Маахес

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Маахес (также известен как Михос, Мисис, Мэйхес и Махес) — львиноголовый бог войны в древнеегипетской мифологии.[1][2] Его имя означает «тот, кто правдив рядом с ней». Маахеса считали сыном богини-кошки (Баст в Нижнем Египте или Сехмет в Верхнем Египте), чьи повадки он и унаследовал. Маахес был божеством, которого египтяне ассоциировали с войной и погодой, с цветами лотоса и в то же время пожирателя пленных. Этого бога часто изображали с ножами в обеих руках. Места его культы были сосредоточены в Тарему (Летополь) и Бубастисе (Пер-Баст).





Происхождение

Первые письменные упоминания о Маахесе появились в период Нового царства. Некоторые египтологи полагают, что Маахес был иноземного происхождения; и действительно существуют некоторые доказательства того, что он возможно был богом-львом Апедемаком, которому поклонялись в Нубии и Западной пустыне Египта.[3] Как бог-лев и защитник, он также считался сыном бога Ра и богини-кошки Баст, богини войны и покровительницы Нижнего Египта, а также сыном богини войны Сехмет, которая была покровительницей Верхнего Египта.[4] Как только он стал богом-защитником Египта, его отец сказал: «будь главным божеством времени — подобно Птаху» или Ра, которого к этому времени уже объединили с Атумом, дав ему новое имя Атум-Ра. В качестве сына Ра, Маахес сражался со змеем Апопом во время ночного путешествия Ра.

Считается, что мощные атрибуты бога-льва ассоциировались с властью фараонов, поэтому в дальнейшем львы стали покровительствовать Египту. Иероглиф человека-льва использовался в Египте при написании таки слов как «принц», «главный», «сила» и «власть».

Имя

Маахес
в иероглифах
mA
ir
Hz
zA
mAi

Имя Маахес начинается с иероглифа мужчины с головой льва; отдельно этот иероглиф переводится как «(тот кто может) видеть впереди». Тем не менее, первый символ так же является частью символа «Ма’ат», то есть истины и порядка, а Маахес как известно считался пожирателем виновного и защитником невинных. Титулами Маахеса были: «Господин убиенных»,[5] «Властитель ножа» и «Алый господин».

Изображения

Маахеса изображали в виде человека с головой льва; иногда в обеих руках он держал ножи и носил либо двойную корону «пшент» либо корону «атеф».[6] Иногда Маахеса отождествляли с Нефертумом и рядом с ним лежал букет лотосов.[6] Так же Маахеса изображали как льва пожирающего пленных.

Священные животные

В храмах города Тарему, где поклонялись Маахесу, содержали ручных (одомашненных) львов. Храм Маахеса располагался рядом с храмами богинь Баст и Сехмет.[7] Древнегреческий историк Клавдий Элиан писал: «В Египте поклоняются львам, и там есть город названный в честь них. (…) Львы имеют храмы и многочисленные места в которых бродят; плоть волов поставляется им ежедневно (…) и львы едят под звуки египетских песен», так стало известно греческое название города Летополя.

См. также

Напишите отзыв о статье "Маахес"

Примечания

  1. Erman, Adolf & Grapow, Hermann: Wörterbuch der Aegyptischen Sprache., Im Auftrage der Deutschen Akademien, Berlin: Akademie Verlag (1971) , II., p.12, II., p.12
  2. Lurker, op.cit., p.215
  3. Walter Yust ed., Encyclopædia Britannica: A New Survey of Universal Knowledge, 1956, p.54
  4. Shorter, op.cit,, p.134
  5. Lurker, op.cit., p.215 .
    The epithet was used for many Egyptian gods: Thoth (cf. Erik Hornung, The Secret Lore of Egypt: Its Impact on the West, 2001, p.6), Wepwawet (cf. Egypt: Temple of the Whole World : Studies in Honour of Jan Assmann, Brill 2003, ISBN 90-04-13240-6, p.106), Set (cf. Homer William Smith, Man and His Gods, 1952 p.20) etc.
  6. 1 2 Shorter, op.cit., p.134
  7. [www.thekeep.org/~kunoichi/kunoichi/themestream/maahes.html Caroline Seawright, Maahes, God of War and Protection, The Leonine Lord of Slaughter…- map of temples]

Ссылки

  • [www.thekeep.org/~kunoichi/kunoichi/themestream/maahes.html Caroline Seawright, Maahes, God of War and Protection, The Leonine Lord of Slaughter…] (англ.)

Литература

  • Manfred Lurker, Dictionary of Gods and Goddesses, Devils and Demons, Routledge 1987, ISBN 0-7102-0877-4
  • Alan W. Shorter, (1937) The Egyptian Gods: A Handbook, Routledge 1978, ISBN 0-7100-0037-5


Отрывок, характеризующий Маахес

– Точно так же, как я могу предполагать, что и вы находитесь в заблуждении, – сказал Пьер, слабо улыбаясь.
– Я никогда не посмею сказать, что я знаю истину, – сказал масон, всё более и более поражая Пьера своею определенностью и твердостью речи. – Никто один не может достигнуть до истины; только камень за камнем, с участием всех, миллионами поколений, от праотца Адама и до нашего времени, воздвигается тот храм, который должен быть достойным жилищем Великого Бога, – сказал масон и закрыл глаза.
– Я должен вам сказать, я не верю, не… верю в Бога, – с сожалением и усилием сказал Пьер, чувствуя необходимость высказать всю правду.
Масон внимательно посмотрел на Пьера и улыбнулся, как улыбнулся бы богач, державший в руках миллионы, бедняку, который бы сказал ему, что нет у него, у бедняка, пяти рублей, могущих сделать его счастие.
– Да, вы не знаете Его, государь мой, – сказал масон. – Вы не можете знать Его. Вы не знаете Его, оттого вы и несчастны.
– Да, да, я несчастен, подтвердил Пьер; – но что ж мне делать?
– Вы не знаете Его, государь мой, и оттого вы очень несчастны. Вы не знаете Его, а Он здесь, Он во мне. Он в моих словах, Он в тебе, и даже в тех кощунствующих речах, которые ты произнес сейчас! – строгим дрожащим голосом сказал масон.
Он помолчал и вздохнул, видимо стараясь успокоиться.
– Ежели бы Его не было, – сказал он тихо, – мы бы с вами не говорили о Нем, государь мой. О чем, о ком мы говорили? Кого ты отрицал? – вдруг сказал он с восторженной строгостью и властью в голосе. – Кто Его выдумал, ежели Его нет? Почему явилось в тебе предположение, что есть такое непонятное существо? Почему ты и весь мир предположили существование такого непостижимого существа, существа всемогущего, вечного и бесконечного во всех своих свойствах?… – Он остановился и долго молчал.
Пьер не мог и не хотел прерывать этого молчания.
– Он есть, но понять Его трудно, – заговорил опять масон, глядя не на лицо Пьера, а перед собою, своими старческими руками, которые от внутреннего волнения не могли оставаться спокойными, перебирая листы книги. – Ежели бы это был человек, в существовании которого ты бы сомневался, я бы привел к тебе этого человека, взял бы его за руку и показал тебе. Но как я, ничтожный смертный, покажу всё всемогущество, всю вечность, всю благость Его тому, кто слеп, или тому, кто закрывает глаза, чтобы не видать, не понимать Его, и не увидать, и не понять всю свою мерзость и порочность? – Он помолчал. – Кто ты? Что ты? Ты мечтаешь о себе, что ты мудрец, потому что ты мог произнести эти кощунственные слова, – сказал он с мрачной и презрительной усмешкой, – а ты глупее и безумнее малого ребенка, который бы, играя частями искусно сделанных часов, осмелился бы говорить, что, потому что он не понимает назначения этих часов, он и не верит в мастера, который их сделал. Познать Его трудно… Мы веками, от праотца Адама и до наших дней, работаем для этого познания и на бесконечность далеки от достижения нашей цели; но в непонимании Его мы видим только нашу слабость и Его величие… – Пьер, с замиранием сердца, блестящими глазами глядя в лицо масона, слушал его, не перебивал, не спрашивал его, а всей душой верил тому, что говорил ему этот чужой человек. Верил ли он тем разумным доводам, которые были в речи масона, или верил, как верят дети интонациям, убежденности и сердечности, которые были в речи масона, дрожанию голоса, которое иногда почти прерывало масона, или этим блестящим, старческим глазам, состарившимся на том же убеждении, или тому спокойствию, твердости и знанию своего назначения, которые светились из всего существа масона, и которые особенно сильно поражали его в сравнении с своей опущенностью и безнадежностью; – но он всей душой желал верить, и верил, и испытывал радостное чувство успокоения, обновления и возвращения к жизни.
– Он не постигается умом, а постигается жизнью, – сказал масон.
– Я не понимаю, – сказал Пьер, со страхом чувствуя поднимающееся в себе сомнение. Он боялся неясности и слабости доводов своего собеседника, он боялся не верить ему. – Я не понимаю, – сказал он, – каким образом ум человеческий не может постигнуть того знания, о котором вы говорите.