Маас, Фредерика Сэгор
| Фредерика Сэгор Маас | |
| англ. Frederica Sagor Maas | |
| Имя при рождении: |
англ. Frederica Alexandrina Sagor |
|---|---|
| Дата рождения: | |
| Место рождения: | |
| Дата смерти: | |
| Место смерти: | |
| Гражданство: | |
| Профессия: | |
| Карьера: | |
Фредерика Сэгор Маас (англ. Frederica Sagor Maas; 6 июля 1900, Нью-Йорк — 5 января 2012, Ла Меса, округ Сан-Диего, Калифорния[1]) — американская писательница, драматург и сценарист.
Биография
Фредерика Сэгор была младшим ребёнком в еврейской семье эмигрантов из России (Москвы). Её мать, Агнесса Загорская (в девичестве Литвинова), из купеческой семьи, была выпускницей Московского университета и одно время училась в Московской консерватории по классу фортепиано.[2] Брат матери, Александр (Самуил) Александрович Литвинов (1861—1933) — российский скрипач и дирижёр созданного им «Общества любителей оркестровой, камерной и вокальной музыки», первый заслуженный артист Татарской АССР (1926). Отец Фредерики, Арнольд Загорский, перебравшийся в Москву из черты оседлости, был вынужден покинуть город после повеления генерал-губернатора Сергея Александровича от 15 октября 1892 года, воспрещавшего право жительства евреям без постоянной прописки. Таким образом вся семья (родители с тремя дочерьми) оказалась в Нью-Йорке. Разговорным языком в семье и после переезда оставался русский.
В 1923 году окончила Колумбийский университет по специальности журналист. Однако все свою творческую жизнь она являлась сценаристом. В 1923 году она начала работать в качестве сценариста на киностудии Metro-Goldwyn-Mayer, затем Фредерика перешла работать на киностудию Paramount Pictures.
Как сценарист и драматург Фредерика Маас работала с такими актёрами Голливуда как Грета Гарбо, Джон Гилберт, Барбара Кент, Эмиль Яннингс.
Среди наиболее значимых её работ такие фильмы как «Пластмассовый век» (1925) (в главной роли Клара Боу), «Плоть и дьявол» с участием Греты Гарбо, «Путь всякой плоти», за участие в котором актёр Эмиль Яннингс получил свой первый Оскар.
Последним фильмом в карьере Сэгор стал фильм «Ужасная мисс Пилгрим» (по её же рассказу 1941 года «Miss Pilgrim’s Progress») с участием Бетти Грейбл, также этот фильм стал первым в фильмографии Мэрилин Монро.
Личная жизнь
В 1927 году Фредерика вышла замуж за сценариста Эрнеста Мааса (1892—1986) брак продлился почти 60 лет, но детей у них не было.
В 99 лет Фредерика издала книгу, которую озаглавила аналогично своему последнему фильму, в которой описала эпоху черно-белого и цветного кино, а также историю немого и звукового кино Голливуда.
Рекорды долголетия
1 октября 2009 года Фредерика Маас стала вторым по возрасту человеком в штате Калифорния, где она проживала.
Фредерика Маас умерла 5 января 2012 года в возрасте 111 лет и 6 месяцев, на момент смерти она была на 44-м месте в списке старейших живущих людей.
Напишите отзыв о статье "Маас, Фредерика Сэгор"
Примечания
- ↑ [www.latimes.com/news/obituaries/la-me-frederica-maas-20120107,0,244921.story Frederica Sagor Maas dies at 111; silent film screenwriter] (англ.)
- ↑ [books.google.com/books?id=sGDdwkBkA2oC&pg=PA2&lpg=PA2&dq=arnold+zagorsky&source=bl&ots=0wyQZmM-y5&sig=Bbu6qzYqj8R09gISznOzO5fOHPs&hl=en&sa=X&ei=P1QMT7iTGqLL0QH42OH8BQ&ved=0CGQQ6AEwCQ#v=onepage&q=arnold%20zagorsky&f=false Frederica Sagor Maas «The shocking Miss Pilgrim: a writer in early Hollywood» (Глава 1)]
Отрывок, характеризующий Маас, Фредерика Сэгор
Через две недели после получения письма, вечером, приехали вперед люди князя Василья, а на другой день приехал и он сам с сыном.Старик Болконский всегда был невысокого мнения о характере князя Василья, и тем более в последнее время, когда князь Василий в новые царствования при Павле и Александре далеко пошел в чинах и почестях. Теперь же, по намекам письма и маленькой княгини, он понял, в чем дело, и невысокое мнение о князе Василье перешло в душе князя Николая Андреича в чувство недоброжелательного презрения. Он постоянно фыркал, говоря про него. В тот день, как приехать князю Василью, князь Николай Андреич был особенно недоволен и не в духе. Оттого ли он был не в духе, что приезжал князь Василий, или оттого он был особенно недоволен приездом князя Василья, что был не в духе; но он был не в духе, и Тихон еще утром отсоветывал архитектору входить с докладом к князю.
– Слышите, как ходит, – сказал Тихон, обращая внимание архитектора на звуки шагов князя. – На всю пятку ступает – уж мы знаем…
Однако, как обыкновенно, в 9 м часу князь вышел гулять в своей бархатной шубке с собольим воротником и такой же шапке. Накануне выпал снег. Дорожка, по которой хаживал князь Николай Андреич к оранжерее, была расчищена, следы метлы виднелись на разметанном снегу, и лопата была воткнута в рыхлую насыпь снега, шедшую с обеих сторон дорожки. Князь прошел по оранжереям, по дворне и постройкам, нахмуренный и молчаливый.
– А проехать в санях можно? – спросил он провожавшего его до дома почтенного, похожего лицом и манерами на хозяина, управляющего.
– Глубок снег, ваше сиятельство. Я уже по прешпекту разметать велел.
Князь наклонил голову и подошел к крыльцу. «Слава тебе, Господи, – подумал управляющий, – пронеслась туча!»
– Проехать трудно было, ваше сиятельство, – прибавил управляющий. – Как слышно было, ваше сиятельство, что министр пожалует к вашему сиятельству?
Князь повернулся к управляющему и нахмуренными глазами уставился на него.
– Что? Министр? Какой министр? Кто велел? – заговорил он своим пронзительным, жестким голосом. – Для княжны, моей дочери, не расчистили, а для министра! У меня нет министров!
– Ваше сиятельство, я полагал…
– Ты полагал! – закричал князь, всё поспешнее и несвязнее выговаривая слова. – Ты полагал… Разбойники! прохвосты! Я тебя научу полагать, – и, подняв палку, он замахнулся ею на Алпатыча и ударил бы, ежели бы управляющий невольно не отклонился от удара. – Полагал! Прохвосты! – торопливо кричал он. Но, несмотря на то, что Алпатыч, сам испугавшийся своей дерзости – отклониться от удара, приблизился к князю, опустив перед ним покорно свою плешивую голову, или, может быть, именно от этого князь, продолжая кричать: «прохвосты! закидать дорогу!» не поднял другой раз палки и вбежал в комнаты.
Перед обедом княжна и m lle Bourienne, знавшие, что князь не в духе, стояли, ожидая его: m lle Bourienne с сияющим лицом, которое говорило: «Я ничего не знаю, я такая же, как и всегда», и княжна Марья – бледная, испуганная, с опущенными глазами. Тяжелее всего для княжны Марьи было то, что она знала, что в этих случаях надо поступать, как m lle Bourime, но не могла этого сделать. Ей казалось: «сделаю я так, как будто не замечаю, он подумает, что у меня нет к нему сочувствия; сделаю я так, что я сама скучна и не в духе, он скажет (как это и бывало), что я нос повесила», и т. п.
Князь взглянул на испуганное лицо дочери и фыркнул.
– Др… или дура!… – проговорил он.
«И той нет! уж и ей насплетничали», подумал он про маленькую княгиню, которой не было в столовой.
– А княгиня где? – спросил он. – Прячется?…
– Она не совсем здорова, – весело улыбаясь, сказала m llе Bourienne, – она не выйдет. Это так понятно в ее положении.
– Гм! гм! кх! кх! – проговорил князь и сел за стол.
