Маарив

Маари́в (тж. Ма́арив) (ивр. ‏מעריב‏‎ (вечер)), также Аравит (ивр. ‏ערבית‏‎)— вечерняя молитва в иудаизме.

Происхождение молитвы

Поскольку молитвы в иудаизме соответствуют жертвоприношениям, а жертвы приносились только днём, евреи вечером изначально на общественную молитву не собирались. При этом обязательным было вечером после выхода звёзд читать молитву «Шма». Тем не менее, уже в эпоху мишны начал складываться общепринятый ныне обычай читать молитву амида не два раза в день (по количеству ежедневных жертвоприношений), а трижды, о чём свидетельствует упоминание в Дан. 6:10: «он три раза в день преклонял колени и молился своему Богу». В настоящее время во всех общинах принято присоединять третье чтение амиды к вечернему чтению «Шма», из чего и сложилось вечернее общественное богослужение. Традиция связывает вечернюю службу со сжиганием на жертвеннике остатков принесённых днём жертвоприношений, а также с именем Иакова. В Торе сказано (Быт. 28:11), что Иаков после того, как был вынужден уйти из родного дома, «пришёл на одно место и остался там ночевать, потому что зашло солнце»; здесь глагол «пришёл» (ויפגע) может иметь значение «умолял», и в этом случае фразу можно истолковать так, что Иаков молился при захождении солнца.

Время молитвы

Поскольку вечерняя молитва не соответствует храмовому жертвоприношению, временной диапазон для её чтения установлен достаточно широко: её можно читать в течение всей ночи, до рассвета. Оптимальным временем для молитвы является период от выхода вечерних звёзд до полуночи. Если трудно собрать миньян поздно, вечернюю молитву можно читать и до захода солнца, присоединяя её к минхе, в некоторых общинах это взято в обычай; особенно в пятницу вечером, потому что таким образом молящиеся раньше времени начинают шаббат, тем самым выполняя заповедь добавлять от будничного к святому. Однако, если молитва прочитана до выхода звёзд, то «Шма» после выхода звёзд нужно повторить.

Состав молитвы

Общий порядок

Состав молитвы различается в некоторых деталях в зависимости от принятого в общине канона (нусаха) и содержит ряд дополнений в начале и на исходе шаббата и в некоторых других случаях. Общий порядок таков:

• Вступительная часть, содержит в основном стихи из псалмов и существенно отличается в различных канонах. В пятницу вечером этому предшествует отдельное богослужение — «встреча субботы» (кабалат шаббат).
• Центральная часть богослужения — чтение «Шма Исраэль» с двумя благословениями в начале и двумя в конце.
• Молитва Амида. В богослужении имеется несколько элементов, указывающих на то, что эта молитва в принципе необязательна и имеет более низкий ранг, чем амида, прочтённая в дневное время. Хаззан, в отличие от других случаев, не повторяет эту молитву вслух. После амиды не читаются моления о милости (таханун). Кроме того, амида не следует сразу за «Шма», как утром, а отделена от неё чтением кадиша (а в ашкеназском каноне — и другими вставками).
• дополнительные чтения — в тех случаях, когда они положены.
• Молитва «Алейну лешабеах» и поминальный кадиш. В сефардском каноне перед этим читают псалом 121 (здесь и далее нумерация масоретская).

Дополнительные чтения

После молитвы Амида в вечерней службе могут добавляться дополнительные чтения.

• Вечером в пятницу читается молитва освящения субботы. Все хором произносят посвящённый субботе отрывок из Торы (Быт. 2:1-3), а затем хаззан читает сокращённый вариант повторения амиды — ввиду святости наступающего дня, хотя вечером повторение амиды не положено.
• На исходе субботы читаются конец псалма 90, псалом 91, и молитва У-ва ле-Цийон без первых двух стихов. Эти вставки обозначают переход к будничной деятельности.
• В период между праздниками песах и шавуот, в соответствии с Лев. 23:15-16, отсчитывают очередной день от одного праздника до другого. При этом читают соответствующее благословение, псалом 67, молитву «мы молим…» «Ана бе-хоах» и некоторые другие, в зависимости от канона.
• В пурим в этом месте читают свиток Эстер, а в пост девятого ава — книгу Эйха и кинот (плачевные песни).
• На Рош Ха-Шана во многих общинах читается псалом 24.
• В Йом-киппур читают молитвы раскаяния (слихот) и «Отец наш, царь наш» («Авину малкейну»).
• В Симхат Тора устраивают танцы со свитками Торы — акафот; это один из самых весёлых моментов еврейского года.

См. также

• Шахарит (Утренняя молитва)
• Минха (Дневная молитва)

Отрывок, характеризующий Маарив

Надежды на исцеление не было. Везти его было нельзя. И что бы было, ежели бы он умер дорогой? «Не лучше ли бы было конец, совсем конец! – иногда думала княжна Марья. Она день и ночь, почти без сна, следила за ним, и, страшно сказать, она часто следила за ним не с надеждой найти призкаки облегчения, но следила, часто желая найти признаки приближения к концу.
Как ни странно было княжне сознавать в себе это чувство, но оно было в ней. И что было еще ужаснее для княжны Марьи, это было то, что со времени болезни ее отца (даже едва ли не раньше, не тогда ли уж, когда она, ожидая чего то, осталась с ним) в ней проснулись все заснувшие в ней, забытые личные желания и надежды. То, что годами не приходило ей в голову – мысли о свободной жизни без вечного страха отца, даже мысли о возможности любви и семейного счастия, как искушения дьявола, беспрестанно носились в ее воображении. Как ни отстраняла она от себя, беспрестанно ей приходили в голову вопросы о том, как она теперь, после того, устроит свою жизнь. Это были искушения дьявола, и княжна Марья знала это. Она знала, что единственное орудие против него была молитва, и она пыталась молиться. Она становилась в положение молитвы, смотрела на образа, читала слова молитвы, но не могла молиться. Она чувствовала, что теперь ее охватил другой мир – житейской, трудной и свободной деятельности, совершенно противоположный тому нравственному миру, в который она была заключена прежде и в котором лучшее утешение была молитва. Она не могла молиться и не могла плакать, и житейская забота охватила ее.
Оставаться в Вогучарове становилось опасным. Со всех сторон слышно было о приближающихся французах, и в одной деревне, в пятнадцати верстах от Богучарова, была разграблена усадьба французскими мародерами.
Доктор настаивал на том, что надо везти князя дальше; предводитель прислал чиновника к княжне Марье, уговаривая ее уезжать как можно скорее. Исправник, приехав в Богучарово, настаивал на том же, говоря, что в сорока верстах французы, что по деревням ходят французские прокламации и что ежели княжна не уедет с отцом до пятнадцатого, то он ни за что не отвечает.
Княжна пятнадцатого решилась ехать. Заботы приготовлений, отдача приказаний, за которыми все обращались к ней, целый день занимали ее. Ночь с четырнадцатого на пятнадцатое она провела, как обыкновенно, не раздеваясь, в соседней от той комнаты, в которой лежал князь. Несколько раз, просыпаясь, она слышала его кряхтенье, бормотанье, скрип кровати и шаги Тихона и доктора, ворочавших его. Несколько раз она прислушивалась у двери, и ей казалось, что он нынче бормотал громче обыкновенного и чаще ворочался. Она не могла спать и несколько раз подходила к двери, прислушиваясь, желая войти и не решаясь этого сделать. Хотя он и не говорил, но княжна Марья видела, знала, как неприятно было ему всякое выражение страха за него. Она замечала, как недовольно он отвертывался от ее взгляда, иногда невольно и упорно на него устремленного. Она знала, что ее приход ночью, в необычное время, раздражит его.
Но никогда ей так жалко не было, так страшно не было потерять его. Она вспоминала всю свою жизнь с ним, и в каждом слове, поступке его она находила выражение его любви к ней. Изредка между этими воспоминаниями врывались в ее воображение искушения дьявола, мысли о том, что будет после его смерти и как устроится ее новая, свободная жизнь. Но с отвращением отгоняла она эти мысли. К утру он затих, и она заснула.
Она проснулась поздно. Та искренность, которая бывает при пробуждении, показала ей ясно то, что более всего в болезни отца занимало ее. Она проснулась, прислушалась к тому, что было за дверью, и, услыхав его кряхтенье, со вздохом сказала себе, что было все то же.
– Да чему же быть? Чего же я хотела? Я хочу его смерти! – вскрикнула она с отвращением к себе самой.
Она оделась, умылась, прочла молитвы и вышла на крыльцо. К крыльцу поданы были без лошадей экипажи, в которые укладывали вещи.
Утро было теплое и серое. Княжна Марья остановилась на крыльце, не переставая ужасаться перед своей душевной мерзостью и стараясь привести в порядок свои мысли, прежде чем войти к нему.
Доктор сошел с лестницы и подошел к ней.
– Ему получше нынче, – сказал доктор. – Я вас искал. Можно кое что понять из того, что он говорит, голова посвежее. Пойдемте. Он зовет вас…