Сабо, Магда

Магда Сабо
венг. Szabó Magda
Дата рождения:	5 октября 1917(1917-10-05)
Место рождения:	Дебрецен, Австро-Венгрия
Дата смерти:	19 ноября 2007(2007-11-19) (90 лет)
Место смерти:	Керепеш, Венгрия
Гражданство:	Венгрия
Род деятельности:	прозаик, поэтесса
Годы творчества:	1947—2007
Жанр:	роман, эссе, рассказ
Язык произведений:	венгерский
Дебют:	«Агнец»
Премии:	Премия имени Аттилы Йожефа (1959) Премия имени Кошута (1978) Премия «Фемина» (2003)
Награды:

Магда Сабо (венг. Szabó Magda; 5 октября 1917, Дебрецен — 19 ноября 2007, Керепеш) — венгерская писательница.

Биография

В 1940 году окончила университет Лайоша Кошута в старом кальвинистском городе Дебрецен (его университет тоже вырос из кальвинистского колледжа XVI века), получила диплом преподавателя латинского и венгерского языков. Учительствовала в школе для девочек. В 1945—1949 годах служила в Министерстве по делам религии и образования.

Дебютировала стихами («Агнец», 1947; «Вернуться к человеку», 1949). Входила в круг писателей, группировавшихся вокруг журнала «Новолунье» (Янош Пилинский, Геза Отлик, Иван Манди, Агнеш Немеш Надь) и отстаивавших гуманистическое понимание писательского дела как личной моральной ответственности и формы духовного противостояния тоталитаризму, — все они признаны сегодня классиками венгерской литературы XX века. В 1949 году писательница получила наиболее авторитетную в Венгрии литературную премию Ференца Баумгартена, но по политическим резонам премия была аннулирована властями, а Магда Сабо уволена из министерства. До 1958 года оставалась непубликуемой, но могла преподавать в школе (её муж был лишён работы), в этот период перешла на прозу, в основном — роман. Автор также нескольких драм, книг рассказов (в том числе — для детей), эссе, переводчик английской словесности (Шекспир, Голсуорси).

Романы

• Freskó / Фреска (1958)
• Mondják meg Zsófikának / Скажите Жофике (1958)
• Az őz / Лань (1959)
• Disznótor / Пир по случаю убоя свиньи (1960)
• Pilátus / Пилат (1963)
• A Danaida / Данаида (1964)
• Mózes egy, huszonkettő / Бытие 1, 22 (1967)
• Katalin utca / Улица Каталин (1969)
• Ókút / Старый колодец (1970)
• Régimódi történet / Старомодная история (1971)
• A szemlélők / Зрители (1973)
• Abigail / Абигайль (1978)
• Az ajtó / Дверь (1987)
• A pillanat / Мгновение (1990)
• Für Elise / К Элизе (2002)

Признание

Один из наиболее признанных, авторитетных и переводимых писателей Венгрии. Лауреат премий имени Аттилы Йожефа (1959) и имени Кошута (1978), премии Pro Urbe города Будапешта (1983), премий Тибора Дери (1996) и Агнеш Немеш Надь (2000). Роман «Дверь» удостоен премии корпорации Бетц (США, 1993) и французской премии «Фемина» за лучший роман иностранного автора (2003). По национальному рейтингу «Большая книга» (2005) роман Сабо для юношества «Абигайль» занял шестое место среди ста романов, наиболее популярных в Венгрии (в их число вошли также её романы «К Элизе», «Старомодная история» и «Дверь»). Член Академии искусств Венгрии, Европейской Академии искусства и литературы, почётный гражданин Дебрецена. Её книги выходили на английском, французском, немецком, итальянском, испанском, каталанском, нидерландском, финском, польском, чешском, словенском, японском и других языках.

Публикации на русском языке

• Скажите Жофике. — М.: Иностранная литература, 1961.
• Бал-маскарад. — М.: Молодая гвардия, 1963.
• Неприятная девчонка // История одного дня. Сборник рассказов венгерских писателей. — М.: Детская литература, 1971.
• День рождения / Пер. О. Громов, Г. Лейбутин. — М.: Детская литература, 1972. — 192 с.
• Фреска: Роман; Лань: Роман; Улица Каталин: Роман. — М.: Худож. лит-ра, 1978.
• Старомодная история. — М.: Прогресс, 1980.
• Пилат / Пер. Ю. Гусев // Современная венгерская проза. — М.: Худож. лит., 1982. — С. 5—248.
• Дверь. — М.: МИК, 2000.

Литература

• Jastrze̜bska J. Van Sándor Márai tot Magda Szabo: klassieke Hongaarse romans uit de 20e eeuw. — Amsterdam: Van Gennep, 2006.

Ссылки

• [www.hunlit.hu/szabomagda,en] (англ.)
• [www.neumann-haz.hu/dia/diat/szakir/szakir/szabo_magda/index_frame_11.htm] (англ.)
• [www.hlo.hu/object.5122e8de-c692-4728-af0c-7c689ab7cc31.ivy Интервью, 2007] (англ.)
• Магда Сабо (англ.) на сайте Internet Movie Database

Отрывок, характеризующий Сабо, Магда

В балагане, в который поступил Пьер и в котором он пробыл четыре недели, было двадцать три человека пленных солдат, три офицера и два чиновника.
Все они потом как в тумане представлялись Пьеру, но Платон Каратаев остался навсегда в душе Пьера самым сильным и дорогим воспоминанием и олицетворением всего русского, доброго и круглого. Когда на другой день, на рассвете, Пьер увидал своего соседа, первое впечатление чего то круглого подтвердилось вполне: вся фигура Платона в его подпоясанной веревкою французской шинели, в фуражке и лаптях, была круглая, голова была совершенно круглая, спина, грудь, плечи, даже руки, которые он носил, как бы всегда собираясь обнять что то, были круглые; приятная улыбка и большие карие нежные глаза были круглые.
Платону Каратаеву должно было быть за пятьдесят лет, судя по его рассказам о походах, в которых он участвовал давнишним солдатом. Он сам не знал и никак не мог определить, сколько ему было лет; но зубы его, ярко белые и крепкие, которые все выкатывались своими двумя полукругами, когда он смеялся (что он часто делал), были все хороши и целы; ни одного седого волоса не было в его бороде и волосах, и все тело его имело вид гибкости и в особенности твердости и сносливости.
Лицо его, несмотря на мелкие круглые морщинки, имело выражение невинности и юности; голос у него был приятный и певучий. Но главная особенность его речи состояла в непосредственности и спорости. Он, видимо, никогда не думал о том, что он сказал и что он скажет; и от этого в быстроте и верности его интонаций была особенная неотразимая убедительность.
Физические силы его и поворотливость были таковы первое время плена, что, казалось, он не понимал, что такое усталость и болезнь. Каждый день утром а вечером он, ложась, говорил: «Положи, господи, камушком, подними калачиком»; поутру, вставая, всегда одинаково пожимая плечами, говорил: «Лег – свернулся, встал – встряхнулся». И действительно, стоило ему лечь, чтобы тотчас же заснуть камнем, и стоило встряхнуться, чтобы тотчас же, без секунды промедления, взяться за какое нибудь дело, как дети, вставши, берутся за игрушки. Он все умел делать, не очень хорошо, но и не дурно. Он пек, парил, шил, строгал, тачал сапоги. Он всегда был занят и только по ночам позволял себе разговоры, которые он любил, и песни. Он пел песни, не так, как поют песенники, знающие, что их слушают, но пел, как поют птицы, очевидно, потому, что звуки эти ему было так же необходимо издавать, как необходимо бывает потянуться или расходиться; и звуки эти всегда бывали тонкие, нежные, почти женские, заунывные, и лицо его при этом бывало очень серьезно.
Попав в плен и обросши бородою, он, видимо, отбросил от себя все напущенное на него, чуждое, солдатское и невольно возвратился к прежнему, крестьянскому, народному складу.
– Солдат в отпуску – рубаха из порток, – говаривал он. Он неохотно говорил про свое солдатское время, хотя не жаловался, и часто повторял, что он всю службу ни разу бит не был. Когда он рассказывал, то преимущественно рассказывал из своих старых и, видимо, дорогих ему воспоминаний «христианского», как он выговаривал, крестьянского быта. Поговорки, которые наполняли его речь, не были те, большей частью неприличные и бойкие поговорки, которые говорят солдаты, но это были те народные изречения, которые кажутся столь незначительными, взятые отдельно, и которые получают вдруг значение глубокой мудрости, когда они сказаны кстати.
Часто он говорил совершенно противоположное тому, что он говорил прежде, но и то и другое было справедливо. Он любил говорить и говорил хорошо, украшая свою речь ласкательными и пословицами, которые, Пьеру казалось, он сам выдумывал; но главная прелесть его рассказов состояла в том, что в его речи события самые простые, иногда те самые, которые, не замечая их, видел Пьер, получали характер торжественного благообразия. Он любил слушать сказки, которые рассказывал по вечерам (всё одни и те же) один солдат, но больше всего он любил слушать рассказы о настоящей жизни. Он радостно улыбался, слушая такие рассказы, вставляя слова и делая вопросы, клонившиеся к тому, чтобы уяснить себе благообразие того, что ему рассказывали. Привязанностей, дружбы, любви, как понимал их Пьер, Каратаев не имел никаких; но он любил и любовно жил со всем, с чем его сводила жизнь, и в особенности с человеком – не с известным каким нибудь человеком, а с теми людьми, которые были перед его глазами. Он любил свою шавку, любил товарищей, французов, любил Пьера, который был его соседом; но Пьер чувствовал, что Каратаев, несмотря на всю свою ласковую нежность к нему (которою он невольно отдавал должное духовной жизни Пьера), ни на минуту не огорчился бы разлукой с ним. И Пьер то же чувство начинал испытывать к Каратаеву.