Блок, Любовь Дмитриевна

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Л. Д. Менделеева»)
Перейти к: навигация, поиск
Любовь Блок
Любовь Дмитриевна Блок
Имя при рождении:

Любовь Дмитриевна Менделеева

Род деятельности:

актриса, балетовед

Дата рождения:

29 декабря 1881(1881-12-29)

Место рождения:

Санкт-Петербург

Гражданство:

СССР СССР

Подданство:

Российская империя Российская империя

Дата смерти:

27 сентября 1939(1939-09-27) (57 лет)

Место смерти:

Ленинград, РСФСР, СССР

Отец:

Дмитрий Иванович Менделеев

Мать:

Анна Ивановна Попова

Супруг:

Александр Александрович Блок

Любовь Дмитриевна Блок, урождённая Менделеева (29 декабря 1881, Санкт-Петербург, Российская империя — 27 сентября[1] 1939, Ленинград, СССР) — актриса, историк балета, автор книг «И быль, и небылицы о Блоке и о себе» и «Классический танец: История и современность». Дочь химика Дмитрия Менделеева, супруга поэта Александра Блока.





Биография

Родилась в семье русского химика Дмитрия Ивановича Менделеева и Анны Ивановны Менделеевой (урождённой Поповой). После окончания Бестужевских курсов брала уроки актёрского мастерства у актрисы Александринского театра А. М. Читау. Недолго служила в театре В. Ф. Комиссаржевской, затем в театре Л. Б. Яворской и в провинциальных театрах. Выступала под сценическим псевдонимом Басаргина.

Любовь Дмитриевна известна как «Прекрасная Дама» Александра Блока. Также за ней ухаживал Андрей Белый. Любовный треугольник Блок — Менделеева — Белый тесно связан с пьесой Блока «Роза и Крест»[2]. В 1903 году она вышла замуж за поэта, свадьба состоялась в имении её отца Боблово.

В Первую мировую войну была сестрой милосердия. В 1920—1921 годах неоднократно выступала с чтением поэмы Блока «Двенадцать» в Театре народной комедии С. Э. Радлова перед рабочими и красноармейцами.

Позже занималась изучением балетного искусства, автор многих статей на балетную тему. Написала книгу «Классический танец: История и современность», которая считается фундаментальной в области советского балетоведения, а также воспоминаний «И быль, и небылицы о Блоке и о себе».

Скончалась в Ленинграде в 1939 году[3]. Похоронена на Волковском православном кладбище, в 1944 году прах перенесён на Литераторские мостки[4].

См. также

Напишите отзыв о статье "Блок, Любовь Дмитриевна"

Примечания

  1. Карпинос И. Двуликая любовь. 2006. // comment.com.ua/people/ p1199
  2. Леонид Кацис. [www.ruthenia.ru/logos/number/1999_11_12/07.htm Андрей Белый о Блоке и Выготский об Андрее Белом]
  3. [www.dancesport.by/content/teatralnye-stranstviya?page=0,25 Театральные странствия]
  4. [volkovka.ru/nekropol/view/item/id/484/catid/4 Могила Л. Д. Блок на Волковском кладбище]

Литература

  • Галанина Ю.Е. Любовь Дмитриевна Блок: Судьба и сцена. - М.: Прогресс-Плеяда, 2009. - 432 с. - 3 000 экз.
  • Киреев Р. Т. «Да, уеду. Да, люблю»: Андрей Белый и Любовь Менделеева-Блок. // Пленники муз: Как любили великие поэты. — М., 2007. — С. 234—241.

Литература

Ссылки

  • [ru.rodovid.org/wk/Запись:225665 Блок, Любовь Дмитриевна] на «Родоводе». Дерево предков и потомков
    • Вульф В. [v-vulf.ru/officiel/officiel-37-1.htm Любовь Дмитриевна Менделеева-Блок: Прекрасная Дама русской поэзии] // L’Officiel (рус. изд.). — 2002, май. — № 37.
    • Блок Л. Д. [az.lib.ru/b/blok_a_a/text_02401.shtml Были и небылицы (мемуары).]
  • Отрывок, характеризующий Блок, Любовь Дмитриевна

    Весь этот день охота была дома; было морозно и колко, но с вечера стало замолаживать и оттеплело. 15 сентября, когда молодой Ростов утром в халате выглянул в окно, он увидал такое утро, лучше которого ничего не могло быть для охоты: как будто небо таяло и без ветра спускалось на землю. Единственное движенье, которое было в воздухе, было тихое движенье сверху вниз спускающихся микроскопических капель мги или тумана. На оголившихся ветвях сада висели прозрачные капли и падали на только что свалившиеся листья. Земля на огороде, как мак, глянцевито мокро чернела, и в недалеком расстоянии сливалась с тусклым и влажным покровом тумана. Николай вышел на мокрое с натасканной грязью крыльцо: пахло вянущим лесом и собаками. Чернопегая, широкозадая сука Милка с большими черными на выкате глазами, увидав хозяина, встала, потянулась назад и легла по русачьи, потом неожиданно вскочила и лизнула его прямо в нос и усы. Другая борзая собака, увидав хозяина с цветной дорожки, выгибая спину, стремительно бросилась к крыльцу и подняв правило (хвост), стала тереться о ноги Николая.
    – О гой! – послышался в это время тот неподражаемый охотничий подклик, который соединяет в себе и самый глубокий бас, и самый тонкий тенор; и из за угла вышел доезжачий и ловчий Данило, по украински в скобку обстриженный, седой, морщинистый охотник с гнутым арапником в руке и с тем выражением самостоятельности и презрения ко всему в мире, которое бывает только у охотников. Он снял свою черкесскую шапку перед барином, и презрительно посмотрел на него. Презрение это не было оскорбительно для барина: Николай знал, что этот всё презирающий и превыше всего стоящий Данило всё таки был его человек и охотник.
    – Данила! – сказал Николай, робко чувствуя, что при виде этой охотничьей погоды, этих собак и охотника, его уже обхватило то непреодолимое охотничье чувство, в котором человек забывает все прежние намерения, как человек влюбленный в присутствии своей любовницы.
    – Что прикажете, ваше сиятельство? – спросил протодиаконский, охриплый от порсканья бас, и два черные блестящие глаза взглянули исподлобья на замолчавшего барина. «Что, или не выдержишь?» как будто сказали эти два глаза.
    – Хорош денек, а? И гоньба, и скачка, а? – сказал Николай, чеша за ушами Милку.
    Данило не отвечал и помигал глазами.
    – Уварку посылал послушать на заре, – сказал его бас после минутного молчанья, – сказывал, в отрадненский заказ перевела, там выли. (Перевела значило то, что волчица, про которую они оба знали, перешла с детьми в отрадненский лес, который был за две версты от дома и который был небольшое отъемное место.)
    – А ведь ехать надо? – сказал Николай. – Приди ка ко мне с Уваркой.
    – Как прикажете!
    – Так погоди же кормить.
    – Слушаю.
    Через пять минут Данило с Уваркой стояли в большом кабинете Николая. Несмотря на то, что Данило был не велик ростом, видеть его в комнате производило впечатление подобное тому, как когда видишь лошадь или медведя на полу между мебелью и условиями людской жизни. Данило сам это чувствовал и, как обыкновенно, стоял у самой двери, стараясь говорить тише, не двигаться, чтобы не поломать как нибудь господских покоев, и стараясь поскорее всё высказать и выйти на простор, из под потолка под небо.
    Окончив расспросы и выпытав сознание Данилы, что собаки ничего (Даниле и самому хотелось ехать), Николай велел седлать. Но только что Данила хотел выйти, как в комнату вошла быстрыми шагами Наташа, еще не причесанная и не одетая, в большом, нянином платке. Петя вбежал вместе с ней.
    – Ты едешь? – сказала Наташа, – я так и знала! Соня говорила, что не поедете. Я знала, что нынче такой день, что нельзя не ехать.
    – Едем, – неохотно отвечал Николай, которому нынче, так как он намеревался предпринять серьезную охоту, не хотелось брать Наташу и Петю. – Едем, да только за волками: тебе скучно будет.
    – Ты знаешь, что это самое большое мое удовольствие, – сказала Наташа.
    – Это дурно, – сам едет, велел седлать, а нам ничего не сказал.
    – Тщетны россам все препоны, едем! – прокричал Петя.
    – Да ведь тебе и нельзя: маменька сказала, что тебе нельзя, – сказал Николай, обращаясь к Наташе.
    – Нет, я поеду, непременно поеду, – сказала решительно Наташа. – Данила, вели нам седлать, и Михайла чтоб выезжал с моей сворой, – обратилась она к ловчему.