Мавзолей Мао Цзэдуна

Мавзолей
Мавзолей Мао Цзэдуна кит. 毛主席紀念堂
Мавзолей Мао Цзэдуна
Страна	КНР
Город	Пекин
Строительство	24 ноября 1976—24 мая 1977 годы

Мавзолей Мао Цзэдуна (кит. трад. 毛主席紀念堂, упр. 毛主席纪念堂, пиньинь: Máo Zhǔxí Jìniàntáng, палл.: Мао Чжуси Цзиняньтан, буквально: «Мемориальный комплекс председателя Мао») — мавзолей одного из основателей и многолетнего руководителя КПК и КНР Мао Цзэдуна. Построен в 1976-77 годах в центральной части площади Тяньаньмэнь в Пекине к югу от памятника Народным Героям. Один из пяти действующих на настоящий момент мавзолеев бывших руководителей социалистических стран (другие четыре — усыпальницы Ленина в Москве, Ким Ир Сена и Ким Чен Ира в Пхеньяне, Иосипа Броз Тито в Белграде и Хо Ши Мина в Ханое).

Архитектура

Мемориальный комплекс имеет протяженность с севера на юг 260 метров и с востока на запад 220 метров, занимая площадь в 57 200 м², а сооружения занимают площадь 33 867 м². Главное здание мемориала имеет длину и ширину 105,5 м и высоту 33,6 м. По периметру здания расставлено 44 гранитных восьмигранных колонны, каждая высотой 17,5 метров. Площадь этого здания составляет более 20 000 м². Над главным входом в комплекс расположена надпись на белом мраморе золотыми иероглифами «Мемориальный комплекс председателя Мао» (кит. 毛主席纪念堂). В мемориале существует 10 залов и открытых комнат.

Северный зал (北大厅). В центре зала расположена мраморная статуя председателя Мао, высотой 3,45 м. На стенах изображена гравюра Сюй Куана «Родина» (кит. 祖国大地), длиной 23,74 метра и высотой 6,6 метра. На стеклянном потолке расположено 110 источников света. Зал вмещает 700 человек.

Зал посетителей (瞻仰厅). В центре зала в хрустальном гробу лежат останки председателя Мао Цзэдуна, одетого в серый костюм и покрытого китайским ярко-красным коммунистическим флагом. Основание хрустального гроба изготовлено из чёрного гранита. На входе в зал, на белых мраморных стенах, изображены 17 позолоченных иероглифов «伟大的领袖和导师毛泽东主席永垂不朽» («Вечная память великому вождю и учителю, Председателю Мао Цзэдуну»).

Зал революционных достижений (革命业绩纪念室). Зал посвящён памяти Мао Цзэдуна, Чжоу Эньлаю, Лю Шаоци, Чжу Дэ, Дэн Сяопину, Чэнь Юню и другим пролетарским революционерам. В зале выставлено порядка 102 экспонатов и артефактов, 224 документа, 490 фотографий, письма и картины, повествующие о истории Коммунистической партии Китая. Сегодня в каждом помещении имеется телевизор и электронный сенсорный экран с различной информацией.

Кинозал (电影厅). На втором этаже здания расположен зал, где показывают документальный фильм «Тоска» (кит. 怀念). Этот 20-минутный колоризованный фильм показывает Мао Цзэдуна, Чжоу Эньлая, Лю Шаоци, Чжу Дэ, Дэн Сяопина, Чэнь Юня, революционных лидеров китайского социалистического строительства вместе с китайским народом.

Южный зал (南大厅). На мраморной стене зала выгравированы стихи «满江红·和郭沫若». В зале собраны растения и цветы, а также картины, изображающие китайские достопримечательности.

Галерея

• Mausoleum of Mao Zedong west sculpture.JPG

  Одна из двух скульптур у подхода к мавзолею.

• Mausoleum of Mao Zedong.JPG

  Боковой вид на мавзолей.

• Lăng Mao Trạch Đông.jpg

  Вид на здание с площади Тяньаньмэнь.

• Mausoleum of Mao Zedong east sculpture and queue.JPG

  Очередь к мавзолею.

• Mausolée de Mao.jpg

  Цветы у входа в усыпальницу.

Ссылки

• [daypic.ru/travel/170424 Мавзолей Председателя Мао и вокруг него. Фоторепортаж снаружи]

Отрывок, характеризующий Мавзолей Мао Цзэдуна

Каждый русский человек, не на основании умозаключений, а на основании того чувства, которое лежит в нас и лежало в наших отцах, мог бы предсказать то, что совершилось.
Начиная от Смоленска, во всех городах и деревнях русской земли, без участия графа Растопчина и его афиш, происходило то же самое, что произошло в Москве. Народ с беспечностью ждал неприятеля, не бунтовал, не волновался, никого не раздирал на куски, а спокойно ждал своей судьбы, чувствуя в себе силы в самую трудную минуту найти то, что должно было сделать. И как только неприятель подходил, богатейшие элементы населения уходили, оставляя свое имущество; беднейшие оставались и зажигали и истребляли то, что осталось.
Сознание того, что это так будет, и всегда так будет, лежало и лежит в душе русского человека. И сознание это и, более того, предчувствие того, что Москва будет взята, лежало в русском московском обществе 12 го года. Те, которые стали выезжать из Москвы еще в июле и начале августа, показали, что они ждали этого. Те, которые выезжали с тем, что они могли захватить, оставляя дома и половину имущества, действовали так вследствие того скрытого (latent) патриотизма, который выражается не фразами, не убийством детей для спасения отечества и т. п. неестественными действиями, а который выражается незаметно, просто, органически и потому производит всегда самые сильные результаты.
«Стыдно бежать от опасности; только трусы бегут из Москвы», – говорили им. Растопчин в своих афишках внушал им, что уезжать из Москвы было позорно. Им совестно было получать наименование трусов, совестно было ехать, но они все таки ехали, зная, что так надо было. Зачем они ехали? Нельзя предположить, чтобы Растопчин напугал их ужасами, которые производил Наполеон в покоренных землях. Уезжали, и первые уехали богатые, образованные люди, знавшие очень хорошо, что Вена и Берлин остались целы и что там, во время занятия их Наполеоном, жители весело проводили время с обворожительными французами, которых так любили тогда русские мужчины и в особенности дамы.
Они ехали потому, что для русских людей не могло быть вопроса: хорошо ли или дурно будет под управлением французов в Москве. Под управлением французов нельзя было быть: это было хуже всего. Они уезжали и до Бородинского сражения, и еще быстрее после Бородинского сражения, невзирая на воззвания к защите, несмотря на заявления главнокомандующего Москвы о намерении его поднять Иверскую и идти драться, и на воздушные шары, которые должны были погубить французов, и несмотря на весь тот вздор, о котором нисал Растопчин в своих афишах. Они знали, что войско должно драться, и что ежели оно не может, то с барышнями и дворовыми людьми нельзя идти на Три Горы воевать с Наполеоном, а что надо уезжать, как ни жалко оставлять на погибель свое имущество. Они уезжали и не думали о величественном значении этой громадной, богатой столицы, оставленной жителями и, очевидно, сожженной (большой покинутый деревянный город необходимо должен был сгореть); они уезжали каждый для себя, а вместе с тем только вследствие того, что они уехали, и совершилось то величественное событие, которое навсегда останется лучшей славой русского народа. Та барыня, которая еще в июне месяце с своими арапами и шутихами поднималась из Москвы в саратовскую деревню, с смутным сознанием того, что она Бонапарту не слуга, и со страхом, чтобы ее не остановили по приказанию графа Растопчина, делала просто и истинно то великое дело, которое спасло Россию. Граф же Растопчин, который то стыдил тех, которые уезжали, то вывозил присутственные места, то выдавал никуда не годное оружие пьяному сброду, то поднимал образа, то запрещал Августину вывозить мощи и иконы, то захватывал все частные подводы, бывшие в Москве, то на ста тридцати шести подводах увозил делаемый Леппихом воздушный шар, то намекал на то, что он сожжет Москву, то рассказывал, как он сжег свой дом и написал прокламацию французам, где торжественно упрекал их, что они разорили его детский приют; то принимал славу сожжения Москвы, то отрекался от нее, то приказывал народу ловить всех шпионов и приводить к нему, то упрекал за это народ, то высылал всех французов из Москвы, то оставлял в городе г жу Обер Шальме, составлявшую центр всего французского московского населения, а без особой вины приказывал схватить и увезти в ссылку старого почтенного почт директора Ключарева; то сбирал народ на Три Горы, чтобы драться с французами, то, чтобы отделаться от этого народа, отдавал ему на убийство человека и сам уезжал в задние ворота; то говорил, что он не переживет несчастия Москвы, то писал в альбомы по французски стихи о своем участии в этом деле, – этот человек не понимал значения совершающегося события, а хотел только что то сделать сам, удивить кого то, что то совершить патриотически геройское и, как мальчик, резвился над величавым и неизбежным событием оставления и сожжения Москвы и старался своей маленькой рукой то поощрять, то задерживать течение громадного, уносившего его вместе с собой, народного потока.