Л-3
| Л-3 «Фрунзевец» | ||
|---|---|---|
| ||
| Рубка подводной лодки Л-3 | ||
| Государство флага |  СССР
| |
| Порт приписки | Кронштадт | |
| Спуск на воду | 8 июля 1931 | |
| Выведен из состава флота | 17 августа 1953 | |
| Современный статус | разобрана, рубка установлена в музее | |
| Основные характеристики | ||
| Тип корабля | подводный минный заградитель | |
| Обозначение проекта | серия II, «Ленинец» | |
| Разработчик проекта | Техбюро № 4 Балтийского завода | |
| Главный конструктор | Б. М. Малинин | |
| Скорость (надводная) | 20,7 узла | |
| Скорость (подводная) | 10,5 узла | |
| Предельная глубина погружения | 90 м | |
| Автономность плавания | 28 суток | |
| Экипаж | 54 человека | |
| Размеры | ||
| Водоизмещение надводное | 1051,3 т | |
| Водоизмещение подводное | 1327 т | |
| Длина наибольшая (по КВЛ) | 78,0 м | |
| Ширина корпуса наиб. | 7,2 м | |
| Средняя осадка (по КВЛ) | 4,01 м | |
| Вооружение | ||
| Артиллерия | одно 100-мм орудие одно 45-мм орудие-автомат | |
| Торпедно- минное вооружение |
6 носовых 533-мм торпедных аппаратов (12 торпед), 2 кормовые минные трубы (20 мин). | |
| ПВО | 1 x 45-мм/46 21-К, 500 снарядов
Гидроакустическая станция МАРС-16 с 16 сегнетоэлектрическими датчиками | |
Л-3 «Фрунзевец» (в источниках встречаются варианты «Фрунзенец», «Фрунзовец») — советская дизель-электрическая минно-торпедная подводная лодка времён Второй мировой войны, третий корабль серии II типа «Ленинец».
Содержание
История корабля
Лодка была заложена 6 сентября 1929 года на Балтийском заводе № 189 в Ленинграде, заводской номер 197, спущена на воду 8 июля 1931 года и 5 ноября 1933 года вошла в состав Балтийского флота. С 1939 года по 24 февраля 1941 года прошла модернизацию и капитальный ремонт. 24 февраля 1941 года «Л-3» вновь в строю.
Великая Отечественная война
В годы Великой Отечественной войны «Л-3» совершила 8 походов (7 боевых), произвела 16 торпедных атак с выпуском 46 торпед, сделала 12 (11) минных постановок. Достоверно потоплено торпедами 2 корабля противника общим водоизмещением 10 743 брт. Результативность ещё двух атак нуждается в уточнении. На поставленных минах погибло 9 судов общим водоизмещением 15 423 или 15 488 брт и повреждено не менее 1 судна.
22 июня 1941 года «Л-3» встретила под командованием капитана 3 ранга (впоследствии капитана 2 ранга) Петра Денисовича Грищенко в Либаве. 26 июня «Л-3» была поставлена задача выставить мины в районе Мемеля (Клайпеды). На следующий день 27 июня задача была выполнена, путём установки 20 мин. 4 июля при переходе из бухты Кихелькона в Триги безрезультатно атакована немецкой подлодкой U-145. 28 июля получила значительные повреждения в результате атаки немецких катерных тральщиков. 6 сентября 1942 подорвалась на мине, до базы дошла. 30 октября 1942 подорвалась на антенной мине, продолжила поход. 13 ноября 1942 попала под таранный удар транспорта, лишилась перископа, вернулась на базу. 1 марта 1943 присвоено звание «Гвардейская». 9 марта 1943 командиром был назначен капитан-лейтенант Владимир Константинович Коновалов.
13 ноября 1942 года субмарина «Л-3» обнаружила караван, состоящий из четырёх транспортов в сопровождении тральщиков, подлодка начала маневрирование для выхода в атаку на самый крупный, двухтрубный транспорт. Из-за быстрого ухудшения видимости принято решение маневрировать по данным гидроакустика. Однако «Л-3» попала в середину конвоя, вследствие чего стало трудно определить точные координаты цели из-за окружающих со всех сторон шумов других транспортов. Было принято решение подвсплыть на один метр с безопасной глубины 10,5 метра до перископной 9,5 метра и определить координаты цели в перископ. После поднятия перископа произошло столкновение с одним из транспортов, который в это время проходил над подводной лодкой. В итоге, несмотря на столкновение, субмарина замечена не была. От удара тумба ограждения была наклонена на правый борт на 30 градусов, командирский перископ был согнут вправо на 90 градусов и развёрнут в корму на 135 градусов, антенны левого борта были сорваны. 18 ноября подлодка благополучно вернулась на базу. Действия Грищенко были признаны грамотными, правильными и исключительно полезными, так как этим впервые в подводной войне на Балтике была доказана возможность бесперископной атаки по данным приборов гидроакустики. При этом отмечалось, что командиру для её успешного завершения следовало бы избрать несколько большую глубину погружения.
Потопление транспорта «Гойя»
В ночь с 16 на 17 апреля 1945 года «Л-3» под командованием Владимира Коновалова, находясь на патрулировании у входа в Данцигскую бухту, севернее маяка Риксгафт, обнаружила конвой в составе 3 транспортов и 2 кораблей охранения. Целью атаки был выбран самый большой корабль, транспорт «Гойя». Подводной лодке пришлось преследовать конвой в надводном положении, так как подводная скорость хода была недостаточна. В 23:52 по транспорту было выпущено 2 торпеды, обе поразили цель, которая затонула спустя 7 минут. Было уничтожено от 6 до 7 тыс. человек (точное количество находившихся на борту осталось неизвестным). По данным М. Морозова на «Гойе» в числе прочих находилось 1500 солдат 4-й танковой дивизии вермахта. Было спасено только 157 человек кораблями сопровождения и ещё 28 человек в течение дня другими кораблями. Потопление «Гойи» наряду с потоплением лайнера «Вильгельм Густлофф» является одной из крупнейших морских катастроф (по некоторым данным крупнейшей морской катастрофой за всю историю). Корабли охраны конвоя смогли сбросить 5 глубинных бомб, однако бомбы цели не достигли. 21 апреля «Л-3» направилась на базу.
Факты об Л-3
«Л-3» неоднократно подрывалась во время боевых походов на минах, но каждый раз подлодку удавалось спасти.
За годы Великой Отечественной войны личный состав «Л-3» был награждён 423 орденами и медалями.
Рубка «Л-3» экспонируется в Парке Победы на Поклонной горе в Москве. Рубка изначально была установлена у штаба 22-й бригады подплава в г. Лиепае, после ухода российской армии из Прибалтики была эвакуирована и в 1995 году установлена на Поклонной горе в Москве.
По количеству потопленных судов во время Великой Отечественной войны «Л-3» принадлежит 1-е место в советском ВМФ, хотя по суммарному тоннажу она уступает С-13 (командир капитан 3-го ранга А. И. Маринеско) с 44,1 тыс. брт.
Боевые походы
- 22.06—09.07.1941 Либава — подходы к Мемелю — Таллин
- 15.07—31.07.1941 Таллин — Данцигская бухта — Таллин
- 09.08—10.09.1942 Кронштадт — южная часть Балтийского моря — Кронштадт (в походе участвовал писатель А. И. Зонин)
- 27.10—18.11.1942 Кронштадт — Балтийское море через Финские шхеры — Лавенсаари
- 01.10—16.11.1944 Ханко — юго-восточная часть Балтийского моря — Турку
- 23.01—08.02.1945
- 23.03—25.04.1945 Турку — южная часть Балтийского моря (Данцигская бухта) — Турку
Потопленные суда
Торпедами
Результативность двух торпедных атак (15.10.1944 и 31.01.1945) неизвестна.
На выставленных минах
- 01.10.1941 — «Кайя» — 1 876 брт
- 22.11.1941 — «Уно» — 430 брт
- 26.11.1941 — «Эгерау» — 1 142 брт
- 28.08.1942 — «Вальтер» — 177 брт
- 25.09.1942 — «Ф. Бомке» — 210 брт
- 19.11.1942 — «Гинденбург» — 7 880 брт
- 05.02.1943 — «Тристан» — 1 766 или 1 701 брт
- 06.02.1943 — «Грундзее» — 862 брт
- 29.01.1945 — «Генри Лютгенс» — 1 141 брт
14.11.1944 на минах, выставленных Л-3, подорвался и получил повреждения транспорт «Альберт Лео Шлагеттер» водоизмещением 1643 брт.
Командиры лодки
- капитан 2-го ранга Пётр Денисович Грищенко (1940 — 18.03.1943)
- капитан 3-го ранга Владимир Константинович Коновалов — (18.03.1943 — 09.05.1945)
Другие названия
- с 21.11.1931 г. — «Большевик»
- с 15.09.1934 г. — «Фрунзевец»
- с 1936 г. — Л-3
- с 09.06.1949 г. — Б-З
- с 30.05.1956 г. — СТЖ-25
- с 27.12.1956 г. — УТС-28
Награды
1 марта 1943 года удостоена Гвардейского звания.
После войны
9 июня 1949 г. Л-3 получила обозначение «Б-3».
17 августа 1953 г. года выведена из боевого состава флота и переквалифицирована в учебную подлодку.
21 мая 1956 г. переформирована в учебно-тренировочную станцию по борьбе за живучесть «УТС-28».
15 февраля 1971 г. станция исключена из состава ВМФ СССР и отправлена на утилизацию. Однако рубка лодки была сохранена и установлена в Лиепае. После распада СССР рубка была вывезена из Прибалтики и в 1995 установлена в Москве на Поклонной горе. [1]
Л-3 в литературе
- Период 1941—1942 описан по данным командира подводного минного заградителя Л-3 капитана 1 ранга кандидата военно-морских наук Петра Денисовича Грищенко (Грищенко П. Д.: 1) Мои друзья подводники. Л., 1966 ; 2) Соль службы. Л., 1979 ; 3) Схватка под водой. М., 1983) и писателя Александра Ильича Зонина (Зонин А. И.: 1) Поход подводной лодки под командованием капитана 2-го ранга Грищенко. Л., 1942 ; 2) Две тысячи миль под водой. М. — Л., 1944 ; 3) Страницы походного дневника. Боевое плавание на подводной лодке Л-З в августе-сентябре 1942 г. СПб., 1981).
- Период 1944—1945 описан по личным дневникам штурмана подводной лодки «Л-3» капитана первого ранга Павлова Ивана Григорьевича.
«Гойя» в списке крупнейших морских катастроф
Напишите отзыв о статье "Л-3"
Примечания
- ↑ [www.deepstorm.ru/DeepStorm.files/17-45/l%20II/l-3/l-3.htm Историческая справка]
Литература
- Костев Г. Г. Герой Балтики. — М.: Воениздат, 1991. — 128 с. Тираж 30000 экз. ISBN 5-203-00916-3.
- Грищенко П. Д. Мои друзья подводники. — Л., Лениздат, 1966. — 139 с. Тираж 80000 зкз.
- Грищенко П. Д. Соль службы. — Л.,Лениздат, 1979. — 256 с. Тираж 50000 экз.
Ссылки
- [town.ural.ru/ship/ship/l3.php3 town.ural.ru// Л-3 «Фрунзовец»]
- [www.submarine.id.ru/vek.php?2_2 Российский подводный флот]
- [deepstorm.ru/DeepStorm.files/17-45/l%20II/l-3/l-3.htm Энциклопедия отечественного подводного флота]
- [www.morflot.tsi.ru/rus_flot_1696-1917/podlodki/type_l_2.html www.morflot.tsi.ru/]
- [uboat.net/boats/u416.htm U-416] / [uboat.net/allies/warships/ship/4872.html Submarine L-3] (англ.)
- [hurley.narod.ru/BOATS/l3.htm Фото рубки Л-3]
- [www.alpinemasters.ru/files/IMGP5247.jpg карта: Боевой путь гвардейской п/л Л-3 «Фрунзевец»]
| ||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Л-3
«Неужели же он уедет и оставит меня одного, не договорив всего и не обещав мне помощи?», думал Пьер, вставая и опустив голову, изредка взглядывая на масона, и начиная ходить по комнате. «Да, я не думал этого, но я вел презренную, развратную жизнь, но я не любил ее, и не хотел этого, думал Пьер, – а этот человек знает истину, и ежели бы он захотел, он мог бы открыть мне её». Пьер хотел и не смел сказать этого масону. Проезжающий, привычными, старческими руками уложив свои вещи, застегивал свой тулупчик. Окончив эти дела, он обратился к Безухому и равнодушно, учтивым тоном, сказал ему:– Вы куда теперь изволите ехать, государь мой?
– Я?… Я в Петербург, – отвечал Пьер детским, нерешительным голосом. – Я благодарю вас. Я во всем согласен с вами. Но вы не думайте, чтобы я был так дурен. Я всей душой желал быть тем, чем вы хотели бы, чтобы я был; но я ни в ком никогда не находил помощи… Впрочем, я сам прежде всего виноват во всем. Помогите мне, научите меня и, может быть, я буду… – Пьер не мог говорить дальше; он засопел носом и отвернулся.
Масон долго молчал, видимо что то обдумывая.
– Помощь дается токмо от Бога, – сказал он, – но ту меру помощи, которую во власти подать наш орден, он подаст вам, государь мой. Вы едете в Петербург, передайте это графу Вилларскому (он достал бумажник и на сложенном вчетверо большом листе бумаги написал несколько слов). Один совет позвольте подать вам. Приехав в столицу, посвятите первое время уединению, обсуждению самого себя, и не вступайте на прежние пути жизни. Затем желаю вам счастливого пути, государь мой, – сказал он, заметив, что слуга его вошел в комнату, – и успеха…
Проезжающий был Осип Алексеевич Баздеев, как узнал Пьер по книге смотрителя. Баздеев был одним из известнейших масонов и мартинистов еще Новиковского времени. Долго после его отъезда Пьер, не ложась спать и не спрашивая лошадей, ходил по станционной комнате, обдумывая свое порочное прошедшее и с восторгом обновления представляя себе свое блаженное, безупречное и добродетельное будущее, которое казалось ему так легко. Он был, как ему казалось, порочным только потому, что он как то случайно запамятовал, как хорошо быть добродетельным. В душе его не оставалось ни следа прежних сомнений. Он твердо верил в возможность братства людей, соединенных с целью поддерживать друг друга на пути добродетели, и таким представлялось ему масонство.
Приехав в Петербург, Пьер никого не известил о своем приезде, никуда не выезжал, и стал целые дни проводить за чтением Фомы Кемпийского, книги, которая неизвестно кем была доставлена ему. Одно и всё одно понимал Пьер, читая эту книгу; он понимал неизведанное еще им наслаждение верить в возможность достижения совершенства и в возможность братской и деятельной любви между людьми, открытую ему Осипом Алексеевичем. Через неделю после его приезда молодой польский граф Вилларский, которого Пьер поверхностно знал по петербургскому свету, вошел вечером в его комнату с тем официальным и торжественным видом, с которым входил к нему секундант Долохова и, затворив за собой дверь и убедившись, что в комнате никого кроме Пьера не было, обратился к нему:
– Я приехал к вам с поручением и предложением, граф, – сказал он ему, не садясь. – Особа, очень высоко поставленная в нашем братстве, ходатайствовала о том, чтобы вы были приняты в братство ранее срока, и предложила мне быть вашим поручителем. Я за священный долг почитаю исполнение воли этого лица. Желаете ли вы вступить за моим поручительством в братство свободных каменьщиков?
Холодный и строгий тон человека, которого Пьер видел почти всегда на балах с любезною улыбкою, в обществе самых блестящих женщин, поразил Пьера.
– Да, я желаю, – сказал Пьер.
Вилларский наклонил голову. – Еще один вопрос, граф, сказал он, на который я вас не как будущего масона, но как честного человека (galant homme) прошу со всею искренностью отвечать мне: отреклись ли вы от своих прежних убеждений, верите ли вы в Бога?
Пьер задумался. – Да… да, я верю в Бога, – сказал он.
– В таком случае… – начал Вилларский, но Пьер перебил его. – Да, я верю в Бога, – сказал он еще раз.
– В таком случае мы можем ехать, – сказал Вилларский. – Карета моя к вашим услугам.
Всю дорогу Вилларский молчал. На вопросы Пьера, что ему нужно делать и как отвечать, Вилларский сказал только, что братья, более его достойные, испытают его, и что Пьеру больше ничего не нужно, как говорить правду.
Въехав в ворота большого дома, где было помещение ложи, и пройдя по темной лестнице, они вошли в освещенную, небольшую прихожую, где без помощи прислуги, сняли шубы. Из передней они прошли в другую комнату. Какой то человек в странном одеянии показался у двери. Вилларский, выйдя к нему навстречу, что то тихо сказал ему по французски и подошел к небольшому шкафу, в котором Пьер заметил невиданные им одеяния. Взяв из шкафа платок, Вилларский наложил его на глаза Пьеру и завязал узлом сзади, больно захватив в узел его волоса. Потом он пригнул его к себе, поцеловал и, взяв за руку, повел куда то. Пьеру было больно от притянутых узлом волос, он морщился от боли и улыбался от стыда чего то. Огромная фигура его с опущенными руками, с сморщенной и улыбающейся физиономией, неверными робкими шагами подвигалась за Вилларским.
Проведя его шагов десять, Вилларский остановился.
– Что бы ни случилось с вами, – сказал он, – вы должны с мужеством переносить всё, ежели вы твердо решились вступить в наше братство. (Пьер утвердительно отвечал наклонением головы.) Когда вы услышите стук в двери, вы развяжете себе глаза, – прибавил Вилларский; – желаю вам мужества и успеха. И, пожав руку Пьеру, Вилларский вышел.
Оставшись один, Пьер продолжал всё так же улыбаться. Раза два он пожимал плечами, подносил руку к платку, как бы желая снять его, и опять опускал ее. Пять минут, которые он пробыл с связанными глазами, показались ему часом. Руки его отекли, ноги подкашивались; ему казалось, что он устал. Он испытывал самые сложные и разнообразные чувства. Ему было и страшно того, что с ним случится, и еще более страшно того, как бы ему не выказать страха. Ему было любопытно узнать, что будет с ним, что откроется ему; но более всего ему было радостно, что наступила минута, когда он наконец вступит на тот путь обновления и деятельно добродетельной жизни, о котором он мечтал со времени своей встречи с Осипом Алексеевичем. В дверь послышались сильные удары. Пьер снял повязку и оглянулся вокруг себя. В комнате было черно – темно: только в одном месте горела лампада, в чем то белом. Пьер подошел ближе и увидал, что лампада стояла на черном столе, на котором лежала одна раскрытая книга. Книга была Евангелие; то белое, в чем горела лампада, был человечий череп с своими дырами и зубами. Прочтя первые слова Евангелия: «Вначале бе слово и слово бе к Богу», Пьер обошел стол и увидал большой, наполненный чем то и открытый ящик. Это был гроб с костями. Его нисколько не удивило то, что он увидал. Надеясь вступить в совершенно новую жизнь, совершенно отличную от прежней, он ожидал всего необыкновенного, еще более необыкновенного чем то, что он видел. Череп, гроб, Евангелие – ему казалось, что он ожидал всего этого, ожидал еще большего. Стараясь вызвать в себе чувство умиленья, он смотрел вокруг себя. – «Бог, смерть, любовь, братство людей», – говорил он себе, связывая с этими словами смутные, но радостные представления чего то. Дверь отворилась, и кто то вошел.
При слабом свете, к которому однако уже успел Пьер приглядеться, вошел невысокий человек. Видимо с света войдя в темноту, человек этот остановился; потом осторожными шагами он подвинулся к столу и положил на него небольшие, закрытые кожаными перчатками, руки.
Невысокий человек этот был одет в белый, кожаный фартук, прикрывавший его грудь и часть ног, на шее было надето что то вроде ожерелья, и из за ожерелья выступал высокий, белый жабо, окаймлявший его продолговатое лицо, освещенное снизу.
– Для чего вы пришли сюда? – спросил вошедший, по шороху, сделанному Пьером, обращаясь в его сторону. – Для чего вы, неверующий в истины света и не видящий света, для чего вы пришли сюда, чего хотите вы от нас? Премудрости, добродетели, просвещения?
В ту минуту как дверь отворилась и вошел неизвестный человек, Пьер испытал чувство страха и благоговения, подобное тому, которое он в детстве испытывал на исповеди: он почувствовал себя с глазу на глаз с совершенно чужим по условиям жизни и с близким, по братству людей, человеком. Пьер с захватывающим дыханье биением сердца подвинулся к ритору (так назывался в масонстве брат, приготовляющий ищущего к вступлению в братство). Пьер, подойдя ближе, узнал в риторе знакомого человека, Смольянинова, но ему оскорбительно было думать, что вошедший был знакомый человек: вошедший был только брат и добродетельный наставник. Пьер долго не мог выговорить слова, так что ритор должен был повторить свой вопрос.
– Да, я… я… хочу обновления, – с трудом выговорил Пьер.
– Хорошо, – сказал Смольянинов, и тотчас же продолжал: – Имеете ли вы понятие о средствах, которыми наш святой орден поможет вам в достижении вашей цели?… – сказал ритор спокойно и быстро.
– Я… надеюсь… руководства… помощи… в обновлении, – сказал Пьер с дрожанием голоса и с затруднением в речи, происходящим и от волнения, и от непривычки говорить по русски об отвлеченных предметах.
– Какое понятие вы имеете о франк масонстве?
– Я подразумеваю, что франк масонство есть fraterienité [братство]; и равенство людей с добродетельными целями, – сказал Пьер, стыдясь по мере того, как он говорил, несоответственности своих слов с торжественностью минуты. Я подразумеваю…
