Мавзолей Сейида Яхья Бакуви
| Мавзолей | |
| |
| Страна | Азербайджан |
| Город | Баку, комплекс дворца Ширваншахов |
| Дата основания | вторая половина XV века |
| Статус | Объект Всемирного наследия ЮНЕСКО |
| Состояние | Музей |
Мавзолей Сейида Яхья Бакуви (азерб. Seyid Yəhya Bakuvinin türbəsi) — мавзолей, построенный во второй половине XV века[1], в Баку. Располагается в центре среднего двора комплекса Дворца Ширваншахов. В народе известен как мавзолей «дервиша» и назван по имени погребенного в нем философа, мыслителя и придворного астролога[2] Сейида Яхья Бакуви.
Мавзолей небольшого размера, имеющий восьмиугольную призматическую форму перекрыт коническим каменным куполом. Форма эта необычна для памятников Баку и Апшерона. Такого рода сооружения встречаются за пределами Баку и частично в Шемахинском районе. Мавзолей разделяется на две части: надземную и подземную. Верхняя часть мавзолея служила для совершения культовых обрядов, в нижней находился погребальный склеп. На южной, восточной и западной гранях мавзолея имеются три небольших окна c каменными pешетками-шебеке. В склепе также имеется одно окно с решеткой-шебеке. Весь мавзолей выложен из узких и широких pядов камней, плотно пригнанных друг к другу и прекрасно отёсанных. Внутри в виде сетки на куполообразном своде сохранились старинные узоры. В штукатурке стен мавзолея использовались примеси шерстяных волокон, что обуславливает её крепость. В штукатурке сделаны неглубокие выемки (до 3 мм), впоследствии заполненные цветной массой.
Мавзолей был пристроен к старой мечети известной под названием мечети Кей-Кубада. Именно в этой мечети Сейида Яхья Бакуви работал, молился, преподавал. Мечеть эта была построена в годы правления ширваншаха Кей-Кубада в XIV веке и названа его именем. Но в 1918 году мечеть сгорела во время пожара[4], и в настоящее время от неё остался лишь фундамент.
Мавзолей Сейида Яхьи Бакуви принадлежит к лучшим образцам мемориального строительства северных областей Азербайджана.
Напишите отзыв о статье "Мавзолей Сейида Яхья Бакуви"
Примечания
- ↑ Ашурбейли С. Б. История города Баку. Период средневековья. — Б.: Азернешр, 1992. — С. 175. — 408 с. — ISBN 5-552-00479-5.
- ↑ [whc.unesco.org/en/list/958 Walled City of Baku with the Shirvanshah's Palace and Maiden Tower] (англ.). Официальный сайт ЮНЕСКО. (2000). [www.webcitation.org/66LOy9fX7 Архивировано из первоисточника 22 марта 2012].
- ↑ А. М. Павлинов. Баку // Материалы по археологии Кавказа (выпуск III). — М.: Издательство БОНО, 1893. — С. 81-91.
- ↑ В. Н. Левиатов. Памятники азербайджанской культуры (Бакинский дворец ширваншахов). — Баку: Издательство Азербайджанского филиала Академии наук ССР, 1944. — С. 42.
Ссылки
- [www.ksam.org/index.php?mtype=news1&mid=123 Архитектура]
- [www.azerbaijan.orexca.com/rus/info/cities.html Города Азербайджана]
- [www.azerbaijan.az/_GeneralInfo/_Capital/capital_05_r.html Информация о памятниках]
- [www.window2baku.com Баку и Апшерон]
См. также
| ||||||||||
Отрывок, характеризующий Мавзолей Сейида Яхья Бакуви
Андрей не сказал отцу, что, верно, он проживет еще долго. Он понимал, что этого говорить не нужно.– Всё исполню, батюшка, – сказал он.
– Ну, теперь прощай! – Он дал поцеловать сыну свою руку и обнял его. – Помни одно, князь Андрей: коли тебя убьют, мне старику больно будет… – Он неожиданно замолчал и вдруг крикливым голосом продолжал: – а коли узнаю, что ты повел себя не как сын Николая Болконского, мне будет… стыдно! – взвизгнул он.
– Этого вы могли бы не говорить мне, батюшка, – улыбаясь, сказал сын.
Старик замолчал.
– Еще я хотел просить вас, – продолжал князь Андрей, – ежели меня убьют и ежели у меня будет сын, не отпускайте его от себя, как я вам вчера говорил, чтоб он вырос у вас… пожалуйста.
– Жене не отдавать? – сказал старик и засмеялся.
Они молча стояли друг против друга. Быстрые глаза старика прямо были устремлены в глаза сына. Что то дрогнуло в нижней части лица старого князя.
– Простились… ступай! – вдруг сказал он. – Ступай! – закричал он сердитым и громким голосом, отворяя дверь кабинета.
– Что такое, что? – спрашивали княгиня и княжна, увидев князя Андрея и на минуту высунувшуюся фигуру кричавшего сердитым голосом старика в белом халате, без парика и в стариковских очках.
Князь Андрей вздохнул и ничего не ответил.
– Ну, – сказал он, обратившись к жене.
И это «ну» звучало холодною насмешкой, как будто он говорил: «теперь проделывайте вы ваши штуки».
– Andre, deja! [Андрей, уже!] – сказала маленькая княгиня, бледнея и со страхом глядя на мужа.
Он обнял ее. Она вскрикнула и без чувств упала на его плечо.
Он осторожно отвел плечо, на котором она лежала, заглянул в ее лицо и бережно посадил ее на кресло.
– Adieu, Marieie, [Прощай, Маша,] – сказал он тихо сестре, поцеловался с нею рука в руку и скорыми шагами вышел из комнаты.
Княгиня лежала в кресле, m lle Бурьен терла ей виски. Княжна Марья, поддерживая невестку, с заплаканными прекрасными глазами, всё еще смотрела в дверь, в которую вышел князь Андрей, и крестила его. Из кабинета слышны были, как выстрелы, часто повторяемые сердитые звуки стариковского сморкания. Только что князь Андрей вышел, дверь кабинета быстро отворилась и выглянула строгая фигура старика в белом халате.
– Уехал? Ну и хорошо! – сказал он, сердито посмотрев на бесчувственную маленькую княгиню, укоризненно покачал головою и захлопнул дверь.
В октябре 1805 года русские войска занимали села и города эрцгерцогства Австрийского, и еще новые полки приходили из России и, отягощая постоем жителей, располагались у крепости Браунау. В Браунау была главная квартира главнокомандующего Кутузова.
11 го октября 1805 года один из только что пришедших к Браунау пехотных полков, ожидая смотра главнокомандующего, стоял в полумиле от города. Несмотря на нерусскую местность и обстановку (фруктовые сады, каменные ограды, черепичные крыши, горы, видневшиеся вдали), на нерусский народ, c любопытством смотревший на солдат, полк имел точно такой же вид, какой имел всякий русский полк, готовившийся к смотру где нибудь в середине России.
С вечера, на последнем переходе, был получен приказ, что главнокомандующий будет смотреть полк на походе. Хотя слова приказа и показались неясны полковому командиру, и возник вопрос, как разуметь слова приказа: в походной форме или нет? в совете батальонных командиров было решено представить полк в парадной форме на том основании, что всегда лучше перекланяться, чем не докланяться. И солдаты, после тридцативерстного перехода, не смыкали глаз, всю ночь чинились, чистились; адъютанты и ротные рассчитывали, отчисляли; и к утру полк, вместо растянутой беспорядочной толпы, какою он был накануне на последнем переходе, представлял стройную массу 2 000 людей, из которых каждый знал свое место, свое дело и из которых на каждом каждая пуговка и ремешок были на своем месте и блестели чистотой. Не только наружное было исправно, но ежели бы угодно было главнокомандующему заглянуть под мундиры, то на каждом он увидел бы одинаково чистую рубаху и в каждом ранце нашел бы узаконенное число вещей, «шильце и мыльце», как говорят солдаты. Было только одно обстоятельство, насчет которого никто не мог быть спокоен. Это была обувь. Больше чем у половины людей сапоги были разбиты. Но недостаток этот происходил не от вины полкового командира, так как, несмотря на неоднократные требования, ему не был отпущен товар от австрийского ведомства, а полк прошел тысячу верст.
Полковой командир был пожилой, сангвинический, с седеющими бровями и бакенбардами генерал, плотный и широкий больше от груди к спине, чем от одного плеча к другому. На нем был новый, с иголочки, со слежавшимися складками мундир и густые золотые эполеты, которые как будто не книзу, а кверху поднимали его тучные плечи. Полковой командир имел вид человека, счастливо совершающего одно из самых торжественных дел жизни. Он похаживал перед фронтом и, похаживая, подрагивал на каждом шагу, слегка изгибаясь спиною. Видно, было, что полковой командир любуется своим полком, счастлив им, что все его силы душевные заняты только полком; но, несмотря на то, его подрагивающая походка как будто говорила, что, кроме военных интересов, в душе его немалое место занимают и интересы общественного быта и женский пол.
