Богданов, Леонид Павлович

Леонид Павлович Богданов
Дата рождения	1927(1927)
Место рождения	Москва, СССР
Дата смерти	2007(2007)
Место смерти	Москва, Россия
Род войск	КГБ,внешняя разведка
Годы службы	1943—1993
Звание
Награды и премии

Леони́д Па́влович Богда́нов (1927, Москва — 2007) — генерал-майор первого главного управления КГБ (внешняя разведка).

Биография

Трудовую деятельность начал пятнадцатилетним подростком летом 1942 года, работая слесарем-мотористом в Москве на заводе № 89 авиационной промышленности.

• В феврале 1943 года добровольно поступил в школу радистов особого назначения 4-го (разведывательно-диверсионного) управления НКГБ СССР. В октябре — декабре того же года в свои 16 лет выполнял специальное задание в качестве радиста оперативной группы, действовавшей на Киевском направлении.
• В 1944—1946 годах — воспитанник Суворовского военного училища НКВД в г. Кутаиси. Затем были погранучилище, служба на границе, Военный институт МВД СССР, снова служба на границе.
• В 1959 году окончил Военно-дипломатическую академию и начинает работать в ПГУ — Первом главном управлении КГБ СССР (внешняя разведка). Выезжает за границу в качестве сотрудника резидентуры, затем становится заместителем резидента в Индии по линии политической разведки. Следующие командировки — резидентом в Индонезию и в Иран.
• В августе 1978 года направлен руководителем представительства КГБ СССР в Демократическую Республику Афганистан.
• После возвращения из Афганистана был командирован в ГДР, далее — работа в центральном аппарате ПГУ КГБ СССР — СВР РФ.
• С 1993 года в отставке.

Источники

• Клим Дегтярев, Александр Колпакиди. Внешняя разведка СССР. М., Эксмо, 2009, ISBN 978-5-699-34180-1. — 736 с
• [www.specnaz.ru/article/?1935 Секретный визит] // Спецназ России
• [shieldandsword.mozohin.ru/personnel/bogdanov_l_p.htm Богданов Леонид Павлович на сайте, посвященном истории советских спейслужб]

Отрывок, характеризующий Богданов, Леонид Павлович

«Надо дать им!» – подумал Пьер, взявшись за карман. – «Нет, не надо», – сказал ему какой то голос.
В горницах постоялого двора не было места: все были заняты. Пьер прошел на двор и, укрывшись с головой, лег в свою коляску.


Едва Пьер прилег головой на подушку, как он почувствовал, что засыпает; но вдруг с ясностью почти действительности послышались бум, бум, бум выстрелов, послышались стоны, крики, шлепанье снарядов, запахло кровью и порохом, и чувство ужаса, страха смерти охватило его. Он испуганно открыл глаза и поднял голову из под шинели. Все было тихо на дворе. Только в воротах, разговаривая с дворником и шлепая по грязи, шел какой то денщик. Над головой Пьера, под темной изнанкой тесового навеса, встрепенулись голубки от движения, которое он сделал, приподнимаясь. По всему двору был разлит мирный, радостный для Пьера в эту минуту, крепкий запах постоялого двора, запах сена, навоза и дегтя. Между двумя черными навесами виднелось чистое звездное небо.
«Слава богу, что этого нет больше, – подумал Пьер, опять закрываясь с головой. – О, как ужасен страх и как позорно я отдался ему! А они… они все время, до конца были тверды, спокойны… – подумал он. Они в понятии Пьера были солдаты – те, которые были на батарее, и те, которые кормили его, и те, которые молились на икону. Они – эти странные, неведомые ему доселе они, ясно и резко отделялись в его мысли от всех других людей.
«Солдатом быть, просто солдатом! – думал Пьер, засыпая. – Войти в эту общую жизнь всем существом, проникнуться тем, что делает их такими. Но как скинуть с себя все это лишнее, дьявольское, все бремя этого внешнего человека? Одно время я мог быть этим. Я мог бежать от отца, как я хотел. Я мог еще после дуэли с Долоховым быть послан солдатом». И в воображении Пьера мелькнул обед в клубе, на котором он вызвал Долохова, и благодетель в Торжке. И вот Пьеру представляется торжественная столовая ложа. Ложа эта происходит в Английском клубе. И кто то знакомый, близкий, дорогой, сидит в конце стола. Да это он! Это благодетель. «Да ведь он умер? – подумал Пьер. – Да, умер; но я не знал, что он жив. И как мне жаль, что он умер, и как я рад, что он жив опять!» С одной стороны стола сидели Анатоль, Долохов, Несвицкий, Денисов и другие такие же (категория этих людей так же ясно была во сне определена в душе Пьера, как и категория тех людей, которых он называл они), и эти люди, Анатоль, Долохов громко кричали, пели; но из за их крика слышен был голос благодетеля, неумолкаемо говоривший, и звук его слов был так же значителен и непрерывен, как гул поля сраженья, но он был приятен и утешителен. Пьер не понимал того, что говорил благодетель, но он знал (категория мыслей так же ясна была во сне), что благодетель говорил о добре, о возможности быть тем, чем были они. И они со всех сторон, с своими простыми, добрыми, твердыми лицами, окружали благодетеля. Но они хотя и были добры, они не смотрели на Пьера, не знали его. Пьер захотел обратить на себя их внимание и сказать. Он привстал, но в то же мгновенье ноги его похолодели и обнажились.
Ему стало стыдно, и он рукой закрыл свои ноги, с которых действительно свалилась шинель. На мгновение Пьер, поправляя шинель, открыл глаза и увидал те же навесы, столбы, двор, но все это было теперь синевато, светло и подернуто блестками росы или мороза.
«Рассветает, – подумал Пьер. – Но это не то. Мне надо дослушать и понять слова благодетеля». Он опять укрылся шинелью, но ни столовой ложи, ни благодетеля уже не было. Были только мысли, ясно выражаемые словами, мысли, которые кто то говорил или сам передумывал Пьер.