Махалля

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Маале»)
Перейти к: навигация, поиск

Махалля́ или Махалла, также Гузар (араб. محلة maHálla — «перевалочная станция», «привал»; «лагерь»; «городской квартал», от حل Hálla «развязывать», «распутывать»; азерб. məhəllə, тат. мәһәллә, тур. mahalle, тадж. махалла, гузар, узб. mahalla, уйг. مەھەللە, мәһәллә) — в исламском мире часть города размером с квартал, жители которого осуществляют местное самоуправление. Как правило, центром такого квартала — махалля — является мечеть, служащая своего рода культурным центром, в котором проходят пятничные собрания населения махалля и совершается торжественная пятничная молитва (намаз).

Махалля как институт осуществляющий на мусульманском Востоке местное самоуправление имеет глубокие корни. Например, о существовании в XI веке махалля в Каире сообщает поэт, писатель Насир Хосров. В своём произведении «Сафар-наме» (Записки путешественника), которые были составлены в 1043-1052 годах во время путешествия по странам Ближнего Востока, он сообщает, что «город Каир состоит из 10 махалля».

В современном понимании в мусульманских республиках Поволжья махалля — это локальная община, объединяющая вокруг мечети не всех жителей определенного района, а только религиозную её часть, которая посещает мечеть. В Средней Азии, в том числе в Узбекистане, а также в Восточном Туркестане у уйгур[2] под махалля, как правило, понимается традиционный социальный институт общинного типа или квартальная форма организации общественной жизни. То есть это квартал или микрорайон, жители которого осуществляют местное самоуправление путём выбора комитета махалля.[3] и его председателя, решающих вопросы организации быта и досуга жителей своего махалля, а также несущих ответственность перед вышестоящими органами городского управления за обеспечение правопорядка в своем махалля.[4]





Обычаи

На территории махалля, как правило, находится мечеть — своеобразный общественный, культурный и духовный центр. А с начала XIX века в Бухаре зародилось, а затем повсеместно распространилась новое явление — чайхана, с тех пор во всех махалля культурным и общественным центром стала также чайхана.

До Октябрьской революции в мечетях пять раз в день жители махалля (мужчины) совершали намаз. Между молитвами проводились занятия для мальчиков. Таким образом, махалля не являлась религиозной организацией, тем не менее содействовала распространению традиционных исламских идей, а в еврейских махалля идею иудаизма, что, в свою очередь, способствовало объединению жителей махалля в плане быта, традиции, морали и т.д.

Территорию махалля определяли по голосу муэдзина, приглашавшего на молитву, до дома куда доходил его голос. Но махалля — не только территориальная единица, его жители, связанные между собой родством, профессией, личным знакомством объединялись в своеобразную общину. Каждый имел друг о друге достаточно подробные и достоверные сведения. Именно в махалля возник и существовал в течение многих веков самобытный институт общения людей, прежде всего соблюдение добрососедских отношений, уважение старших по возрасту, забота о пожилых людях, детях, больных и традиционный способ взаимопомощи, когда весь махалля участвует в организации свадеб, похорон, различных праздников, когда организовывают хашар для постройки дома той или иной семье, помогают при стихийных бедствиях и т. д.

Ранее каждый житель махалля без напоминания, утром и вечером производил полив, очистку улиц возле своего дома. Жители заботились о чистоте и ухоженности водоёмов — хауз и арыков — как основных источников питьевой и поливной воды. Махалля имел свои законы, один из них «шафат» — огородить от «чужих». Если кто-то из жителей махалля хотел продать свой дом, он прежде всего предлагал продать этот дом своим родственникам, затем, в случае отказа, своим соседям по забору, а далее жителям махалля. Без соблюдения вышеуказанной субординации хозяин не имел права продать свой дом «чужим». Этот закон препятствовал попаданию посторонних в махалля.

История возникновения и функционирования института махалля на примере Самарканда

История возникновения махалля в Самарканде и история их названий имеет глубокие корни. Часто махалля образовывались и назывались по производственно-ремесленному принципу[5]: Кулолон — гончары, Заргарон — ювелиры, Сузангарон — игольщики, Чармгарон — кожевники и т. д. Часто своё название они получали от названий архитектурных памятников, находящихся на их территории: Рухабад, Гури-Амир, Мадрасаи Сафеди и т. д., а также от названия гидронимов: Оби Машат, Кош хауз. Махалля иногда носили названия тех городов и сел, откуда их жители были когда-то переселены в город.[6] Жители махалля Тошканди[7], Ургути[8], Дахбети, Хавоси, и т. д.

Письменные источники свидетельствуют о том, что в Самарканде были такие махалля, как «Сангтарошон», «Сабунпазон», «Мирсаид ошик», «Бустонихон», «Дегрезон», «Кемухгарон», «Дари Арк», «Работ» и другие.

В начале XX века в Самарканде существовало 103 мечети и столько же махалля. Все они располагались на территории Сиабского района города. Например, до 30-х годов XX века в Самарканде существовал махалля «Пули сафед» (Белокаменный мост). В махалля имелась мечеть, большой базар, он славился развитыми культурными традициями. Ещё в XVII веке здесь жил и творил поэт Масехо Иваз Боки[9]. В связи с расширением спиртоводочного завода в 1930-32 годы махалля исчез. Такая же история только в конце XX века произошла с махалля «Рухобад». В настоящее время сохранился только мавзолей Рухабад, находившийся на территории махалля.

Названия махалля — ценный материал для исследователей истории возникновения и развития древнего городского хозяйства. В конце XIX века в Самарканде насчитывалось 96 гузаров (махалля), в которых проживало около 55000 человек. Как правило, в каждом махалля средней величины проживало от 450 до 800 человек.

Структура и функции махалля менялись с течением времени или в связи с определёнными обстоятельствами, но махалля сохранял принцип самоуправления на своей территории, координировал социально-экономические взаимоотношения жителей.

В период Советской власти институт махалля сохранялся, но их деятельность жёстко контролировалась властями, а некоторые функции махалля были упразднены или сведены к минимуму. В этот период своей истории культурным центром махалля стала чайхана с красным уголком. Многие махалля были переименованы, была произведена реорганизация в структуре их управления. В результате всего этого старые названия этих махалля в настоящее время почти не упоминаются. Так например, махалля под названием «Хон Саид имом», где в XVII веке жил поэт Мулло Монеъ (???), был в XX веке переименован в квартал «Иттифок−60», и теперь старое название почти никто не знает.

Об истории института махалля в Ташкенте

В Ташкенте махалля первоначально возникли как кварталы ремесленников, поэтому они и носили соответствующие названия: махалля Заргар — махалля ювелиров, махалля Дегрез — махалля литейщиков, махалля Укчи — махалля изготовителей стрел (или пуль), ткачей, строителей, гончаров и т. д. По мере роста города в нём стали появляться махалля, получавшие названия по этническому признаку — Тюрк-махалля, Таджик-махалля, Узбек-махалля и т. д. В связи с ростом населения города стали появляться выселки, получавшие соответствующие названия — Тюрк-Янги-Шахар-махалля, Кукча-Янги-Шахар махалля и т. д. (Слово «янги» переводится на русский язык как «новый», «новая»).

Позднее в Ташкенте в названиях махалля стали появляться названия той или иной местности, например махалля Джангох, что переводится как Место битвы. Это своё название махалля получил потому, что на месте, где он возник, в XVIII веке произошло сражение между сторонниками Юнус-ходжи[10] и тремя другими правителями остальных частей города (даха).

Количество как самих махалля, так и количество домовладений в них менялось со временем. К примеру, в середине XIX века в Шейхантаурской части Ташкента было 48 махалля, в Сибзарской — 38, в Бешагачской — 32, а в Кукчинской — 31 махалля. В махалля Акмечеть в Шейхантаурской части (даха) Ташкента было свыше 400 домовладений, в махалля Караташ в Бешагачской части города (даха) — 200 домов, а в махалля Самарканд-Дарбаза в Сибзарской части — 50 домов.

Махалля как основа местного самоуправления

Следует отметить, что махалля в силу того, что в нем заложены демократические принципы местного самоуправления, представляет собой важную историческую ценность, требующую крайне бережного к себе отношения. Любые непродуманные эксперименты с таким социальным институтом, как махалля могут привести к непоправимым ошибкам. На базе махалля, его самобытной структуры можно успешно развивать новые принципы местного самоуправлении — это более практическое и открытое ведение дел, большая доброжелательность к людям, изживание различных проявлений бюрократизма и т. д.

Именно махалля как орган самоуправления на местах может являться основой здорового гражданского общества, а значит и основой сильного и демократического государства. Стоит отметить, что существуют и отличные от изложенной выше точки зрения на роль института махалля в современном обществе[11].

Махалля в искусстве

См. также

Напишите отзыв о статье "Махалля"

Примечания

  1. Саламзаде А. В. Проблемы сохранения и реконструкции исторических городов Азербайджана. — Б.: Элм, 1979. — С. 57. — 138 с.
    Ордубад. Схема кварталов—мехелле: 1 — Сер-Шехер; 2 — Верхний Амбарас; 3 -—- Нижний Амбарас; 4 — Кюрдетар; 5 — Уч-Таренги; 6 — Мингис; 7 — Энгеч.
  2. [www.dknews.kz/article.php?id=356&archid=25]: Вот он — город Кашгар, поделённый на махалля, маленькие восточные кварталы с извилистыми переулками
  3. По узбекски махаллинский комитет называется Кенгаша[www.centrasia.ru/newsA.php4?st=1156976880].
  4. Существует мнение, что такая особенность махалли как функция обеспечения учёта её жителей и их коллективной ответственности перед вышестоящими властями были внедрены русской администрацией края в период завоевания его Российской империей.
  5. Упоминаемые в литературе (например, в узбекских народных легендах и сказках) по производственно-ремесленному принципу махалли, как правило, при переводе на русский язык передавались как «квартал», например, «квартал сундучников», то есть квартал мастеров, изготавливающих сундуки, «квартал гончаров» и т. д.
  6. В данном случае в Самарканд.
  7. родом из Ташкента или ташкентцы.
  8. Из Ургута или ургутцы.
  9. Он считался одним из лучших поэтов своего времени. Также весьми известным и почитаемым поэтом был его ученик, происходивший из жителей этой махалли — Манзур Ходжи Мухаммади Самарканди.
  10. Юнус Ходжа — правитель шейхантаурской части Ташкента
  11. По мнению некоторых социологов, изучающих Среднеазиатский регион, например [www.centrasia.ru/newsA.php4?st=1156976880 Б. Мусаева], махалля «есть первичная ячейка организации власти, но отнюдь не самоуправления. … Сегодня махалля нуждается в модернизации с тем, чтобы соответствовать стандартам местного самоуправления, существующим в развитых демократических государствах.»

Ссылки

  • [www.sanat.orexca.com/rus/archive/1-03/history_art4.shtml Шукур Аскаров. Махалля в эволюции города]
  • [www.vokrugsveta.ru/tv/vs/cast/29/ Узбекистан. Махалля]
  • [www.centrasia.ru/newsA.php4?st=1156976880 Б.Мусаев: Институт махалли как генная клетка узбекского авторитаризма]
  • [www.neweurasia.net/ru/culture-and-history/%D0%BC%D0%B0%D1%85%D0%B0%D0%BB%D0%BB%D1%8F-%D0%BA%D0%B0%D0%BA-%D0%BC%D0%BD%D0%BE%D0%B3%D0%BE-%D0%B2-%D1%8D%D1%82%D0%BE%D0%BC-%D1%81%D0%BB%D0%BE%D0%B2%D0%B5/ Махалля — как много в этом слове]
  • [sted-ats-02.livejournal.com/506179.html О ташкентских маххаля]


Отрывок, характеризующий Махалля

– Оттого, что не всё делается, как предполагается, и не так регулярно, как на параде. Мы полагали, как я вам говорил, зайти в тыл к семи часам утра, а не пришли и к пяти вечера.
– Отчего же вы не пришли к семи часам утра? Вам надо было притти в семь часов утра, – улыбаясь сказал Билибин, – надо было притти в семь часов утра.
– Отчего вы не внушили Бонапарту дипломатическим путем, что ему лучше оставить Геную? – тем же тоном сказал князь Андрей.
– Я знаю, – перебил Билибин, – вы думаете, что очень легко брать маршалов, сидя на диване перед камином. Это правда, а всё таки, зачем вы его не взяли? И не удивляйтесь, что не только военный министр, но и августейший император и король Франц не будут очень осчастливлены вашей победой; да и я, несчастный секретарь русского посольства, не чувствую никакой потребности в знак радости дать моему Францу талер и отпустить его с своей Liebchen [милой] на Пратер… Правда, здесь нет Пратера.
Он посмотрел прямо на князя Андрея и вдруг спустил собранную кожу со лба.
– Теперь мой черед спросить вас «отчего», мой милый, – сказал Болконский. – Я вам признаюсь, что не понимаю, может быть, тут есть дипломатические тонкости выше моего слабого ума, но я не понимаю: Мак теряет целую армию, эрцгерцог Фердинанд и эрцгерцог Карл не дают никаких признаков жизни и делают ошибки за ошибками, наконец, один Кутузов одерживает действительную победу, уничтожает charme [очарование] французов, и военный министр не интересуется даже знать подробности.
– Именно от этого, мой милый. Voyez vous, mon cher: [Видите ли, мой милый:] ура! за царя, за Русь, за веру! Tout ca est bel et bon, [все это прекрасно и хорошо,] но что нам, я говорю – австрийскому двору, за дело до ваших побед? Привезите вы нам свое хорошенькое известие о победе эрцгерцога Карла или Фердинанда – un archiduc vaut l'autre, [один эрцгерцог стоит другого,] как вам известно – хоть над ротой пожарной команды Бонапарте, это другое дело, мы прогремим в пушки. А то это, как нарочно, может только дразнить нас. Эрцгерцог Карл ничего не делает, эрцгерцог Фердинанд покрывается позором. Вену вы бросаете, не защищаете больше, comme si vous nous disiez: [как если бы вы нам сказали:] с нами Бог, а Бог с вами, с вашей столицей. Один генерал, которого мы все любили, Шмит: вы его подводите под пулю и поздравляете нас с победой!… Согласитесь, что раздразнительнее того известия, которое вы привозите, нельзя придумать. C'est comme un fait expres, comme un fait expres. [Это как нарочно, как нарочно.] Кроме того, ну, одержи вы точно блестящую победу, одержи победу даже эрцгерцог Карл, что ж бы это переменило в общем ходе дел? Теперь уж поздно, когда Вена занята французскими войсками.
– Как занята? Вена занята?
– Не только занята, но Бонапарте в Шенбрунне, а граф, наш милый граф Врбна отправляется к нему за приказаниями.
Болконский после усталости и впечатлений путешествия, приема и в особенности после обеда чувствовал, что он не понимает всего значения слов, которые он слышал.
– Нынче утром был здесь граф Лихтенфельс, – продолжал Билибин, – и показывал мне письмо, в котором подробно описан парад французов в Вене. Le prince Murat et tout le tremblement… [Принц Мюрат и все такое…] Вы видите, что ваша победа не очень то радостна, и что вы не можете быть приняты как спаситель…
– Право, для меня всё равно, совершенно всё равно! – сказал князь Андрей, начиная понимать,что известие его о сражении под Кремсом действительно имело мало важности ввиду таких событий, как занятие столицы Австрии. – Как же Вена взята? А мост и знаменитый tete de pont, [мостовое укрепление,] и князь Ауэрсперг? У нас были слухи, что князь Ауэрсперг защищает Вену, – сказал он.
– Князь Ауэрсперг стоит на этой, на нашей, стороне и защищает нас; я думаю, очень плохо защищает, но всё таки защищает. А Вена на той стороне. Нет, мост еще не взят и, надеюсь, не будет взят, потому что он минирован, и его велено взорвать. В противном случае мы были бы давно в горах Богемии, и вы с вашею армией провели бы дурную четверть часа между двух огней.
– Но это всё таки не значит, чтобы кампания была кончена, – сказал князь Андрей.
– А я думаю, что кончена. И так думают большие колпаки здесь, но не смеют сказать этого. Будет то, что я говорил в начале кампании, что не ваша echauffouree de Durenstein, [дюренштейнская стычка,] вообще не порох решит дело, а те, кто его выдумали, – сказал Билибин, повторяя одно из своих mots [словечек], распуская кожу на лбу и приостанавливаясь. – Вопрос только в том, что скажет берлинское свидание императора Александра с прусским королем. Ежели Пруссия вступит в союз, on forcera la main a l'Autriche, [принудят Австрию,] и будет война. Ежели же нет, то дело только в том, чтоб условиться, где составлять первоначальные статьи нового Саmро Formio. [Кампо Формио.]
– Но что за необычайная гениальность! – вдруг вскрикнул князь Андрей, сжимая свою маленькую руку и ударяя ею по столу. – И что за счастие этому человеку!
– Buonaparte? [Буонапарте?] – вопросительно сказал Билибин, морща лоб и этим давая чувствовать, что сейчас будет un mot [словечко]. – Bu onaparte? – сказал он, ударяя особенно на u . – Я думаю, однако, что теперь, когда он предписывает законы Австрии из Шенбрунна, il faut lui faire grace de l'u . [надо его избавить от и.] Я решительно делаю нововведение и называю его Bonaparte tout court [просто Бонапарт].
– Нет, без шуток, – сказал князь Андрей, – неужели вы думаете,что кампания кончена?
– Я вот что думаю. Австрия осталась в дурах, а она к этому не привыкла. И она отплатит. А в дурах она осталась оттого, что, во первых, провинции разорены (on dit, le православное est terrible pour le pillage), [говорят, что православное ужасно по части грабежей,] армия разбита, столица взята, и всё это pour les beaux yeux du [ради прекрасных глаз,] Сардинское величество. И потому – entre nous, mon cher [между нами, мой милый] – я чутьем слышу, что нас обманывают, я чутьем слышу сношения с Францией и проекты мира, тайного мира, отдельно заключенного.
– Это не может быть! – сказал князь Андрей, – это было бы слишком гадко.
– Qui vivra verra, [Поживем, увидим,] – сказал Билибин, распуская опять кожу в знак окончания разговора.
Когда князь Андрей пришел в приготовленную для него комнату и в чистом белье лег на пуховики и душистые гретые подушки, – он почувствовал, что то сражение, о котором он привез известие, было далеко, далеко от него. Прусский союз, измена Австрии, новое торжество Бонапарта, выход и парад, и прием императора Франца на завтра занимали его.
Он закрыл глаза, но в то же мгновение в ушах его затрещала канонада, пальба, стук колес экипажа, и вот опять спускаются с горы растянутые ниткой мушкатеры, и французы стреляют, и он чувствует, как содрогается его сердце, и он выезжает вперед рядом с Шмитом, и пули весело свистят вокруг него, и он испытывает то чувство удесятеренной радости жизни, какого он не испытывал с самого детства.
Он пробудился…
«Да, всё это было!…» сказал он, счастливо, детски улыбаясь сам себе, и заснул крепким, молодым сном.


На другой день он проснулся поздно. Возобновляя впечатления прошедшего, он вспомнил прежде всего то, что нынче надо представляться императору Францу, вспомнил военного министра, учтивого австрийского флигель адъютанта, Билибина и разговор вчерашнего вечера. Одевшись в полную парадную форму, которой он уже давно не надевал, для поездки во дворец, он, свежий, оживленный и красивый, с подвязанною рукой, вошел в кабинет Билибина. В кабинете находились четыре господина дипломатического корпуса. С князем Ипполитом Курагиным, который был секретарем посольства, Болконский был знаком; с другими его познакомил Билибин.
Господа, бывавшие у Билибина, светские, молодые, богатые и веселые люди, составляли и в Вене и здесь отдельный кружок, который Билибин, бывший главой этого кружка, называл наши, les nфtres. В кружке этом, состоявшем почти исключительно из дипломатов, видимо, были свои, не имеющие ничего общего с войной и политикой, интересы высшего света, отношений к некоторым женщинам и канцелярской стороны службы. Эти господа, повидимому, охотно, как своего (честь, которую они делали немногим), приняли в свой кружок князя Андрея. Из учтивости, и как предмет для вступления в разговор, ему сделали несколько вопросов об армии и сражении, и разговор опять рассыпался на непоследовательные, веселые шутки и пересуды.
– Но особенно хорошо, – говорил один, рассказывая неудачу товарища дипломата, – особенно хорошо то, что канцлер прямо сказал ему, что назначение его в Лондон есть повышение, и чтоб он так и смотрел на это. Видите вы его фигуру при этом?…
– Но что всего хуже, господа, я вам выдаю Курагина: человек в несчастии, и этим то пользуется этот Дон Жуан, этот ужасный человек!
Князь Ипполит лежал в вольтеровском кресле, положив ноги через ручку. Он засмеялся.
– Parlez moi de ca, [Ну ка, ну ка,] – сказал он.
– О, Дон Жуан! О, змея! – послышались голоса.
– Вы не знаете, Болконский, – обратился Билибин к князю Андрею, – что все ужасы французской армии (я чуть было не сказал – русской армии) – ничто в сравнении с тем, что наделал между женщинами этот человек.
– La femme est la compagne de l'homme, [Женщина – подруга мужчины,] – произнес князь Ипполит и стал смотреть в лорнет на свои поднятые ноги.
Билибин и наши расхохотались, глядя в глаза Ипполиту. Князь Андрей видел, что этот Ипполит, которого он (должно было признаться) почти ревновал к своей жене, был шутом в этом обществе.
– Нет, я должен вас угостить Курагиным, – сказал Билибин тихо Болконскому. – Он прелестен, когда рассуждает о политике, надо видеть эту важность.
Он подсел к Ипполиту и, собрав на лбу свои складки, завел с ним разговор о политике. Князь Андрей и другие обступили обоих.
– Le cabinet de Berlin ne peut pas exprimer un sentiment d'alliance, – начал Ипполит, значительно оглядывая всех, – sans exprimer… comme dans sa derieniere note… vous comprenez… vous comprenez… et puis si sa Majeste l'Empereur ne deroge pas au principe de notre alliance… [Берлинский кабинет не может выразить свое мнение о союзе, не выражая… как в своей последней ноте… вы понимаете… вы понимаете… впрочем, если его величество император не изменит сущности нашего союза…]
– Attendez, je n'ai pas fini… – сказал он князю Андрею, хватая его за руку. – Je suppose que l'intervention sera plus forte que la non intervention. Et… – Он помолчал. – On ne pourra pas imputer a la fin de non recevoir notre depeche du 28 novembre. Voila comment tout cela finira. [Подождите, я не кончил. Я думаю, что вмешательство будет прочнее чем невмешательство И… Невозможно считать дело оконченным непринятием нашей депеши от 28 ноября. Чем то всё это кончится.]
И он отпустил руку Болконского, показывая тем, что теперь он совсем кончил.
– Demosthenes, je te reconnais au caillou que tu as cache dans ta bouche d'or! [Демосфен, я узнаю тебя по камешку, который ты скрываешь в своих золотых устах!] – сказал Билибин, y которого шапка волос подвинулась на голове от удовольствия.
Все засмеялись. Ипполит смеялся громче всех. Он, видимо, страдал, задыхался, но не мог удержаться от дикого смеха, растягивающего его всегда неподвижное лицо.
– Ну вот что, господа, – сказал Билибин, – Болконский мой гость в доме и здесь в Брюнне, и я хочу его угостить, сколько могу, всеми радостями здешней жизни. Ежели бы мы были в Брюнне, это было бы легко; но здесь, dans ce vilain trou morave [в этой скверной моравской дыре], это труднее, и я прошу у всех вас помощи. Il faut lui faire les honneurs de Brunn. [Надо ему показать Брюнн.] Вы возьмите на себя театр, я – общество, вы, Ипполит, разумеется, – женщин.