Лёгкие крейсера типа «Белфаст»
Лёгкие крейсера типа «Белфаст» — тип лёгких крейсеров Королевского военно-морского флота Великобритании времён Второй мировой войны. Всего для британского флота построено 2 корабля: «Белфаст» (Belfast), «Эдинбург» (Edinburgh). Относились к крейсерам типа Town третьей серии. Стали развитием лёгких крейсеров типа «Манчестер». Наиболее совершенные лёгкие крейсера британского флота.
Содержание
История создания
Началось всё с того, что флот Страны восходящего солнца заказал четыре крейсера типа «Могами», которые при стандартном водоизмещении 9500 дл. т несли 15 155-мм орудий, 100 мм бортовой пояс и защиту артиллерийских погребов толщиной в 140 мм. При этом декларировали, что стандартное водоизмещение крейсеров 8500 дл. тонн. Формально эти крейсера считались лёгкими, но по силе они оказались сопоставимы тяжёлым[2].
Конструкция
Корпус крейсеров имел классическую полубачную конструкцию с наклонным форштевнем и крейсерской кормой. Обводы характерные для британской школы кораблестроения: кругоскулые с характерным изломом. Полубак занимал около 45 %[3]. Набор корпуса осуществлялся по продольной схеме[3].
Конструкция крейсеров в основном повторяет конструкцию «Саутгемптона», но машинные и котельные отделения смещены в корму и корпус был длиннее на 7 м по сравнению с 180 м (592 фута) у «Саутгемптона». Обводы корпуса — круглоскулые, с ярко выраженным скуловым изломом в носовой части. Корпус разделен поперечными водонепроницаемыми переборками на 15 отсеков, конструктивная противоторпедная защита отсутствовала. На протяжении всей длины корпуса проходит двойное дно, в районе погребов — тройное. Высота надводного борта при нормальном водоизмещении составляла 9,45 м в носу (против 9,33 м крейсера «Глостер») и только 4,95 м на миделе и 5,56 м в корме[4].
Тип «Белфаст», первоначально рассчитывался на шестнадцать 152 мм орудий в четырёх четырёхорудийных башнях. От этой идеи вскоре отказались, и вернулись к четырём трёхорудийным башням, хотя и улучшенной конструкции, что позволило сократить расчёт и увеличить скорость подачи боеприпасов. Сэкономленные тонны пошли на четыре дополнительных 102 мм зенитных орудия, при этом между ними разместили легко бронированные укрытия для прислуги, восьмиствольный «Пом-Пом» и дополнительную броневую защиту[5]. Палубный настил — из твердого сорта деревесины, привезенного с острова Борнео. Стандартное водоизмещение составляло 10 069 дл. тонны, полное — 12 672 дл. тонны[4]. Спасательные средства состояли из трёх моторных катеров длиной 11 м, одного моторного катера длиной 8 м, одного моторного 11-метрового полубаркаса, двух парусно-гребных 10-метровых катеров, двух 8-метровых вельботов, одного 5-метрового моторного динги и двух 4-метровых динги. Кроме того крейсера несли спасательные плоты Карлея.
Лёгкие крейсера типа «Белфаст» оснащались тремя бесштоковыми якорями конструкции Байерса массой 5588 кг (два основных и один запасной), одним кормовым стоп-анкером Адмиралтейского типа массой 711 кг и одним верпом Адмиралтейского типа массой 508 кг[6].
Энергетическая установка
Главная энергетическая установка состояла из четырёх турбозубчатых агрегатов Парсонса и четырёх трёхколлекторных паровых котлов Адмиралтейского типа[7]. Все котлы имели пароперегреватели, подогреватели топлива и воздуха[8]. Схема — эшелонная; котлы расположены попарно в двух котельных отделениях, ТЗА — в двух машинных. Рабочее давление пара в котлах — 24,61 кг/см² (24,29 атм.), температура — 343°С, нормальное время подготовки к походу — около 4 часов. Проектная дальность хода составляла 10 000 морских миль на ходу 16 узлов[7] и 12 200 миль на ходу двенадцать узлов[9]. Каждое котельное отделение оборудовалось четырьмя турбовентиляторами, которые создавали избыточное давление 241,3 мм водяного столба[9]. По сравнению с крейсерами типа «Линдер» и «Аретьюза» «Тауны» имели более экономичные, хотя и более тяжелые агрегаты «крейсерского типа». Три турбины (высокого, низкого давления со ступенью заднего хода и крейсерская турбина) и редуктор составляли турбозубчатый агрегат. Турбина крейсерского хода располагалась перед ТВД и соединялась с её валом через редуктор с гидравлической муфтой, на полном ходу она отключалась. Мощность и чистота вращения были следующие:
- ТВД — 9400 л. с. при 3350 об/мин.
- ТНД — 10 600 л. с. при 2400 об/мин.
- ТКХ — 5000 л. с. при 6400 об/мин.
Проектная мощность составляла 80 000 л. с. при частоте вращения винтов 300 об/мин, что должно было обеспечить скорость хода (при полной нагрузке) в 31 узел, максимальная скорость при стандартном водоизмещении должна была составить 32,25 узла[4]. Максимальная скорость при чистом днище под одними крейсерскими турбинами составляла 23 узла, с расходом топлива 7,5 т/ч, что соответствовало дальности плавания 6141 миля[9]. На ходовых испытаниях в мае 1939 года «Эдинбург» при водоизмещении в 10 550 дл. т (близким к стандартному) развил скорость 32,73 узла при мощности 81 630 л. с. «Белфаст» при водоизмещении 10 420 дл. т показал соответственно 32,98 узла и 81 140 л. с.
Крейсера имели две независимые электрические системы — переменного и постоянного тока. Основная силовая система напряжением 220 В постоянного тока использовалась для освещения, привода вентиляторов, силовых электродвигателей, отопления. Сеть переменного тока питала гирокомпас, систему управления огнём, радиооборудование и «АСДИК».
Электроэнергию вырабатывали два турбогенератора мощностью по 350 кВт и один в 400 кВт. Сеть постоянного тока питали два дизель-генератора мощностью по 300 кВт; третий (50 кВт) использовался в качестве аварийного. Аварийное освещение работало от аккумуляторных батарей.
Вооружение
Артиллерийское вооружение
Артиллерийское вооружение крейсеров типа «Белфаст» включало двенадцать 152-мм и столько же 102-мм орудий.
152-мм пушки Мк-XXIII с длиной ствола в 50 калибров являлись орудиями главного калибра на всех британских лёгких крейсерах предвоенной постройки, начиная с «Линдера». Первоначально они устанавливались в двухорудийных башнях Мк-XXI («Линдер», «Сидней», «Аретьюза»), затем в трёхорудийных Мк-ХХII (тип «Саутгемптон») и Мк-XXIII («Белфаст», «Фиджи»), с минимальным расстоянием между осями орудий при нулевом угле возвышения 1,98 м[10]. Особенностью британских трёхорудийных башен было смещение среднего ствола назад на 0,76 м для того чтобы предотвратить рассеивание снарядов из-за взаимного влияния дульных газов при полных залпах[11]. Живучесть ствола составляла 1100—2200 выстрелов[12]. Максимальная дальность стрельбы при угле возвышения 45° — 23 300 м. Диапазон углов, при котором осуществлялось заряжание был от −5 до 12,5°. Скорострельность составляла до восьми выстрелов в минуту, но больше зависали от скорости подачи, которая на «Белфаст» и «Фиджи» была выше чем на «Саутгемптоне» и «Манчестере»[13]. В наследие от четырёхорудийной башни «Белфаст» получил четыре подъёмника каждый производительностью 12 снарядов или зарядов в минуту.
Крупнокалиберная зенитная артиллерия состояла из двенадцати 102-мм пушек Мк-XVI в спаренных палубных установках Мк-XIX. Длина ствола пушки составляла 4572 мм (45 клб), вес вместе с затвором — 2042 кг. В установке Мк-XIX оба ствола находились в одной люльке, расстояние между осями орудий — 53,3 см, максимальный угол возвышения — 85°. Масса снаряда — 15,88 кг; дальность стрельбы при угле возвышения 45° составляла 18 150 м, досягаемость по высоте — 11 890 м, скорострельность — 20 выстрелов в минуту, хотя практическая была ниже: около 12-15 выстрелов. Первоначально более высокие, чем у предшественниц, характеристики орудий снизили живучесть до 600 выстрелов, но после начала применения новых беспламенных порохов она возросла до 1800 выстрелов[14].
Авиационное вооружение
Авиационное вооружение в 30-е годы считалось важной частью боевой мощи крупного надводного корабля. На типе «Белфаст», как и на их предшественниках, находились три гидросамолета «Supermarine Walrus». Два из них хранились со сложенными крыльями в отдельных ангарах в носовой надстройке, третий — стоял на катапульте. Катапульта D-1H — пороховая, длиной 28 м. Подъём самолетов на борт осуществлялся двумя 7-тонными электрическими кранами, установленными побортно сзади катапульты. С приходом на крейсера радиолокации необходимость в бортовых разведчиках отпала и с середины войны авиационное оборудование с крейсеров демонтируется.
Торпедное вооружение
Крейсера были вооружены двумя трёхтрубными торпедными аппаратами TR-IV калибром 533 мм, установленными на верхней палубе по бортам, в средней части корабля. Боекомплект состоял из 12-ти 533-мм торпед. Запасные торпеды (парогазовые Мк-IX) хранились в помещении между аппаратами, защищенном 16-мм стальными плитами. «Белфаст» был одним из немногочисленных крупных кораблей периода Второй мировой войны, кто применил свое торпедное оружие в бою (в декабре 1943 года по «Шарнхорсту»). Торпедные аппараты были демонтированы в ходе капитальной модернизации 1955—1959 годов.
Бронирование
Вес брони, без брони башен, составлял 18,6 % от стандартного водоизмещения. По сравнению с «Саутгемптоном» поменялась схема защиты: 114-мм броневой пояс стал значительно длиннее, что позволило отказаться от коробчатого бронирования погребов. Пояс опускался ниже ватерлинии на 0,91 м, по высоте доходил до главной палубы (в районе машинно-котельных отделений — до верхней палубы). Поперечные траверсы были одинаковой толщины — 63 мм, броневая палуба — 50 мм и 76 мм в районе погребов боезапаса носовых и кормовых башен. Рулевой привод сверху защищался 50-мм главной палубой, а с боков — 25-мм коробом. Было усилено бронирование барбетов — теперь над палубой их толщина со стороны бортов составила 102 мм(51+51), а в нос и корму — 51 мм (25+25).
Служба
«Белфаст» — заложен 10 декабря 1936 г., спущен 17 марта 1938 г., вошёл в строй 3 августа 1939 г.
«Эдинбург» — заложен 29 декабря 1936 г., спущен 31 марта 1938 г., вошёл в строй 6 июля 1939 г.
Оценка проекта
Общий вес брони составлял 18,6 % от стандартного водоизмещения, что больше чем у «Саутгемптона» — 17,7 % и «Линдера» — 11,7 %[15]. У американских крейсеров этот показатель также был ниже: у «Бруклина»— 15 % (18,5 %[16]), «Кливленда» — 13,18 %[17], на последнем система защиты «всё или ничего» была доведена до абсурда. Бронирование советского крейсера «Максим Горький» имело примерно такой же относительный вес 18,75 % (1536 тонн)[17], но при этом было менее рациональным, у итальянского крейсера «Дюка д’Аоста» — 1670 тонн или 20 %[18]. Скорость «Белфаста» соответствовала британскому стандарту, но заметно уступала скорости советских, итальянских и японских крейсеров. Дальность плавания в британском флоте традиционно была большая. По этому показателю «Белфаст» превосходил крейсера всех других стран (за исключением американских), но среди своих «соотечественников» не выделялся ни в лучшую, ни в худшую сторону. Хотя среди сопоставимых крейсеров британцы были одними из самыми дешёвыми в мире, строительство «Белфаста» обошлось в 2,141 млн фн. ст, (при курсе 0,2 £ за доллар США) последний «бруклин» обошёлся в 25 млн. $[19], контрактная стоимость каждого заказа на крейсер типа «Могами» составляла 24,9 млн иен[20](при курсе 4,2675 иен за доллар США), для Британии они были слишком дороги. Созданный после «Белфаста» более компактный «Фиджи» при аналогичном вооружении был на 2 тыс. т легче, причем ухудшение его боевых качеств (бронирования, дальности плавания) и сокращение резервов для дальнейшей модернизации посчитали малозначимыми.
Напишите отзыв о статье "Лёгкие крейсера типа «Белфаст»"
Примечания
- ↑ Все данные приведены по состоянию на 1939 г.
- ↑ № 013, 1997, с. 3.
- ↑ 1 2 Гордость флота, 2014, с. 26.
- ↑ 1 2 3 British cruisers, 2010, p. 401.
- ↑ № 013, 1997, p. 4.
- ↑ Гордость флота, 2014, с. 58.
- ↑ 1 2 № 013, 1997, с. 11.
- ↑ Гордость флота, 2014, с. 50.
- ↑ 1 2 3 Гордость флота, 2014, с. 51.
- ↑ Гордость флота, 2014, с. 36.
- ↑ Патянин, Дашьян, 2007, с. 77.
- ↑ Гордость флота, 2014, с. 35.
- ↑ Гордость флота, 2014, с. 37.
- ↑ Гордость флота, 2014, с. 42.
- ↑ У британских крейсеров в вес брони не входит броня башен.
- ↑ Самые скорострельные крейсера, 2012, с. 11.
- ↑ 1 2 № 013, 1997, с. 15.
- ↑ Патянин С.В., Дашьян А.В., Балакин К.С. Все крейсера Второй мировой. — С. 263.
- ↑ Самые скорострельные крейсера, 2012, с. 10.
- ↑ Лакруа и Уэллс, 1997, p. 436.
Литература
- Балакин С. А. [wunderwafe.ru/Magazine/MK/1997_01/ № 1997-01 (013). Крейсер "Белфаст"]. — М.: Моделист-конструктор, 1997. — 32 с. — (Морская коллекция). — 6500 экз.
- Ненахов Ю. Ю. Энциклопедия крейсеров 1910—2005. — Минск, Харвест, 2007.
- Патянин С. В. [eksmo.ru/book/gordost-britanskogo-flota-legkie-kreysera-tipa-taun-ITD467297/ Гордость британского флота. Легкие крейсера типа Таун]. — Москва: Яуза, ЭКСМО, 2014. — 240 с. — (Война на море). — 1200 экз. — ISBN 978-5-699-75584-4.
- Патянин С. В., Дашьян А. В. и др. Крейсера Второй мировой. Охотники и защитники. — М.: Коллекция, Яуза, ЭКСМО, 2007. — 362 с. — (Арсенал коллекция). — ISBN 5-69919-130-5.
- Патянин С.В., Токарев М.Ю. [www.ozon.ru/context/detail/id/7463285/ Самые скорострельные крейсера]. — М.: Яуза, Эксмо, 2012. — 112 с. — 2000 экз. — ISBN 978-5-699-53781-5.
- Conway’s All the World’s Fighting Ships, 1922—1946.- Annapolis, Maryland, U.S.A. : Naval Institute Press, 1996.
- M. J. Whitley. Cruisers of World War Two. An international encyclopedia. — London, Arms & Armour, 1995.
- Smithn P.C. Dominy J.R. Cruisers in Action 1939—1945. — London: William Kimber, 1981.
- Norman Fridman. British cruisers. — Seaforth Publishing, 2010. — 432 p. — ISBN 978 184832 078 9.
- Eric Lacroix, Linton Wells II. Japanese cruisers of the Pacific war. — Annapolis, MD: Naval Institute Press, 1997. — 882 с. — ISBN 1-86176-058-2.
| ||||||||||||||||
| ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Лёгкие крейсера типа «Белфаст»
Она достала из огромного ридикюля яхонтовые сережки грушками и, отдав их именинно сиявшей и разрумянившейся Наташе, тотчас же отвернулась от нее и обратилась к Пьеру.– Э, э! любезный! поди ка сюда, – сказала она притворно тихим и тонким голосом. – Поди ка, любезный…
И она грозно засучила рукава еще выше.
Пьер подошел, наивно глядя на нее через очки.
– Подойди, подойди, любезный! Я и отцу то твоему правду одна говорила, когда он в случае был, а тебе то и Бог велит.
Она помолчала. Все молчали, ожидая того, что будет, и чувствуя, что было только предисловие.
– Хорош, нечего сказать! хорош мальчик!… Отец на одре лежит, а он забавляется, квартального на медведя верхом сажает. Стыдно, батюшка, стыдно! Лучше бы на войну шел.
Она отвернулась и подала руку графу, который едва удерживался от смеха.
– Ну, что ж, к столу, я чай, пора? – сказала Марья Дмитриевна.
Впереди пошел граф с Марьей Дмитриевной; потом графиня, которую повел гусарский полковник, нужный человек, с которым Николай должен был догонять полк. Анна Михайловна – с Шиншиным. Берг подал руку Вере. Улыбающаяся Жюли Карагина пошла с Николаем к столу. За ними шли еще другие пары, протянувшиеся по всей зале, и сзади всех по одиночке дети, гувернеры и гувернантки. Официанты зашевелились, стулья загремели, на хорах заиграла музыка, и гости разместились. Звуки домашней музыки графа заменились звуками ножей и вилок, говора гостей, тихих шагов официантов.
На одном конце стола во главе сидела графиня. Справа Марья Дмитриевна, слева Анна Михайловна и другие гостьи. На другом конце сидел граф, слева гусарский полковник, справа Шиншин и другие гости мужского пола. С одной стороны длинного стола молодежь постарше: Вера рядом с Бергом, Пьер рядом с Борисом; с другой стороны – дети, гувернеры и гувернантки. Граф из за хрусталя, бутылок и ваз с фруктами поглядывал на жену и ее высокий чепец с голубыми лентами и усердно подливал вина своим соседям, не забывая и себя. Графиня так же, из за ананасов, не забывая обязанности хозяйки, кидала значительные взгляды на мужа, которого лысина и лицо, казалось ей, своею краснотой резче отличались от седых волос. На дамском конце шло равномерное лепетанье; на мужском всё громче и громче слышались голоса, особенно гусарского полковника, который так много ел и пил, всё более и более краснея, что граф уже ставил его в пример другим гостям. Берг с нежной улыбкой говорил с Верой о том, что любовь есть чувство не земное, а небесное. Борис называл новому своему приятелю Пьеру бывших за столом гостей и переглядывался с Наташей, сидевшей против него. Пьер мало говорил, оглядывал новые лица и много ел. Начиная от двух супов, из которых он выбрал a la tortue, [черепаховый,] и кулебяки и до рябчиков он не пропускал ни одного блюда и ни одного вина, которое дворецкий в завернутой салфеткою бутылке таинственно высовывал из за плеча соседа, приговаривая или «дрей мадера», или «венгерское», или «рейнвейн». Он подставлял первую попавшуюся из четырех хрустальных, с вензелем графа, рюмок, стоявших перед каждым прибором, и пил с удовольствием, всё с более и более приятным видом поглядывая на гостей. Наташа, сидевшая против него, глядела на Бориса, как глядят девочки тринадцати лет на мальчика, с которым они в первый раз только что поцеловались и в которого они влюблены. Этот самый взгляд ее иногда обращался на Пьера, и ему под взглядом этой смешной, оживленной девочки хотелось смеяться самому, не зная чему.
Николай сидел далеко от Сони, подле Жюли Карагиной, и опять с той же невольной улыбкой что то говорил с ней. Соня улыбалась парадно, но, видимо, мучилась ревностью: то бледнела, то краснела и всеми силами прислушивалась к тому, что говорили между собою Николай и Жюли. Гувернантка беспокойно оглядывалась, как бы приготавливаясь к отпору, ежели бы кто вздумал обидеть детей. Гувернер немец старался запомнить вое роды кушаний, десертов и вин с тем, чтобы описать всё подробно в письме к домашним в Германию, и весьма обижался тем, что дворецкий, с завернутою в салфетку бутылкой, обносил его. Немец хмурился, старался показать вид, что он и не желал получить этого вина, но обижался потому, что никто не хотел понять, что вино нужно было ему не для того, чтобы утолить жажду, не из жадности, а из добросовестной любознательности.
На мужском конце стола разговор всё более и более оживлялся. Полковник рассказал, что манифест об объявлении войны уже вышел в Петербурге и что экземпляр, который он сам видел, доставлен ныне курьером главнокомандующему.
– И зачем нас нелегкая несет воевать с Бонапартом? – сказал Шиншин. – II a deja rabattu le caquet a l'Autriche. Je crains, que cette fois ce ne soit notre tour. [Он уже сбил спесь с Австрии. Боюсь, не пришел бы теперь наш черед.]
Полковник был плотный, высокий и сангвинический немец, очевидно, служака и патриот. Он обиделся словами Шиншина.
– А затэ м, мы лосты вый государ, – сказал он, выговаривая э вместо е и ъ вместо ь . – Затэм, что импэ ратор это знаэ т. Он в манифэ стэ сказал, что нэ можэ т смотрэт равнодушно на опасности, угрожающие России, и что бэ зопасност империи, достоинство ее и святост союзов , – сказал он, почему то особенно налегая на слово «союзов», как будто в этом была вся сущность дела.
И с свойственною ему непогрешимою, официальною памятью он повторил вступительные слова манифеста… «и желание, единственную и непременную цель государя составляющее: водворить в Европе на прочных основаниях мир – решили его двинуть ныне часть войска за границу и сделать к достижению „намерения сего новые усилия“.
– Вот зачэм, мы лосты вый государ, – заключил он, назидательно выпивая стакан вина и оглядываясь на графа за поощрением.
– Connaissez vous le proverbe: [Знаете пословицу:] «Ерема, Ерема, сидел бы ты дома, точил бы свои веретена», – сказал Шиншин, морщась и улыбаясь. – Cela nous convient a merveille. [Это нам кстати.] Уж на что Суворова – и того расколотили, a plate couture, [на голову,] а где y нас Суворовы теперь? Je vous demande un peu, [Спрашиваю я вас,] – беспрестанно перескакивая с русского на французский язык, говорил он.
– Мы должны и драться до послэ днэ капли кров, – сказал полковник, ударяя по столу, – и умэ р р рэ т за своэ го импэ ратора, и тогда всэ й будэ т хорошо. А рассуждать как мо о ожно (он особенно вытянул голос на слове «можно»), как мо о ожно менше, – докончил он, опять обращаясь к графу. – Так старые гусары судим, вот и всё. А вы как судитэ , молодой человек и молодой гусар? – прибавил он, обращаясь к Николаю, который, услыхав, что дело шло о войне, оставил свою собеседницу и во все глаза смотрел и всеми ушами слушал полковника.
– Совершенно с вами согласен, – отвечал Николай, весь вспыхнув, вертя тарелку и переставляя стаканы с таким решительным и отчаянным видом, как будто в настоящую минуту он подвергался великой опасности, – я убежден, что русские должны умирать или побеждать, – сказал он, сам чувствуя так же, как и другие, после того как слово уже было сказано, что оно было слишком восторженно и напыщенно для настоящего случая и потому неловко.
– C'est bien beau ce que vous venez de dire, [Прекрасно! прекрасно то, что вы сказали,] – сказала сидевшая подле него Жюли, вздыхая. Соня задрожала вся и покраснела до ушей, за ушами и до шеи и плеч, в то время как Николай говорил. Пьер прислушался к речам полковника и одобрительно закивал головой.
– Вот это славно, – сказал он.
– Настоящэ й гусар, молодой человэк, – крикнул полковник, ударив опять по столу.
– О чем вы там шумите? – вдруг послышался через стол басистый голос Марьи Дмитриевны. – Что ты по столу стучишь? – обратилась она к гусару, – на кого ты горячишься? верно, думаешь, что тут французы перед тобой?
– Я правду говору, – улыбаясь сказал гусар.
– Всё о войне, – через стол прокричал граф. – Ведь у меня сын идет, Марья Дмитриевна, сын идет.
– А у меня четыре сына в армии, а я не тужу. На всё воля Божья: и на печи лежа умрешь, и в сражении Бог помилует, – прозвучал без всякого усилия, с того конца стола густой голос Марьи Дмитриевны.
– Это так.
И разговор опять сосредоточился – дамский на своем конце стола, мужской на своем.
– А вот не спросишь, – говорил маленький брат Наташе, – а вот не спросишь!
– Спрошу, – отвечала Наташа.
Лицо ее вдруг разгорелось, выражая отчаянную и веселую решимость. Она привстала, приглашая взглядом Пьера, сидевшего против нее, прислушаться, и обратилась к матери:
– Мама! – прозвучал по всему столу ее детски грудной голос.
– Что тебе? – спросила графиня испуганно, но, по лицу дочери увидев, что это была шалость, строго замахала ей рукой, делая угрожающий и отрицательный жест головой.
Разговор притих.
– Мама! какое пирожное будет? – еще решительнее, не срываясь, прозвучал голосок Наташи.
Графиня хотела хмуриться, но не могла. Марья Дмитриевна погрозила толстым пальцем.
– Казак, – проговорила она с угрозой.
Большинство гостей смотрели на старших, не зная, как следует принять эту выходку.
– Вот я тебя! – сказала графиня.
– Мама! что пирожное будет? – закричала Наташа уже смело и капризно весело, вперед уверенная, что выходка ее будет принята хорошо.
Соня и толстый Петя прятались от смеха.
– Вот и спросила, – прошептала Наташа маленькому брату и Пьеру, на которого она опять взглянула.
– Мороженое, только тебе не дадут, – сказала Марья Дмитриевна.
Наташа видела, что бояться нечего, и потому не побоялась и Марьи Дмитриевны.
– Марья Дмитриевна? какое мороженое! Я сливочное не люблю.
– Морковное.
– Нет, какое? Марья Дмитриевна, какое? – почти кричала она. – Я хочу знать!
Марья Дмитриевна и графиня засмеялись, и за ними все гости. Все смеялись не ответу Марьи Дмитриевны, но непостижимой смелости и ловкости этой девочки, умевшей и смевшей так обращаться с Марьей Дмитриевной.
Наташа отстала только тогда, когда ей сказали, что будет ананасное. Перед мороженым подали шампанское. Опять заиграла музыка, граф поцеловался с графинюшкою, и гости, вставая, поздравляли графиню, через стол чокались с графом, детьми и друг с другом. Опять забегали официанты, загремели стулья, и в том же порядке, но с более красными лицами, гости вернулись в гостиную и кабинет графа.
Раздвинули бостонные столы, составили партии, и гости графа разместились в двух гостиных, диванной и библиотеке.
Граф, распустив карты веером, с трудом удерживался от привычки послеобеденного сна и всему смеялся. Молодежь, подстрекаемая графиней, собралась около клавикорд и арфы. Жюли первая, по просьбе всех, сыграла на арфе пьеску с вариациями и вместе с другими девицами стала просить Наташу и Николая, известных своею музыкальностью, спеть что нибудь. Наташа, к которой обратились как к большой, была, видимо, этим очень горда, но вместе с тем и робела.
– Что будем петь? – спросила она.
– «Ключ», – отвечал Николай.
– Ну, давайте скорее. Борис, идите сюда, – сказала Наташа. – А где же Соня?
Она оглянулась и, увидав, что ее друга нет в комнате, побежала за ней.
Вбежав в Сонину комнату и не найдя там свою подругу, Наташа пробежала в детскую – и там не было Сони. Наташа поняла, что Соня была в коридоре на сундуке. Сундук в коридоре был место печалей женского молодого поколения дома Ростовых. Действительно, Соня в своем воздушном розовом платьице, приминая его, лежала ничком на грязной полосатой няниной перине, на сундуке и, закрыв лицо пальчиками, навзрыд плакала, подрагивая своими оголенными плечиками. Лицо Наташи, оживленное, целый день именинное, вдруг изменилось: глаза ее остановились, потом содрогнулась ее широкая шея, углы губ опустились.
– Соня! что ты?… Что, что с тобой? У у у!…
И Наташа, распустив свой большой рот и сделавшись совершенно дурною, заревела, как ребенок, не зная причины и только оттого, что Соня плакала. Соня хотела поднять голову, хотела отвечать, но не могла и еще больше спряталась. Наташа плакала, присев на синей перине и обнимая друга. Собравшись с силами, Соня приподнялась, начала утирать слезы и рассказывать.
– Николенька едет через неделю, его… бумага… вышла… он сам мне сказал… Да я бы всё не плакала… (она показала бумажку, которую держала в руке: то были стихи, написанные Николаем) я бы всё не плакала, но ты не можешь… никто не может понять… какая у него душа.
И она опять принялась плакать о том, что душа его была так хороша.
– Тебе хорошо… я не завидую… я тебя люблю, и Бориса тоже, – говорила она, собравшись немного с силами, – он милый… для вас нет препятствий. А Николай мне cousin… надобно… сам митрополит… и то нельзя. И потом, ежели маменьке… (Соня графиню и считала и называла матерью), она скажет, что я порчу карьеру Николая, у меня нет сердца, что я неблагодарная, а право… вот ей Богу… (она перекрестилась) я так люблю и ее, и всех вас, только Вера одна… За что? Что я ей сделала? Я так благодарна вам, что рада бы всем пожертвовать, да мне нечем…
Соня не могла больше говорить и опять спрятала голову в руках и перине. Наташа начинала успокоиваться, но по лицу ее видно было, что она понимала всю важность горя своего друга.
– Соня! – сказала она вдруг, как будто догадавшись о настоящей причине огорчения кузины. – Верно, Вера с тобой говорила после обеда? Да?
– Да, эти стихи сам Николай написал, а я списала еще другие; она и нашла их у меня на столе и сказала, что и покажет их маменьке, и еще говорила, что я неблагодарная, что маменька никогда не позволит ему жениться на мне, а он женится на Жюли. Ты видишь, как он с ней целый день… Наташа! За что?…
И опять она заплакала горьче прежнего. Наташа приподняла ее, обняла и, улыбаясь сквозь слезы, стала ее успокоивать.
– Соня, ты не верь ей, душенька, не верь. Помнишь, как мы все втроем говорили с Николенькой в диванной; помнишь, после ужина? Ведь мы всё решили, как будет. Я уже не помню как, но, помнишь, как было всё хорошо и всё можно. Вот дяденьки Шиншина брат женат же на двоюродной сестре, а мы ведь троюродные. И Борис говорил, что это очень можно. Ты знаешь, я ему всё сказала. А он такой умный и такой хороший, – говорила Наташа… – Ты, Соня, не плачь, голубчик милый, душенька, Соня. – И она целовала ее, смеясь. – Вера злая, Бог с ней! А всё будет хорошо, и маменьке она не скажет; Николенька сам скажет, и он и не думал об Жюли.
И она целовала ее в голову. Соня приподнялась, и котеночек оживился, глазки заблистали, и он готов был, казалось, вот вот взмахнуть хвостом, вспрыгнуть на мягкие лапки и опять заиграть с клубком, как ему и было прилично.
– Ты думаешь? Право? Ей Богу? – сказала она, быстро оправляя платье и прическу.
– Право, ей Богу! – отвечала Наташа, оправляя своему другу под косой выбившуюся прядь жестких волос.
И они обе засмеялись.
– Ну, пойдем петь «Ключ».
– Пойдем.
– А знаешь, этот толстый Пьер, что против меня сидел, такой смешной! – сказала вдруг Наташа, останавливаясь. – Мне очень весело!
И Наташа побежала по коридору.
Соня, отряхнув пух и спрятав стихи за пазуху, к шейке с выступавшими костями груди, легкими, веселыми шагами, с раскрасневшимся лицом, побежала вслед за Наташей по коридору в диванную. По просьбе гостей молодые люди спели квартет «Ключ», который всем очень понравился; потом Николай спел вновь выученную им песню.
