Магнус I Ладулос

К:Википедия:Страницы на КПМ (тип: не указан)

Магнус I Ладулос

Ма́гнус I Ла́дулос (он же Магнус Амбарный Замо́к) (швед. Magnus Ladulås; 1240 —18 декабря 1290) — король (конунг) Швеции с 1275 года, второй сын Ярла Биргера.

14-15 июня 1275 года Магнус и его брат Эрик одержали победу при Хове в лесу Тиведен (Вестергётланд) над своим братом — королём Вальдемаром. В октябре того же года Магнус был избран конунгом Швеции у священного камня Мурастен на лугу Мура близ Уппсалы. 24 мая 1276 года, после получения разрешения от церкви состоялась его коронация. Вальдемар, продолжавший борьбу против Магнуса до 1277 года, в итоге примирился с братом (мир в Лахольме), отрёкся от престола и получил во владение часть Гёталанда. 11 ноября 1276 года Магнус женился на Хельвиг, дочери гольштейнского графа. Был посредником в борьбе Дании с Норвегией и Норвегии с Любеком; провозгласил земский мир.

Магнус держал свой двор то на острове Висингсё, то на острове Альснё, на озере Меларен, где был построен королевский замок в готическом стиле. Именно в этой резиденции был создан так называемый Устав Альснё (шв.) (1280), закрепивший разделение населения королевства на свободных (frälse) и несвободных (ofrälse). К первым, сформировавшим рыцарство, относились служилые люди короля и часть родовой знати. Они были обязаны нести конную воинскую службу, являясь на военные смотры в полном вооружении и со своей воинской единицей, за что освобождались от несения регулярного тягла в пользу короны. К ofrälse, нёсшим тягловые повинности, относились бонды, бюргеры и вольные рудокопы. Прозвище Магнуса (Ladulås — «амбарный замо́к»), вероятно, происходит от закона, освобождающего крестьянство от обязанности обеспечивать продовольствием путешествующую знать и высшее духовенство (повинность постоя — гестинг). Этот закон привёл к конфликту Магнуса с местным епископом Бринольфом Альготссоном, который был вынужден оставить свою епископскую кафедру и выехать из Швеции. Другая теория происхождения прозвища связана с возможным искажением его второго имени, Ладислаус (Владислав).

Магнус умер в замке Висингсё и похоронен в отстроенном им францисканском монастыре (теперь — церковь Риддархольмена, Стокгольм). Торжественное погребение состоялось летом 1293 года. Раскопки начала XX века показали, что король был похоронен в старой алтарной части. При вскрытии гробницы была выявлена патологическая деформация конечностей, вызванная сильным лёгочным или сердечным заболеванием.

Литература

• Андерссон И. История Швеции = Sveriges historia / Перевод с швед. Н. А. Каринцева, под редакцией и с предисловием Я. Я. Зутиса. — М.: Издательство иностранной литературы, 1951. — 409 с.
• Мелин Я., Хеденборг С., Юханссон А. В. История Швеции / Перевод со швед. Н. С. Плевако. — М.: Весь мир, 2002. — 400 с. — (Национальная история). — ISBN 5-7777-0164-7.
• Сванидзе А. А. [www.vostlit.info/Texts/rus12/Erik/realien.phtml?id=1927 «Хроника Эрика» и исторические реалии средневековой Швеции] // Хроника Эрика. — М.: РГГУ, 1999. — С. 144—173.
• При написании этой статьи использовался материал из Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона (1890—1907).

Ссылки

• [magnusladulas.blogg.se/ Блог об исследовании захоронения Магнуса Ладулоса]  (швед.)

Отрывок, характеризующий Магнус I Ладулос

Княжна Марья понимала то, что разумела Наташа словами: сним случилось это два дня тому назад. Она понимала, что это означало то, что он вдруг смягчился, и что смягчение, умиление эти были признаками смерти. Она, подходя к двери, уже видела в воображении своем то лицо Андрюши, которое она знала с детства, нежное, кроткое, умиленное, которое так редко бывало у него и потому так сильно всегда на нее действовало. Она знала, что он скажет ей тихие, нежные слова, как те, которые сказал ей отец перед смертью, и что она не вынесет этого и разрыдается над ним. Но, рано ли, поздно ли, это должно было быть, и она вошла в комнату. Рыдания все ближе и ближе подступали ей к горлу, в то время как она своими близорукими глазами яснее и яснее различала его форму и отыскивала его черты, и вот она увидала его лицо и встретилась с ним взглядом.
Он лежал на диване, обложенный подушками, в меховом беличьем халате. Он был худ и бледен. Одна худая, прозрачно белая рука его держала платок, другою он, тихими движениями пальцев, трогал тонкие отросшие усы. Глаза его смотрели на входивших.
Увидав его лицо и встретившись с ним взглядом, княжна Марья вдруг умерила быстроту своего шага и почувствовала, что слезы вдруг пересохли и рыдания остановились. Уловив выражение его лица и взгляда, она вдруг оробела и почувствовала себя виноватой.
«Да в чем же я виновата?» – спросила она себя. «В том, что живешь и думаешь о живом, а я!..» – отвечал его холодный, строгий взгляд.
В глубоком, не из себя, но в себя смотревшем взгляде была почти враждебность, когда он медленно оглянул сестру и Наташу.
Он поцеловался с сестрой рука в руку, по их привычке.
– Здравствуй, Мари, как это ты добралась? – сказал он голосом таким же ровным и чуждым, каким был его взгляд. Ежели бы он завизжал отчаянным криком, то этот крик менее бы ужаснул княжну Марью, чем звук этого голоса.
– И Николушку привезла? – сказал он также ровно и медленно и с очевидным усилием воспоминанья.
– Как твое здоровье теперь? – говорила княжна Марья, сама удивляясь тому, что она говорила.
– Это, мой друг, у доктора спрашивать надо, – сказал он, и, видимо сделав еще усилие, чтобы быть ласковым, он сказал одним ртом (видно было, что он вовсе не думал того, что говорил): – Merci, chere amie, d'etre venue. [Спасибо, милый друг, что приехала.]
Княжна Марья пожала его руку. Он чуть заметно поморщился от пожатия ее руки. Он молчал, и она не знала, что говорить. Она поняла то, что случилось с ним за два дня. В словах, в тоне его, в особенности во взгляде этом – холодном, почти враждебном взгляде – чувствовалась страшная для живого человека отчужденность от всего мирского. Он, видимо, с трудом понимал теперь все живое; но вместе с тем чувствовалось, что он не понимал живого не потому, чтобы он был лишен силы понимания, но потому, что он понимал что то другое, такое, чего не понимали и не могли понять живые и что поглощало его всего.
– Да, вот как странно судьба свела нас! – сказал он, прерывая молчание и указывая на Наташу. – Она все ходит за мной.
Княжна Марья слушала и не понимала того, что он говорил. Он, чуткий, нежный князь Андрей, как мог он говорить это при той, которую он любил и которая его любила! Ежели бы он думал жить, то не таким холодно оскорбительным тоном он сказал бы это. Ежели бы он не знал, что умрет, то как же ему не жалко было ее, как он мог при ней говорить это! Одно объяснение только могло быть этому, это то, что ему было все равно, и все равно оттого, что что то другое, важнейшее, было открыто ему.
Разговор был холодный, несвязный и прерывался беспрестанно.
– Мари проехала через Рязань, – сказала Наташа. Князь Андрей не заметил, что она называла его сестру Мари. А Наташа, при нем назвав ее так, в первый раз сама это заметила.