Московский архитектурный институт (государственная академия)
Московский архитектурный институт (государственная академия) (МАрхИ) | |
Международное название |
Moscow Architectural Institute |
---|---|
Год основания |
1933 |
Ректор | |
Преподаватели |
400 |
Расположение |
Россия, Москва |
Юридический адрес |
107031, г. Москва, ул. Рождественка, дом 11. |
Сайт |
[www.marhi.ru hi.ru] |
Московский архитектурный институт (государственная академия) (МАрхИ) — высшее учебное заведение, выпускающее архитекторов. Организован в 1933 году. Институт продолжил традиции московской архитектурной школы и ведёт своё летоисчисление с первой специализированной архитектурной школы, организованной в 1749 году князем Дмитрием Ухтомским.
Обучение ведётся по специальностям:
- Архитектура жилых и общественных зданий
- Архитектура промышленных сооружений
- Градостроительство
- Реставрация и реконструкция зданий
- Архитектура сельских населённых мест
- Ландшафтная архитектура
- Теория и история архитектуры
- Основы теории градостроительства
- Дизайн архитектурной среды
Содержание
История
Институт был организован в соответствии с Постановлением Политбюро ЦК ВКП(б) от 14.10.1933 года и 5.9. 1933 года. Институт продолжил традиции московской архитектурной школы и ведёт своё летоисчисление с первой специализированной архитектурной школы, организованной в 1749 году князем Дмитрием Ухтомским, главным архитектором Москвы в период правления императрицы Елизаветы Петровны.
С 1994 г. Московский архитектурный институт аккредитован Королевским институтом Британских архитекторов (RIBA)[1].
Ректоры института[2]
- 28.08.1930—29.09.1930 — Тоот, Виктор Сигизмундович
- 29.09.1930—16.06.1931 — Миронов, К. В.
- 16.06.1931—07.05.1933 — Боровков, Яков Михайлович (1882 г. р.)
- 07.05.1933—15.12.1936 — Серёженкин, Михаил Афанасьевич (1902 г. р.)
- 15.12.1936—13.09.1937 — Людвиг, Генрих Маврикиевич
- 14.09.1937—02.10.1940 — Кабуковский, Наум Сергеевич
- 07.10.1940—17.07.1941 — Остапенко, Михаил Андреевич
- 18.07.1941—16.10.1941 — Скородумов, Пётр Николаевич (1894 г. р.)
- 16.10.1941—01.05.1942 — Алтухов, Александр Семёнович
- 01.05.1942—03.11.1942 — Скородумов, Пётр Николаевич (1894 г. р.)
- 03.11.1942—24.03.1944 — Чалдымов, Андрей Константинович (1904 г. р.)
- 24.03.1944—03.11.1944 — Остапенко, Михаил Андреевич
- 03.11.1944—18.10.1945 — Чалдымов, Андрей Константинович
- 18.10.1945—30.12.1947 — Николаев, Иван Сергеевич (1901—1979)
- 30.12.1947—28.01.1948 — Смирнов, Виктор Иванович
- 28.01.1948—02.03.1957 — Кропотов, Владимир Николаевич
- 02.03.1957—15.12.1958 — Казиатко, Андрей Гаврилович (1911 г. р.)
- 15.12.1958—02.07.1970 — Николаев, Иван Сергеевич (1901—1979)
- 02.07.1970—14.04.1987 — Соколов, Юрий Николаевич
- 14.04.1987—30(?).04.1987 — Шедов, В. П. (врио ректора)
- 01(?).05.1987—24.07.1987 — Пронин, Евгений Семёнович (врио ректора)
- 24.07.1987—2007 — Кудрявцев, Александр Петрович
- 2007 — н. в. — Швидковский, Дмитрий Олегович
Известные преподаватели
- Дыховичный, Юрий Абрамович — советский и российский архитектор, конструктор, инженер-строитель, теоретик строительного проектирования. Лауреат Ленинской (1984), Государственной (1981) и Сталинской премии третьей степени (1951). Заслуженный строитель РСФСР (1976), лауреат премии Совета Министров СССР (1971), почётный член Международной академии архитектуры (1992).
- Лежава, Илья Георгиевич — профессор, завкафедрой градостроительства, проректор по научной работе (1987—2007)
- Мовчан, Геннадий Яковлевич — советский архитектор и педагог.
- Розенфельд, Зиновий Моисеевич — ведущий советский архитектор и педагог. Заслуженный строитель РСФСР (1978). Лауреат двух Сталинских премий третьей степени (1950, 1951).
- Рубаненко, Борис Рафаилович — советский архитектор-градостроитель. Народный архитектор СССР (1980). Лауреат Государственной премии СССР (1973).
- Фисенко, Анатолий Степанович — организатор и первый декан факультета промышленного строительства
Интересные факты
- Студенты института называют себя «мархишниками».
- При посещении достопримечательностей многие студенты МАрхИ оставляют граффити с надписью «Ушацъ». Надпись «Ушацъ» видели на Эвересте, Эйфелевой башне, стенах монастыря на Соловецких островах, пирамидах в Гизе и т. д. Сама надпись ни что иное, как фамилия студента М. Л. Ушаца, ставшая символом-логотипом студентов МАРХИ. Появилась она в 1950-е годы. Ушац предпочитал некий кульман и как-то подписал его своей фамилией, чтобы никто не занимал. Тогда была модной стилизация под древнерусский шрифт, отсюда и твёрдый знак. Одногруппники решили над ним подшутить и как-то в его отсутствие подписали фамилией Ушацъ все остальные кульманы в аудитории, это всех позабавило, и дальше эту фамилию стали писать везде, где можно и где нельзя.
- Группа «Метфонд» из МАрхИ (в составе: Игнатов А., Гундарин А., Оськин А., Балутин В., Бенсман М.) принимала участие в некоторых выпусках телепередачи «Весёлые ребята».
- В 2006 году вышел сборник воспоминаний о МАРХИ в 5-тт. — «МАРХИ XX ВЕК» (Издательский дом «САЛОН-ПРЕСС»), авторы и составители А. Некрасов, А. Щеглов.[3] Издание составлено из эссе выпускников МАРХИ: от аналитических работ об этой школе до анекдотов, снабжено уникальными фотографиями, документами и шаржами.
Напишите отзыв о статье "Московский архитектурный институт (государственная академия)"
Примечания
Ссылки
- [www.marhi.ru/ Сайт МАРХИ]
- [www.marhi.com Сайт студентов МАрхИ]
- [www.myarchipress.com Студенческий журнал МАрхИ (marhipress.ru)]
Отрывок, характеризующий Московский архитектурный институт (государственная академия)
Николай стал ходить взад и вперед по комнате.«И вот охота заставлять ее петь? – что она может петь? И ничего тут нет веселого», думал Николай.
Соня взяла первый аккорд прелюдии.
«Боже мой, я погибший, я бесчестный человек. Пулю в лоб, одно, что остается, а не петь, подумал он. Уйти? но куда же? всё равно, пускай поют!»
Николай мрачно, продолжая ходить по комнате, взглядывал на Денисова и девочек, избегая их взглядов.
«Николенька, что с вами?» – спросил взгляд Сони, устремленный на него. Она тотчас увидала, что что нибудь случилось с ним.
Николай отвернулся от нее. Наташа с своею чуткостью тоже мгновенно заметила состояние своего брата. Она заметила его, но ей самой так было весело в ту минуту, так далека она была от горя, грусти, упреков, что она (как это часто бывает с молодыми людьми) нарочно обманула себя. Нет, мне слишком весело теперь, чтобы портить свое веселье сочувствием чужому горю, почувствовала она, и сказала себе:
«Нет, я верно ошибаюсь, он должен быть весел так же, как и я». Ну, Соня, – сказала она и вышла на самую середину залы, где по ее мнению лучше всего был резонанс. Приподняв голову, опустив безжизненно повисшие руки, как это делают танцовщицы, Наташа, энергическим движением переступая с каблучка на цыпочку, прошлась по середине комнаты и остановилась.
«Вот она я!» как будто говорила она, отвечая на восторженный взгляд Денисова, следившего за ней.
«И чему она радуется! – подумал Николай, глядя на сестру. И как ей не скучно и не совестно!» Наташа взяла первую ноту, горло ее расширилось, грудь выпрямилась, глаза приняли серьезное выражение. Она не думала ни о ком, ни о чем в эту минуту, и из в улыбку сложенного рта полились звуки, те звуки, которые может производить в те же промежутки времени и в те же интервалы всякий, но которые тысячу раз оставляют вас холодным, в тысячу первый раз заставляют вас содрогаться и плакать.
Наташа в эту зиму в первый раз начала серьезно петь и в особенности оттого, что Денисов восторгался ее пением. Она пела теперь не по детски, уж не было в ее пеньи этой комической, ребяческой старательности, которая была в ней прежде; но она пела еще не хорошо, как говорили все знатоки судьи, которые ее слушали. «Не обработан, но прекрасный голос, надо обработать», говорили все. Но говорили это обыкновенно уже гораздо после того, как замолкал ее голос. В то же время, когда звучал этот необработанный голос с неправильными придыханиями и с усилиями переходов, даже знатоки судьи ничего не говорили, и только наслаждались этим необработанным голосом и только желали еще раз услыхать его. В голосе ее была та девственная нетронутость, то незнание своих сил и та необработанная еще бархатность, которые так соединялись с недостатками искусства пенья, что, казалось, нельзя было ничего изменить в этом голосе, не испортив его.
«Что ж это такое? – подумал Николай, услыхав ее голос и широко раскрывая глаза. – Что с ней сделалось? Как она поет нынче?» – подумал он. И вдруг весь мир для него сосредоточился в ожидании следующей ноты, следующей фразы, и всё в мире сделалось разделенным на три темпа: «Oh mio crudele affetto… [О моя жестокая любовь…] Раз, два, три… раз, два… три… раз… Oh mio crudele affetto… Раз, два, три… раз. Эх, жизнь наша дурацкая! – думал Николай. Всё это, и несчастье, и деньги, и Долохов, и злоба, и честь – всё это вздор… а вот оно настоящее… Hy, Наташа, ну, голубчик! ну матушка!… как она этот si возьмет? взяла! слава Богу!» – и он, сам не замечая того, что он поет, чтобы усилить этот si, взял втору в терцию высокой ноты. «Боже мой! как хорошо! Неужели это я взял? как счастливо!» подумал он.
О! как задрожала эта терция, и как тронулось что то лучшее, что было в душе Ростова. И это что то было независимо от всего в мире, и выше всего в мире. Какие тут проигрыши, и Долоховы, и честное слово!… Всё вздор! Можно зарезать, украсть и всё таки быть счастливым…
Давно уже Ростов не испытывал такого наслаждения от музыки, как в этот день. Но как только Наташа кончила свою баркароллу, действительность опять вспомнилась ему. Он, ничего не сказав, вышел и пошел вниз в свою комнату. Через четверть часа старый граф, веселый и довольный, приехал из клуба. Николай, услыхав его приезд, пошел к нему.
– Ну что, повеселился? – сказал Илья Андреич, радостно и гордо улыбаясь на своего сына. Николай хотел сказать, что «да», но не мог: он чуть было не зарыдал. Граф раскуривал трубку и не заметил состояния сына.
«Эх, неизбежно!» – подумал Николай в первый и последний раз. И вдруг самым небрежным тоном, таким, что он сам себе гадок казался, как будто он просил экипажа съездить в город, он сказал отцу.
– Папа, а я к вам за делом пришел. Я было и забыл. Мне денег нужно.
– Вот как, – сказал отец, находившийся в особенно веселом духе. – Я тебе говорил, что не достанет. Много ли?
– Очень много, – краснея и с глупой, небрежной улыбкой, которую он долго потом не мог себе простить, сказал Николай. – Я немного проиграл, т. е. много даже, очень много, 43 тысячи.
– Что? Кому?… Шутишь! – крикнул граф, вдруг апоплексически краснея шеей и затылком, как краснеют старые люди.
– Я обещал заплатить завтра, – сказал Николай.
– Ну!… – сказал старый граф, разводя руками и бессильно опустился на диван.
– Что же делать! С кем это не случалось! – сказал сын развязным, смелым тоном, тогда как в душе своей он считал себя негодяем, подлецом, который целой жизнью не мог искупить своего преступления. Ему хотелось бы целовать руки своего отца, на коленях просить его прощения, а он небрежным и даже грубым тоном говорил, что это со всяким случается.
Граф Илья Андреич опустил глаза, услыхав эти слова сына и заторопился, отыскивая что то.
– Да, да, – проговорил он, – трудно, я боюсь, трудно достать…с кем не бывало! да, с кем не бывало… – И граф мельком взглянул в лицо сыну и пошел вон из комнаты… Николай готовился на отпор, но никак не ожидал этого.
– Папенька! па…пенька! – закричал он ему вслед, рыдая; простите меня! – И, схватив руку отца, он прижался к ней губами и заплакал.