Магон, Эрман Яковлевич

Эрман Яковлевич Магон
Дата рождения	15 октября 1899(1899-10-15)
Место рождения	хутор Упит, Литовская губерния, ныне Паневежский район, Паневежский уезд, Литва
Дата смерти	14 августа 1941(1941-08-14) (41 год)
Место смерти	район города Чаусы, Чаусский район, Могилёвская область
Принадлежность	СССР СССР
Род войск	Пехота
Годы службы	1919 — 1938 годы 1940 — 1941 годы
Звание
Командовал	28-й стрелковый полк 76-й стрелковый полк 1-я Тихоокеанская стрелковая дивизия 21-я стрелковая дивизия 18-й стрелковый корпус 45-й стрелковый корпус
Сражения/войны	Гражданская война в России Советско-польская война Конфликт на Китайско-Восточной железной дороге Великая Отечественная война
Награды и премии

Эрман Яковлевич Магон (15 октября 1899 года, хутор Упит, Литовская губерния, ныне Паневежский район, Паневежский уезд, Литва — 14 августа 1941 года, район города Чаусы, Могилёвская область) — советский военный деятель, Генерал-майор (1941 год).

Начальная биография

Эрман Яковлевич Магон родился 15 октября 1899 года на хуторе Упит Литовской губернии, ныне Паневежского района Паневежского уезда Литвы.

Военная служба

Гражданская войны

В феврале 1919 года Магон был призван в ряды РККА и направлен красноармейцем в 18-й стрелковый полк (2-я стрелковая дивизия, Армия Советской Латвии), после чего принимал участие в боевых действиях на Западном фронте на территории Ковенской губернии и в районе города Бауск в Курляндии. После расформирования дивизии в июле того же года Магон был направлен на Смоленские советские пехотные курсы комсостава РККА, в составе которых принимал участие в боевых действиях на территории Смоленской губернии. После окончания курсов с ноября служил в составе 10-й стрелковой дивизии на должностях помощника командира и командира роты 88-го стрелкового полка, а с июля 1920 года — на должностях командира взвода и помощника командира роты запасного батальона дивизии.

В составе 10-й стрелковой дивизии Магон принимал участие в боевых действиях в Эстонии, затем против войск под командованием генерала Н. Н. Юденича на псковском направлении, весной и летом 1920 года — в боевых действиях на жлобинском направлении и реке Березина во время советско-польской войны, осенью 1920 года — в боевых действиях против войск под командованием генерала С. Н. Булак-Балаховича в районах Мозыря и Речицы, а в марте 1921 года — в подавлении восстания в Тамбовской губернии.

С ноября 1921 года Магон служил в 85-м стрелковом полку 10-й стрелковой дивизии на должностях адъютанта полка, командира взвода полковой школы, помощника командира и командира роты и исполняющего должность командира батальона. В декабре 1921 года полк был передислоцирован в Карелию, где принимал участие в боевых действиях против белофинских войск, а затем охранял Мурманскую железную дорогу.

Межвоенное время

С июня 1922 года служил в 28-м стрелковом полку на должностях командира батальона, помощника командира полка по строевой части и командира полка.

В сентябре 1925 года Эрман Яковлевич Магон был направлен на учёбу в Военную академию РККА, по окончании которой в июле 1928 года был назначен на должность командира и комиссара 76-го стрелкового полка (26-я стрелковая дивизия), находясь на которой, принимал участие в боевых действиях на КВЖД.

В ноябре 1930 года был назначен на должность начальника штаба и временно исполняющего должность командира 1-й Тихоокеанской стрелковой дивизии, в ноябре 1931 года — на должность начальника 5-го отдела, затем — на должность начальника отдела боевой подготовки штаба ОКДВА, в феврале 1934 года — на должность командира 21-й стрелковой дивизии, находясь на которой, за успехи в боевой подготовке был награждён орденом Красной Звезды.

В ноябре 1936 года был назначен на должность заместителя начальника и временно исполняющего должность начальника штаба ОКДВА, а в октябре 1937 года — на должность командира 18-го стрелкового корпуса.

24 февраля 1938 года Эрман Яковлевич Магон был арестован органами НКВД и 7 марта уволен из РККА по ст. 44, п. «в», однако 25 апреля 1940 года был освобождён из-под ареста за прекращением дела, восстановлен в рядах РККА и зачислен в распоряжение Управления по начсоставу РККА. В августе того же года был назначен на должность старшего преподавателя Академии Генштаба РККА, а в марте 1941 года — на должность командира 45-го стрелкового корпуса (Харьковский военный округ).

Великая Отечественная война

С началом войны 45-й стрелковой корпус под командованием Э. Я. Магона был включён в состав 21-й армии (Приволжский военный округ), а в июле 1941 года — в состав 13-й армии (Центральный фронт).

Во время Смоленского сражения в июле 1941 года корпус под командованием Э. Я. Магона вели оборонительные действия под Могилёвом, а затем принимал участие в ходе контрнаступления Центрального фронта, атаковав противника северо-восточнее Кричева и прорвавшись на Рославльское шоссе на участке Шумятичи — Хотвиж, тем самым поставид под угрозу тыл 2-й танковой группы под командованием Гудериана. Обеспокоенное создавшимся положением командование противника передислоцировало дополнительные силы, после чего нанесло сильный контрудар по правому флангу 13-й армии, в ходе которого противник смог окружить корпус в районе Могилёв — Новый Быхов — Рогачёв — Жлобин. При прорыве из окружения 14 августа 1941 года генерал-майор Эрман Яковлевич Магон погиб в бою в районе города Чаусы. Похоронен в городе Климовичи.

Отзывы

Бывший в начале войны начальником оперативного отдела штаба 13-й армии Семён Павлович Иванов так характеризовал стиль руководства Э. Я. Магона:

Давая указания по организации обороны, Магон сочетал требовательность с отеческой заботой о подчинённых. Не случайно о нём говорили: «С таким командиром пойдёшь в огонь и в воду».

— Иванов С. П. [militera.lib.ru/memo/russian/ivanov_sp/index.html Штаб армейский, штаб фронтовой]. — М.: Воениздат, 1990.

А. С. Жадов, сражавшийся вместе с ним под Смоленском, вспоминал об Э. Я. Магоне:

Это был хорошо подготовленный в военном отношении, мужественный и смелый командир, обладавший удивительной выдержкой и спокойствием в любой обстановке.

— Жадов А. С. [militera.lib.ru/memo/russian/zhadov_as/index.html Четыре года войны]. — М.: Воениздат, 1978. — 334 с. — (Военные мемуары).

Награды

• Орден Ленина (09.08.1941);
• Орден Красной Звезды (1936);
• Медаль «XX лет Рабоче-Крестьянской Красной Армии» (22.02.1938).

Литература

Коллектив авторов. Великая Отечественная: Комкоры. Военный биографический словарь / Под общей редакцией М. Г. Вожакина. — М.; Жуковский: Кучково поле, 2006. — Т. 1. — С. 342—342. — ISBN 5-901679-08-3.

Отрывок, характеризующий Магон, Эрман Яковлевич

– Вот пишет, – говорила она, показывая сыну письмо князя Андрея с тем затаенным чувством недоброжелательства, которое всегда есть у матери против будущего супружеского счастия дочери, – пишет, что не приедет раньше декабря. Какое же это дело может задержать его? Верно болезнь! Здоровье слабое очень. Ты не говори Наташе. Ты не смотри, что она весела: это уж последнее девичье время доживает, а я знаю, что с ней делается всякий раз, как письма его получаем. А впрочем Бог даст, всё и хорошо будет, – заключала она всякий раз: – он отличный человек.


Первое время своего приезда Николай был серьезен и даже скучен. Его мучила предстоящая необходимость вмешаться в эти глупые дела хозяйства, для которых мать вызвала его. Чтобы скорее свалить с плеч эту обузу, на третий день своего приезда он сердито, не отвечая на вопрос, куда он идет, пошел с нахмуренными бровями во флигель к Митеньке и потребовал у него счеты всего. Что такое были эти счеты всего, Николай знал еще менее, чем пришедший в страх и недоумение Митенька. Разговор и учет Митеньки продолжался недолго. Староста, выборный и земский, дожидавшиеся в передней флигеля, со страхом и удовольствием слышали сначала, как загудел и затрещал как будто всё возвышавшийся голос молодого графа, слышали ругательные и страшные слова, сыпавшиеся одно за другим.
– Разбойник! Неблагодарная тварь!… изрублю собаку… не с папенькой… обворовал… – и т. д.
Потом эти люди с неменьшим удовольствием и страхом видели, как молодой граф, весь красный, с налитой кровью в глазах, за шиворот вытащил Митеньку, ногой и коленкой с большой ловкостью в удобное время между своих слов толкнул его под зад и закричал: «Вон! чтобы духу твоего, мерзавец, здесь не было!»
Митенька стремглав слетел с шести ступеней и убежал в клумбу. (Клумба эта была известная местность спасения преступников в Отрадном. Сам Митенька, приезжая пьяный из города, прятался в эту клумбу, и многие жители Отрадного, прятавшиеся от Митеньки, знали спасительную силу этой клумбы.)
Жена Митеньки и свояченицы с испуганными лицами высунулись в сени из дверей комнаты, где кипел чистый самовар и возвышалась приказчицкая высокая постель под стеганным одеялом, сшитым из коротких кусочков.
Молодой граф, задыхаясь, не обращая на них внимания, решительными шагами прошел мимо них и пошел в дом.
Графиня узнавшая тотчас через девушек о том, что произошло во флигеле, с одной стороны успокоилась в том отношении, что теперь состояние их должно поправиться, с другой стороны она беспокоилась о том, как перенесет это ее сын. Она подходила несколько раз на цыпочках к его двери, слушая, как он курил трубку за трубкой.
На другой день старый граф отозвал в сторону сына и с робкой улыбкой сказал ему:
– А знаешь ли, ты, моя душа, напрасно погорячился! Мне Митенька рассказал все.
«Я знал, подумал Николай, что никогда ничего не пойму здесь, в этом дурацком мире».
– Ты рассердился, что он не вписал эти 700 рублей. Ведь они у него написаны транспортом, а другую страницу ты не посмотрел.
– Папенька, он мерзавец и вор, я знаю. И что сделал, то сделал. А ежели вы не хотите, я ничего не буду говорить ему.
– Нет, моя душа (граф был смущен тоже. Он чувствовал, что он был дурным распорядителем имения своей жены и виноват был перед своими детьми но не знал, как поправить это) – Нет, я прошу тебя заняться делами, я стар, я…
– Нет, папенька, вы простите меня, ежели я сделал вам неприятное; я меньше вашего умею.
«Чорт с ними, с этими мужиками и деньгами, и транспортами по странице, думал он. Еще от угла на шесть кушей я понимал когда то, но по странице транспорт – ничего не понимаю», сказал он сам себе и с тех пор более не вступался в дела. Только однажды графиня позвала к себе сына, сообщила ему о том, что у нее есть вексель Анны Михайловны на две тысячи и спросила у Николая, как он думает поступить с ним.
– А вот как, – отвечал Николай. – Вы мне сказали, что это от меня зависит; я не люблю Анну Михайловну и не люблю Бориса, но они были дружны с нами и бедны. Так вот как! – и он разорвал вексель, и этим поступком слезами радости заставил рыдать старую графиню. После этого молодой Ростов, уже не вступаясь более ни в какие дела, с страстным увлечением занялся еще новыми для него делами псовой охоты, которая в больших размерах была заведена у старого графа.


Уже были зазимки, утренние морозы заковывали смоченную осенними дождями землю, уже зелень уклочилась и ярко зелено отделялась от полос буреющего, выбитого скотом, озимого и светло желтого ярового жнивья с красными полосами гречихи. Вершины и леса, в конце августа еще бывшие зелеными островами между черными полями озимей и жнивами, стали золотистыми и ярко красными островами посреди ярко зеленых озимей. Русак уже до половины затерся (перелинял), лисьи выводки начинали разбредаться, и молодые волки были больше собаки. Было лучшее охотничье время. Собаки горячего, молодого охотника Ростова уже не только вошли в охотничье тело, но и подбились так, что в общем совете охотников решено было три дня дать отдохнуть собакам и 16 сентября итти в отъезд, начиная с дубравы, где был нетронутый волчий выводок.
В таком положении были дела 14 го сентября.
Весь этот день охота была дома; было морозно и колко, но с вечера стало замолаживать и оттеплело. 15 сентября, когда молодой Ростов утром в халате выглянул в окно, он увидал такое утро, лучше которого ничего не могло быть для охоты: как будто небо таяло и без ветра спускалось на землю. Единственное движенье, которое было в воздухе, было тихое движенье сверху вниз спускающихся микроскопических капель мги или тумана. На оголившихся ветвях сада висели прозрачные капли и падали на только что свалившиеся листья. Земля на огороде, как мак, глянцевито мокро чернела, и в недалеком расстоянии сливалась с тусклым и влажным покровом тумана. Николай вышел на мокрое с натасканной грязью крыльцо: пахло вянущим лесом и собаками. Чернопегая, широкозадая сука Милка с большими черными на выкате глазами, увидав хозяина, встала, потянулась назад и легла по русачьи, потом неожиданно вскочила и лизнула его прямо в нос и усы. Другая борзая собака, увидав хозяина с цветной дорожки, выгибая спину, стремительно бросилась к крыльцу и подняв правило (хвост), стала тереться о ноги Николая.
– О гой! – послышался в это время тот неподражаемый охотничий подклик, который соединяет в себе и самый глубокий бас, и самый тонкий тенор; и из за угла вышел доезжачий и ловчий Данило, по украински в скобку обстриженный, седой, морщинистый охотник с гнутым арапником в руке и с тем выражением самостоятельности и презрения ко всему в мире, которое бывает только у охотников. Он снял свою черкесскую шапку перед барином, и презрительно посмотрел на него. Презрение это не было оскорбительно для барина: Николай знал, что этот всё презирающий и превыше всего стоящий Данило всё таки был его человек и охотник.
– Данила! – сказал Николай, робко чувствуя, что при виде этой охотничьей погоды, этих собак и охотника, его уже обхватило то непреодолимое охотничье чувство, в котором человек забывает все прежние намерения, как человек влюбленный в присутствии своей любовницы.
– Что прикажете, ваше сиятельство? – спросил протодиаконский, охриплый от порсканья бас, и два черные блестящие глаза взглянули исподлобья на замолчавшего барина. «Что, или не выдержишь?» как будто сказали эти два глаза.
– Хорош денек, а? И гоньба, и скачка, а? – сказал Николай, чеша за ушами Милку.
Данило не отвечал и помигал глазами.
– Уварку посылал послушать на заре, – сказал его бас после минутного молчанья, – сказывал, в отрадненский заказ перевела, там выли. (Перевела значило то, что волчица, про которую они оба знали, перешла с детьми в отрадненский лес, который был за две версты от дома и который был небольшое отъемное место.)
– А ведь ехать надо? – сказал Николай. – Приди ка ко мне с Уваркой.
– Как прикажете!
– Так погоди же кормить.
– Слушаю.
Через пять минут Данило с Уваркой стояли в большом кабинете Николая. Несмотря на то, что Данило был не велик ростом, видеть его в комнате производило впечатление подобное тому, как когда видишь лошадь или медведя на полу между мебелью и условиями людской жизни. Данило сам это чувствовал и, как обыкновенно, стоял у самой двери, стараясь говорить тише, не двигаться, чтобы не поломать как нибудь господских покоев, и стараясь поскорее всё высказать и выйти на простор, из под потолка под небо.