МАС-1

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Макет танка МАС-1. Гусеничные ленты сняты, приспособления для полёта сложены.
МАС-1 (ЛТ-1)
Классификация

малый танк/
летающий танк

Боевая масса, т

4,5

Компоновочная схема

моторное отделение спереди, боевое и отделение управления — в середине, трансмиссионное — сзади

Экипаж, чел.

2

История
Годы разработки

1937

Количество выпущенных, шт.

не производился

Основные операторы

Бронирование
Тип брони

стальная катаная

Лоб корпуса, мм/град.

3—10

Борт корпуса, мм/град.

3—10

Корма корпуса, мм/град.

3—10

Днище, мм

3—10

Крыша корпуса, мм

3—10

Лоб башни, мм/град.

10

Борт башни, мм/град.

10

Корма рубки, мм/град.

10

Крыша башни, мм

10

Вооружение
Углы ВН, град.

−6…+22

Углы ГН, град.

360

Прицелы

телескопические оптические

Пулемёты

2 × 12,7-мм ДК
1 × 7,62-мм ШКАС

Подвижность
Тип двигателя

карбюраторный V-образный 12-цилиндровый водяного охлаждения М-17би

Мощность двигателя, л. с.

716

Скорость по шоссе, км/ч

70 (на гусеницах)
120 (на колёсах)

Скорость по пересечённой местности, км/ч

200 (по воздуху)

Запас хода по шоссе, км

180-200 (на гусеницах)
280-300 (на колёсах)

Запас хода по пересечённой местности, км

800 (дальность полёта)

Удельная мощность, л. с./т

159,1

Колёсная формула

8 × 2 / 2

Тип подвески

подвеска Кристи

Преодолеваемая стенка, м

2000 (высотный потолок)

МАС-1 (ЛТ-1) — советский проект колёсно-гусеничного малого по массе летающего танка межвоенного периода. Разрабатывался в инициативном порядке инженером Михаилом Смалько в 1937 году. Отличался большой оригинальностью конструкции, в частности — обтекаемой формой корпуса и наличием складных приспособлений для преодоления преград по воздуху, монтировавшихся прямо на корпусе машины. В связи с высокой технической сложностью и сомнительными расчётными техническими характеристиками, проект не вышел из стадии макетирования[1][2][3][4].





История создания

В мае 1937 года группой конструкторов по первоначальному проекту инженера Михаила Смалько был разработан проект летающего танка на базе БТ-7 со складными выдвижными крыльями, хвостовым оперением и воздушным винтом, получивший обозначение МАС-1 (Малый Авиационный Смалько, первый), или ЛТ-1 (Летающий Танк, первый). Машину предполагалось использовать для проведения наземной и воздушной разведки, участия в авиадесантных операциях, обеспечения глубоких рейдов конницы и преодоления по воздуху крупных естественных и искусственных препятствий во время наземных операций. В том же году был изготовлен деревянный макет машины, однако вскоре проект был признан бесперспективным, и работы над ним были прекращены[1][2][3].

Описание конструкции

Согласно проекту, МАС-1 представлял собой приспособленную для передвижения на земле и по воздуху машину специальной конструкции, созданную на базе узлов и агрегатов лёгкого колёсно-гусеничного танка БТ-7. Компоновочно танк имел моторное отделение в носовой части корпуса, совмещённые отделение управления и боевое отделение — в средней части и трансмиссионное — в кормовой[1]. Экипаж состоял из двух человек — механика-водителя и командира танка, выполнявшего также функции стрелка и радиста. Члены экипажа размещались в корпусе танка друг за другом, при этом сиденье командира жёстко связывалось с башней. Посадка и высадка экипажа осуществлялись через люк над моторно-трансмиссионным отделением[2][3].

Броневой корпус и башня

Броневой корпус должен был изготовляться из катаных броневых листов толщиной 3, 4, 7 и 10 мм. Для улучшения аэродинамических свойств машины ему были приданы обтекаемые очертания. Башня — полусферическая, из катаных броневых листов толщиной 10 мм[1][2][3].

Вооружение

Танк планировалось оснастить двумя спаренными 12,7-мм крупнокалиберными пулемётами ДК в башне и 7,62-мм авиационным пулемётом ШКАС[1][2] в корпусе, приспособленным для стрельбы через канал вала винта[3]. Для осуществления прицеливания были предназначены телескопические оптические прицелы. Боекомплект составляли 2000 патронов к пулемётам ДК и 3000 патронов к пулемёту ШКАС[1][2][3].

Средства наблюдения и связи

Экипаж мог осуществлять наблюдение через смотровые щели, защищённые триплексами[2][3].

Для обеспечения связи в боевом отделении каждой машины должна была быть установлена стандартная радиостанция 71-ТК с поручневой антенной на башне[2][3].

Двигатель и трансмиссия

В качестве силового агрегата был выбран карбюраторный V-образный двенадцатицилиндровый авиационный двигатель водяного охлаждения М-17би мощностью 716 л.с. В передней части двигателя располагались передача на воздушный винт, механизм складывания лопастей и масляный бак, а с обеих сторон от него — радиаторы жидкостного охлаждения. Для доступа к двигателю во время его работы перегородка между моторным отделением и отделением управления была решена разборной и оборудовалась люками. В верхнем и нижнем броневых листах предусматривались люки для осмотра двигателя и демонтажа водяной помпы и масляного насоса соответственно. С трансмиссией двигатель соединялся посредством карданного вала. Главная фрикционная муфта, согласно проекту, имела два варианта размещения — в моторном или в трансмиссионном отделении[2][3].

В трансмиссионном отделении размещались четырёхскоростная (четыре скорости вперёд, одна назад) механическая коробка переключения передач, главная фрикционная муфта (второй вариант размещения), две бортовых фрикционных муфты сухого трения, два бортовых редуктора и механизм складывания крыльев и хвостового оперения, а также две аккумуляторные батареи и два топливных бака общей ёмкостью 480 л. Осмотр коробки переключения передач и регулировка бортовых фрикционов должны были осуществляться через люки над отделением. На главном валу коробки передач находились бортовые фрикционы и ленточные тормоза с накладками феродо. Привод от неё на ведущие колёса должен был осуществляться посредством бортовых редукторов на гусеничном ходу и посредством передач-«гитар» — на колёсном[2][3].

Ходовая часть

Ходовая частьколёсно-гусеничная, для полёта должны были использоваться складные выдвижные крылья и хвостовое оперение, а также складывающийся воздушный винт.

Подвескатипа Кристи, индивидуальная, на горизонтальных пружинах. Ходовая часть, применительно к одному борту, состояла из четырёх опорных катков с резиновыми бандажами, переднего направляющего колеса с механизмом натяжения гусеницы и заднего ведущего колеса. На колёсном ходу передняя пара опорных катков становилась управляемой, а задняя — ведущей[2][3].

Складывающиеся и выдвижные крылья машины прямой формы состояли из поворотной наружной и выдвижной внутренней половин. Крепившаяся к корпусу машины по схеме «среднеплан» наружная половина крыла имела возможность поворота на 90° назад вокруг оси крепления; внутренняя половина крыла выдвигалась из наружной при помощи механизма с приводом от двигателя танка и механически стопорилась. Обшивка складных крыльев выполнялась из броневой стали, выдвижных — из нержавеющей. Размах крыльев в развёрнутом положении достигал 16,2 м, а площадь — 32 м²[1][2][3].

Выдвижное хвостовое оперение согласно проекту состояло из стабилизатора, киля и рулей высоты и направления, расположенных на концах четырёх попарно соединённых лонжеронов, в свою очередь крепившихся внутри корпуса танка на специальных каретках и выдвигавшихся или задвигавшихся одновременно с крыльями[1][2][3].

В носовой части корпуса должен был находиться складывающийся двухлопастной воздушный винт. При использовании машины на местности металлические лопасти, крепившиеся во втулке винта на специальных осях, при помощи двух рычагов с тягами складывающего механизма поворачивались назад и полностью убирались в предназначенные для них горизонтальные ниши корпуса, закрывавшиеся механизированными броневыми створками[1][2][3].

Управление машиной на гусеничном ходу осуществлялось при помощи двух рычагов бортовых фрикционов, на колёсном — при помощи рулевого колеса, а в полёте — двумя педалями привода руля высоты и элеронов[2][3].

Оценка проекта

Приспособления для полёта, перевозившиеся на танке в сложенном виде и призванные повысить универсальность и мобильность машины[1][2][3], в то же время в разы переусложняли её конструкцию даже в сравнении с другими проектами аналогичных машин; аналогичное влияние оказывали и меры, призванные улучшить аэродинамическое качество машины. Чрезмерная сложность конструкции неминуемо привела бы к значительному повышению стоимости и трудоёмкости производства танка и резко отрицательно сказалась бы на надёжности и ремонтопригодности машины. Такое произошло, к примеру, с опытным средним танком ТГ, созданным в тот же период, что и МАС-1, и отличавшимся высокой прогрессивностью и сложностью конструкции для своего времени[5].

Ряд расчётных технических характеристик машины представляется сомнительным, в частности — дальность полёта в 800 км (бо́льшая, нежели у многих военных самолётов того периода)[4].

Кроме того, МАС-1 имел специфические недостатки, общие, впрочем, для всех представителей концепции «летающего танка». Таковыми являлись недостаточная аэродинамичность конструкции для обеспечения стабильного полёта (в случае с МАС-1 остававшаяся очевидной даже несмотря на предпринятые конструкторами меры в данном направлении), узость применения, низкая эффективность в наземном бою (так, пулемётное вооружение МАС-1 позволяло бороться лишь с незащищёнными целями, а бронирование уступало таковому даже у базовой машины), необходимость проводить обучение экипажа одновременно управлению самолётом и танком, необходимость внесения существенных изменений в военную доктрину в случае введения машины в строй и так далее[6][7]. Всё это привело к тому, что машина, среди подобных проектов отличавшаяся наибольшей оригинальностью и наиболее полно объединившая в себе черты самолёта и танка, оказалась в то же время наименее реализуемой и наименее целесообразной для принятия на вооружение, что и предопределило её судьбу — остаться «конструкторским курьёзом», непригодным для практической реализации (и, тем более, для серийного производства) и остановленным на уровне «бумажного» проектирования[4][1][2][3].

Напишите отзыв о статье "МАС-1"

Примечания

  1. 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 М. Павлов и др., 1999, с. 31—32.
  2. 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 М. Павлов и др., 2001, с. 156—158.
  3. 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 М. Павлов и др., 2002, с. 113—114.
  4. 1 2 3 Д/ф «Броня России. Фильм 2». Студия «Крылья России», 2008. 28:12 / 29:19
  5. Коломиец, 2000, с. 3—8.
  6. Каторин и др., 2003, с. 370—376.
  7. Сергей Толмачёв. [www.popmech.ru/article/2716-tanki-v-vozduhe/ Танки в воздухе: Фантастическое оружие] // Популярная механика : журнал. — 2007. — № 12. — С. 136—141.

Литература

  • Павлов М. В., Павлов И. В., Желтов И. Г. [armor.kiev.ua/Tanks/BeforeWWII/BT/BT7/2/ Танки БТ. Часть 3. Колёсно-гусеничный танк БТ-7 (Армада №17)] / М. В. Павлов, И. В. Павлов, И. Г. Желтов.. — М.: Экспринт, 1999. — 28 с.
  • Павлов М. В., Желтов И. Г., Павлов И. В. Опытные и экспериментальные образцы, созданные на базе танка БТ-7 // [militera.lib.ru/tw/pavlov_zheltov_pavlov/index.html Танки БТ] / М. В. Павлов, И. Г. Желтов, И. В. Павлов.. — М.: Экспринт, 2001. — 184 с. — 5000 экз. — ISBN 5-94038-019-0.
  • Солянкин А. Г., Павлов М. В., Павлов И. В., Желтов И. Г. Отечественные бронированные машины. XX век. 1905—1941. — М.: Экспринт, 2002. — Т. 1. — 344 с. — 2000 экз. — ISBN 5-94038-030-1.
  • Коломиец М. В. Многобашенные танки РККА. Часть 2. — М.: ООО «Стратегия КМ», 2000. — 80 с. — (Фронтовая иллюстрация № 5-2000). — 1500 экз. — ISBN 5-901266-01-3.
  • Каторин Ю. Ф., Волковский Н. Л., Тарнавский В. В. Уникальная и парадоксальная военная техника. — СПб.: Полигон, 2003. — 686 с. — ISBN 5-59173-238-6.
  • Сергей Толмачёв. [www.popmech.ru/article/2716-tanki-v-vozduhe/ Танки в воздухе: Фантастическое оружие] // Популярная механика : журнал. — 2007. — № 12. — С. 136—141.


Отрывок, характеризующий МАС-1

11 го октября 1805 года один из только что пришедших к Браунау пехотных полков, ожидая смотра главнокомандующего, стоял в полумиле от города. Несмотря на нерусскую местность и обстановку (фруктовые сады, каменные ограды, черепичные крыши, горы, видневшиеся вдали), на нерусский народ, c любопытством смотревший на солдат, полк имел точно такой же вид, какой имел всякий русский полк, готовившийся к смотру где нибудь в середине России.
С вечера, на последнем переходе, был получен приказ, что главнокомандующий будет смотреть полк на походе. Хотя слова приказа и показались неясны полковому командиру, и возник вопрос, как разуметь слова приказа: в походной форме или нет? в совете батальонных командиров было решено представить полк в парадной форме на том основании, что всегда лучше перекланяться, чем не докланяться. И солдаты, после тридцативерстного перехода, не смыкали глаз, всю ночь чинились, чистились; адъютанты и ротные рассчитывали, отчисляли; и к утру полк, вместо растянутой беспорядочной толпы, какою он был накануне на последнем переходе, представлял стройную массу 2 000 людей, из которых каждый знал свое место, свое дело и из которых на каждом каждая пуговка и ремешок были на своем месте и блестели чистотой. Не только наружное было исправно, но ежели бы угодно было главнокомандующему заглянуть под мундиры, то на каждом он увидел бы одинаково чистую рубаху и в каждом ранце нашел бы узаконенное число вещей, «шильце и мыльце», как говорят солдаты. Было только одно обстоятельство, насчет которого никто не мог быть спокоен. Это была обувь. Больше чем у половины людей сапоги были разбиты. Но недостаток этот происходил не от вины полкового командира, так как, несмотря на неоднократные требования, ему не был отпущен товар от австрийского ведомства, а полк прошел тысячу верст.
Полковой командир был пожилой, сангвинический, с седеющими бровями и бакенбардами генерал, плотный и широкий больше от груди к спине, чем от одного плеча к другому. На нем был новый, с иголочки, со слежавшимися складками мундир и густые золотые эполеты, которые как будто не книзу, а кверху поднимали его тучные плечи. Полковой командир имел вид человека, счастливо совершающего одно из самых торжественных дел жизни. Он похаживал перед фронтом и, похаживая, подрагивал на каждом шагу, слегка изгибаясь спиною. Видно, было, что полковой командир любуется своим полком, счастлив им, что все его силы душевные заняты только полком; но, несмотря на то, его подрагивающая походка как будто говорила, что, кроме военных интересов, в душе его немалое место занимают и интересы общественного быта и женский пол.
– Ну, батюшка Михайло Митрич, – обратился он к одному батальонному командиру (батальонный командир улыбаясь подался вперед; видно было, что они были счастливы), – досталось на орехи нынче ночью. Однако, кажется, ничего, полк не из дурных… А?
Батальонный командир понял веселую иронию и засмеялся.
– И на Царицыном лугу с поля бы не прогнали.
– Что? – сказал командир.
В это время по дороге из города, по которой расставлены были махальные, показались два верховые. Это были адъютант и казак, ехавший сзади.
Адъютант был прислан из главного штаба подтвердить полковому командиру то, что было сказано неясно во вчерашнем приказе, а именно то, что главнокомандующий желал видеть полк совершенно в том положении, в котором oн шел – в шинелях, в чехлах и без всяких приготовлений.
К Кутузову накануне прибыл член гофкригсрата из Вены, с предложениями и требованиями итти как можно скорее на соединение с армией эрцгерцога Фердинанда и Мака, и Кутузов, не считая выгодным это соединение, в числе прочих доказательств в пользу своего мнения намеревался показать австрийскому генералу то печальное положение, в котором приходили войска из России. С этою целью он и хотел выехать навстречу полку, так что, чем хуже было бы положение полка, тем приятнее было бы это главнокомандующему. Хотя адъютант и не знал этих подробностей, однако он передал полковому командиру непременное требование главнокомандующего, чтобы люди были в шинелях и чехлах, и что в противном случае главнокомандующий будет недоволен. Выслушав эти слова, полковой командир опустил голову, молча вздернул плечами и сангвиническим жестом развел руки.
– Наделали дела! – проговорил он. – Вот я вам говорил же, Михайло Митрич, что на походе, так в шинелях, – обратился он с упреком к батальонному командиру. – Ах, мой Бог! – прибавил он и решительно выступил вперед. – Господа ротные командиры! – крикнул он голосом, привычным к команде. – Фельдфебелей!… Скоро ли пожалуют? – обратился он к приехавшему адъютанту с выражением почтительной учтивости, видимо относившейся к лицу, про которое он говорил.
– Через час, я думаю.
– Успеем переодеть?
– Не знаю, генерал…
Полковой командир, сам подойдя к рядам, распорядился переодеванием опять в шинели. Ротные командиры разбежались по ротам, фельдфебели засуетились (шинели были не совсем исправны) и в то же мгновение заколыхались, растянулись и говором загудели прежде правильные, молчаливые четвероугольники. Со всех сторон отбегали и подбегали солдаты, подкидывали сзади плечом, через голову перетаскивали ранцы, снимали шинели и, высоко поднимая руки, натягивали их в рукава.
Через полчаса всё опять пришло в прежний порядок, только четвероугольники сделались серыми из черных. Полковой командир, опять подрагивающею походкой, вышел вперед полка и издалека оглядел его.
– Это что еще? Это что! – прокричал он, останавливаясь. – Командира 3 й роты!..
– Командир 3 й роты к генералу! командира к генералу, 3 й роты к командиру!… – послышались голоса по рядам, и адъютант побежал отыскивать замешкавшегося офицера.
Когда звуки усердных голосов, перевирая, крича уже «генерала в 3 ю роту», дошли по назначению, требуемый офицер показался из за роты и, хотя человек уже пожилой и не имевший привычки бегать, неловко цепляясь носками, рысью направился к генералу. Лицо капитана выражало беспокойство школьника, которому велят сказать невыученный им урок. На красном (очевидно от невоздержания) носу выступали пятна, и рот не находил положения. Полковой командир с ног до головы осматривал капитана, в то время как он запыхавшись подходил, по мере приближения сдерживая шаг.
– Вы скоро людей в сарафаны нарядите! Это что? – крикнул полковой командир, выдвигая нижнюю челюсть и указывая в рядах 3 й роты на солдата в шинели цвета фабричного сукна, отличавшегося от других шинелей. – Сами где находились? Ожидается главнокомандующий, а вы отходите от своего места? А?… Я вас научу, как на смотр людей в казакины одевать!… А?…
Ротный командир, не спуская глаз с начальника, всё больше и больше прижимал свои два пальца к козырьку, как будто в одном этом прижимании он видел теперь свое спасенье.
– Ну, что ж вы молчите? Кто у вас там в венгерца наряжен? – строго шутил полковой командир.
– Ваше превосходительство…
– Ну что «ваше превосходительство»? Ваше превосходительство! Ваше превосходительство! А что ваше превосходительство – никому неизвестно.
– Ваше превосходительство, это Долохов, разжалованный… – сказал тихо капитан.
– Что он в фельдмаршалы, что ли, разжалован или в солдаты? А солдат, так должен быть одет, как все, по форме.
– Ваше превосходительство, вы сами разрешили ему походом.
– Разрешил? Разрешил? Вот вы всегда так, молодые люди, – сказал полковой командир, остывая несколько. – Разрешил? Вам что нибудь скажешь, а вы и… – Полковой командир помолчал. – Вам что нибудь скажешь, а вы и… – Что? – сказал он, снова раздражаясь. – Извольте одеть людей прилично…
И полковой командир, оглядываясь на адъютанта, своею вздрагивающею походкой направился к полку. Видно было, что его раздражение ему самому понравилось, и что он, пройдясь по полку, хотел найти еще предлог своему гневу. Оборвав одного офицера за невычищенный знак, другого за неправильность ряда, он подошел к 3 й роте.
– Кааак стоишь? Где нога? Нога где? – закричал полковой командир с выражением страдания в голосе, еще человек за пять не доходя до Долохова, одетого в синеватую шинель.
Долохов медленно выпрямил согнутую ногу и прямо, своим светлым и наглым взглядом, посмотрел в лицо генерала.
– Зачем синяя шинель? Долой… Фельдфебель! Переодеть его… дря… – Он не успел договорить.
– Генерал, я обязан исполнять приказания, но не обязан переносить… – поспешно сказал Долохов.
– Во фронте не разговаривать!… Не разговаривать, не разговаривать!…
– Не обязан переносить оскорбления, – громко, звучно договорил Долохов.
Глаза генерала и солдата встретились. Генерал замолчал, сердито оттягивая книзу тугой шарф.
– Извольте переодеться, прошу вас, – сказал он, отходя.


– Едет! – закричал в это время махальный.
Полковой командир, покраснел, подбежал к лошади, дрожащими руками взялся за стремя, перекинул тело, оправился, вынул шпагу и с счастливым, решительным лицом, набок раскрыв рот, приготовился крикнуть. Полк встрепенулся, как оправляющаяся птица, и замер.
– Смир р р р на! – закричал полковой командир потрясающим душу голосом, радостным для себя, строгим в отношении к полку и приветливым в отношении к подъезжающему начальнику.
По широкой, обсаженной деревьями, большой, бесшоссейной дороге, слегка погромыхивая рессорами, шибкою рысью ехала высокая голубая венская коляска цугом. За коляской скакали свита и конвой кроатов. Подле Кутузова сидел австрийский генерал в странном, среди черных русских, белом мундире. Коляска остановилась у полка. Кутузов и австрийский генерал о чем то тихо говорили, и Кутузов слегка улыбнулся, в то время как, тяжело ступая, он опускал ногу с подножки, точно как будто и не было этих 2 000 людей, которые не дыша смотрели на него и на полкового командира.
Раздался крик команды, опять полк звеня дрогнул, сделав на караул. В мертвой тишине послышался слабый голос главнокомандующего. Полк рявкнул: «Здравья желаем, ваше го го го го ство!» И опять всё замерло. Сначала Кутузов стоял на одном месте, пока полк двигался; потом Кутузов рядом с белым генералом, пешком, сопутствуемый свитою, стал ходить по рядам.
По тому, как полковой командир салютовал главнокомандующему, впиваясь в него глазами, вытягиваясь и подбираясь, как наклоненный вперед ходил за генералами по рядам, едва удерживая подрагивающее движение, как подскакивал при каждом слове и движении главнокомандующего, – видно было, что он исполнял свои обязанности подчиненного еще с большим наслаждением, чем обязанности начальника. Полк, благодаря строгости и старательности полкового командира, был в прекрасном состоянии сравнительно с другими, приходившими в то же время к Браунау. Отсталых и больных было только 217 человек. И всё было исправно, кроме обуви.
Кутузов прошел по рядам, изредка останавливаясь и говоря по нескольку ласковых слов офицерам, которых он знал по турецкой войне, а иногда и солдатам. Поглядывая на обувь, он несколько раз грустно покачивал головой и указывал на нее австрийскому генералу с таким выражением, что как бы не упрекал в этом никого, но не мог не видеть, как это плохо. Полковой командир каждый раз при этом забегал вперед, боясь упустить слово главнокомандующего касательно полка. Сзади Кутузова, в таком расстоянии, что всякое слабо произнесенное слово могло быть услышано, шло человек 20 свиты. Господа свиты разговаривали между собой и иногда смеялись. Ближе всех за главнокомандующим шел красивый адъютант. Это был князь Болконский. Рядом с ним шел его товарищ Несвицкий, высокий штаб офицер, чрезвычайно толстый, с добрым, и улыбающимся красивым лицом и влажными глазами; Несвицкий едва удерживался от смеха, возбуждаемого черноватым гусарским офицером, шедшим подле него. Гусарский офицер, не улыбаясь, не изменяя выражения остановившихся глаз, с серьезным лицом смотрел на спину полкового командира и передразнивал каждое его движение. Каждый раз, как полковой командир вздрагивал и нагибался вперед, точно так же, точь в точь так же, вздрагивал и нагибался вперед гусарский офицер. Несвицкий смеялся и толкал других, чтобы они смотрели на забавника.
Кутузов шел медленно и вяло мимо тысячей глаз, которые выкатывались из своих орбит, следя за начальником. Поровнявшись с 3 й ротой, он вдруг остановился. Свита, не предвидя этой остановки, невольно надвинулась на него.
– А, Тимохин! – сказал главнокомандующий, узнавая капитана с красным носом, пострадавшего за синюю шинель.
Казалось, нельзя было вытягиваться больше того, как вытягивался Тимохин, в то время как полковой командир делал ему замечание. Но в эту минуту обращения к нему главнокомандующего капитан вытянулся так, что, казалось, посмотри на него главнокомандующий еще несколько времени, капитан не выдержал бы; и потому Кутузов, видимо поняв его положение и желая, напротив, всякого добра капитану, поспешно отвернулся. По пухлому, изуродованному раной лицу Кутузова пробежала чуть заметная улыбка.
– Еще измайловский товарищ, – сказал он. – Храбрый офицер! Ты доволен им? – спросил Кутузов у полкового командира.
И полковой командир, отражаясь, как в зеркале, невидимо для себя, в гусарском офицере, вздрогнул, подошел вперед и отвечал:
– Очень доволен, ваше высокопревосходительство.
– Мы все не без слабостей, – сказал Кутузов, улыбаясь и отходя от него. – У него была приверженность к Бахусу.
Полковой командир испугался, не виноват ли он в этом, и ничего не ответил. Офицер в эту минуту заметил лицо капитана с красным носом и подтянутым животом и так похоже передразнил его лицо и позу, что Несвицкий не мог удержать смеха.
Кутузов обернулся. Видно было, что офицер мог управлять своим лицом, как хотел: в ту минуту, как Кутузов обернулся, офицер успел сделать гримасу, а вслед за тем принять самое серьезное, почтительное и невинное выражение.
Третья рота была последняя, и Кутузов задумался, видимо припоминая что то. Князь Андрей выступил из свиты и по французски тихо сказал:
– Вы приказали напомнить о разжалованном Долохове в этом полку.
– Где тут Долохов? – спросил Кутузов.
Долохов, уже переодетый в солдатскую серую шинель, не дожидался, чтоб его вызвали. Стройная фигура белокурого с ясными голубыми глазами солдата выступила из фронта. Он подошел к главнокомандующему и сделал на караул.
– Претензия? – нахмурившись слегка, спросил Кутузов.
– Это Долохов, – сказал князь Андрей.
– A! – сказал Кутузов. – Надеюсь, что этот урок тебя исправит, служи хорошенько. Государь милостив. И я не забуду тебя, ежели ты заслужишь.