Маврин, Сергей Константинович

Сергей Константинович Маврин
Основная информация
Полное имя	Сергей Константинович Маврин
Дата рождения	28 февраля 1963(1963-02-28) (61 год)
Место рождения	Казань, СССР
Годы активности	1985 — настоящее время
Страна	СССР СССР, Россия Россия
Профессии	композитор, гитарист, клавишник, звукорежиссер
Инструменты	Гитары, клавишные
Жанры	Прогрессивный метал Хеви-метал
Псевдонимы	Маврик
Коллективы	Чёрный кофе Металлаккорд Ария Дмитрий Маликов Кипелов Маврин
Лейблы	CD-Maximum
[mavrick.ru Официальный сайт]

Серге́й Константи́нович Ма́врин (псевдоним «Маврик»; род. 28 февраля 1963 в Казани, СССР) — советский и российский рок-музыкант, гитарист-виртуоз, автор песен. Участник групп «Чёрный кофе», «Металлаккорд», «Ария» и «Кипелов», основатель и лидер группы «Маврин», играющей в жанре хеви-метал.

С 2000 по 2008 год вёл популярную передачу о рок-музыке «Железный занавес» на радио «Юность». В настоящее время планирует возродить передачу на «Своём Радио».

Биография

Ранние годы

Сергей родился в Казани в 1963 году. В возрасте 12 лет Сергей вместе с родителями переехал в Москву. Учился в ПТУ по специальности слесарь-сборщик. Был поклонником рок-музыки с детства, среди своих любимых групп называет «Led Zeppelin», «Nazareth» и «Pink Floyd». По самоучителям Маврин научился играть на клавишных и гитаре, хотя официально музыкального образования не имеет. После службы в армии в 1985 году Сергей начал карьеру музыканта: сперва в группе «Чёрный кофе», а затем в «Металлаккорд».

«Ария»

После распада первого состава «Арии» в 1987 году, Маврин был приглашен на место Андрея Большакова. Сергей принял участие в записи трех альбомов: «Герой асфальта», «Игра с огнём» и «Кровь за кровь», часто называемых «классической эрой» «Арии». Кроме того на записи альбома «Ночь короче дня» ему принадлежат несколько партий. В составе «Арии» Маврин написал всего три песни — «Герой Асфальта», «Дай руку мне» и «Бесы», все три в соавторстве с басистом Виталием Дубининым, однако большую часть сольных партий гитары в этот период исполнял именно он.

В сентябре 1994 года был совершён двухнедельный тур по Германии в семи городах, включая выступление в берлинском «Hard Rock Cafe». По вине организаторов, тур проходил в ужасных условиях и не принес «арийцам» ни копейки. Скандал с организаторами отразился и на положении дел в группе.

После окончания тура Валерий Кипелов фактически покинул группу: перестал появляться на репетициях и записи альбома в студии, и провёл несколько концертов с группой «Мастер». В декабре Алексей Булгаков (вокалист и лидер «Легиона») пробовался как замена Кипелову. В январе 1995 года Сергей Маврин покинул коллектив, заявив, что отказывается продолжать выступления без Кипелова. На место Маврина, сначала как сессионный музыкант, был приглашён Сергей Терентьев, впоследствии ставший постоянным членом группы.

Маврин весь 1996 год работал в группе поп-артиста Дмитрия Маликова.

Основание «Маврина»

В 1997 году Кипелов и Маврин создают свой сольный проект, результатом которого становится альбом «Смутное время», в записи которого принял участие также Алик Грановский и Павел Чиняков.

Песни с этого альбома стали основным материалом для нового проекта Маврина: группы, которую он основал в 1998 году под названием «Маврик» (в честь своего прозвища). Датой основания группы считается 21 мая 1998 года. Артур Беркут (экс-«Автограф») стал вокалистом нового ансамбля. На дебютном альбоме под названием «Скиталец» Маврин записал все инструменты сам, кроме вокала и ударных. Альбом отличался от «Смутного времени», и был ближе к хард-року. В записи альбома принял участие также Владимир Холстинин. В инструментальной композиции «Макадаш» Владимир Холстинин исполнил соло на мандолине. Следом был записан альбом «Неформат-1», на котором партии вокала принадлежали Стасу Витарту. Однако на живых выступлениях вокалистом по-прежнему был Беркут.

Во время записи третьего альбома «Химический сон» Беркут неожиданно исчез из студии и не появлялся на рекорд-сессиях. Маврин был вынужден уволить его, хотя впоследствии говорил, что Артур его во всем устраивал как вокалист. Место вокалиста занял Артём Стыров. Новый альбом был более тяжелым по звучанию, ориентированным на хеви-метал. Начиная с него, группа сменила название на «Сергей Маврин» вместо «Маврик» — это было сделано по совету лейбла «Irond Records», посчитавшего, что имя гитариста более известно и выгодно в продвижении.

«Кипелов»

После концерта Арии «Судный день» и последовавшего за ним распада Арии в 2002 году Валерий Кипелов, Сергей Терентьев и Александр Манякин создали группу «Кипелов». Сергей вместе с басистом «Маврика» Алексеем Харьковым присоединился к ним. Маврин принял участие в туре Кипелова в 2003, записи сингла «Вавилон» в 2004 и съёмках одноименного клипа. Однако, будучи не удовлетворенным скоростью создания нового альбома, Маврин покинул группу в октябре 2004 года. В составе группы его временно сменил другой известный гитарист - Виктор Смольский. В альбом «Реки времён» вошла песня Маврина «Пророк». Группа «Кипелов» также сохранила право исполнять некоторые песни Маврина.

Возвращение Маврина

В 2004 Артём Стыров снова был утвержден вокалистом группы «Сергей Маврин», однако Харьков остался с «Кипеловым». Его сменил Александр Швец. Альбом «Запрещённая реальность», вышедший в конце 2004 года, стал самым продаваемым альбомом группы. Музыканты также отправились в тур в его поддержку. Стыров был вынужден покинуть группу на следующий год из-за проблем со связками, не позволявших ему выступать вживую. Его сменил восемнадцатилетний Андрей Лефлер. В 2005—2006 году группа «Сергей Маврин» и отдельно Маврин, как приглашённая звезда, приняли участие в праздновании 20-летия «Арии» и провели совместный тур по Украине. После этого группа записала альбом «Откровение».

2007 год начался для группы с активной студийной деятельности. В начале года вышла пластинка «Live», песни для которой были записаны вживую, но в студии, а не на концертах, как это обычно принято. Следом появился двойной инструментальный альбом «Фортуна», партии всех инструментов на котором Сергей записал сам. Большая часть композиций представляет собой инструментальные версии старых песен (в первую очередь, с «Неформата»), хотя немало абсолютно новых вещей с уклоном в нео-классику. Второй диск по большей части состоит из старых композиций, записанных на ранних альбомах, или никогда не опубликованных, а также раритетных записей. Осенью 2007 года вышел концертный DVD «Made In Питер», основу которого составляют песни с альбома «Откровение».

В феврале 2009 года, во время гастрольного тура, Андрей Лефлер покинул группу. Новым вокалистом стал Илья Лемур. З0 октября 2009 года Илья в связи с болезнью не смог отправиться в гастрольный тур группы, и на концертах его заменил Артём Стыров. Позднее Сергей Маврин объявил о возвращении Стырова в группу в качестве основного вокалиста. Летом 2009 года группа сменила название на «Маврин». Осенью 2010 года группа выпустила альбом «Моя свобода». 20 ноября 2010 года группа выступила на юбилейном концерте, посвящённом 25-летию группы «Ария».

Дискография

Год выпуска	Группа	Альбом	Тип альбома
1987	Ария	Герой асфальта	Студийный альбом
1989	Ария	Игра с огнём	Студийный альбом
1991	Ария	Кровь за кровь	Студийный альбом
1995	Ария	Ночь короче дня	Студийный альбом
1995	TSAR	TSAR	Студийный альбом
1997	Кипелов и Маврин	Смутное время	Студийный альбом
1998	Маврик	Скиталец	Студийный альбом
2000	Маврик	Неформат-1	Студийный альбом
2001	Сергей Маврин	Химический сон	Студийный альбом
2002	Сергей Маврин	Одиночество	Сборник
2003	Кипелов	Путь наверх	Концертный альбом
2004	Сергей Маврин	Запрещённая реальность	Студийный альбом
2004	Кипелов	Вавилон	Сингл
2005	Сергей Маврин	Обратная сторона реальности	Мини-альбом
2006	Сергей Маврин	Откровение	Студийный альбом
2007	Сергей Маврин	Live	Сборник
2007	Сольный инструментальный альбом	Фортуна	Студийный альбом
2007	Сергей Маврин	Made In Питер	Концертный альбом
2008	Ария	Герой асфальта XX лет	Концертный альбом
2010	Маврин	Неформат-2	Мини-альбом
2010	Маврин	Моя свобода	Студийный альбом
2012	Маврин	Иллюзия	Сингл
2012	Маврин	Противостояние	Студийный альбом
2013	Кипелов	X лет. Крокус Сити Холл	Концертный альбом
2014	ShowTime	Press your fuck delete key!	Мини-альбом
2015	Маврин	Неотвратимое	Студийный альбом
2015	Сольный инструментальный альбом	Echoes	Студийный альбом
2015	Маврин и Пьер Эдель	Герой асфальта 2015	Сингл
2016	Маврин	Альтаир	Сингл
2016	Ария	30 лет (в производстве)	Концертный альбом

Сессионно

• 1995 — Эти парни с гитарой (сборник)
• 2008 — Мафия: Тайны
• 2009 — Слот: 4ever
• 2009 — Margenta: Дети Савонаролы
• 2011 — Куприянов: 50:35
• 2015 — Группа ХорошиХ: Чопперы

Техника игры на гитаре

Маврин известен своей необычно выглядящей техникой игры на гитаре, называемой поклонниками «маврингом» по аналогии с «тэппингом»; tapping — техника звукоизвлечения без использования медиатора с помощью легато (hammer-on и pull-off — удар и сдёргивание) и легато «ниоткуда» (то есть звук извлекается как приёмом легато — hammer-on в западной терминологии, но без предыдущего звучания струны, просто ударом). Сам Сергей использует другое общепринятое название «touch-style» — стиль касания. Главная особенность — Сергей правую руку использует для звукоизвлечения, а левую — для глушения струн, то есть это в некотором смысле «one-handed tapping», а не обычно подразумеваемый «two-handed tapping». Причина этого кроется скорее всего не в нежелании Сергея использовать обе руки, а в специфике музыки. Благодаря этой технике Сергей достигает очень быстрой, блестящей и «широкой» фразировки, обычно присущей клавишным инструментам. Также Сергей владеет высочайшей техникой игры медиатором, не менее примечательной, чем «мавринг».

Техника, ныне используемая музыкантом не является разновидностью теппинга (о чем Маврин постоянно заявляет сам), и называется «тачстайл» (touch-style), «техника касания», несмотря на то, что многие музыканты используют внешнее глушение струн у основания (например резинка на грифе, или специальный прибор, который приглушает открытые струны) и так же обе руки для игры.

Личная жизнь

Жена Елена, детей нет. С недавнего времени вегетарианец.

Интересные факты

• До 2010 года в своей домашней студии Сергей Маврин самостоятельно прописывал все инструменты.
• Гитара, на которой Сергей учился играть (с 10 лет), до сих пор хранится у его родителей с двумя целыми струнами и «здоровенной трещиной в деке».
• Отец Сергея Константин работал следователем Генеральной прокуратуры по особо важным делам.
• Сергей Маврин, вопреки слухам, не имеет никакого отношения к актрисе Юлии Мавриной, они просто однофамильцы.

Ссылки

• [www.mavrick.ru/ Официальный сайт группы Маврин]
• [www.sergeymavrin.ru Официальный сайт фан-клуба Сергея Маврина]

Интервью

• [ru-news.ru/art_desc.php?aid=4538 Интервью Сергея Маврина в Вильнюсе 2010 г. о творчестве, рок-музыке и о попсе, о вере и многом другом.]
• [zet-news.ru/news/Sergej-Mavrin-jekskljuzivnoe-intervju Эксклюзивное интервью Сергея Маврина газете Zet-News.ru 2011 г.]
• [headbanger.ru/interviews/262 Интервью Сергея Маврина 24 ноября 2011 года]
• Интервью журналу Dark City № 63, 2011 год, стр. 14
• Интервью журналу 1Rock № 3, 2009 год, стр. 45
• Интервью журналу Dark City № 41, 2007 год, стр. 19
• Интервью журналу Dark City № 32, 2006 год, стр. 18
• Интервью журналу Dark City № 24, 2005 год, стр. 27
• Интервью журналу Dark City № 7, 2002 год, стр. 22
• Анкета в журнале Dark City № 8, 2002 год, стр. 55

Отрывок, характеризующий Маврин, Сергей Константинович

Пьер молчал оттого, что не в силах был выговорить слова. Даву для Пьера не был просто французский генерал; для Пьера Даву был известный своей жестокостью человек. Глядя на холодное лицо Даву, который, как строгий учитель, соглашался до времени иметь терпение и ждать ответа, Пьер чувствовал, что всякая секунда промедления могла стоить ему жизни; но он не знал, что сказать. Сказать то же, что он говорил на первом допросе, он не решался; открыть свое звание и положение было и опасно и стыдно. Пьер молчал. Но прежде чем Пьер успел на что нибудь решиться, Даву приподнял голову, приподнял очки на лоб, прищурил глаза и пристально посмотрел на Пьера.
– Я знаю этого человека, – мерным, холодным голосом, очевидно рассчитанным для того, чтобы испугать Пьера, сказал он. Холод, пробежавший прежде по спине Пьера, охватил его голову, как тисками.
– Mon general, vous ne pouvez pas me connaitre, je ne vous ai jamais vu… [Вы не могли меня знать, генерал, я никогда не видал вас.]
– C'est un espion russe, [Это русский шпион,] – перебил его Даву, обращаясь к другому генералу, бывшему в комнате и которого не заметил Пьер. И Даву отвернулся. С неожиданным раскатом в голосе Пьер вдруг быстро заговорил.
– Non, Monseigneur, – сказал он, неожиданно вспомнив, что Даву был герцог. – Non, Monseigneur, vous n'avez pas pu me connaitre. Je suis un officier militionnaire et je n'ai pas quitte Moscou. [Нет, ваше высочество… Нет, ваше высочество, вы не могли меня знать. Я офицер милиции, и я не выезжал из Москвы.]
– Votre nom? [Ваше имя?] – повторил Даву.
– Besouhof. [Безухов.]
– Qu'est ce qui me prouvera que vous ne mentez pas? [Кто мне докажет, что вы не лжете?]
– Monseigneur! [Ваше высочество!] – вскрикнул Пьер не обиженным, но умоляющим голосом.
Даву поднял глаза и пристально посмотрел на Пьера. Несколько секунд они смотрели друг на друга, и этот взгляд спас Пьера. В этом взгляде, помимо всех условий войны и суда, между этими двумя людьми установились человеческие отношения. Оба они в эту одну минуту смутно перечувствовали бесчисленное количество вещей и поняли, что они оба дети человечества, что они братья.
В первом взгляде для Даву, приподнявшего только голову от своего списка, где людские дела и жизнь назывались нумерами, Пьер был только обстоятельство; и, не взяв на совесть дурного поступка, Даву застрелил бы его; но теперь уже он видел в нем человека. Он задумался на мгновение.
– Comment me prouverez vous la verite de ce que vous me dites? [Чем вы докажете мне справедливость ваших слов?] – сказал Даву холодно.
Пьер вспомнил Рамбаля и назвал его полк, и фамилию, и улицу, на которой был дом.
– Vous n'etes pas ce que vous dites, [Вы не то, что вы говорите.] – опять сказал Даву.
Пьер дрожащим, прерывающимся голосом стал приводить доказательства справедливости своего показания.
Но в это время вошел адъютант и что то доложил Даву.
Даву вдруг просиял при известии, сообщенном адъютантом, и стал застегиваться. Он, видимо, совсем забыл о Пьере.
Когда адъютант напомнил ему о пленном, он, нахмурившись, кивнул в сторону Пьера и сказал, чтобы его вели. Но куда должны были его вести – Пьер не знал: назад в балаган или на приготовленное место казни, которое, проходя по Девичьему полю, ему показывали товарищи.
Он обернул голову и видел, что адъютант переспрашивал что то.
– Oui, sans doute! [Да, разумеется!] – сказал Даву, но что «да», Пьер не знал.
Пьер не помнил, как, долго ли он шел и куда. Он, в состоянии совершенного бессмыслия и отупления, ничего не видя вокруг себя, передвигал ногами вместе с другими до тех пор, пока все остановились, и он остановился. Одна мысль за все это время была в голове Пьера. Это была мысль о том: кто, кто же, наконец, приговорил его к казни. Это были не те люди, которые допрашивали его в комиссии: из них ни один не хотел и, очевидно, не мог этого сделать. Это был не Даву, который так человечески посмотрел на него. Еще бы одна минута, и Даву понял бы, что они делают дурно, но этой минуте помешал адъютант, который вошел. И адъютант этот, очевидно, не хотел ничего худого, но он мог бы не войти. Кто же это, наконец, казнил, убивал, лишал жизни его – Пьера со всеми его воспоминаниями, стремлениями, надеждами, мыслями? Кто делал это? И Пьер чувствовал, что это был никто.
Это был порядок, склад обстоятельств.
Порядок какой то убивал его – Пьера, лишал его жизни, всего, уничтожал его.


От дома князя Щербатова пленных повели прямо вниз по Девичьему полю, левее Девичьего монастыря и подвели к огороду, на котором стоял столб. За столбом была вырыта большая яма с свежевыкопанной землей, и около ямы и столба полукругом стояла большая толпа народа. Толпа состояла из малого числа русских и большого числа наполеоновских войск вне строя: немцев, итальянцев и французов в разнородных мундирах. Справа и слева столба стояли фронты французских войск в синих мундирах с красными эполетами, в штиблетах и киверах.
Преступников расставили по известному порядку, который был в списке (Пьер стоял шестым), и подвели к столбу. Несколько барабанов вдруг ударили с двух сторон, и Пьер почувствовал, что с этим звуком как будто оторвалась часть его души. Он потерял способность думать и соображать. Он только мог видеть и слышать. И только одно желание было у него – желание, чтобы поскорее сделалось что то страшное, что должно было быть сделано. Пьер оглядывался на своих товарищей и рассматривал их.
Два человека с края были бритые острожные. Один высокий, худой; другой черный, мохнатый, мускулистый, с приплюснутым носом. Третий был дворовый, лет сорока пяти, с седеющими волосами и полным, хорошо откормленным телом. Четвертый был мужик, очень красивый, с окладистой русой бородой и черными глазами. Пятый был фабричный, желтый, худой малый, лет восемнадцати, в халате.
Пьер слышал, что французы совещались, как стрелять – по одному или по два? «По два», – холодно спокойно отвечал старший офицер. Сделалось передвижение в рядах солдат, и заметно было, что все торопились, – и торопились не так, как торопятся, чтобы сделать понятное для всех дело, но так, как торопятся, чтобы окончить необходимое, но неприятное и непостижимое дело.
Чиновник француз в шарфе подошел к правой стороне шеренги преступников в прочел по русски и по французски приговор.
Потом две пары французов подошли к преступникам и взяли, по указанию офицера, двух острожных, стоявших с края. Острожные, подойдя к столбу, остановились и, пока принесли мешки, молча смотрели вокруг себя, как смотрит подбитый зверь на подходящего охотника. Один все крестился, другой чесал спину и делал губами движение, подобное улыбке. Солдаты, торопясь руками, стали завязывать им глаза, надевать мешки и привязывать к столбу.
Двенадцать человек стрелков с ружьями мерным, твердым шагом вышли из за рядов и остановились в восьми шагах от столба. Пьер отвернулся, чтобы не видать того, что будет. Вдруг послышался треск и грохот, показавшиеся Пьеру громче самых страшных ударов грома, и он оглянулся. Был дым, и французы с бледными лицами и дрожащими руками что то делали у ямы. Повели других двух. Так же, такими же глазами и эти двое смотрели на всех, тщетно, одними глазами, молча, прося защиты и, видимо, не понимая и не веря тому, что будет. Они не могли верить, потому что они одни знали, что такое была для них их жизнь, и потому не понимали и не верили, чтобы можно было отнять ее.
Пьер хотел не смотреть и опять отвернулся; но опять как будто ужасный взрыв поразил его слух, и вместе с этими звуками он увидал дым, чью то кровь и бледные испуганные лица французов, опять что то делавших у столба, дрожащими руками толкая друг друга. Пьер, тяжело дыша, оглядывался вокруг себя, как будто спрашивая: что это такое? Тот же вопрос был и во всех взглядах, которые встречались со взглядом Пьера.
На всех лицах русских, на лицах французских солдат, офицеров, всех без исключения, он читал такой же испуг, ужас и борьбу, какие были в его сердце. «Да кто жо это делает наконец? Они все страдают так же, как и я. Кто же? Кто же?» – на секунду блеснуло в душе Пьера.
– Tirailleurs du 86 me, en avant! [Стрелки 86 го, вперед!] – прокричал кто то. Повели пятого, стоявшего рядом с Пьером, – одного. Пьер не понял того, что он спасен, что он и все остальные были приведены сюда только для присутствия при казни. Он со все возраставшим ужасом, не ощущая ни радости, ни успокоения, смотрел на то, что делалось. Пятый был фабричный в халате. Только что до него дотронулись, как он в ужасе отпрыгнул и схватился за Пьера (Пьер вздрогнул и оторвался от него). Фабричный не мог идти. Его тащили под мышки, и он что то кричал. Когда его подвели к столбу, он вдруг замолк. Он как будто вдруг что то понял. То ли он понял, что напрасно кричать, или то, что невозможно, чтобы его убили люди, но он стал у столба, ожидая повязки вместе с другими и, как подстреленный зверь, оглядываясь вокруг себя блестящими глазами.
Пьер уже не мог взять на себя отвернуться и закрыть глаза. Любопытство и волнение его и всей толпы при этом пятом убийстве дошло до высшей степени. Так же как и другие, этот пятый казался спокоен: он запахивал халат и почесывал одной босой ногой о другую.
Когда ему стали завязывать глаза, он поправил сам узел на затылке, который резал ему; потом, когда прислонили его к окровавленному столбу, он завалился назад, и, так как ему в этом положении было неловко, он поправился и, ровно поставив ноги, покойно прислонился. Пьер не сводил с него глаз, не упуская ни малейшего движения.
Должно быть, послышалась команда, должно быть, после команды раздались выстрелы восьми ружей. Но Пьер, сколько он ни старался вспомнить потом, не слыхал ни малейшего звука от выстрелов. Он видел только, как почему то вдруг опустился на веревках фабричный, как показалась кровь в двух местах и как самые веревки, от тяжести повисшего тела, распустились и фабричный, неестественно опустив голову и подвернув ногу, сел. Пьер подбежал к столбу. Никто не удерживал его. Вокруг фабричного что то делали испуганные, бледные люди. У одного старого усатого француза тряслась нижняя челюсть, когда он отвязывал веревки. Тело спустилось. Солдаты неловко и торопливо потащили его за столб и стали сталкивать в яму.
Все, очевидно, несомненно знали, что они были преступники, которым надо было скорее скрыть следы своего преступления.
Пьер заглянул в яму и увидел, что фабричный лежал там коленами кверху, близко к голове, одно плечо выше другого. И это плечо судорожно, равномерно опускалось и поднималось. Но уже лопатины земли сыпались на все тело. Один из солдат сердито, злобно и болезненно крикнул на Пьера, чтобы он вернулся. Но Пьер не понял его и стоял у столба, и никто не отгонял его.
Когда уже яма была вся засыпана, послышалась команда. Пьера отвели на его место, и французские войска, стоявшие фронтами по обеим сторонам столба, сделали полуоборот и стали проходить мерным шагом мимо столба. Двадцать четыре человека стрелков с разряженными ружьями, стоявшие в середине круга, примыкали бегом к своим местам, в то время как роты проходили мимо них.
Пьер смотрел теперь бессмысленными глазами на этих стрелков, которые попарно выбегали из круга. Все, кроме одного, присоединились к ротам. Молодой солдат с мертво бледным лицом, в кивере, свалившемся назад, спустив ружье, все еще стоял против ямы на том месте, с которого он стрелял. Он, как пьяный, шатался, делая то вперед, то назад несколько шагов, чтобы поддержать свое падающее тело. Старый солдат, унтер офицер, выбежал из рядов и, схватив за плечо молодого солдата, втащил его в роту. Толпа русских и французов стала расходиться. Все шли молча, с опущенными головами.
– Ca leur apprendra a incendier, [Это их научит поджигать.] – сказал кто то из французов. Пьер оглянулся на говорившего и увидал, что это был солдат, который хотел утешиться чем нибудь в том, что было сделано, но не мог. Не договорив начатого, он махнул рукою и пошел прочь.


После казни Пьера отделили от других подсудимых и оставили одного в небольшой, разоренной и загаженной церкви.
Перед вечером караульный унтер офицер с двумя солдатами вошел в церковь и объявил Пьеру, что он прощен и поступает теперь в бараки военнопленных. Не понимая того, что ему говорили, Пьер встал и пошел с солдатами. Его привели к построенным вверху поля из обгорелых досок, бревен и тесу балаганам и ввели в один из них. В темноте человек двадцать различных людей окружили Пьера. Пьер смотрел на них, не понимая, кто такие эти люди, зачем они и чего хотят от него. Он слышал слова, которые ему говорили, но не делал из них никакого вывода и приложения: не понимал их значения. Он сам отвечал на то, что у него спрашивали, но не соображал того, кто слушает его и как поймут его ответы. Он смотрел на лица и фигуры, и все они казались ему одинаково бессмысленны.
С той минуты, как Пьер увидал это страшное убийство, совершенное людьми, не хотевшими этого делать, в душе его как будто вдруг выдернута была та пружина, на которой все держалось и представлялось живым, и все завалилось в кучу бессмысленного сора. В нем, хотя он и не отдавал себе отчета, уничтожилась вера и в благоустройство мира, и в человеческую, и в свою душу, и в бога. Это состояние было испытываемо Пьером прежде, но никогда с такою силой, как теперь. Прежде, когда на Пьера находили такого рода сомнения, – сомнения эти имели источником собственную вину. И в самой глубине души Пьер тогда чувствовал, что от того отчаяния и тех сомнений было спасение в самом себе. Но теперь он чувствовал, что не его вина была причиной того, что мир завалился в его глазах и остались одни бессмысленные развалины. Он чувствовал, что возвратиться к вере в жизнь – не в его власти.
Вокруг него в темноте стояли люди: верно, что то их очень занимало в нем. Ему рассказывали что то, расспрашивали о чем то, потом повели куда то, и он, наконец, очутился в углу балагана рядом с какими то людьми, переговаривавшимися с разных сторон, смеявшимися.
– И вот, братцы мои… тот самый принц, который (с особенным ударением на слове который)… – говорил чей то голос в противуположном углу балагана.
Молча и неподвижно сидя у стены на соломе, Пьер то открывал, то закрывал глаза. Но только что он закрывал глаза, он видел пред собой то же страшное, в особенности страшное своей простотой, лицо фабричного и еще более страшные своим беспокойством лица невольных убийц. И он опять открывал глаза и бессмысленно смотрел в темноте вокруг себя.
Рядом с ним сидел, согнувшись, какой то маленький человек, присутствие которого Пьер заметил сначала по крепкому запаху пота, который отделялся от него при всяком его движении. Человек этот что то делал в темноте с своими ногами, и, несмотря на то, что Пьер не видал его лица, он чувствовал, что человек этот беспрестанно взглядывал на него. Присмотревшись в темноте, Пьер понял, что человек этот разувался. И то, каким образом он это делал, заинтересовало Пьера.
Размотав бечевки, которыми была завязана одна нога, он аккуратно свернул бечевки и тотчас принялся за другую ногу, взглядывая на Пьера. Пока одна рука вешала бечевку, другая уже принималась разматывать другую ногу. Таким образом аккуратно, круглыми, спорыми, без замедления следовавшими одно за другим движеньями, разувшись, человек развесил свою обувь на колышки, вбитые у него над головами, достал ножик, обрезал что то, сложил ножик, положил под изголовье и, получше усевшись, обнял свои поднятые колени обеими руками и прямо уставился на Пьера. Пьеру чувствовалось что то приятное, успокоительное и круглое в этих спорых движениях, в этом благоустроенном в углу его хозяйстве, в запахе даже этого человека, и он, не спуская глаз, смотрел на него.