Лёгкий авианосец

Лёгкий авианосец (англ. Light aircraft carrier) — подкласс авианосцев, отличающихся от многоцелевых авианосцев уменьшенными размерами и ограниченными боевыми возможностями. Появились в годы Второй мировой войны как следствие стремления воюющих государств быстро ввести в строй максимальное количество авианесущих кораблей с умеренными затратами. При этом новый класс должен был оперировать в составе ударных соединений флота и соответственно иметь высокую скорость и солидную систему ПВО, что отличало лёгкие авианосцы от появившихся в то же время эскортных авианосцев. Первыми лёгкими авианосцами стали корабли типа «Индепенденс», вступившие в строй в 1943 году.

После окончания Второй мировой войны интерес к лёгким авианосцам резко снизился, вследствие появления реактивных самолётов, которым требовались для базирования крупные корабли, причём эти требования постоянно возрастали. В сложившейся ситуации США и Великобритания ограничились достройкой некоторых, заложенных ещё в годы войны, лёгких авианосцев. Большая часть кораблей этого подкласса была либо переоборудована в противолодочные авианосцы, десантные вертолётоносцы, продана второстепенным морским державам или списана.

Возрождение интереса к лёгким авианосцам в конце 1960-х — начале 1970-х годов было связано с появлением самолётов вертикального взлёта и посадки, не требовавших для эксплуатации с палубы катапульт и аэрофинишеров и следовательно способных базироваться на носителях умеренного водоизмещения. Колоссальная стоимость «классических» авианосцев вызвало желание строить умеренные по цене корабли, хотя бы и не обладающие возможностями полноценных авианосцев. Кроме того, определённую роль играл также и фактор престижа — во второй половине XX века авианосец стал «статусным» кораблем, унаследовав эту роль от линкора.

К началу XXI века к подклассу лёгких авианосцев специалистами относились корабли водоизмещением от 12 000 до 25 000 тонн. Их главной отличительной особенностью считается отсутствие устройств принудительного взлёта и посадки летательных аппаратов и применение в качестве основы авиагруппы СВВП. В начале XXI века таковым являлся британско-американские боевые самолёты семейства «Харриер» различных моделей. В перспективе ожидается поступление на вооружение лёгких авианосцев американских истребителей укороченного взлёта и вертикальной посадки F-35B.

Лёгкие авианосцы США времен Второй мировой войны

Возможность перестройки лёгких крейсеров в авианосцы впервые обсуждалась в США ещё в 1920-х годах, но была отклонена Генеральным советом флота. В конце 1939 года командир авианосца «Рейнджер» Д. Маккейн предлагал построить на базе лёгких крейсеров как минимум 8 «карманных» авианосцев с высокой скоростью хода и авиагруппой из 24—30 самолётов для совместных действий с линкорами. Однако и эта идея была отвергнута. Пересмотр взглядов военно-морского командования США произошел в начале 1942 года. Война на Тихом океане, начавшаяся 7 декабря 1941 года, быстро выявила решающую роль авианосцев в морских операциях. Однако на тот момент японский флот обладал значительным преимуществом в авианосцах. Хотя американским флотом было заказано 13 тяжёлых авианосцев типа «Эссекс», их вступление в строй ожидалось нескоро и было принято решение прибегнуть к паллиативным мерам. На верфях США находилось значительное количество лёгких крейсеров типа «Кливленд» в различных стадиях постройки. При активной поддержке президента США Ф. Рузвельта, было приказано достроить часть из них в качестве лёгких авианосцев. Генеральный совет флота возражал против этого проекта, указывая, что флот получит малоэффективные корабли и это произойдет лишь немногим ранее получения первых авианосцев типа «Эссекс», но к его возражениям не прислушались. Уже 11 января 1942 года крейсер «Амстердам» был перезаказан как авианосец и затем переименован, став головным авианосцем типа «Индепенденс». Всего было перезаказано 9 кораблей серии, вступавших в строй с января по декабрь 1943 года. Первоначально они классифицировались как эскадренные авианосцы (англ. CV), а с 15 июля 1943 года как лёгкие авианосцы (англ. CVL).

Внутренняя начинка крейсерских корпусов осталась неизменной, хотя пришлось пересмотреть схему броневой защиты, причём два первых корабля типа «Индепенденс» не имели бронирования борта вообще. Для сохранения остойчивости при высоко расположенной полётной палубе установили були. Поскольку корабли изначально имели узкий «крейсерский» нос, полётную палубу пришлось разместить не доходя до него. Ангар был открытым и по размерам уступал таковым даже на эскортных авианосцах. Поэтому стандартный состав авиагруппы ограничивался 30 самолётами, хотя хотя на практике корабли часто несли по 34, а иногда по 42. Авианосцы типа «Индепенденс» считались неплохими, но их корпус оказался слишком узким, а живучесть невысокой. Оценивая «индепенденсы», Тихоокеанский совет флота отмечал в 1945 году, что полезность этих кораблей сводилась в основном к тому, что будучи достроенными в качестве крейсеров, они вероятно нанесли бы противнику меньший урон, чем как авианосцы. Вместе с тем, совет подчеркивал нежелательность развития этого опыта в мирное время, поскольку малый состав авиагруппы, уязвимость от бомб и торпед, неудовлетворительная обитаемость, ограничения по взлетно-посадочным операциям, особенно на волнении — всё это делало авианосцы типа «Индепенденс» слабым оружием.

Самым же главным недостатком оказалось время постройки. Хотя её нельзя было назвать медленной, авианосцы типа «Эссекс» строились гораздо быстрее, чем ожидалось и головной из них вступил в строй раньше «Индепенденса», а ведь они превосходили «индепенденсы» по всем показателям.

Сравнительные ТТХ американских лёгких авианосцев
Основные элементы	«Индепенденс»	«Сайпан»
Водоизмещение, стандартное/полное, т	10 662—14 751/11 900—15 200	15 118/18 750
Энергетическая установка, л.с.	100 000	120 000
Максимальная скорость, узлов	31,6	32
Дальность плавания, миль на скорости, узлов	13 000 (15)	11 700 (14)
Артиллерийское вооружение	2×4 и 8×2 — 40-мм/56 22×1 — 20-мм/70	5×4 и 11×2 — 40-мм/56 16×2 — 20-мм/70
Авиагруппа	30 самолётов	48 самолётов
Бронирование, мм	Борт — 127 траверзы — 127 палуба — 51	Борт — 64-102 траверзы — 102 палуба — 64
Экипаж, чел.	1569	1821

Лёгкие авианосцы Великобритании времен Второй мировой войны

Несмотря на успехи палубной авиации Королевского флота в начале Второй мировой войны, Адмиралтейство долгое время скептически относилось к возможностям авианосцев, предпочитая им строительство линкоров. Считалось, что крупные артиллерийские корабли могут действовать в любую погоду и любое время суток, в то время как палубная авиация британского флота была весьма ограничена в своих возможностях. В результате, с начала войны и до весны 1942 года не было заложено ни одного нового авианосца. Лишь впечатление от успехов японских авианосцев на Тихом океане изменило положение дел. Кораблестроительной программой 1942 года было заказано 52 авианосца, в том числе 4 больших эскадренных, 10 лёгких эскадренных, 6 лёгких и 32 эскортных авианосца. Поскольку постройку эскортных авианосцев для британского флота взяли на себя США, кораблестроители Великобритании сосредоточились на лёгких авианосцах.

В 1942 году было заложено восемь лёгких авианосцев типа «Колоссус», а в в январе 1943 года ещё два. Проект был разработан специально для крупносерийного и быстрого строительства. Сконструированный по гражданским нормам он не имел броневой защиты и противоторпедной защиты, зато его полётная палуба была немногим меньше, чем у авианосцев типа «Илластриес». При полном водоизмещении более 18 000 тонн его двухвальная паротурбинная установка обеспечивала скорость 25 узлов, вооружение составляли лишь зенитные автоматы — «пом-помы» и «эрликоны». Зато авианосцы типа «Колоссус» могли нести по проекту 37 самолётов, фактически их могло быть и больше. Головной авианосец вошел в строй в декабре 1944 года, ещё семь успели пополнить флот до окончания военных действий, хотя в боях поучаствовали не все. Два корабля серии были достроены уже после войны.

Вторая серия британских лёгких авианосцев стала развитием типа «Колоссус». За счёт уменьшения запаса авиационного топлива удалось усилить конструкцию палубы для приёма новых, более тяжёлых самолётов. Кроме того, изменился состав зенитной артиллерии – устаревшие «пом-помы» уступили место заметно более эффективным «бофорсам». В остальном конструкция повторяла тип «Колоссус». В 1943 году было заложено сразу шесть авианосцев типа «Маджестик», однако до конца Второй мировой войны их успели лишь спустить на воду, да и то не все. Ввиду того, что это был чрезвычайный военный проект, приоритетными качествами которого были простота и скорость постройки, а не высокие боевые качества, достройка была остановлена.

Кроме «колоссусов» и «маджестиков» британский флот пожелал получить и более крупные корабли, которые должны были стать компромиссом между мощью и скоростью тяжёлых авианосцев и дешевизной лёгких. Так в 1942 году появился проект «Центавр», который официально именовался как «Промежуточный флотский авианосец» (англ. Intermediate Fleet Carrier). В целом, он был несколько увеличенным вариантом «Колоссуса» с почти вдвое более мощной энергетической установкой. Скорость выросла со скромных 25 узлов до приемлемых 29,5. Увеличенное водоизмещение позволило снабдить новые авианосцы броневой защитой. Появилась бронированная полётная палуба, хотя и весьма тонкая, тонкий же бортовой пояс в районе машинно-котельных отделений, погреба боеприпаса защитили более серьёзно. Удалось также дать типу «Центавр» противоторпедную защиту, пусть и весьма слабую. Проект понравился командованию флота и в 1944 году были заказаны сразу восемь таких авианосцев. Лишь четыре из них успели заложить в ходе войны, заказ на остальные отменили. Ни один из авианосцев типа «Центавр» не был спущен на воду до конца войны, а осенью 1945 года все работы на верфях приостановили.

Сравнительные ТТХ ,британских лёгких авианосцев
Основные элементы	«Колоссус»	«Маджестик»	«Центавр»
Водоизмещение, стандартное/полное, т	13 190/18 040	?/17 780	?/24 000
Энергетическая установка, л.с.	40 000	40 000	76 000
Максимальная скорость, узлов	25	25	29,5
Дальность плавания, миль на скорости, узлов	?	?	6000 (20)
Артиллерийское вооружение	6×4 — 40-мм/40 11×1 и 10×1 — 20-мм/70	6×4 — 40-мм/40 19×1 — 40-мм/56	4×2 — 114-мм/45 2×6 и 11×2 — 40-мм/56
Авиагруппа	37 самолётов	37 самолётов	42 самолёта
Бронирование, мм	Погреба — 10	Погреба — 10	Палуба, погреба, машины — 25—51
Экипаж, чел.	1300	1300	1390

Лёгкие авианосцы Японии времен Второй мировой войны

В японском флоте официального разделения авианосцев на подклассы не существовало. Однако полуофициально они делились на большие, средние и малые. Пятая программа пополнения флота, принятая японским парламентом в октябре 1941 года разделяла все авианосцы на тяжёлые, или 1-го класса, и лёгкие, или 2-го класса. К последним относились небронированные авианосцы, имеющие менее 70 самолётов в авиагруппе. Вместе с тем, в японских документах существовала значительно путаница по поводу классификация авианосцев, поскольку Морской генеральный штаб нередко классифицировал их не по конструкции и размерам, но по оперативно-тактическому применению.

Сравнительные ТТХ японских лёгких авианосцев
Основные элементы	«Хосё»	«Рюдзё»	«Дзуйхо»	«Рюхо»	«Титосэ»
Водоизмещение, стандартное/полное, т	7470/10 797	10 600/13 650	11 262/14 200	13 360/16 700	11 190/15 300
Энергетическая установка, л.с.	30 000	65 000	52 000	52 000	44 000 + 12 800
Максимальная скорость, узлов	25	29	29,5	28	28,9
Дальность плавания, миль на скорости, узлов	10 000 (14)	10 000 (14)	7800 (18)	8000 (18)	11 810 (18)
Артиллерийское вооружение	4×1 — 140-мм/50 2×1 — 76-мм/40 4×2 — 25-мм/60	4×2 — 127-мм/40 2×2 — 25-мм/60	4×2 — 127-мм/40 2×2 — 25-мм/60	4×2 — 127-мм/40 38 — 25-мм/60	4×2 — 127-мм/40 10×3 — 25-мм/60
Авиагруппа	21 самолёт	38 самолётов	30 самолётов	31 самолёт	30 самолётов
Бронирование, мм	—	—	—	—	палуба — 20—70
Экипаж, чел.	550	924	785	989	785

Проекты лёгких авианосцев других стран 1930—1940-х годов

Проекты лёгких авианосцев Германии

Командование Кригсмарине изначально не уделяло большого внимания авианосцам, больше полагаясь на крупные артиллерийские корабли. Разработка авианосцев началась в Германии в конце 1933 года и предполагала постройку ограниченного количества кораблей, предназначенных для рейдерских операций в Атлантике. Однако строительство авианосца «Граф Цеппелин», начатое в 1936 году по различным причинам тормозилось, постройка второго корабля этого типа прекратилась почти сразу после закладки. Между тем, к 1942 году германское военно-морское командование убедилось в высокой ценности авианосцев и выдвинуло ряд проектов перестройки в авианесущие кораблей других типов. Хотя классификация Кригсмарине не предусматривала деление авианосцев на подклассы, два из предложенных проектов можно отнести к лёгким авианосцам.

В мае 1942 года было принято решение о преобразовании в авианосец почти законченного тяжёлого крейсера «Зейдлиц», принадлежавшего в типу «Адмирал Хиппер». После утверждения этого проекта А. Гитлером в в декабре 1942 года начались работы по демонтажу орудийных башен и надстроек крейсера. Однако работы велись неспешно и в июне 1943 года прекратились окончательно. По своей архитектуре несостоявшийся авианосец напоминал «Граф Цеппелин», но его ангар был гораздо меньше и вмещал лишь 18 самолётов. Предполагалось составить авиагруппу из 10 истребителей Bf-109T и 8 пикирующих бомбардировщиков Ju-87D.

После неудачи попыток достроить захваченный в Сен-Назере французский авианосец «Жоффр», немецкое военно-морское руководство решило превратить в авианосец недостроенный французский лёгкий крейсер «Де Грасс», находившийся на эллинге верфи Лорьяна. Предложение было выдвинуто в августе 1942 года, а в январе 1943 года проект был подготовлен и утвержден. Однако огромный объём предстоящих работ и некомплект механизмов вынудил германское командование уже в феврале 1943 года отказаться от конверсии «Де Грасса». Проектом предусматривалось создание небольшого авианосца с авиагруппой из 11 истребителей и 12 торпедоносцев-бомбардировщиков.

Проекты лёгких авианосцев СССР

Советский флот, признавая огромное значение авиации в борьбе на море, до середины 1930-х годов не стремился получить авианосцы, придерживаясь теории «малой войны на море». Выдвигавшиеся в 1920-х годах предложения по конверсии в авианосцы недостроенного линейного крейсера «Измаил» и учебного судна «Комсомолец» отвергались по различным соображениям. Однако с 1936 года СССР стал на путь создания «Большого флота» и в его составе предусматривались, наряду с крупными артиллерийскими кораблями, авианосцы.

Возрождение идеи лёгкого авианосца

Возрождение интереса морских держав к лёгким авианосцам был связан с двумя обстоятельствами. Во-первых, стоимость «полноразмерных» авианосцев достигла огромных цифр и их постройка вызывала сомнения даже в Конгрессе США. Великобритания по финансовых соображениям отказалась от строительства авианосцев CVA-01 средней размерности. Прочие страны даже не планировали постройки полноценных авианосцев. Во-вторых, в конце 1960-х — начале 1970-х годов существовало мнение, что появившиеся в 1960-х годах самолёты вертикального или укороченного взлёта и посадки имеют огромные перспективы и в недалёком будущем заменят традиционные самолёты.

Проектирование лёгких авианосцев в США

В 1971 году американский флот начал работы по проектированию авианосца SCS (англ. Sea Control Ship). С самого начала речь шла о создании эскортного корабля с преимущественно противолодочной направленностью. Они предназначались для прикрытия важнейших конвоев, так как считалось, что большие авианосцы будут использоваться для других целей. Таким образом, фактически проектировался эскортный авианосец на новом техническом уровне. Основой авиагруппы должны были стать противолодочные вертолёты, которые должны были бороться с главной угрозам конвоям — советскими атомными подводными лодками. Угроза с воздуха предполагалась в виде одиночных бомбардировщиков-ракетоносцев типа Ту-16 и разведчиков Ту-95РЦ, для нейтрализации которой авиагруппу SCS предполагалось дополнить вертолётами ДРЛО и незначительным количеством самолётов «Харриер» в истребительной версии. Были подготовлены варианты авианосца водоизмещением от 8400 до 21 480 тонн, с авиагруппами от 10 до 29 летательных аппаратов. Ограничение по стоимости вынудили выбрать для дальнейшей разработки вариант с водоизмещением 9773 тонны. Предполагалось иметь на борту 14 вертолётов, включая три машины ДРЛО и три истребителя «Харриер». Собственное вооружение корабля ограничивалась двумя зенитно-артиллерийскими комплексами «Вулкан-Фаланкс», скорость предполагалась умеренной — 26 узлов. Командование флота хотело получить восемь SCS по цене одного авианосца типа «Нимиц».

В 1972—1974 годах жизнеспособность концепции нового конвойного авианосца была проверена в ходе испытаний на борту десантного вертолётоносца «Гуам», которые получили положительную оценку. Однако в ходе разработки SCS в военно-морских кругах США началась борьба, вызванная опасениями, что проекты малых авианосцев могут поставить под удар строительство полноразмерных авианесущих кораблей. Было высказано мнение о крайне слабой защищенности лёгких авианосцев от торпед и противокорабельных ракет. Это противодействие, а также нехватка средств привела к остановке проекта SCS в 1979 году. Техническая документация была впоследствии продана Испании, где реализовали проект SCS как лёгкий авианосец «Принсипе де Астуриас».

Сравнительные ТТХ современных лёгких авианосцев
Основные элементы	«Инвинсибл»	«Вираат»	«Принсипе де Астуриас»	«Джузеппе Гарибальди»	«Кавур»	«Чакри Нарубет»
Водоизмещение, стандартное/полное, т	16 970/20 710	23 900/28 700	15 500/17 188	10 100/13 850	22 300/26 600	10 200/11 485
Энергетическая установка, л.с.	97 200	76 000	46 400	81 000	81 000	44 250
Максимальная скорость, узлов	28	28	26	30	28	26
Дальность плавания, миль на скорости, узлов	7000 (20)	7000 (18)	6500 (20)	7000 (20)	7000 (16)	10 000 (12)
Ракетное вооружение	1×2 — ЗРК «Си Дарт»	2×32 ЗРК «Барак-1»	—	4×1 — ПКРК «Тесео» 2×8 — ЗРК «Альбатрос»	4×8 — ЗРК SAAM	Зарезервировано место
Артиллерийское вооружение	3×7 — 30-мм ЗАК «Голкипер» или 3×6 — 20-мм ЗАК «Вулкан-Фаланкс» 2×1 — 20-мм	2×6 — 30-мм ЗАК АК-630 2×1 — 40-мм/70 «Бофорс»	4×12 — 20-мм ЗАК «Мерока»	3×2 — 40-мм ЗАК «Дардо»	2×1 — «Супер Рэпид» 3×1 — 25-мм	Зарезервировано место
Авиагруппа	до 22 ЛА	19 ЛА	17 ЛА	до 17 ЛА	до 20 ЛА	до 12
Экипаж, чел.	1051	1350	763	812	950	601

Литература

• Александров Ю. И., Апальков Ю. В. боевые корабли мира на рубеже XX—XXI веков. Т. II. Часть I. Авианосцы и крейсера. — СПб: Галея-Принт, 2005. — С. 131. — ISBN 5-8172-0105-4.
• Балакин С.А., Дашьян А.В., Морозов М.Э. Авианосцы Второй мировой. — М: Коллекция, Яуза, ЭКСМО, 2006. — ISBN 5-699-17428-1.
• Бешанов В.В. Энциклопедия авианосцев. — Мн—М: Харвест—АСТ, 2001. — ISBN 5-17-012485-6.
• Доценко В. Д. Флоты в локальных конфликтах второй половины XX века. — М, СпБ: АСТ, Terra Fantastica, 2001. — ISBN 5-17-005627-3.
• Каторин Ю. Ф. Авианосцы. — СпБ: Галея-Принт, 2010. — ISBN 978-5-8172-0144-4.
• Полмар Н. Авианосцы. Т. I. — М: АСТ, 2001. — ISBN 5-17-010481-2.
• Полмар Н. Авианосцы. Т. II. — М: АСТ, 2001. — ISBN 5-17-010943-1.
• Conway’s All the World’s Fighting Ships, 1922—1946. — London: Conway Maritime Press, 1980. — ISBN 0-85177-146-7.
• Conway’s All the World’s Fighting Ships, 1947—1995. — Annapolis, Maryland, U.S.A.: Naval Institute Press, 1996. — ISBN 978-155-75013-25.
• Fontenoy P. Aircraft Carriers. An illustrated history of their impact. — Santa Barbara, USA: ABC-CLIO, 2006. — ISBN 1-85109-573-X.
• Friedman N. U. S. Aircraft Carriers: An Illustrated Design History. — Annapolis, Maryland, U.S.A.: Naval Institute Press, 1983. — ISBN 0-87021-739-9.
• Jane's Fighting Ships, 2004—2005. — London: Jane's Information Group, 2004. — ISBN 0-7106-2623-1.

См. также

• Авианосец
• Тяжёлый авианосец
• Противолодочный авианосец
• Эскортный авианосец
• Десантный вертолётоносец
• Крейсер-вертолётоносец

Отрывок, характеризующий Лёгкий авианосец

Княжна Марья молча посмотрела на него и нежно улыбнулась. – Ведь я вас давно знаю и люблю как брата, – сказала она. – Как вы нашли Андрея? – спросила она поспешно, не давая ему времени сказать что нибудь в ответ на ее ласковые слова. – Он очень беспокоит меня. Здоровье его зимой лучше, но прошлой весной рана открылась, и доктор сказал, что он должен ехать лечиться. И нравственно я очень боюсь за него. Он не такой характер как мы, женщины, чтобы выстрадать и выплакать свое горе. Он внутри себя носит его. Нынче он весел и оживлен; но это ваш приезд так подействовал на него: он редко бывает таким. Ежели бы вы могли уговорить его поехать за границу! Ему нужна деятельность, а эта ровная, тихая жизнь губит его. Другие не замечают, а я вижу.
В 10 м часу официанты бросились к крыльцу, заслышав бубенчики подъезжавшего экипажа старого князя. Князь Андрей с Пьером тоже вышли на крыльцо.
– Это кто? – спросил старый князь, вылезая из кареты и угадав Пьера.
– AI очень рад! целуй, – сказал он, узнав, кто был незнакомый молодой человек.
Старый князь был в хорошем духе и обласкал Пьера.
Перед ужином князь Андрей, вернувшись назад в кабинет отца, застал старого князя в горячем споре с Пьером.
Пьер доказывал, что придет время, когда не будет больше войны. Старый князь, подтрунивая, но не сердясь, оспаривал его.
– Кровь из жил выпусти, воды налей, тогда войны не будет. Бабьи бредни, бабьи бредни, – проговорил он, но всё таки ласково потрепал Пьера по плечу, и подошел к столу, у которого князь Андрей, видимо не желая вступать в разговор, перебирал бумаги, привезенные князем из города. Старый князь подошел к нему и стал говорить о делах.
– Предводитель, Ростов граф, половины людей не доставил. Приехал в город, вздумал на обед звать, – я ему такой обед задал… А вот просмотри эту… Ну, брат, – обратился князь Николай Андреич к сыну, хлопая по плечу Пьера, – молодец твой приятель, я его полюбил! Разжигает меня. Другой и умные речи говорит, а слушать не хочется, а он и врет да разжигает меня старика. Ну идите, идите, – сказал он, – может быть приду, за ужином вашим посижу. Опять поспорю. Мою дуру, княжну Марью полюби, – прокричал он Пьеру из двери.
Пьер теперь только, в свой приезд в Лысые Горы, оценил всю силу и прелесть своей дружбы с князем Андреем. Эта прелесть выразилась не столько в его отношениях с ним самим, сколько в отношениях со всеми родными и домашними. Пьер с старым, суровым князем и с кроткой и робкой княжной Марьей, несмотря на то, что он их почти не знал, чувствовал себя сразу старым другом. Они все уже любили его. Не только княжна Марья, подкупленная его кроткими отношениями к странницам, самым лучистым взглядом смотрела на него; но маленький, годовой князь Николай, как звал дед, улыбнулся Пьеру и пошел к нему на руки. Михаил Иваныч, m lle Bourienne с радостными улыбками смотрели на него, когда он разговаривал с старым князем.
Старый князь вышел ужинать: это было очевидно для Пьера. Он был с ним оба дня его пребывания в Лысых Горах чрезвычайно ласков, и велел ему приезжать к себе.
Когда Пьер уехал и сошлись вместе все члены семьи, его стали судить, как это всегда бывает после отъезда нового человека и, как это редко бывает, все говорили про него одно хорошее.


Возвратившись в этот раз из отпуска, Ростов в первый раз почувствовал и узнал, до какой степени сильна была его связь с Денисовым и со всем полком.
Когда Ростов подъезжал к полку, он испытывал чувство подобное тому, которое он испытывал, подъезжая к Поварскому дому. Когда он увидал первого гусара в расстегнутом мундире своего полка, когда он узнал рыжего Дементьева, увидал коновязи рыжих лошадей, когда Лаврушка радостно закричал своему барину: «Граф приехал!» и лохматый Денисов, спавший на постели, выбежал из землянки, обнял его, и офицеры сошлись к приезжему, – Ростов испытывал такое же чувство, как когда его обнимала мать, отец и сестры, и слезы радости, подступившие ему к горлу, помешали ему говорить. Полк был тоже дом, и дом неизменно милый и дорогой, как и дом родительский.
Явившись к полковому командиру, получив назначение в прежний эскадрон, сходивши на дежурство и на фуражировку, войдя во все маленькие интересы полка и почувствовав себя лишенным свободы и закованным в одну узкую неизменную рамку, Ростов испытал то же успокоение, ту же опору и то же сознание того, что он здесь дома, на своем месте, которые он чувствовал и под родительским кровом. Не было этой всей безурядицы вольного света, в котором он не находил себе места и ошибался в выборах; не было Сони, с которой надо было или не надо было объясняться. Не было возможности ехать туда или не ехать туда; не было этих 24 часов суток, которые столькими различными способами можно было употребить; не было этого бесчисленного множества людей, из которых никто не был ближе, никто не был дальше; не было этих неясных и неопределенных денежных отношений с отцом, не было напоминания об ужасном проигрыше Долохову! Тут в полку всё было ясно и просто. Весь мир был разделен на два неровные отдела. Один – наш Павлоградский полк, и другой – всё остальное. И до этого остального не было никакого дела. В полку всё было известно: кто был поручик, кто ротмистр, кто хороший, кто дурной человек, и главное, – товарищ. Маркитант верит в долг, жалованье получается в треть; выдумывать и выбирать нечего, только не делай ничего такого, что считается дурным в Павлоградском полку; а пошлют, делай то, что ясно и отчетливо, определено и приказано: и всё будет хорошо.
Вступив снова в эти определенные условия полковой жизни, Ростов испытал радость и успокоение, подобные тем, которые чувствует усталый человек, ложась на отдых. Тем отраднее была в эту кампанию эта полковая жизнь Ростову, что он, после проигрыша Долохову (поступка, которого он, несмотря на все утешения родных, не мог простить себе), решился служить не как прежде, а чтобы загладить свою вину, служить хорошо и быть вполне отличным товарищем и офицером, т. е. прекрасным человеком, что представлялось столь трудным в миру, а в полку столь возможным.
Ростов, со времени своего проигрыша, решил, что он в пять лет заплатит этот долг родителям. Ему посылалось по 10 ти тысяч в год, теперь же он решился брать только две, а остальные предоставлять родителям для уплаты долга.

Армия наша после неоднократных отступлений, наступлений и сражений при Пултуске, при Прейсиш Эйлау, сосредоточивалась около Бартенштейна. Ожидали приезда государя к армии и начала новой кампании.
Павлоградский полк, находившийся в той части армии, которая была в походе 1805 года, укомплектовываясь в России, опоздал к первым действиям кампании. Он не был ни под Пултуском, ни под Прейсиш Эйлау и во второй половине кампании, присоединившись к действующей армии, был причислен к отряду Платова.
Отряд Платова действовал независимо от армии. Несколько раз павлоградцы были частями в перестрелках с неприятелем, захватили пленных и однажды отбили даже экипажи маршала Удино. В апреле месяце павлоградцы несколько недель простояли около разоренной до тла немецкой пустой деревни, не трогаясь с места.
Была ростепель, грязь, холод, реки взломало, дороги сделались непроездны; по нескольку дней не выдавали ни лошадям ни людям провианта. Так как подвоз сделался невозможен, то люди рассыпались по заброшенным пустынным деревням отыскивать картофель, но уже и того находили мало. Всё было съедено, и все жители разбежались; те, которые оставались, были хуже нищих, и отнимать у них уж было нечего, и даже мало – жалостливые солдаты часто вместо того, чтобы пользоваться от них, отдавали им свое последнее.
Павлоградский полк в делах потерял только двух раненых; но от голоду и болезней потерял почти половину людей. В госпиталях умирали так верно, что солдаты, больные лихорадкой и опухолью, происходившими от дурной пищи, предпочитали нести службу, через силу волоча ноги во фронте, чем отправляться в больницы. С открытием весны солдаты стали находить показывавшееся из земли растение, похожее на спаржу, которое они называли почему то машкин сладкий корень, и рассыпались по лугам и полям, отыскивая этот машкин сладкий корень (который был очень горек), саблями выкапывали его и ели, несмотря на приказания не есть этого вредного растения.
Весною между солдатами открылась новая болезнь, опухоль рук, ног и лица, причину которой медики полагали в употреблении этого корня. Но несмотря на запрещение, павлоградские солдаты эскадрона Денисова ели преимущественно машкин сладкий корень, потому что уже вторую неделю растягивали последние сухари, выдавали только по полфунта на человека, а картофель в последнюю посылку привезли мерзлый и проросший. Лошади питались тоже вторую неделю соломенными крышами с домов, были безобразно худы и покрыты еще зимнею, клоками сбившеюся шерстью.
Несмотря на такое бедствие, солдаты и офицеры жили точно так же, как и всегда; так же и теперь, хотя и с бледными и опухлыми лицами и в оборванных мундирах, гусары строились к расчетам, ходили на уборку, чистили лошадей, амуницию, таскали вместо корма солому с крыш и ходили обедать к котлам, от которых вставали голодные, подшучивая над своею гадкой пищей и своим голодом. Также как и всегда, в свободное от службы время солдаты жгли костры, парились голые у огней, курили, отбирали и пекли проросший, прелый картофель и рассказывали и слушали рассказы или о Потемкинских и Суворовских походах, или сказки об Алеше пройдохе, и о поповом батраке Миколке.
Офицеры так же, как и обыкновенно, жили по двое, по трое, в раскрытых полуразоренных домах. Старшие заботились о приобретении соломы и картофеля, вообще о средствах пропитания людей, младшие занимались, как всегда, кто картами (денег было много, хотя провианта и не было), кто невинными играми – в свайку и городки. Об общем ходе дел говорили мало, частью оттого, что ничего положительного не знали, частью оттого, что смутно чувствовали, что общее дело войны шло плохо.
Ростов жил, попрежнему, с Денисовым, и дружеская связь их, со времени их отпуска, стала еще теснее. Денисов никогда не говорил про домашних Ростова, но по нежной дружбе, которую командир оказывал своему офицеру, Ростов чувствовал, что несчастная любовь старого гусара к Наташе участвовала в этом усилении дружбы. Денисов видимо старался как можно реже подвергать Ростова опасностям, берег его и после дела особенно радостно встречал его целым и невредимым. На одной из своих командировок Ростов нашел в заброшенной разоренной деревне, куда он приехал за провиантом, семейство старика поляка и его дочери, с грудным ребенком. Они были раздеты, голодны, и не могли уйти, и не имели средств выехать. Ростов привез их в свою стоянку, поместил в своей квартире, и несколько недель, пока старик оправлялся, содержал их. Товарищ Ростова, разговорившись о женщинах, стал смеяться Ростову, говоря, что он всех хитрее, и что ему бы не грех познакомить товарищей с спасенной им хорошенькой полькой. Ростов принял шутку за оскорбление и, вспыхнув, наговорил офицеру таких неприятных вещей, что Денисов с трудом мог удержать обоих от дуэли. Когда офицер ушел и Денисов, сам не знавший отношений Ростова к польке, стал упрекать его за вспыльчивость, Ростов сказал ему:
– Как же ты хочешь… Она мне, как сестра, и я не могу тебе описать, как это обидно мне было… потому что… ну, оттого…
Денисов ударил его по плечу, и быстро стал ходить по комнате, не глядя на Ростова, что он делывал в минуты душевного волнения.
– Экая дуг'ацкая ваша пог'ода Г'остовская, – проговорил он, и Ростов заметил слезы на глазах Денисова.


В апреле месяце войска оживились известием о приезде государя к армии. Ростову не удалось попасть на смотр который делал государь в Бартенштейне: павлоградцы стояли на аванпостах, далеко впереди Бартенштейна.
Они стояли биваками. Денисов с Ростовым жили в вырытой для них солдатами землянке, покрытой сучьями и дерном. Землянка была устроена следующим, вошедшим тогда в моду, способом: прорывалась канава в полтора аршина ширины, два – глубины и три с половиной длины. С одного конца канавы делались ступеньки, и это был сход, крыльцо; сама канава была комната, в которой у счастливых, как у эскадронного командира, в дальней, противуположной ступеням стороне, лежала на кольях, доска – это был стол. С обеих сторон вдоль канавы была снята на аршин земля, и это были две кровати и диваны. Крыша устраивалась так, что в середине можно было стоять, а на кровати даже можно было сидеть, ежели подвинуться ближе к столу. У Денисова, жившего роскошно, потому что солдаты его эскадрона любили его, была еще доска в фронтоне крыши, и в этой доске было разбитое, но склеенное стекло. Когда было очень холодно, то к ступеням (в приемную, как называл Денисов эту часть балагана), приносили на железном загнутом листе жар из солдатских костров, и делалось так тепло, что офицеры, которых много всегда бывало у Денисова и Ростова, сидели в одних рубашках.
В апреле месяце Ростов был дежурным. В 8 м часу утра, вернувшись домой, после бессонной ночи, он велел принести жару, переменил измокшее от дождя белье, помолился Богу, напился чаю, согрелся, убрал в порядок вещи в своем уголке и на столе, и с обветрившимся, горевшим лицом, в одной рубашке, лег на спину, заложив руки под голову. Он приятно размышлял о том, что на днях должен выйти ему следующий чин за последнюю рекогносцировку, и ожидал куда то вышедшего Денисова. Ростову хотелось поговорить с ним.
За шалашом послышался перекатывающийся крик Денисова, очевидно разгорячившегося. Ростов подвинулся к окну посмотреть, с кем он имел дело, и увидал вахмистра Топчеенко.
– Я тебе пг'иказывал не пускать их жг'ать этот ког'ень, машкин какой то! – кричал Денисов. – Ведь я сам видел, Лазаг'чук с поля тащил.
– Я приказывал, ваше высокоблагородие, не слушают, – отвечал вахмистр.
Ростов опять лег на свою кровать и с удовольствием подумал: «пускай его теперь возится, хлопочет, я свое дело отделал и лежу – отлично!» Из за стенки он слышал, что, кроме вахмистра, еще говорил Лаврушка, этот бойкий плутоватый лакей Денисова. Лаврушка что то рассказывал о каких то подводах, сухарях и быках, которых он видел, ездивши за провизией.
За балаганом послышался опять удаляющийся крик Денисова и слова: «Седлай! Второй взвод!»
«Куда это собрались?» подумал Ростов.
Через пять минут Денисов вошел в балаган, влез с грязными ногами на кровать, сердито выкурил трубку, раскидал все свои вещи, надел нагайку и саблю и стал выходить из землянки. На вопрос Ростова, куда? он сердито и неопределенно отвечал, что есть дело.
– Суди меня там Бог и великий государь! – сказал Денисов, выходя; и Ростов услыхал, как за балаганом зашлепали по грязи ноги нескольких лошадей. Ростов не позаботился даже узнать, куда поехал Денисов. Угревшись в своем угле, он заснул и перед вечером только вышел из балагана. Денисов еще не возвращался. Вечер разгулялся; около соседней землянки два офицера с юнкером играли в свайку, с смехом засаживая редьки в рыхлую грязную землю. Ростов присоединился к ним. В середине игры офицеры увидали подъезжавшие к ним повозки: человек 15 гусар на худых лошадях следовали за ними. Повозки, конвоируемые гусарами, подъехали к коновязям, и толпа гусар окружила их.
– Ну вот Денисов всё тужил, – сказал Ростов, – вот и провиант прибыл.
– И то! – сказали офицеры. – То то радешеньки солдаты! – Немного позади гусар ехал Денисов, сопутствуемый двумя пехотными офицерами, с которыми он о чем то разговаривал. Ростов пошел к нему навстречу.
– Я вас предупреждаю, ротмистр, – говорил один из офицеров, худой, маленький ростом и видимо озлобленный.
– Ведь сказал, что не отдам, – отвечал Денисов.
– Вы будете отвечать, ротмистр, это буйство, – у своих транспорты отбивать! Наши два дня не ели.
– А мои две недели не ели, – отвечал Денисов.
– Это разбой, ответите, милостивый государь! – возвышая голос, повторил пехотный офицер.
– Да вы что ко мне пристали? А? – крикнул Денисов, вдруг разгорячась, – отвечать буду я, а не вы, а вы тут не жужжите, пока целы. Марш! – крикнул он на офицеров.
– Хорошо же! – не робея и не отъезжая, кричал маленький офицер, – разбойничать, так я вам…
– К чог'ту марш скорым шагом, пока цел. – И Денисов повернул лошадь к офицеру.
– Хорошо, хорошо, – проговорил офицер с угрозой, и, повернув лошадь, поехал прочь рысью, трясясь на седле.
– Собака на забог'е, живая собака на забог'е, – сказал Денисов ему вслед – высшую насмешку кавалериста над верховым пехотным, и, подъехав к Ростову, расхохотался.
– Отбил у пехоты, отбил силой транспорт! – сказал он. – Что ж, не с голоду же издыхать людям?
Повозки, которые подъехали к гусарам были назначены в пехотный полк, но, известившись через Лаврушку, что этот транспорт идет один, Денисов с гусарами силой отбил его. Солдатам раздали сухарей в волю, поделились даже с другими эскадронами.
На другой день, полковой командир позвал к себе Денисова и сказал ему, закрыв раскрытыми пальцами глаза: «Я на это смотрю вот так, я ничего не знаю и дела не начну; но советую съездить в штаб и там, в провиантском ведомстве уладить это дело, и, если возможно, расписаться, что получили столько то провианту; в противном случае, требованье записано на пехотный полк: дело поднимется и может кончиться дурно».
Денисов прямо от полкового командира поехал в штаб, с искренним желанием исполнить его совет. Вечером он возвратился в свою землянку в таком положении, в котором Ростов еще никогда не видал своего друга. Денисов не мог говорить и задыхался. Когда Ростов спрашивал его, что с ним, он только хриплым и слабым голосом произносил непонятные ругательства и угрозы…
Испуганный положением Денисова, Ростов предлагал ему раздеться, выпить воды и послал за лекарем.
– Меня за г'азбой судить – ох! Дай еще воды – пускай судят, а буду, всегда буду подлецов бить, и госудаг'ю скажу. Льду дайте, – приговаривал он.
Пришедший полковой лекарь сказал, что необходимо пустить кровь. Глубокая тарелка черной крови вышла из мохнатой руки Денисова, и тогда только он был в состоянии рассказать все, что с ним было.
– Приезжаю, – рассказывал Денисов. – «Ну, где у вас тут начальник?» Показали. Подождать не угодно ли. «У меня служба, я зa 30 верст приехал, мне ждать некогда, доложи». Хорошо, выходит этот обер вор: тоже вздумал учить меня: Это разбой! – «Разбой, говорю, не тот делает, кто берет провиант, чтоб кормить своих солдат, а тот кто берет его, чтоб класть в карман!» Так не угодно ли молчать. «Хорошо». Распишитесь, говорит, у комиссионера, а дело ваше передастся по команде. Прихожу к комиссионеру. Вхожу – за столом… Кто же?! Нет, ты подумай!…Кто же нас голодом морит, – закричал Денисов, ударяя кулаком больной руки по столу, так крепко, что стол чуть не упал и стаканы поскакали на нем, – Телянин!! «Как, ты нас с голоду моришь?!» Раз, раз по морде, ловко так пришлось… «А… распротакой сякой и… начал катать. Зато натешился, могу сказать, – кричал Денисов, радостно и злобно из под черных усов оскаливая свои белые зубы. – Я бы убил его, кабы не отняли.
– Да что ж ты кричишь, успокойся, – говорил Ростов: – вот опять кровь пошла. Постой же, перебинтовать надо. Денисова перебинтовали и уложили спать. На другой день он проснулся веселый и спокойный. Но в полдень адъютант полка с серьезным и печальным лицом пришел в общую землянку Денисова и Ростова и с прискорбием показал форменную бумагу к майору Денисову от полкового командира, в которой делались запросы о вчерашнем происшествии. Адъютант сообщил, что дело должно принять весьма дурной оборот, что назначена военно судная комиссия и что при настоящей строгости касательно мародерства и своевольства войск, в счастливом случае, дело может кончиться разжалованьем.
Дело представлялось со стороны обиженных в таком виде, что, после отбития транспорта, майор Денисов, без всякого вызова, в пьяном виде явился к обер провиантмейстеру, назвал его вором, угрожал побоями и когда был выведен вон, то бросился в канцелярию, избил двух чиновников и одному вывихнул руку.
Денисов, на новые вопросы Ростова, смеясь сказал, что, кажется, тут точно другой какой то подвернулся, но что всё это вздор, пустяки, что он и не думает бояться никаких судов, и что ежели эти подлецы осмелятся задрать его, он им ответит так, что они будут помнить.
Денисов говорил пренебрежительно о всем этом деле; но Ростов знал его слишком хорошо, чтобы не заметить, что он в душе (скрывая это от других) боялся суда и мучился этим делом, которое, очевидно, должно было иметь дурные последствия. Каждый день стали приходить бумаги запросы, требования к суду, и первого мая предписано было Денисову сдать старшему по себе эскадрон и явиться в штаб девизии для объяснений по делу о буйстве в провиантской комиссии. Накануне этого дня Платов делал рекогносцировку неприятеля с двумя казачьими полками и двумя эскадронами гусар. Денисов, как всегда, выехал вперед цепи, щеголяя своей храбростью. Одна из пуль, пущенных французскими стрелками, попала ему в мякоть верхней части ноги. Может быть, в другое время Денисов с такой легкой раной не уехал бы от полка, но теперь он воспользовался этим случаем, отказался от явки в дивизию и уехал в госпиталь.


В июне месяце произошло Фридландское сражение, в котором не участвовали павлоградцы, и вслед за ним объявлено было перемирие. Ростов, тяжело чувствовавший отсутствие своего друга, не имея со времени его отъезда никаких известий о нем и беспокоясь о ходе его дела и раны, воспользовался перемирием и отпросился в госпиталь проведать Денисова.
Госпиталь находился в маленьком прусском местечке, два раза разоренном русскими и французскими войсками. Именно потому, что это было летом, когда в поле было так хорошо, местечко это с своими разломанными крышами и заборами и своими загаженными улицами, оборванными жителями и пьяными и больными солдатами, бродившими по нем, представляло особенно мрачное зрелище.
В каменном доме, на дворе с остатками разобранного забора, выбитыми частью рамами и стеклами, помещался госпиталь. Несколько перевязанных, бледных и опухших солдат ходили и сидели на дворе на солнушке.
Как только Ростов вошел в двери дома, его обхватил запах гниющего тела и больницы. На лестнице он встретил военного русского доктора с сигарою во рту. За доктором шел русский фельдшер.
– Не могу же я разорваться, – говорил доктор; – приходи вечерком к Макару Алексеевичу, я там буду. – Фельдшер что то еще спросил у него.
– Э! делай как знаешь! Разве не всё равно? – Доктор увидал подымающегося на лестницу Ростова.
– Вы зачем, ваше благородие? – сказал доктор. – Вы зачем? Или пуля вас не брала, так вы тифу набраться хотите? Тут, батюшка, дом прокаженных.
– Отчего? – спросил Ростов.
– Тиф, батюшка. Кто ни взойдет – смерть. Только мы двое с Макеевым (он указал на фельдшера) тут трепемся. Тут уж нашего брата докторов человек пять перемерло. Как поступит новенький, через недельку готов, – с видимым удовольствием сказал доктор. – Прусских докторов вызывали, так не любят союзники то наши.
Ростов объяснил ему, что он желал видеть здесь лежащего гусарского майора Денисова.
– Не знаю, не ведаю, батюшка. Ведь вы подумайте, у меня на одного три госпиталя, 400 больных слишком! Еще хорошо, прусские дамы благодетельницы нам кофе и корпию присылают по два фунта в месяц, а то бы пропали. – Он засмеялся. – 400, батюшка; а мне всё новеньких присылают. Ведь 400 есть? А? – обратился он к фельдшеру.
Фельдшер имел измученный вид. Он, видимо, с досадой дожидался, скоро ли уйдет заболтавшийся доктор.
– Майор Денисов, – повторил Ростов; – он под Молитеном ранен был.
– Кажется, умер. А, Макеев? – равнодушно спросил доктор у фельдшера.
Фельдшер однако не подтвердил слов доктора.
– Что он такой длинный, рыжеватый? – спросил доктор.
Ростов описал наружность Денисова.
– Был, был такой, – как бы радостно проговорил доктор, – этот должно быть умер, а впрочем я справлюсь, у меня списки были. Есть у тебя, Макеев?
– Списки у Макара Алексеича, – сказал фельдшер. – А пожалуйте в офицерские палаты, там сами увидите, – прибавил он, обращаясь к Ростову.
– Эх, лучше не ходить, батюшка, – сказал доктор: – а то как бы сами тут не остались. – Но Ростов откланялся доктору и попросил фельдшера проводить его.
– Не пенять же чур на меня, – прокричал доктор из под лестницы.
Ростов с фельдшером вошли в коридор. Больничный запах был так силен в этом темном коридоре, что Ростов схватился зa нос и должен был остановиться, чтобы собраться с силами и итти дальше. Направо отворилась дверь, и оттуда высунулся на костылях худой, желтый человек, босой и в одном белье.
Он, опершись о притолку, блестящими, завистливыми глазами поглядел на проходящих. Заглянув в дверь, Ростов увидал, что больные и раненые лежали там на полу, на соломе и шинелях.
– А можно войти посмотреть? – спросил Ростов.
– Что же смотреть? – сказал фельдшер. Но именно потому что фельдшер очевидно не желал впустить туда, Ростов вошел в солдатские палаты. Запах, к которому он уже успел придышаться в коридоре, здесь был еще сильнее. Запах этот здесь несколько изменился; он был резче, и чувствительно было, что отсюда то именно он и происходил.
В длинной комнате, ярко освещенной солнцем в большие окна, в два ряда, головами к стенам и оставляя проход по середине, лежали больные и раненые. Большая часть из них были в забытьи и не обратили вниманья на вошедших. Те, которые были в памяти, все приподнялись или подняли свои худые, желтые лица, и все с одним и тем же выражением надежды на помощь, упрека и зависти к чужому здоровью, не спуская глаз, смотрели на Ростова. Ростов вышел на середину комнаты, заглянул в соседние двери комнат с растворенными дверями, и с обеих сторон увидал то же самое. Он остановился, молча оглядываясь вокруг себя. Он никак не ожидал видеть это. Перед самым им лежал почти поперек середняго прохода, на голом полу, больной, вероятно казак, потому что волосы его были обстрижены в скобку. Казак этот лежал навзничь, раскинув огромные руки и ноги. Лицо его было багрово красно, глаза совершенно закачены, так что видны были одни белки, и на босых ногах его и на руках, еще красных, жилы напружились как веревки. Он стукнулся затылком о пол и что то хрипло проговорил и стал повторять это слово. Ростов прислушался к тому, что он говорил, и разобрал повторяемое им слово. Слово это было: испить – пить – испить! Ростов оглянулся, отыскивая того, кто бы мог уложить на место этого больного и дать ему воды.
– Кто тут ходит за больными? – спросил он фельдшера. В это время из соседней комнаты вышел фурштадский солдат, больничный служитель, и отбивая шаг вытянулся перед Ростовым.
– Здравия желаю, ваше высокоблагородие! – прокричал этот солдат, выкатывая глаза на Ростова и, очевидно, принимая его за больничное начальство.
– Убери же его, дай ему воды, – сказал Ростов, указывая на казака.
– Слушаю, ваше высокоблагородие, – с удовольствием проговорил солдат, еще старательнее выкатывая глаза и вытягиваясь, но не трогаясь с места.
– Нет, тут ничего не сделаешь, – подумал Ростов, опустив глаза, и хотел уже выходить, но с правой стороны он чувствовал устремленный на себя значительный взгляд и оглянулся на него. Почти в самом углу на шинели сидел с желтым, как скелет, худым, строгим лицом и небритой седой бородой, старый солдат и упорно смотрел на Ростова. С одной стороны, сосед старого солдата что то шептал ему, указывая на Ростова. Ростов понял, что старик намерен о чем то просить его. Он подошел ближе и увидал, что у старика была согнута только одна нога, а другой совсем не было выше колена. Другой сосед старика, неподвижно лежавший с закинутой головой, довольно далеко от него, был молодой солдат с восковой бледностью на курносом, покрытом еще веснушками, лице и с закаченными под веки глазами. Ростов поглядел на курносого солдата, и мороз пробежал по его спине.