатки войск Ланжерона и Дохтурова, смешавшись, теснились около прудов на плотинах и берегах у деревни Аугеста.
В 6 м часу только у плотины Аугеста еще слышалась жаркая канонада одних французов, выстроивших многочисленные батареи на спуске Праценских высот и бивших по нашим отступающим войскам.
В арьергарде Дохтуров и другие, собирая батальоны, отстреливались от французской кавалерии, преследовавшей наших. Начинало смеркаться. На узкой плотине Аугеста, на которой столько лет мирно сиживал в колпаке старичок мельник с удочками, в то время как внук его, засучив рукава рубашки, перебирал в лейке серебряную трепещущую рыбу; на этой плотине, по которой столько лет мирно проезжали на своих парных возах, нагруженных пшеницей, в мохнатых шапках и синих куртках моравы и, запыленные мукой, с белыми возами уезжали по той же плотине, – на этой узкой плотине теперь между фурами и пушками, под лошадьми и между колес толпились обезображенные страхом смерти люди, давя друг друга, умирая, шагая через умирающих и убивая друг друга для того только, чтобы, пройдя несколько шагов, быть точно. так же убитыми.
Каждые десять секунд, нагнетая воздух, шлепало ядро или разрывалась граната в средине этой густой толпы, убивая и обрызгивая кровью тех, которые стояли близко. Долохов, раненый в руку, пешком с десятком солдат своей роты (он был уже офицер) и его полковой командир, верхом, представляли из себя остатки всего полка. Влекомые толпой, они втеснились во вход к плотине и, сжатые со всех сторон, остановились, потому что впереди упала лошадь под пушкой, и толпа вытаскивала ее. Одно ядро убило кого то сзади их, другое ударилось впереди и забрызгало кровью Долохова. Толпа отчаянно надвинулась, сжалась, тронулась несколько шагов и опять остановилась.
Пройти эти сто шагов, и, наверное, спасен; простоять еще две минуты, и погиб, наверное, думал каждый. Долохов, стоявший в середине толпы, рванулся к краю плотины, сбив с ног двух солдат, и сбежал на скользкий лед, покрывший пруд.
– Сворачивай, – закричал он, подпрыгивая по льду, который трещал под ним, – сворачивай! – кричал он на орудие. – Держит!…
Лед держал его, но гнулся и трещал, и очевидно было, что не только под орудием или толпой народа, но под ним одним он сейчас рухнется. На него смотрели и жались к берегу, не решаясь еще ступить на лед. Командир полка, стоявший верхом у въезда, поднял руку и раскрыл рот, обращаясь к Долохову. Вдруг одно из ядер так низко засвистело над толпой, что все нагнулись. Что то шлепнулось в мокрое, и генерал упал с лошадью в лужу крови. Никто не взглянул на генерала, не подумал поднять его.
– Пошел на лед! пошел по льду! Пошел! вороти! аль не слышишь! Пошел! – вдруг после ядра, попавшего в генерала, послышались бесчисленные голоса, сами не зная, что и зачем кричавшие.
Одно из задних орудий, вступавшее на плотину, своротило на лед. Толпы солдат с плотины стали сбегать на замерзший пруд. Под одним из передних солдат треснул лед, и одна нога ушла в воду; он хотел оправиться и провалился по пояс.
Ближайшие солдаты замялись, орудийный ездовой остановил свою лошадь, но сзади всё еще слышались крики: «Пошел на лед, что стал, пошел! пошел!» И крики ужаса послышались в толпе. Солдаты, окружавшие орудие, махали на лошадей и били их, чтобы они сворачивали и подвигались. Лошади тронулись с берега. Лед, державший пеших, рухнулся огромным куском, и человек сорок, бывших на льду, бросились кто вперед, кто назад, потопляя один другого.
Ядра всё так же равномерно свистели и шлепались на лед, в воду и чаще всего в толпу, покрывавшую плотину, пруды и берег.


На Праценской горе, на том самом месте, где он упал с древком знамени в руках, лежал князь Андрей Болконский, истекая кровью, и, сам не зная того, стонал тихим, жалостным и детским стоном.
К вечеру он перестал стонать и совершенно затих. Он не знал, как долго продолжалось его забытье. Вдруг он опять чувствовал себя живым и страдающим от жгучей и разрывающей что то боли в голове.
«Где оно, это высокое небо, которое я не знал до сих пор и увидал нынче?» было первою его мыслью. «И страдания этого я не знал также, – подумал он. – Да, я ничего, ничего не знал до сих пор. Но где я?»
Он стал прислушиваться и услыхал звуки приближающегося топота лошадей и звуки голосов, говоривших по французски. Он раскрыл глаза. Над ним было опять всё то же высокое небо с еще выше поднявшимися плывущими облаками, сквозь которые виднелась синеющая бесконечность. Он не поворачивал головы и не видал тех, которые, судя по звуку копыт и голосов, подъехали к нему и остановились.