Маан (город)

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Город
Маан
араб. معان
Страна
Иордания
Мухафаза
Маан
Координаты
Высота центра
1108 м
Официальный язык
Население
30 046 человек (2008)
Часовой пояс
Телефонный код
+(962)3
Официальный сайт
[www.maan.gov.jo/ n.gov.jo]

Маа́н[1] (араб. معان‎) — город на юге Иордании, административный центр одноименной мухафазы Маан, являющейся самым крупным и наименее плотно заселенным административным образованием Иордании. Расположен в 218 км к югу от Аммана, в межгорной долине на высоте 1108 м над уровнем моря[2]. Маан расположен в пустыне, поэтому климат здесь жаркий.





История

Маан упоминается в Библии (Судей, глава 10, стих 11) как столица народа, воевавшего с евреями (маоняне), царь Иудеи Озия победил Маан (2Пар, 26) во время своих походов на юг.

На территории современного Маана существовала цивилизация со времён Набатейского царства. Новый город находится чуть к северо-западу от старого его месторасположения. Сейчас в Маане существует два основных клана Аль-Хеджазин (Хиджаз в Саудовской Аравии) и Аль-Шамин (из Сирии)[3].

Население

Население города постепенно растет начиная с середины XX века. Так в 1970 году в городе насчитывалось около 9000 жителей. К началу 90-х годов (1994 год) их уже насчитывалось 22 989 человек, в 2004 году — 26 461 человек а к 2007 году численность населения возросла до 27 573 человек[4].

Экономика

Маан является торговым центром южной части страны. В городе имеются табачное производство и кустарные предприятия по производству текстильных изделий. В Маане была создана новая в Иордании экономическая зона получившая название Особая Экономическая зона Маан (Ma’an Special Economic Zone). Пока с её основанием в городе лишь увеличилось производство фруктов, но в дальнейшем должны будут более широко внедряться промышленные предприятия. Маан — пыльный, бедный иорданский городок, из которого можно добраться до главной достопримечательности Иордании — Петры.

Транспорт

Город считается важным транспортным узлом в стране, располагаясь на древнем Королевском Пути (King’s Highway) — торговом направлении, берущим начало в Египте и приходящим через Синайский полуостров до залива Акаба; далее тропа сворачивала на север к Дамаску и к истокам Евфрата. В городе имеется железнодорожная станция так называемой Хиджазской железной дороги (построена в 1904 году), а также он является крупным автодорожным узлом, располагаясь на трассе Амман — Маан — Акаба (Пустынное Шоссе Desert Highway). Также в Маане есть местный аэродром.

Современный город

Маан является самым неспокойным и мятежным городом Иордании. Когда в стране проходят различного рода протесты и демонстрации, наиболее крайние и радикальные формы они принимают именно здесь. Так, в 1984 году сюда даже был вынужден лично приехать король Хусейн для усмирения протестующих жителей. Другой крупный конфликт правительства и местных жителей произошёл в 2003 году.

В пустыне (в Джафре) недалеко от Маана, находится военная база, где в начале 2003 года вместе с танками, вертолётами и другой бронетехникой располагалось несколько тысяч американских солдат. Одна из версий, объясняющих нахождение иностранных военных сил (американских солдат, а возможно и британского спецназа) на территории Иордании — это использование её территории для проникновения в западную часть Ирака во время военных действий 2003-го года[5].

Правительство Иордании не скрывало информацию об расположении 6000 американских солдат на территории страны, но объяснило их нахождение лишь необходимостью обучения иорданских солдат и оборонительными функциями в случае ракетного удара со стороны Ирака.

Пребывание иностранных военных сил на территории Иордании и способствование их проникновению на территорию Ирака, тем самым, усугубляя военный конфликт, вызвало резкое недовольство населения Маана. Тогда по всей стране проходили антивоенные демонстрации и митинги в Маане они были наиболее реакционными и агрессивными. Местные жители, готовясь к выступлениям, назвали свою демонстрацию «марш гробов», подразумевая под этим то, что они будут «готовы умереть, чтобы осудить действия своего правительства».

К тому же Маан считается неспокойным городом с точки зрения преступной деятельности и террористической активности. В 2002 году в Маане были задержаны четыре активиста радикальной исламистской группировки, возглавляемой Вайелом Мохаммадом аль-Шалаби, совершающие нападения на полицейских и военных, а также причастные к ряду организаций и убийств в городе.

В том же году в Маане был убит американский дипломат Лоуренс Фоли, ставший первым представителем запада, погибшим в Иордании. Ситуация в Маане была напряжённой после того, как был ранен в перестрелке с полицией один из лидеров исламистов Мохаммада Чалаби. В город были направлены службы безопасности Иордании для поиска террористов, причастных к убийству. Операция по их поиску получила название маанская операция. В результате её осуществления были допрошены порядка ста человек, был найден главный подозреваемый, но местные жители отказались его выдать властям, в связи с чем и была необходимость вмешательства силовых структур[6].

Упоминания в произведениях

Маан упоминается в книге Лоуренса Аравийского «Семь столпов мудрости», где осаде города посвящена одна из глав. Первоначально книга задумывалась как мемуары об арабском восстании 1916—1918 годов, но впоследствии вобрала в себя многие факты из истории Первой мировой войны. По мотивам книги был снят фильм «Лоуренс Аравийский».

Первым из них являлся Маан. Прежде всего, мы должны были овладеть им. Если бы усиленные транспортные средства придали большую подвижность частям арабской регулярной армии, они могли бы занять позицию в нескольких милях на север от Маана и надолго перерезать железную дорогу, вынудив тем самым гарнизон последнего выступить и начать с ними сражение, а в поле арабы легко нанесли бы поражение туркам. Нам потребовалось бы семьсот вьючных верблюдов, много пушек и пулеметов и, наконец, уверенность в том, что, пока мы заняты Мааном, мы не подвергнемся фланговой атаке со стороны Аммана.

[militera.lib.ru/memo/english/lawrence/24.html Лоуренс Аравийский - "Семь столпов мудрости"]

Я провел следующие дни в наблюдении за операциями. Люди абу-тайи захватили два аванпоста к востоку от станции, а шейх Салех Ибн Шефиа взял бруствер с одним пулеметом и двадцатью пленными. Эти выигранные схватки позволили нам беспрепятственно окружить Маан, и на третий день Джафар собрал всю артиллерию на южном кряже, а Нури Сайд повел отряд на штурм железнодорожной станции.

[militera.lib.ru/memo/english/lawrence/24.html Лоуренс Аравийский - "Семь столпов мудрости"]

Маан доказал мне, что арабы достаточно решительны и без понуканий англичан. Таким образом, наше поражение оказалось ненапрасным, облегчив нам составление дальнейших планов.

[militera.lib.ru/memo/english/lawrence/24.html Лоуренс Аравийский - "Семь столпов мудрости"]

Напишите отзыв о статье "Маан (город)"

Примечания

  1. Географический энциклопедический словарь: географические названия / Под ред. А. Ф. Трёшникова. — 2-е изд., доп.. — М.: Советская энциклопедия, 1989. — С. 292. — 210 000 экз. — ISBN 5-85270-057-6.
  2. [www.fallingrain.com/world/JO/00/Maan.html Ma`an, Jordan Page] (англ.). Fallingrain Global Gazetteer. Проверено 15 января 2014.
  3. معان list of families. %D9%85%D8%B9%D8%A7%D9%86
  4. статья [web.archive.org/web/20071001091211/world-gazetteer.com/wg.php?x=&men=gcis&lng=en&dat=32&geo=-110&srt=npan&col=aohdq&pt=c&va=&srt=pnan Jordan^ largest cities and towns and statistics of their population] в WorldGazetter
  5. статья [www.newsru.com/world/28mar2003/jordan.html Американские солдаты используют территорию Иордании для проникновения в Ирак] от 28 марта 2003 года
  6. статья [www.rosconcert.com/common/arc/story.php/24042 Иорданская полиция ищет убийц американского дипломата в Маане] от 10 ноября 2002

Отрывок, характеризующий Маан (город)

Из молодежи, не считая старшей дочери графини (которая была четырьмя годами старше сестры и держала себя уже, как большая) и гостьи барышни, в гостиной остались Николай и Соня племянница. Соня была тоненькая, миниатюрненькая брюнетка с мягким, отененным длинными ресницами взглядом, густой черною косой, два раза обвившею ее голову, и желтоватым оттенком кожи на лице и в особенности на обнаженных худощавых, но грациозных мускулистых руках и шее. Плавностью движений, мягкостью и гибкостью маленьких членов и несколько хитрою и сдержанною манерой она напоминала красивого, но еще не сформировавшегося котенка, который будет прелестною кошечкой. Она, видимо, считала приличным выказывать улыбкой участие к общему разговору; но против воли ее глаза из под длинных густых ресниц смотрели на уезжавшего в армию cousin [двоюродного брата] с таким девическим страстным обожанием, что улыбка ее не могла ни на мгновение обмануть никого, и видно было, что кошечка присела только для того, чтоб еще энергичнее прыгнуть и заиграть с своим соusin, как скоро только они так же, как Борис с Наташей, выберутся из этой гостиной.
– Да, ma chere, – сказал старый граф, обращаясь к гостье и указывая на своего Николая. – Вот его друг Борис произведен в офицеры, и он из дружбы не хочет отставать от него; бросает и университет и меня старика: идет в военную службу, ma chere. А уж ему место в архиве было готово, и всё. Вот дружба то? – сказал граф вопросительно.
– Да ведь война, говорят, объявлена, – сказала гостья.
– Давно говорят, – сказал граф. – Опять поговорят, поговорят, да так и оставят. Ma chere, вот дружба то! – повторил он. – Он идет в гусары.
Гостья, не зная, что сказать, покачала головой.
– Совсем не из дружбы, – отвечал Николай, вспыхнув и отговариваясь как будто от постыдного на него наклепа. – Совсем не дружба, а просто чувствую призвание к военной службе.
Он оглянулся на кузину и на гостью барышню: обе смотрели на него с улыбкой одобрения.
– Нынче обедает у нас Шуберт, полковник Павлоградского гусарского полка. Он был в отпуску здесь и берет его с собой. Что делать? – сказал граф, пожимая плечами и говоря шуточно о деле, которое, видимо, стоило ему много горя.
– Я уж вам говорил, папенька, – сказал сын, – что ежели вам не хочется меня отпустить, я останусь. Но я знаю, что я никуда не гожусь, кроме как в военную службу; я не дипломат, не чиновник, не умею скрывать того, что чувствую, – говорил он, всё поглядывая с кокетством красивой молодости на Соню и гостью барышню.
Кошечка, впиваясь в него глазами, казалась каждую секунду готовою заиграть и выказать всю свою кошачью натуру.
– Ну, ну, хорошо! – сказал старый граф, – всё горячится. Всё Бонапарте всем голову вскружил; все думают, как это он из поручиков попал в императоры. Что ж, дай Бог, – прибавил он, не замечая насмешливой улыбки гостьи.
Большие заговорили о Бонапарте. Жюли, дочь Карагиной, обратилась к молодому Ростову:
– Как жаль, что вас не было в четверг у Архаровых. Мне скучно было без вас, – сказала она, нежно улыбаясь ему.
Польщенный молодой человек с кокетливой улыбкой молодости ближе пересел к ней и вступил с улыбающейся Жюли в отдельный разговор, совсем не замечая того, что эта его невольная улыбка ножом ревности резала сердце красневшей и притворно улыбавшейся Сони. – В середине разговора он оглянулся на нее. Соня страстно озлобленно взглянула на него и, едва удерживая на глазах слезы, а на губах притворную улыбку, встала и вышла из комнаты. Всё оживление Николая исчезло. Он выждал первый перерыв разговора и с расстроенным лицом вышел из комнаты отыскивать Соню.
– Как секреты то этой всей молодежи шиты белыми нитками! – сказала Анна Михайловна, указывая на выходящего Николая. – Cousinage dangereux voisinage, [Бедовое дело – двоюродные братцы и сестрицы,] – прибавила она.
– Да, – сказала графиня, после того как луч солнца, проникнувший в гостиную вместе с этим молодым поколением, исчез, и как будто отвечая на вопрос, которого никто ей не делал, но который постоянно занимал ее. – Сколько страданий, сколько беспокойств перенесено за то, чтобы теперь на них радоваться! А и теперь, право, больше страха, чем радости. Всё боишься, всё боишься! Именно тот возраст, в котором так много опасностей и для девочек и для мальчиков.
– Всё от воспитания зависит, – сказала гостья.
– Да, ваша правда, – продолжала графиня. – До сих пор я была, слава Богу, другом своих детей и пользуюсь полным их доверием, – говорила графиня, повторяя заблуждение многих родителей, полагающих, что у детей их нет тайн от них. – Я знаю, что я всегда буду первою confidente [поверенной] моих дочерей, и что Николенька, по своему пылкому характеру, ежели будет шалить (мальчику нельзя без этого), то всё не так, как эти петербургские господа.
– Да, славные, славные ребята, – подтвердил граф, всегда разрешавший запутанные для него вопросы тем, что всё находил славным. – Вот подите, захотел в гусары! Да вот что вы хотите, ma chere!
– Какое милое существо ваша меньшая, – сказала гостья. – Порох!
– Да, порох, – сказал граф. – В меня пошла! И какой голос: хоть и моя дочь, а я правду скажу, певица будет, Саломони другая. Мы взяли итальянца ее учить.
– Не рано ли? Говорят, вредно для голоса учиться в эту пору.
– О, нет, какой рано! – сказал граф. – Как же наши матери выходили в двенадцать тринадцать лет замуж?
– Уж она и теперь влюблена в Бориса! Какова? – сказала графиня, тихо улыбаясь, глядя на мать Бориса, и, видимо отвечая на мысль, всегда ее занимавшую, продолжала. – Ну, вот видите, держи я ее строго, запрещай я ей… Бог знает, что бы они делали потихоньку (графиня разумела: они целовались бы), а теперь я знаю каждое ее слово. Она сама вечером прибежит и всё мне расскажет. Может быть, я балую ее; но, право, это, кажется, лучше. Я старшую держала строго.
– Да, меня совсем иначе воспитывали, – сказала старшая, красивая графиня Вера, улыбаясь.
Но улыбка не украсила лица Веры, как это обыкновенно бывает; напротив, лицо ее стало неестественно и оттого неприятно.
Старшая, Вера, была хороша, была неглупа, училась прекрасно, была хорошо воспитана, голос у нее был приятный, то, что она сказала, было справедливо и уместно; но, странное дело, все, и гостья и графиня, оглянулись на нее, как будто удивились, зачем она это сказала, и почувствовали неловкость.
– Всегда с старшими детьми мудрят, хотят сделать что нибудь необыкновенное, – сказала гостья.
– Что греха таить, ma chere! Графинюшка мудрила с Верой, – сказал граф. – Ну, да что ж! всё таки славная вышла, – прибавил он, одобрительно подмигивая Вере.
Гостьи встали и уехали, обещаясь приехать к обеду.
– Что за манера! Уж сидели, сидели! – сказала графиня, проводя гостей.


Когда Наташа вышла из гостиной и побежала, она добежала только до цветочной. В этой комнате она остановилась, прислушиваясь к говору в гостиной и ожидая выхода Бориса. Она уже начинала приходить в нетерпение и, топнув ножкой, сбиралась было заплакать оттого, что он не сейчас шел, когда заслышались не тихие, не быстрые, приличные шаги молодого человека.
Наташа быстро бросилась между кадок цветов и спряталась.
Борис остановился посереди комнаты, оглянулся, смахнул рукой соринки с рукава мундира и подошел к зеркалу, рассматривая свое красивое лицо. Наташа, притихнув, выглядывала из своей засады, ожидая, что он будет делать. Он постоял несколько времени перед зеркалом, улыбнулся и пошел к выходной двери. Наташа хотела его окликнуть, но потом раздумала. «Пускай ищет», сказала она себе. Только что Борис вышел, как из другой двери вышла раскрасневшаяся Соня, сквозь слезы что то злобно шепчущая. Наташа удержалась от своего первого движения выбежать к ней и осталась в своей засаде, как под шапкой невидимкой, высматривая, что делалось на свете. Она испытывала особое новое наслаждение. Соня шептала что то и оглядывалась на дверь гостиной. Из двери вышел Николай.
– Соня! Что с тобой? Можно ли это? – сказал Николай, подбегая к ней.
– Ничего, ничего, оставьте меня! – Соня зарыдала.
– Нет, я знаю что.
– Ну знаете, и прекрасно, и подите к ней.
– Соооня! Одно слово! Можно ли так мучить меня и себя из за фантазии? – говорил Николай, взяв ее за руку.
Соня не вырывала у него руки и перестала плакать.
Наташа, не шевелясь и не дыша, блестящими главами смотрела из своей засады. «Что теперь будет»? думала она.
– Соня! Мне весь мир не нужен! Ты одна для меня всё, – говорил Николай. – Я докажу тебе.
– Я не люблю, когда ты так говоришь.
– Ну не буду, ну прости, Соня! – Он притянул ее к себе и поцеловал.
«Ах, как хорошо!» подумала Наташа, и когда Соня с Николаем вышли из комнаты, она пошла за ними и вызвала к себе Бориса.
– Борис, подите сюда, – сказала она с значительным и хитрым видом. – Мне нужно сказать вам одну вещь. Сюда, сюда, – сказала она и привела его в цветочную на то место между кадок, где она была спрятана. Борис, улыбаясь, шел за нею.
– Какая же это одна вещь ? – спросил он.
Она смутилась, оглянулась вокруг себя и, увидев брошенную на кадке свою куклу, взяла ее в руки.