Маврикий (император)

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Флавий Маврикий Тиберий Август
греч. Φλάβιος Μαυρίκιος Τιβέριος Αὔγουστος
лат. Flavius Mauricius Tiberius Augustus
<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>

<tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Солид императора Маврикия</td></tr>

Византийский император
582 — 23 ноября 602
Предшественник: Тиберий II
Преемник: Фока
 
Вероисповедание: Православие
Рождение: ок. 539
город Аравис, Каппадокия
Смерть: 27 ноября 602(0602-11-27)
Халкидон
Род: Юстиниана
Супруга: Константина
Дети: Феодосий, Тиберий, Петр, Павел, Юстин, Юстиниан, дочери Анастасия, Феоктиста, Клеопатра

Флавий Маврикий Тиберий Август (греч. Φλάβιος Μαυρίκιος Τιβέριος Αὔγουστος; лат. Flavius Mauricius Tiberius Augustus, 539 год, Каппадокия — 27 ноября 602 год, Константинополь) — византийский император в 582—602 годах.

В молодости Маврикий с большим успехом боролся против персов. Став императором, он довел войну с ними до победного конца, расширил восточную границу и женился на дочери своего предшественника, императора Тиберия II. Маврикий также провёл военные кампании на Балканах против аваров, и отбросил их обратно за Дунай в 599 году. На западе император создал два экзархата. В Италии Маврикий установил Равеннский экзархат в 584 году, прилагая первые реальные усилия империи, для того, чтобы остановить продвижение лангобардов. С созданием экзархата Африка в 590 году, Маврикий остановил продвижение на юго-востоке. Его правление было осложнено финансовыми трудностями и непрекращающимися войнами. В 602 году Фока узурпировал престол и убил Маврикия, его пять сыновей и брата Петра. Казнены также стратег Коментиол, ипостратег Георгий, доместик Пресентин и другие. Убиты Констанция, жена Маврикия, с тремя дочерьми, Герман с дочерью. Это событие оказалось катастрофическим для империи, потому что вызвало разрушительную войну с Персией. Маврикий выступает в качестве одного из последних императоров, во время правления которого империя ещё имела сильное внешнее сходство с античной Римской империей.





Биография

Маврикий родился в городе Арабиссус в Каппадокии в 539 году. Его отцом был Павел. Возможно армянского происхождения[1]. У Маврикия также был один брат Пётр и две сестры — Феоктиста и Гордия.

Маврикий впервые приехал в Константинополь в чине нотария, став затем секретарем comes excubitorum (начальник экскувиторов — имперских телохранителей) Тиберия, будущего императора Тиберия II. Когда Тиберий был провозглашён цезарем в 574 году, Маврикий стал его преемником в качестве comes excubitorum. В 579 год у был главным военачальником в азиатских провинциях империи; в 582 году стал зятем императора Тиберия II и вслед за этим его преемником. Честный и образованный, он своими реформами в войсках и желанием уменьшить расходы на армию, возбудил неудовольствие солдат, выразившееся в 588 году в обширном мятеже, который лишь с трудом удалось подавить. Персидскую войну, завещанную ему его предшественником, Маврикию удалось окончить благодаря смутам в Персии, заставившим Хосрова II обратиться за помощью к Византии.

В 583 году авары отняли у Маврикия несколько дунайских крепостей, а в 586587 годах дошли до Адрианополя; пострадал от варваров даже Пелопоннес. В 593 году Приск, лучший полководец Маврикия, после ряда побед над аварами перешёл через Дунай, в нынешнюю Валахию, но в 595 году не доверявший Приску император заменил его своим братом Петром, при котором вновь начались неудачи и авары вместе с славянами осадили Фессалоники. В 598 году Приск снова вернул счастье императорскому оружию. В 600 году с аварами был заключен мир, по которому Дунай был объявлен границей империи; в 601 году византийцы дошли до Тисы и в 602 году удачно бились с славянами в Валахии.

Маврикий желал, чтобы войско его перезимовало в неприятельской земле, но это возобновление старинных римских традиций вызвало новое, гибельное для императора, возмущение солдат. Во главе армии стал грубый солдат Фока, направившийся к Константинополю; ненавидевшая Маврикия зелёная партия цирка разрешила мятежникам беспрепятственный вход в столицу. 23 ноября 602 года узурпатор был коронован императорской короной, а через несколько дней Маврикий по его приказанию был обезглавлен вместе со своими сыновьями (включая Тиберия) и братьями.

Маврикию традиционно приписывается «Стратегикон», трактат о военном искусстве и состоянии империи, содержащий, в частности, ценные сведения о славянах. Ряд исследователей считает авторство императора сомнительным и обозначает автора трактата как «Псевдо-Маврикия».

Трактат Маврикия

Русские переводы:

  • Маврикий. Тактика и стратегия. Первоисточник сочинений о военном искусстве императора Льва Философа и Н. Маккиавелли. / Пер. с лат. капитана М. А. Цыбышева, предисл. П. А. Гейсмана. СПб., 1903. 241 стр.
    • переизд.: Военное искусство античности. М.: Эксмо, 2003. С. 565—731.
  • Стратегикон Маврикия. / Пер., вступ. ст. и комм. В. В. Кучмы. (Серия «Византийская библиотека». Раздел «Исследования»). СПб.: Алетейя, 2004. 248 стр.

Напишите отзыв о статье "Маврикий (император)"

Примечания

  1. John H. Rosser. Historical Dictionary of Byzantium. — 2-е изд. — Scarecrow Press, 2011. — P. 199.

Литература

Отрывок, характеризующий Маврикий (император)


Участие Ростова в дуэли Долохова с Безуховым было замято стараниями старого графа, и Ростов вместо того, чтобы быть разжалованным, как он ожидал, был определен адъютантом к московскому генерал губернатору. Вследствие этого он не мог ехать в деревню со всем семейством, а оставался при своей новой должности всё лето в Москве. Долохов выздоровел, и Ростов особенно сдружился с ним в это время его выздоровления. Долохов больной лежал у матери, страстно и нежно любившей его. Старушка Марья Ивановна, полюбившая Ростова за его дружбу к Феде, часто говорила ему про своего сына.
– Да, граф, он слишком благороден и чист душою, – говаривала она, – для нашего нынешнего, развращенного света. Добродетели никто не любит, она всем глаза колет. Ну скажите, граф, справедливо это, честно это со стороны Безухова? А Федя по своему благородству любил его, и теперь никогда ничего дурного про него не говорит. В Петербурге эти шалости с квартальным там что то шутили, ведь они вместе делали? Что ж, Безухову ничего, а Федя все на своих плечах перенес! Ведь что он перенес! Положим, возвратили, да ведь как же и не возвратить? Я думаю таких, как он, храбрецов и сынов отечества не много там было. Что ж теперь – эта дуэль! Есть ли чувство, честь у этих людей! Зная, что он единственный сын, вызвать на дуэль и стрелять так прямо! Хорошо, что Бог помиловал нас. И за что же? Ну кто же в наше время не имеет интриги? Что ж, коли он так ревнив? Я понимаю, ведь он прежде мог дать почувствовать, а то год ведь продолжалось. И что же, вызвал на дуэль, полагая, что Федя не будет драться, потому что он ему должен. Какая низость! Какая гадость! Я знаю, вы Федю поняли, мой милый граф, оттого то я вас душой люблю, верьте мне. Его редкие понимают. Это такая высокая, небесная душа!
Сам Долохов часто во время своего выздоровления говорил Ростову такие слова, которых никак нельзя было ожидать от него. – Меня считают злым человеком, я знаю, – говаривал он, – и пускай. Я никого знать не хочу кроме тех, кого люблю; но кого я люблю, того люблю так, что жизнь отдам, а остальных передавлю всех, коли станут на дороге. У меня есть обожаемая, неоцененная мать, два три друга, ты в том числе, а на остальных я обращаю внимание только на столько, на сколько они полезны или вредны. И все почти вредны, в особенности женщины. Да, душа моя, – продолжал он, – мужчин я встречал любящих, благородных, возвышенных; но женщин, кроме продажных тварей – графинь или кухарок, всё равно – я не встречал еще. Я не встречал еще той небесной чистоты, преданности, которых я ищу в женщине. Ежели бы я нашел такую женщину, я бы жизнь отдал за нее. А эти!… – Он сделал презрительный жест. – И веришь ли мне, ежели я еще дорожу жизнью, то дорожу только потому, что надеюсь еще встретить такое небесное существо, которое бы возродило, очистило и возвысило меня. Но ты не понимаешь этого.
– Нет, я очень понимаю, – отвечал Ростов, находившийся под влиянием своего нового друга.

Осенью семейство Ростовых вернулось в Москву. В начале зимы вернулся и Денисов и остановился у Ростовых. Это первое время зимы 1806 года, проведенное Николаем Ростовым в Москве, было одно из самых счастливых и веселых для него и для всего его семейства. Николай привлек с собой в дом родителей много молодых людей. Вера была двадцати летняя, красивая девица; Соня шестнадцати летняя девушка во всей прелести только что распустившегося цветка; Наташа полу барышня, полу девочка, то детски смешная, то девически обворожительная.
В доме Ростовых завелась в это время какая то особенная атмосфера любовности, как это бывает в доме, где очень милые и очень молодые девушки. Всякий молодой человек, приезжавший в дом Ростовых, глядя на эти молодые, восприимчивые, чему то (вероятно своему счастию) улыбающиеся, девические лица, на эту оживленную беготню, слушая этот непоследовательный, но ласковый ко всем, на всё готовый, исполненный надежды лепет женской молодежи, слушая эти непоследовательные звуки, то пенья, то музыки, испытывал одно и то же чувство готовности к любви и ожидания счастья, которое испытывала и сама молодежь дома Ростовых.
В числе молодых людей, введенных Ростовым, был одним из первых – Долохов, который понравился всем в доме, исключая Наташи. За Долохова она чуть не поссорилась с братом. Она настаивала на том, что он злой человек, что в дуэли с Безуховым Пьер был прав, а Долохов виноват, что он неприятен и неестествен.
– Нечего мне понимать, – с упорным своевольством кричала Наташа, – он злой и без чувств. Вот ведь я же люблю твоего Денисова, он и кутила, и всё, а я всё таки его люблю, стало быть я понимаю. Не умею, как тебе сказать; у него всё назначено, а я этого не люблю. Денисова…
– Ну Денисов другое дело, – отвечал Николай, давая чувствовать, что в сравнении с Долоховым даже и Денисов был ничто, – надо понимать, какая душа у этого Долохова, надо видеть его с матерью, это такое сердце!
– Уж этого я не знаю, но с ним мне неловко. И ты знаешь ли, что он влюбился в Соню?
– Какие глупости…
– Я уверена, вот увидишь. – Предсказание Наташи сбывалось. Долохов, не любивший дамского общества, стал часто бывать в доме, и вопрос о том, для кого он ездит, скоро (хотя и никто не говорил про это) был решен так, что он ездит для Сони. И Соня, хотя никогда не посмела бы сказать этого, знала это и всякий раз, как кумач, краснела при появлении Долохова.
Долохов часто обедал у Ростовых, никогда не пропускал спектакля, где они были, и бывал на балах adolescentes [подростков] у Иогеля, где всегда бывали Ростовы. Он оказывал преимущественное внимание Соне и смотрел на нее такими глазами, что не только она без краски не могла выдержать этого взгляда, но и старая графиня и Наташа краснели, заметив этот взгляд.
Видно было, что этот сильный, странный мужчина находился под неотразимым влиянием, производимым на него этой черненькой, грациозной, любящей другого девочкой.
Ростов замечал что то новое между Долоховым и Соней; но он не определял себе, какие это были новые отношения. «Они там все влюблены в кого то», думал он про Соню и Наташу. Но ему было не так, как прежде, ловко с Соней и Долоховым, и он реже стал бывать дома.
С осени 1806 года опять всё заговорило о войне с Наполеоном еще с большим жаром, чем в прошлом году. Назначен был не только набор рекрут, но и еще 9 ти ратников с тысячи. Повсюду проклинали анафемой Бонапартия, и в Москве только и толков было, что о предстоящей войне. Для семейства Ростовых весь интерес этих приготовлений к войне заключался только в том, что Николушка ни за что не соглашался оставаться в Москве и выжидал только конца отпуска Денисова с тем, чтобы с ним вместе ехать в полк после праздников. Предстоящий отъезд не только не мешал ему веселиться, но еще поощрял его к этому. Большую часть времени он проводил вне дома, на обедах, вечерах и балах.

ХI
На третий день Рождества, Николай обедал дома, что в последнее время редко случалось с ним. Это был официально прощальный обед, так как он с Денисовым уезжал в полк после Крещенья. Обедало человек двадцать, в том числе Долохов и Денисов.
Никогда в доме Ростовых любовный воздух, атмосфера влюбленности не давали себя чувствовать с такой силой, как в эти дни праздников. «Лови минуты счастия, заставляй себя любить, влюбляйся сам! Только это одно есть настоящее на свете – остальное всё вздор. И этим одним мы здесь только и заняты», – говорила эта атмосфера. Николай, как и всегда, замучив две пары лошадей и то не успев побывать во всех местах, где ему надо было быть и куда его звали, приехал домой перед самым обедом. Как только он вошел, он заметил и почувствовал напряженность любовной атмосферы в доме, но кроме того он заметил странное замешательство, царствующее между некоторыми из членов общества. Особенно взволнованы были Соня, Долохов, старая графиня и немного Наташа. Николай понял, что что то должно было случиться до обеда между Соней и Долоховым и с свойственною ему чуткостью сердца был очень нежен и осторожен, во время обеда, в обращении с ними обоими. В этот же вечер третьего дня праздников должен был быть один из тех балов у Иогеля (танцовального учителя), которые он давал по праздникам для всех своих учеников и учениц.