Пятигорский, Леонид Моисеевич

Леонид Моисеевич Пятигорский
Дата рождения:	17 мая 1909(1909-05-17)
Место рождения:	с. Александровка, Киевская губерния, Российская империя
Дата смерти:	12 июня 1993(1993-06-12) (84 года)
Место смерти:	Менделеево (Московская область)
Страна:	СССР, Россия
Научная сфера:	теоретическая физика, ядерная физика
Место работы:	УФТИ, ХГУ; ВНИИФТРИ
Альма-матер:	Харьковский университет
Известен как:	соавтор первого издания Курса теоретической физики

Леони́д (Ла́зарь) Моисе́евич Пятиго́рский (17 мая 1909, Александровка (Фундуклеевка), Киевская губерния, ныне Кировоградская область) — 12 июня 1993)— советский физик-теоретик, соавтор Л. Ландау по первому изданию первого тома фундаментального курса по теоретической физике.

Биография

Родился 17 мая 1909 года в семье Моисея Евсеевича Пятигорского и Марии Марковны Бродской. 17 мая 1919, в период Григорьевского мятежа, потерял всех родных от рук бандитов, был тяжело ранен в правую руку:

Наши все (с нами были еще родственники) стояли у стены, а бандиты — перед окнами у противоположной стены. Раздался залп. Убитых было человек 15. Мама была убита у входа в коридор. Один из бандитов взял моего отца и повел во двор. Он сказал отцу, что если тот отдаст ему зарытое где-то золото, то он его не тронет. Мы пошли к конюшне, и там отец нашел место, где была спрятана коробочка с деньгами, достал её и отдал бандиту. Бандит вывел меня и отца из сарая и выстрелил в отца. …Львовы видели и слышали все, что происходило во дворе. Нушка Львов <друг Л. М.> рассказал мне о том, чего я не помнил. Когда бандит выстрелил в папу, я бросился на бандита и стал рвать на его груди рубаху. Он отбросил меня и выстрелил. Я упал, бандит ушел. Дальше я помню сам. Папа был еще жив. Пуля попала ему в горло. Понять, что он говорил, было трудно, но я понимал. Папа сказал, что в комнате остались Циля и Соня /Софья Марковна Бродская, младшая сестра матери. — Л.М/, и что я должен идти к ним. На дальнейшие вопросы он не отвечал. Через какое-то время я поднялся и пошел к дому. Голова закружилась, и я упал. Дальше опять со слов Львовых. Когда я упал, открылось окно, и через него перелезла Сонечка. Она разорвала простыню, перевязала мне руку выше локтя и тем самым остановила кровь. После этого она перетащила меня через окно в комнату… Ей было тогда семь лет, а мне десять.

— Л. М. Пятигорский

1920—1925 — ампутация руки, детский дом, появление имени Лазарь; Член КПСС с 1930 г.

В 1926—1931 обучался в Харьковском физико-математическом институте (ныне — Харьковский национальный университет имени В. Н. Каразина). В 1931 году поступил в аспирантуру к Л. Д. Ландау, пятым защитил теорминимум Ландау. В 1935—1940 годах занимает должность заведующего кафедрой теоретической физики Харьковского гос. университета (ХГУ). В 1940 году выходит первое издание первого тома курса теоретической физики «Механика». В 1948 — издание книги «Энергия атомного ядра». В 1956 защищает диссертацию. С 1956 года руководит теоротделом во ВНИИФТРИ.

Литература

В этих публикациях обсуждается жизнь Леонида Пятигорского, в них отражены разные точки зрения. Тенденциозные и предвзятые сюда не включены

• Весны мы всходы молодые. — М.: Дет.лит., 1975.
• Ю. Н. Ранюк. Л. Д. Ландау и Л. М. Пятигорский // Вопросы истории, естествознания и техники, № 4, 1999
• ВНИФТРИ — 50 лет. История и современность. — М.: ФГУП «Стандартинформ», 2006.
• Юрий Ранюк Лаборатория № 1. Ядерная физика на Украине. — АКТА, 2006
• Б. С. Горобец. Трое из атомного проекта: Секретные физики Лейпунские. — М.: Издательство ЛКИ, 2008.
• Б. С. Горобец. Круг Ландау: Жизнь гения — М.: Издательство ЛКИ, 2008.
• Б. С. Горобец. Трагедия первого ученика Ландау // Еврейская газета, 2008, № 7-8 и № 9.
• Б. С. Горобец. Круг Ландау: физика войны и мира — М.: Книжный дом «ЛИБРОКОМ», 2009.
• Б. С. Горобец. Круг Ландау и Лифшица — М.: Книжный дом «ЛИБРОКОМ», 2009.

Ссылки

• Ранюк Ю. Н. [www.ihst.ru/projects/sohist/papers/viet/1999/4/79-91.pdf Л. Д. Ландау и Л. М. Пятигорский] // ВИЕТ. 1999. № 4. С. 79-91.
• [fiz.1september.ru/article.php?ID=200700912 Журнал «Физика». Издательский дом «Первое сентября»]

Отрывок, характеризующий Пятигорский, Леонид Моисеевич

Военный совет, на котором князю Андрею не удалось высказать свое мнение, как он надеялся, оставил в нем неясное и тревожное впечатление. Кто был прав: Долгоруков с Вейротером или Кутузов с Ланжероном и др., не одобрявшими план атаки, он не знал. «Но неужели нельзя было Кутузову прямо высказать государю свои мысли? Неужели это не может иначе делаться? Неужели из за придворных и личных соображений должно рисковать десятками тысяч и моей, моей жизнью?» думал он.
«Да, очень может быть, завтра убьют», подумал он. И вдруг, при этой мысли о смерти, целый ряд воспоминаний, самых далеких и самых задушевных, восстал в его воображении; он вспоминал последнее прощание с отцом и женою; он вспоминал первые времена своей любви к ней! Вспомнил о ее беременности, и ему стало жалко и ее и себя, и он в нервично размягченном и взволнованном состоянии вышел из избы, в которой он стоял с Несвицким, и стал ходить перед домом.
Ночь была туманная, и сквозь туман таинственно пробивался лунный свет. «Да, завтра, завтра! – думал он. – Завтра, может быть, всё будет кончено для меня, всех этих воспоминаний не будет более, все эти воспоминания не будут иметь для меня более никакого смысла. Завтра же, может быть, даже наверное, завтра, я это предчувствую, в первый раз мне придется, наконец, показать всё то, что я могу сделать». И ему представилось сражение, потеря его, сосредоточение боя на одном пункте и замешательство всех начальствующих лиц. И вот та счастливая минута, тот Тулон, которого так долго ждал он, наконец, представляется ему. Он твердо и ясно говорит свое мнение и Кутузову, и Вейротеру, и императорам. Все поражены верностью его соображения, но никто не берется исполнить его, и вот он берет полк, дивизию, выговаривает условие, чтобы уже никто не вмешивался в его распоряжения, и ведет свою дивизию к решительному пункту и один одерживает победу. А смерть и страдания? говорит другой голос. Но князь Андрей не отвечает этому голосу и продолжает свои успехи. Диспозиция следующего сражения делается им одним. Он носит звание дежурного по армии при Кутузове, но делает всё он один. Следующее сражение выиграно им одним. Кутузов сменяется, назначается он… Ну, а потом? говорит опять другой голос, а потом, ежели ты десять раз прежде этого не будешь ранен, убит или обманут; ну, а потом что ж? – «Ну, а потом, – отвечает сам себе князь Андрей, – я не знаю, что будет потом, не хочу и не могу знать: но ежели хочу этого, хочу славы, хочу быть известным людям, хочу быть любимым ими, то ведь я не виноват, что я хочу этого, что одного этого я хочу, для одного этого я живу. Да, для одного этого! Я никогда никому не скажу этого, но, Боже мой! что же мне делать, ежели я ничего не люблю, как только славу, любовь людскую. Смерть, раны, потеря семьи, ничто мне не страшно. И как ни дороги, ни милы мне многие люди – отец, сестра, жена, – самые дорогие мне люди, – но, как ни страшно и неестественно это кажется, я всех их отдам сейчас за минуту славы, торжества над людьми, за любовь к себе людей, которых я не знаю и не буду знать, за любовь вот этих людей», подумал он, прислушиваясь к говору на дворе Кутузова. На дворе Кутузова слышались голоса укладывавшихся денщиков; один голос, вероятно, кучера, дразнившего старого Кутузовского повара, которого знал князь Андрей, и которого звали Титом, говорил: «Тит, а Тит?»
– Ну, – отвечал старик.
– Тит, ступай молотить, – говорил шутник.
– Тьфу, ну те к чорту, – раздавался голос, покрываемый хохотом денщиков и слуг.
«И все таки я люблю и дорожу только торжеством над всеми ими, дорожу этой таинственной силой и славой, которая вот тут надо мной носится в этом тумане!»


Ростов в эту ночь был со взводом во фланкёрской цепи, впереди отряда Багратиона. Гусары его попарно были рассыпаны в цепи; сам он ездил верхом по этой линии цепи, стараясь преодолеть сон, непреодолимо клонивший его. Назади его видно было огромное пространство неясно горевших в тумане костров нашей армии; впереди его была туманная темнота. Сколько ни вглядывался Ростов в эту туманную даль, он ничего не видел: то серелось, то как будто чернелось что то; то мелькали как будто огоньки, там, где должен быть неприятель; то ему думалось, что это только в глазах блестит у него. Глаза его закрывались, и в воображении представлялся то государь, то Денисов, то московские воспоминания, и он опять поспешно открывал глаза и близко перед собой он видел голову и уши лошади, на которой он сидел, иногда черные фигуры гусар, когда он в шести шагах наезжал на них, а вдали всё ту же туманную темноту. «Отчего же? очень может быть, – думал Ростов, – что государь, встретив меня, даст поручение, как и всякому офицеру: скажет: „Поезжай, узнай, что там“. Много рассказывали же, как совершенно случайно он узнал так какого то офицера и приблизил к себе. Что, ежели бы он приблизил меня к себе! О, как бы я охранял его, как бы я говорил ему всю правду, как бы я изобличал его обманщиков», и Ростов, для того чтобы живо представить себе свою любовь и преданность государю, представлял себе врага или обманщика немца, которого он с наслаждением не только убивал, но по щекам бил в глазах государя. Вдруг дальний крик разбудил Ростова. Он вздрогнул и открыл глаза.