Магидсон, Марк Павлович

Марк Магидсон
Имя при рождении:	Марк Павлович Магидсон
Дата рождения:	1901(1901)
Место рождения:	Гомель, Могилёвская губерния, Российская империя
Дата смерти:	14 июня 1954(1954-06-14)
Гражданство:	СССР СССР
Профессия:	кинооператор
Награды:

Марк Па́влович Магидсо́н (1901 — 1954) — советский кинооператор. Лауреат двух Сталинских премий второй степени (1949, 1951).

Биография

До работы в кинематографе (с 1929 года) был ретушёром и провинциальным фотографом. Работал в творческом дуэте с маэстро советского немого кино — Я. А. Протазановым. Был новатором и энтузиастом советского кино. Во время съёмки фильма «Бесприданница» предлагал неожиданные художественные решения — например, провести всю съёмку с нижних точек, а для этого поднять уже выстроенную декорацию на полтора метра над полом.

Трагически погиб 14 июня 1954 года. Похоронен на Введенском кладбище в Москве.

Фильмография

• 1934 — Три песни о Ленине
• 1935 — Гибель сенсации — оператор
• 1936 — Бесприданница — оператор
• 1938 — Семиклассники
• 1939 — Комендант Птичьего острова
• 1940 — Весенний поток
• 1942 — Швейк готовится к бою
• 1943 — Лермонтов
• 1943 — Новые похождения Швейка
• 1945 — Здравствуй, Москва!
• 1947 — Свет над Россией
• 1948 — Повесть о настоящем человеке — оператор-постановщик
• 1950 — Заговор обречённых — оператор
• 1951 — Белинский
• 1951 — Спортивная честь — оператор-постановщик
• 1953 — Вихри враждебные («Феликс Дзержинский»)
• 1954 — Верные друзья — оператор-постановщик

Награды и премии

• Сталинская премия второй степени (1949) — за съёмки фильма «Повесть о настоящем человеке» (1948)
• Сталинская премия второй степени (1951) — за съёмки фильма «Заговор обречённых» (1950)

Ссылки

• [www.vvedenskoe.pogost.info/displayimage.php?pos=-19198 Похоронен на Введенском кладбище]
• [kinoart.ru/archive/2009/05/n5-article22 "Искусство кино" №5 Джемма Фирсова. Марк Магидсон. Возвращение]
• [2011.russiancinema.ru/index.php?e_dept_id=1&e_person_id=1682 Марк Магидсон. Энциклопедия отечественного кино]

Отрывок, характеризующий Магидсон, Марк Павлович

– Чего не видала! – крикнул он на кухарку, которая, с засученными рукавами, в красной юбке, раскачиваясь голыми локтями, подошла к углу послушать то, что рассказывали.
– Вот чуда то, – приговаривала она, но, услыхав голос хозяина, она вернулась, обдергивая подоткнутую юбку.
Опять, но очень близко этот раз, засвистело что то, как сверху вниз летящая птичка, блеснул огонь посередине улицы, выстрелило что то и застлало дымом улицу.
– Злодей, что ж ты это делаешь? – прокричал хозяин, подбегая к кухарке.
В то же мгновение с разных сторон жалобно завыли женщины, испуганно заплакал ребенок и молча столпился народ с бледными лицами около кухарки. Из этой толпы слышнее всех слышались стоны и приговоры кухарки:
– Ой о ох, голубчики мои! Голубчики мои белые! Не дайте умереть! Голубчики мои белые!..
Через пять минут никого не оставалось на улице. Кухарку с бедром, разбитым гранатным осколком, снесли в кухню. Алпатыч, его кучер, Ферапонтова жена с детьми, дворник сидели в подвале, прислушиваясь. Гул орудий, свист снарядов и жалостный стон кухарки, преобладавший над всеми звуками, не умолкали ни на мгновение. Хозяйка то укачивала и уговаривала ребенка, то жалостным шепотом спрашивала у всех входивших в подвал, где был ее хозяин, оставшийся на улице. Вошедший в подвал лавочник сказал ей, что хозяин пошел с народом в собор, где поднимали смоленскую чудотворную икону.
К сумеркам канонада стала стихать. Алпатыч вышел из подвала и остановился в дверях. Прежде ясное вечера нее небо все было застлано дымом. И сквозь этот дым странно светил молодой, высоко стоящий серп месяца. После замолкшего прежнего страшного гула орудий над городом казалась тишина, прерываемая только как бы распространенным по всему городу шелестом шагов, стонов, дальних криков и треска пожаров. Стоны кухарки теперь затихли. С двух сторон поднимались и расходились черные клубы дыма от пожаров. На улице не рядами, а как муравьи из разоренной кочки, в разных мундирах и в разных направлениях, проходили и пробегали солдаты. В глазах Алпатыча несколько из них забежали на двор Ферапонтова. Алпатыч вышел к воротам. Какой то полк, теснясь и спеша, запрудил улицу, идя назад.
– Сдают город, уезжайте, уезжайте, – сказал ему заметивший его фигуру офицер и тут же обратился с криком к солдатам:
– Я вам дам по дворам бегать! – крикнул он.
Алпатыч вернулся в избу и, кликнув кучера, велел ему выезжать. Вслед за Алпатычем и за кучером вышли и все домочадцы Ферапонтова. Увидав дым и даже огни пожаров, видневшиеся теперь в начинавшихся сумерках, бабы, до тех пор молчавшие, вдруг заголосили, глядя на пожары. Как бы вторя им, послышались такие же плачи на других концах улицы. Алпатыч с кучером трясущимися руками расправлял запутавшиеся вожжи и постромки лошадей под навесом.
Когда Алпатыч выезжал из ворот, он увидал, как в отпертой лавке Ферапонтова человек десять солдат с громким говором насыпали мешки и ранцы пшеничной мукой и подсолнухами. В то же время, возвращаясь с улицы в лавку, вошел Ферапонтов. Увидав солдат, он хотел крикнуть что то, но вдруг остановился и, схватившись за волоса, захохотал рыдающим хохотом.