Филатов, Лев Иванович

Лев Иванович Филатов
Имя при рождении:	Лев Иванович Филатов
Род деятельности:	журналист
Дата рождения:	29 сентября 1919(1919-09-29)
Место рождения:	Москва, Советская Россия
Гражданство:	СССР, Россия
Дата смерти:	3 февраля 1997(1997-02-03) (77 лет)
Место смерти:	Москва, Россия
Супруга:	Раиса Дмитриевна Филатова
Награды и премии:

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Лев Ива́нович Фила́тов (29 сентября 1919, Москва, Советская Россия — 3 февраля 1997, Москва) — советский и российский спортивный журналист, писатель, заслуженный работник культуры России. Его называют «одним из самых авторитетных журналистов страны», «целой эпохой», «мэтром» футбольной журналистики СССР и России.

Биография

Лев Иванович, выпускник Института философии, литературы и истории, был корреспондентом журнала «Советское студенчество», газеты «Комсомольская правда». Несколько лет проработал внештатным автором газеты «Советский спорт», прежде чем стать заместителем её главного редактора.

С 1966 по 1983 год занимал пост главного редактора еженедельника «Футбол-хоккей».

Был специальным корреспондентом еженедельника на ответном матче Суперкубка УЕФА 1975 года, когда киевское «Динамо» на Республиканском стадионе Киева обыграло «Баварию» — 2:0 и завоевало трофей. Позже «Футбол-хоккей» стал еженедельником «Футбол», и для него Лев Иванович в 1997 году написал несколько статей.

На страницах газеты «Советский спорт» и еженедельника «Футбол-хоккей» Лев Иванович освещал пять чемпионатов мира по футболу (первый — в 1958-м, последний — в 1978 году), Кубок Европы по футболу 1960 года, три чемпионата мира по хоккею и три Олимпиады. Сотрудничал с изданиями «Огонёк», «Юность», «Известия», «Неделя». Написал семь или восемь книг, а также подготовил к изданию книгу Николая Старостина «Мои футбольные годы». Инициировал создание символического «Клуба Григория Федотова» в издании «Футбол-хоккей». Писал о футболе на протяжении 47 лет — бо́льшей части жизни. Принял участие в работе над сборником 1997 года «Сто лет Российскому футболу».

Учреждён приз имени Льва Филатова за достижения в журналистике. Игорь Рабинер, лауреат этого приза, очень высоко ценит книги Филатова и считает его своим «первым учителем». Помимо Рабинера, премии удостаивались Виктор Гусев, Николай Долгополов, Юрий Иванов.

Своим учителем Филатова считает также Виктор Понедельник, ставший журналистом после завершения карьеры игрока.

Начало увлечения футболом

В книге «Наедине с футболом» Филатов рассказал, что однажды, не позже 1935 года, ему, московскому восьмикласснику, было нечем заняться, и он зашёл в магазин спортивных товаров общества «Динамо» в Фуркасовском переулке. До этого Филатов играл в футбол только на даче и ничего не знал о большом футболе. В магазине он увидел висевшую на витрине афишу, которая сообщала, что в тот день проходил матч на первенство Москвы команд мастеров «Динамо» и «Спартака». У Филатова хватило денег на билет, и он сел в трамвай и поехал на стадион «Динамо» в Петровском парке. В том матче «Динамо» забило два гола, а потом вратарь «Спартака» получил травму в столкновении с кем-то из динамовцев и на поле вышел запасной вратарь, который на вид был ненамного старше самого Льва. Филатов опасался за него, но он показал, что может играть на равных со взрослыми.

Футбол понравился Льву, и вскоре он снова купил билет в том же магазине и опять попал на матч с участием «Спартака», «и тут в его душе шевельнулась симпатия». С тех пор Филатов стал поклонником «Спартака». Имена игроков тогда ничего ему не говорили, хотя за «Спартак» в то время играл Станислав Леута и другие знаменитости. В той же главе книги Лев Иванович признал: было время, когда он, уже будучи журналистом, стремился то скрыть свою симпатию к «Спартаку», то подчёркнуто сердито, с преувеличениями критиковал красно-белых. Симпатия же началась «с жалости» и того молодого вратаря, фамилию которого он так и не узнал. Если бы в том, первом матче проиграло «Динамо» и травму получил его вратарь, он мог бы стать болельщиком «Динамо».

После смерти Филатова его вдова Раиса Дмитриевна подтвердила, что Лев Иванович болел за «Спартак».

Договорные матчи

В своих материалах Лев Иванович неоднократно уделял внимание договорным матчам в советском футболе. К таковым он отнёс, в частности, матч чемпионата СССР «Карпаты» (Львов) — «Динамо» (Киев) — 2:2, состоявшийся в 1976 году, а также несколько матчей кутаисского «Торпедо» в конце чемпионата 1985 года.

Участники матча чемпионата 1981 года «Динамо» (Киев) — ЦСКА, который прошёл 5 мая того года и окончился вничью, были заподозрены в сговоре. Президиум Федерации футбола СССР провёл заседание, посвящённое этому матчу, и Лев Иванович, который был тогда членом президиума, присутствовал на этом заседании. «В постановлении президиума, — рассказывал он в еженедельнике „Футбол“ уже намного позже, в № 28 за 1994 год, — говорилось, что накал борьбы в матче не соответствовал уровню подготовленности игроков и классу команд, и это не что иное, как узкий практицизм. Обоим „сценаристам“ [главным тренерам команд — Валерию Лобановскому („Динамо“) и Олегу Базилевичу (ЦСКА)] объявили, предупреждения».

Журнал «PRO Футбол» сообщал, что в связи с распространением информации о договорных матчах Филатова вывели из состава редакционной коллегии еженедельника «Футбол-хоккей» и запретили выезжать за рубеж.

Прочее

Филатов происходил из семьи репрессированных родителей, в связи с чем в юношеском возрасте долго был вынужден скрываться от милиции и жить у тётки. В июне 1941 года, когда началась Великая Отечественная война, Лев сам пришёл на призывной пункт и попал на фронт. В 1943 году был принят в ВКП(б). После войны был награждён орденом Отечественной войны II степени и орденом «Знак Почёта» (1980).

Владимир Перетурин, работавший со Львом Ивановичем с 1968 по 1983 год, устроился на телевидение по его рекомендации.

Книги

• Филатов Л. И. Молния на льду: (Репортаж об одном чемпионате с отвлечениями). — М.: Физкультура и спорт, 1964. — 56 с.
• Филатов Л. И. Тайны «Золотой богини». — М.: Физкультура и спорт, 1965. — 82 с.
• Филатов Л. И. Ищи борьбу всюду: Очерки о футболе. — М.: Физкультура и спорт, 1971. — 207 с.
• Лев Филатов. Наедине с футболом. — М.: Физкультура и спорт, 1977. — 176 с. — 50 000 экз.
• Лев Филатов. Ожидание футбола. — М.: Молодая гвардия, 1977. — 144 с. — 100 000 экз.
• Филатов Л. И. Форварды: [О сов. футболистах — членах Клуба им. Г. Федотова]. — М.: Физкультура и спорт, 1986. — 159 с.
• Лев Филатов. После матча. — М.: Советская Россия, 1987. — 192 с. — 50 000 экз.
• Лев Филатов. Обо всём по порядку. Репортаж о репортаже. — М.: Физкультура и спорт, 1990. — 303 с. — 100 000 экз. — ISBN 5-278-00235-2.
• Л. И. Филатов. Работа — футбол: Сборник. — М.: Книга по Требованию, 2009. — 464 с. — ISBN 978-5-9697-0767-2.

Отрывок, характеризующий Филатов, Лев Иванович

То ей живо представлялась та минута, когда с ним сделался удар и его из сада в Лысых Горах волокли под руки и он бормотал что то бессильным языком, дергал седыми бровями и беспокойно и робко смотрел на нее.
«Он и тогда хотел сказать мне то, что он сказал мне в день своей смерти, – думала она. – Он всегда думал то, что он сказал мне». И вот ей со всеми подробностями вспомнилась та ночь в Лысых Горах накануне сделавшегося с ним удара, когда княжна Марья, предчувствуя беду, против его воли осталась с ним. Она не спала и ночью на цыпочках сошла вниз и, подойдя к двери в цветочную, в которой в эту ночь ночевал ее отец, прислушалась к его голосу. Он измученным, усталым голосом говорил что то с Тихоном. Ему, видно, хотелось поговорить. «И отчего он не позвал меня? Отчего он не позволил быть мне тут на месте Тихона? – думала тогда и теперь княжна Марья. – Уж он не выскажет никогда никому теперь всего того, что было в его душе. Уж никогда не вернется для него и для меня эта минута, когда бы он говорил все, что ему хотелось высказать, а я, а не Тихон, слушала бы и понимала его. Отчего я не вошла тогда в комнату? – думала она. – Может быть, он тогда же бы сказал мне то, что он сказал в день смерти. Он и тогда в разговоре с Тихоном два раза спросил про меня. Ему хотелось меня видеть, а я стояла тут, за дверью. Ему было грустно, тяжело говорить с Тихоном, который не понимал его. Помню, как он заговорил с ним про Лизу, как живую, – он забыл, что она умерла, и Тихон напомнил ему, что ее уже нет, и он закричал: „Дурак“. Ему тяжело было. Я слышала из за двери, как он, кряхтя, лег на кровать и громко прокричал: „Бог мой!Отчего я не взошла тогда? Что ж бы он сделал мне? Что бы я потеряла? А может быть, тогда же он утешился бы, он сказал бы мне это слово“. И княжна Марья вслух произнесла то ласковое слово, которое он сказал ей в день смерти. «Ду ше нь ка! – повторила княжна Марья это слово и зарыдала облегчающими душу слезами. Она видела теперь перед собою его лицо. И не то лицо, которое она знала с тех пор, как себя помнила, и которое она всегда видела издалека; а то лицо – робкое и слабое, которое она в последний день, пригибаясь к его рту, чтобы слышать то, что он говорил, в первый раз рассмотрела вблизи со всеми его морщинами и подробностями.
«Душенька», – повторила она.
«Что он думал, когда сказал это слово? Что он думает теперь? – вдруг пришел ей вопрос, и в ответ на это она увидала его перед собой с тем выражением лица, которое у него было в гробу на обвязанном белым платком лице. И тот ужас, который охватил ее тогда, когда она прикоснулась к нему и убедилась, что это не только не был он, но что то таинственное и отталкивающее, охватил ее и теперь. Она хотела думать о другом, хотела молиться и ничего не могла сделать. Она большими открытыми глазами смотрела на лунный свет и тени, всякую секунду ждала увидеть его мертвое лицо и чувствовала, что тишина, стоявшая над домом и в доме, заковывала ее.
– Дуняша! – прошептала она. – Дуняша! – вскрикнула она диким голосом и, вырвавшись из тишины, побежала к девичьей, навстречу бегущим к ней няне и девушкам.


17 го августа Ростов и Ильин, сопутствуемые только что вернувшимся из плена Лаврушкой и вестовым гусаром, из своей стоянки Янково, в пятнадцати верстах от Богучарова, поехали кататься верхами – попробовать новую, купленную Ильиным лошадь и разузнать, нет ли в деревнях сена.
Богучарово находилось последние три дня между двумя неприятельскими армиями, так что так же легко мог зайти туда русский арьергард, как и французский авангард, и потому Ростов, как заботливый эскадронный командир, желал прежде французов воспользоваться тем провиантом, который оставался в Богучарове.
Ростов и Ильин были в самом веселом расположении духа. Дорогой в Богучарово, в княжеское именье с усадьбой, где они надеялись найти большую дворню и хорошеньких девушек, они то расспрашивали Лаврушку о Наполеоне и смеялись его рассказам, то перегонялись, пробуя лошадь Ильина.
Ростов и не знал и не думал, что эта деревня, в которую он ехал, была именье того самого Болконского, который был женихом его сестры.
Ростов с Ильиным в последний раз выпустили на перегонку лошадей в изволок перед Богучаровым, и Ростов, перегнавший Ильина, первый вскакал в улицу деревни Богучарова.
– Ты вперед взял, – говорил раскрасневшийся Ильин.
– Да, всё вперед, и на лугу вперед, и тут, – отвечал Ростов, поглаживая рукой своего взмылившегося донца.
– А я на французской, ваше сиятельство, – сзади говорил Лаврушка, называя французской свою упряжную клячу, – перегнал бы, да только срамить не хотел.
Они шагом подъехали к амбару, у которого стояла большая толпа мужиков.
Некоторые мужики сняли шапки, некоторые, не снимая шапок, смотрели на подъехавших. Два старые длинные мужика, с сморщенными лицами и редкими бородами, вышли из кабака и с улыбками, качаясь и распевая какую то нескладную песню, подошли к офицерам.
– Молодцы! – сказал, смеясь, Ростов. – Что, сено есть?
– И одинакие какие… – сказал Ильин.
– Развесе…oo…ооо…лая бесе… бесе… – распевали мужики с счастливыми улыбками.
Один мужик вышел из толпы и подошел к Ростову.
– Вы из каких будете? – спросил он.
– Французы, – отвечал, смеючись, Ильин. – Вот и Наполеон сам, – сказал он, указывая на Лаврушку.
– Стало быть, русские будете? – переспросил мужик.
– А много вашей силы тут? – спросил другой небольшой мужик, подходя к ним.
– Много, много, – отвечал Ростов. – Да вы что ж собрались тут? – прибавил он. – Праздник, что ль?
– Старички собрались, по мирскому делу, – отвечал мужик, отходя от него.
В это время по дороге от барского дома показались две женщины и человек в белой шляпе, шедшие к офицерам.
– В розовом моя, чур не отбивать! – сказал Ильин, заметив решительно подвигавшуюся к нему Дуняшу.
– Наша будет! – подмигнув, сказал Ильину Лаврушка.
– Что, моя красавица, нужно? – сказал Ильин, улыбаясь.
– Княжна приказали узнать, какого вы полка и ваши фамилии?
– Это граф Ростов, эскадронный командир, а я ваш покорный слуга.
– Бе…се…е…ду…шка! – распевал пьяный мужик, счастливо улыбаясь и глядя на Ильина, разговаривающего с девушкой. Вслед за Дуняшей подошел к Ростову Алпатыч, еще издали сняв свою шляпу.
– Осмелюсь обеспокоить, ваше благородие, – сказал он с почтительностью, но с относительным пренебрежением к юности этого офицера и заложив руку за пазуху. – Моя госпожа, дочь скончавшегося сего пятнадцатого числа генерал аншефа князя Николая Андреевича Болконского, находясь в затруднении по случаю невежества этих лиц, – он указал на мужиков, – просит вас пожаловать… не угодно ли будет, – с грустной улыбкой сказал Алпатыч, – отъехать несколько, а то не так удобно при… – Алпатыч указал на двух мужиков, которые сзади так и носились около него, как слепни около лошади.
– А!.. Алпатыч… А? Яков Алпатыч!.. Важно! прости ради Христа. Важно! А?.. – говорили мужики, радостно улыбаясь ему. Ростов посмотрел на пьяных стариков и улыбнулся.
– Или, может, это утешает ваше сиятельство? – сказал Яков Алпатыч с степенным видом, не заложенной за пазуху рукой указывая на стариков.
– Нет, тут утешенья мало, – сказал Ростов и отъехал. – В чем дело? – спросил он.
– Осмелюсь доложить вашему сиятельству, что грубый народ здешний не желает выпустить госпожу из имения и угрожает отпречь лошадей, так что с утра все уложено и ее сиятельство не могут выехать.
– Не может быть! – вскрикнул Ростов.
– Имею честь докладывать вам сущую правду, – повторил Алпатыч.
Ростов слез с лошади и, передав ее вестовому, пошел с Алпатычем к дому, расспрашивая его о подробностях дела. Действительно, вчерашнее предложение княжны мужикам хлеба, ее объяснение с Дроном и с сходкою так испортили дело, что Дрон окончательно сдал ключи, присоединился к мужикам и не являлся по требованию Алпатыча и что поутру, когда княжна велела закладывать, чтобы ехать, мужики вышли большой толпой к амбару и выслали сказать, что они не выпустят княжны из деревни, что есть приказ, чтобы не вывозиться, и они выпрягут лошадей. Алпатыч выходил к ним, усовещивая их, но ему отвечали (больше всех говорил Карп; Дрон не показывался из толпы), что княжну нельзя выпустить, что на то приказ есть; а что пускай княжна остается, и они по старому будут служить ей и во всем повиноваться.
В ту минуту, когда Ростов и Ильин проскакали по дороге, княжна Марья, несмотря на отговариванье Алпатыча, няни и девушек, велела закладывать и хотела ехать; но, увидав проскакавших кавалеристов, их приняли за французов, кучера разбежались, и в доме поднялся плач женщин.
– Батюшка! отец родной! бог тебя послал, – говорили умиленные голоса, в то время как Ростов проходил через переднюю.
Княжна Марья, потерянная и бессильная, сидела в зале, в то время как к ней ввели Ростова. Она не понимала, кто он, и зачем он, и что с нею будет. Увидав его русское лицо и по входу его и первым сказанным словам признав его за человека своего круга, она взглянула на него своим глубоким и лучистым взглядом и начала говорить обрывавшимся и дрожавшим от волнения голосом. Ростову тотчас же представилось что то романическое в этой встрече. «Беззащитная, убитая горем девушка, одна, оставленная на произвол грубых, бунтующих мужиков! И какая то странная судьба натолкнула меня сюда! – думал Ростов, слушяя ее и глядя на нее. – И какая кротость, благородство в ее чертах и в выражении! – думал он, слушая ее робкий рассказ.
Когда она заговорила о том, что все это случилось на другой день после похорон отца, ее голос задрожал. Она отвернулась и потом, как бы боясь, чтобы Ростов не принял ее слова за желание разжалобить его, вопросительно испуганно взглянула на него. У Ростова слезы стояли в глазах. Княжна Марья заметила это и благодарно посмотрела на Ростова тем своим лучистым взглядом, который заставлял забывать некрасивость ее лица.
– Не могу выразить, княжна, как я счастлив тем, что я случайно заехал сюда и буду в состоянии показать вам свою готовность, – сказал Ростов, вставая. – Извольте ехать, и я отвечаю вам своей честью, что ни один человек не посмеет сделать вам неприятность, ежели вы мне только позволите конвоировать вас, – и, почтительно поклонившись, как кланяются дамам царской крови, он направился к двери.