Мавля Колый
Мавля Колый (псевдоним, башк. Мәүлә Ҡолой, Муллағол[1][нет в источнике]К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан), тат. Мәүла Колый, Мәүлә Колый, Мәүлә Кулый[2][3], буквально «Раб божий»[4]; 1630-е годы, деревня Чита, по другим сведениям, деревня Кулаево Казанского уезда Казанской губернии — начало XVIII века, предположительно деревня Старый Иштиряк, там же[5]) — башкирский[1][нет в источнике]К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан) и татарский[2][3] поэт, религиозный суфийский деятель, живший и писавший в середине XVII века.
Содержание
Биография
Никаких документов о жизни и смерти не сохранились. Некоторые биографические сведения прослеживаются в произведениях поэта.
Писать начал приблизительно в конце XVII века; точные даты его жизни неизвестны. В одном из своих стихотворений он косвенно указывает, что в 1670-х годах жил в окрестностях разрушенного города Биляр у реки Шешмы. Марсель Ахметзянов отождествляет его с предводителем группы переселенцев из Заказанья, поселившихся вблизи развалин Билярского городища после 1678 года, служилым татарином Бермелейки Кулаевым (тат. Бәйрәмгали Колаев). Выселенные татары устроились в деревнях, возникших на берегах рек Шешмы, Черемшана, Мензели, Кичуя.[6] В 1699 году Мавля Колый, как считается, был вынужден переехать в Старый Иштиряк, поскольку на прежнее его местожительство по указу Петра I были сосланы участники Стрелецкого бунта. Предположительно имел богословское образование, о чём можно сделать вывод из ряда его стихотворений. Есть также версия, что он сумел совершить паломничество в Мекку (хадж) и, возможно, умер не в Старом Иштиряке, а во время хаджа. В одном из своих стихотворений Колый упоминает своего духовного наставника, суфия по имени Мелла Мамай, о котором есть упоминания относительно казанского похода Степана Разина; этим подтверждается, что Мавля Колый жил в 1670-х годах.
Творчество
Творческое наследие Мавля Колыя стало известно только в 20-е годы ХХ века. В 1925 году в своей деревне Зай-Каратай писатель Фазыл Туйкин находит рукопись Мавля Колыя (сборник «Мудрые изречения»). Об обнаруженной рукописи он в 1926 году сообщает в газете «Кызыл Татарстан». Сообщение Фазыла Туйкина заинтересовало Габдрахмана Сагди, который изучил рукопись и в 1927 году опубликовал стихотворения (440 строф) в «Вестнике научного общества татароведения». Всего сохранилось пять списков - во второй половине ХХ века списки произведений Колыя были обнаружены в БАССР, ТАССР, Челябинской области и Санкт-Петербурге.
Главное его произведение — поэтический сборник «Мудрые изречения» (башк. «Хикмәттәр», тат. Хикмәтләр[7]; 1669—1670 или 1678—1679 гг.), который включает в себя более ста стихов (около 3800 строк)религиозно-философской тематики.
Позднее, в конце 1990-х годов, были найдены отдельные фрагменты поэм Колыя, «О единомышленниках» (тат. Береккәннәр сыйфаты) и «Об ищущих дозволенной пищи» (тат. Хәләл нәфәка эстәгәннәр сыйфаты) и впервые опубликованы в 2008 году.
Изучением его наследия и биографии в разные годы занимались Габдрахман Сагди, Латыф Заляй, Шакир Абилов, Хай Хисматуллин, Камиль Давлетшин, Гайса Хусаинов, Марсель Ахметзянов, Масгуд Гайнетдин.
Считается, что творчество поэта имеет сильную связь с традициями среднеазиатской суфийской школы поэзии (Язави, Бакыргани), с преобладанием в стихотворениях мотивов нравственной чистоты, жизни и смерти, мусульманской аскетики, однако в его наследии присутствуют и стихотворения о любви и дружбе[8]. Большинство стихотворений написаны односложным силлабическим стихом со строгим соблюдением ритма и рифмы произведения.
Напишите отзыв о статье "Мавля Колый"
Литература
- Абилов Ш., Дәүләтшин К. Мәүла Колый иҗаты //Татар әдәбияты тарихы. Казань, 1984. (татар.)
- Ахметзянов М. И. [cheloveknauka.com/novye-arheograficheskie-materialy-i-ih-znachenie-v-issledovaniyah-po-istorii-tatarskoy-literatury Новые археографические материалы и их значение в исследованиях по истории татарской литературы.]
- Башҡорт әҙәбиәте тарихы, 6 томда. 1 том. Өфө, 1990. (башк.)
- Хусаинов Г. Б. Новонайденные рукописные хикметы Мавли Кулуя. //Письменные памятники Башкирии. Уфа, 1982.
Примечания
- ↑ 1 2 «Очерки истории башкирского литературного языка». Ишбердин, Э.Ф. АН СССР, Башк. фил., Ин-т истории, яз. и лит.. - М. : Наука, 1989
- ↑ 1 2 Поэзия народов СССР IV – XVIII веков. Библиотека всемирной литературы. Серия первая. т. 55, –М.: Художественная литература, 1972
- ↑ 1 2 Чувашская энциклопедия: в 4 т.[Чуваш. гос. ин-т гуманит. наук; Редкол.: В. С. Григорьев (гл. ред.) и др. — Чебоксары: Чувашское кн. изд-во, 2006 г.
- ↑ Настоящие имя и фамилия неизвестны. Возможно Муллагул или Байрамгали Колыев, «Бермелейко Кулаев» в русских исторических документах.
- ↑ Ахметзянов М. И. [cheloveknauka.com/novye-arheograficheskie-materialy-i-ih-znachenie-v-issledovaniyah-po-istorii-tatarskoy-literatury Новые археографические материалы и их значение в исследованиях по истории татарской литературы.]
- ↑ [cheloveknauka.com/novye-arheograficheskie-materialy-i-ih-znachenie-v-issledovaniyah-po-istorii-tatarskoy-literatury#ixzz2zmznZp7L Новые археографические материалы и их значение в исследованиях по истории татарской литературы]
- ↑ [www.tatknigafund.ru/books/1403/read Хикмәтләр]
- ↑ [books.google.ru/books?id=_C5kAAAAMAAJ&q=Мавля+Колый&dq=Мавля+Колый&hl=ru&sa=X&ei=rwM3U4_JFsaO5ATC2YDwCA&ved=0CDIQ6AEwAQ Мȯхăммăт Гайнуллин. Татарская литература и публицистика начала XX века. Казань: Татарское Книжное Издательство, 1983. Стр.91-92]
Ссылки
- [m.tatknigafund.ru/authors/700 Произведения Мавля Колый. Сайт проекта Таткнигафонд] (татар.).
- Хусаинов Г. Б. Кулуй Мавля. // Башкортостан: краткая энциклопедия. — Уфа: Научное издательство «Башкирская энциклопедия», 1996. — 672 с. — С.356.
- [adiplar.narod.ru/kolij2.htm Р. Мәрданов. Биография («Мәүла Колый поэмалары» китабыннан)] (татар.).
Отрывок, характеризующий Мавля Колый
Еще через пять дней крестили молодого князя Николая Андреича. Мамушка подбородком придерживала пеленки, в то время, как гусиным перышком священник мазал сморщенные красные ладонки и ступеньки мальчика.Крестный отец дед, боясь уронить, вздрагивая, носил младенца вокруг жестяной помятой купели и передавал его крестной матери, княжне Марье. Князь Андрей, замирая от страха, чтоб не утопили ребенка, сидел в другой комнате, ожидая окончания таинства. Он радостно взглянул на ребенка, когда ему вынесла его нянюшка, и одобрительно кивнул головой, когда нянюшка сообщила ему, что брошенный в купель вощечок с волосками не потонул, а поплыл по купели.
Участие Ростова в дуэли Долохова с Безуховым было замято стараниями старого графа, и Ростов вместо того, чтобы быть разжалованным, как он ожидал, был определен адъютантом к московскому генерал губернатору. Вследствие этого он не мог ехать в деревню со всем семейством, а оставался при своей новой должности всё лето в Москве. Долохов выздоровел, и Ростов особенно сдружился с ним в это время его выздоровления. Долохов больной лежал у матери, страстно и нежно любившей его. Старушка Марья Ивановна, полюбившая Ростова за его дружбу к Феде, часто говорила ему про своего сына.
– Да, граф, он слишком благороден и чист душою, – говаривала она, – для нашего нынешнего, развращенного света. Добродетели никто не любит, она всем глаза колет. Ну скажите, граф, справедливо это, честно это со стороны Безухова? А Федя по своему благородству любил его, и теперь никогда ничего дурного про него не говорит. В Петербурге эти шалости с квартальным там что то шутили, ведь они вместе делали? Что ж, Безухову ничего, а Федя все на своих плечах перенес! Ведь что он перенес! Положим, возвратили, да ведь как же и не возвратить? Я думаю таких, как он, храбрецов и сынов отечества не много там было. Что ж теперь – эта дуэль! Есть ли чувство, честь у этих людей! Зная, что он единственный сын, вызвать на дуэль и стрелять так прямо! Хорошо, что Бог помиловал нас. И за что же? Ну кто же в наше время не имеет интриги? Что ж, коли он так ревнив? Я понимаю, ведь он прежде мог дать почувствовать, а то год ведь продолжалось. И что же, вызвал на дуэль, полагая, что Федя не будет драться, потому что он ему должен. Какая низость! Какая гадость! Я знаю, вы Федю поняли, мой милый граф, оттого то я вас душой люблю, верьте мне. Его редкие понимают. Это такая высокая, небесная душа!
Сам Долохов часто во время своего выздоровления говорил Ростову такие слова, которых никак нельзя было ожидать от него. – Меня считают злым человеком, я знаю, – говаривал он, – и пускай. Я никого знать не хочу кроме тех, кого люблю; но кого я люблю, того люблю так, что жизнь отдам, а остальных передавлю всех, коли станут на дороге. У меня есть обожаемая, неоцененная мать, два три друга, ты в том числе, а на остальных я обращаю внимание только на столько, на сколько они полезны или вредны. И все почти вредны, в особенности женщины. Да, душа моя, – продолжал он, – мужчин я встречал любящих, благородных, возвышенных; но женщин, кроме продажных тварей – графинь или кухарок, всё равно – я не встречал еще. Я не встречал еще той небесной чистоты, преданности, которых я ищу в женщине. Ежели бы я нашел такую женщину, я бы жизнь отдал за нее. А эти!… – Он сделал презрительный жест. – И веришь ли мне, ежели я еще дорожу жизнью, то дорожу только потому, что надеюсь еще встретить такое небесное существо, которое бы возродило, очистило и возвысило меня. Но ты не понимаешь этого.
– Нет, я очень понимаю, – отвечал Ростов, находившийся под влиянием своего нового друга.
Осенью семейство Ростовых вернулось в Москву. В начале зимы вернулся и Денисов и остановился у Ростовых. Это первое время зимы 1806 года, проведенное Николаем Ростовым в Москве, было одно из самых счастливых и веселых для него и для всего его семейства. Николай привлек с собой в дом родителей много молодых людей. Вера была двадцати летняя, красивая девица; Соня шестнадцати летняя девушка во всей прелести только что распустившегося цветка; Наташа полу барышня, полу девочка, то детски смешная, то девически обворожительная.
В доме Ростовых завелась в это время какая то особенная атмосфера любовности, как это бывает в доме, где очень милые и очень молодые девушки. Всякий молодой человек, приезжавший в дом Ростовых, глядя на эти молодые, восприимчивые, чему то (вероятно своему счастию) улыбающиеся, девические лица, на эту оживленную беготню, слушая этот непоследовательный, но ласковый ко всем, на всё готовый, исполненный надежды лепет женской молодежи, слушая эти непоследовательные звуки, то пенья, то музыки, испытывал одно и то же чувство готовности к любви и ожидания счастья, которое испытывала и сама молодежь дома Ростовых.
В числе молодых людей, введенных Ростовым, был одним из первых – Долохов, который понравился всем в доме, исключая Наташи. За Долохова она чуть не поссорилась с братом. Она настаивала на том, что он злой человек, что в дуэли с Безуховым Пьер был прав, а Долохов виноват, что он неприятен и неестествен.
– Нечего мне понимать, – с упорным своевольством кричала Наташа, – он злой и без чувств. Вот ведь я же люблю твоего Денисова, он и кутила, и всё, а я всё таки его люблю, стало быть я понимаю. Не умею, как тебе сказать; у него всё назначено, а я этого не люблю. Денисова…
