Мадам Баттерфляй

Опера

Мадам Баттерфляй
Афиша, 1904 год
Источник сюжета	драма Давида Беласко «Гейша»
Жанр	драма
Действий	2 (позже — 3)
Год создания	1903-1904
Место первой постановки	Ла Скала, Милан

«Мада́м Баттерфля́й» (итал. Madama Butterfly) — опера Джакомо Пуччини в двух действиях и трёх частях на либретто Луиджи Иллика и Джузеппе Джакоза, по мотивам драмы Давида Беласко «Гейша». Впервые была поставлена в Миланском театре «Ла Скала» 17 февраля 1904 года; в новой редакции — в Брешиа, театр «Гранде», 28 мая 1904 года.

Синопсис

Первый акт

Лейтенант Ф. Б. (Франклин Бенджамин) Пинкертон, офицер военно-морских сил США, влюблён в гейшу Чио-Чио-Сан, известную под именем Баттерфляй, и собирается на ней жениться. Услужливый маклер Горо показывает Пинкертону домик на вершине холма под Нагасаки, в котором пара собирается провести медовый месяц. Горо представляет Пинкертону служанку по имени Судзуки и прочую прислугу. Готовится свадьба.

На церемонию приезжает американский консул Шарплесс, приятель Пинкертона. Во время их разговора выясняются циничные намерения жениха: он не прочь сделать Чио-Чио-Сан своей женой, но в Америке их союз не имеет юридической силы, так что он сможет считать себя свободным от брачных уз. Шарплесс встревожен такой циничной позицией и предостерегает Пинкертона: Чио-Чио-Сан слишком юна, чиста и искренна, чтобы поступать с ней таким образом. Пинкертон успокаивает приятеля: согласно одному из пунктов, брачный договор является временным и в любой момент может быть расторгнут. Так же как и договор на дом, который он берёт в аренду на 999 лет.

Появляется Чио-Чио-Сан с подругами-гейшами. Шарплесс впечатлён её красотой и интересуется возрастом. Чио-Чио-Сан кокетничает, но признаётся, что ей пятнадцать. Отца у неё нет, только мать, и выросла она в бедности. Наряженная в свадебное платье невеста рассказывает о своей горячей любви к американцу и объявляет о решении отказаться от своей веры и перейти в христианство.

Во время свадьбы появляется дядя Чио-Чио-Сан, японский бонза. Он проклинает племянницу за измену вере предков, переход в христианство и брак с инородцем. Пинкертон, ставший законным мужем, приказывает всем уйти, чтобы он с женой мог насладиться этой прекрасной минутой.

Второй акт

Первая часть

Прошло три года. Пинкертон вскоре после свадьбы уехал в Америку, а Чио-Чио-Сан продолжает его ждать. Она верит, что возлюбленный супруг вернётся, и запрещает всем переубеждать её. Верная служанка Судзуки пытается вернуть хозяйку на землю, но Чио-Чио-Сан искренне верит в любовь и убеждена, что американские мужчины не могут изменять, ведь в Соединённых Штатах мужчин за измену сажают в тюрьму. Судзуки сообщает, что деньги, оставленные Пинкертоном, давно на исходе. Чио-Чио-Сан плачет и опасается, что если супруг вскоре не вернётся, ей придётся вернуться к ремеслу гейши и снова танцевать для мужчин, чтобы добывать пропитание. И всё-таки она верит, что муж вскоре приедет.

Консул Шарплесс приносит письмо, в котором Пинкертон сообщает ему, что вскоре вернётся в Японию, но не один, а с американской женой. Чио-Чио-Сан ещё не знает содержания и приходит в восторг, ведь Пинкертон наконец-то сообщил о себе. Каждую фразу из письма она прерывает радостными восклицаниями. Шарплесс досадует — он не может дочитать письмо до конца, потому что Чио-Чио-Сан постоянно перебивает. Однако он успевает сообщить, что Пинкертон ей больше не муж. Баттерфляй отказывается считать это правдой и показывает гостю сына. По её убеждению, это самый прекрасный ребёнок в Японии, ведь больше ни у кого в стране нет таких американских голубых глаз. Сейчас мальчика зовут Долоре (Страдание), но когда вернётся отец, его будут звать Джойя (Веселье). Шарплесс в смятении, он обещает использовать всё своё влияние на Пинкертона.

Выстрел пушки извещает о том, что в гавань входит корабль. Баттерфляй бежит на террасу, чтобы посмотреть в подзорную трубу. Она видит, что судно носит название «Авраам Линкольн» — это корабль Пинкертона. Чио-Чио-Сан в восторге. Она приказывает Судзуки украсить весь дом цветами. Сама она хочет переодеться в то же платье, в котором была во время свадьбы.

Вторая часть

Ночь подходит к концу. Баттерфляй уносит спящего сына в другую комнату. На сцене остаётся только Судзуки. В этот момент появляется Пинкертон, но не один, а с женой Кейт и консулом Шарплессом. Шарплесс объясняет Пинкертону, что тот натворил. Пинкертон оправдывается: он не думал, что Чио-Чио-Сан воспримет их брак столь серьёзно. Все трое просят Судзуки объяснить хозяйке происходящее, чтобы смягчить удар, и уговорить отдать им ребёнка. Судзуки обещает сделать всё возможное.

Входит Баттерфляй, видит Пинкертона и незнакомую женщину. Судзуки пытается объяснить — это его законная жена. Чио-Чио-Сан, наконец, понимает, что она больше не супруга Пинкертона. Судзуки уговаривает её отдать ребёнка. Баттерфляй понимает, что так будет лучше. Кейт Пинкертон, сочувствуя горю обманутой японки, обещает хорошо заботиться о мальчике.

Чио-Чио-Сан остаётся одна. Она принимает решение: «Тот, кто не может жить с честью, должен умереть с честью». В руках у неё меч, она готовится покончить с собой. Но появление сына останавливает её. Баттерфляй целует ребёнка и отправляет его гулять в сад, а затем вонзает меч себе в живот. Вбегает Пинкертон, но уже слишком поздно: Баттерфляй мертва.

Действующие лица

Партия	Голос	Исполнитель на премьере 17 февраля 1904 (Дирижёр: Клеофонте Кампанини)
мадам Баттерфляй (Чио-Чио-сан)	сопрано	Розина Сторкио
Судзуки, служанка	меццо-сопрано	Джузеппина Джакониа
Бенджамин Франклин Пинкертон, лейтенант ВМФ США	тенор	Джованни Дзенателло
Шарплес, американский консул	баритон	Джузеппе Де Лука
Горо	тенор	Гаэтано Пини-Корси
принц Ямадори	тенор / баритон	Эмилио Вентурини
Бонза, дядя Чио-Чио-сан	бас	Паоло Вульман
Якусидэ, дядя Чио-Чио-сан	бас	Антонио Вольпини
комиссар	бас	Виале
чиновник регистратуры	бас	Дженнари
мать Чио-Чио-сан	меццо-сопрано	Тина Аласиа
тётка	сопрано	Гиссони
кузина	сопрано	Пальмира Маджи
Кэт Пинкертон	меццо-сопрано	Манфреди
Долоре, мальчик	без пения
Родственники, друзья, подруги, слуги Чио-Чио-сан

Постановки в России

• 2 февраля 2002 г. — ГАУК РО «Ростовский Государственный Музыкальный Театр». Художественный руководитель постановки — заслуженный деятель искусств России Вячеслав Кущёв.
• 4 мая 2002 г. — Московский академический музыкальный театр имени К. С. Станиславского и Вл. И. Немировича-Данченко. Режиссёр-постановщик — Людмила Налётова. Художник-постановщик — Елена Степанова.
• 3 февраля 2006 г. — ГКМТ «Санкт-Петербургъ Опера». Сценическая версия, постановка — заслуженный деятель искусств России Юрий Александров.
• 31 января 2008 — Екатеринбургский театр оперы и балета. Дирижёр-постановщик — Михаил Грановский. Режиссёр-постановщик — заслуженный деятель искусств России Алексей Степанюк. Художник-постановщик — Дмитрий Чербаджи
• 25 сентября 2009 — Татарский академический государственный театр оперы и балета им. М.Джалиля. Музыкальный руководитель и дирижёр — Гинтарас Ринкявичус (Литва). Режиссёр-постановщик — лауреат Государственной премии Татарстана им. Г.Тукая Михаил Панджавидзе (Большой театр России, Москва). Художник-постановщик — заслуженный деятель искусств России, лауреат Государственной премии России Игорь Гриневич (Новосибирск).
• 26 ноября 2010 — Пермский академический театр оперы и балета имени П. И. Чайковского. Режиссёр-постановщик — Денис Радченко, художники-постановщики — Петр Окунев и Ольга Шаишмелашвили, хормейстер-постановщик — Дмитрий Батин. Музыкальный руководитель и дирижёр — Александр Анисимов.
• 17 марта 2012 — Самарский академический театр оперы и балета. Музыкальный руководитель и дирижёр — Александр Анисимов. Режиссёр-постановщик — Дитер Мартин Кёги (Швейцария), художник-постановщик — Елена Соловьёва, художник по костюмам — Наталья Земалиндинова (Ростов-на-Дону); хормейстеры — Валерия Навротская, Ольга Сафонова.
• 31 мая 2012 — Саратовский театр оперы и балета. Дирижёр-постановщик — народный артист РСФСР Юрий Кочнев, режиссёр-постановщик — заслуженный деятель искусств России Алексей Степанюк, художник-постановщик — Юрий Устинов.
• 15 февраля 2013 — Хабаровский краевой музыкальный театр. Режиссёр-постановщик Павел Коблик (г. Екатеринбург), дирижёр-постановщик и музыкальный руководитель Сергей Разенков, художник-постановщик Станислав Фесько (Москва), балетмейстер-постановщик Ольга Козорез, хормейстер Александр Рыбков, художник по костюмам Наталья Сыздыкова.
• 31 октября 2014 — Санкт-Петербургский Государственный детский музыкальный театр «Зазеркалье». Режиссёр-постановщик — народный артист России Александр Петров, музыкальный руководитель и дирижёр — народный артист России Павел Бубельников.

Экранизации

• 1954 — «Мадам Баттерфляй» (Италия— Япония), режиссёр Кармине Галлоне.
• 1956 — «Мадам Баттерфляй» (ТВ, пр-во RAI (Италия), чёрно-белый, режиссёр Марио Ланфранки, хор и оркестр итальянской телерадиокомпании, Милан, дирижёр Оливьеро де Фабритиис, в главных партиях Анна Моффо и Ренато Чиони).
• 1974 (1975) — «Мадам Баттерфляй» (ТВ, цветной, пр-во Decca Records (Германия), режиссёр Жан-Пьер Поннель, Венский филармонический оркестр, хор Венской оперы, дирижёр Герберт фон Караян, в главных партиях Мирелла Френи, Пласидо Доминго, Криста Людвиг).
• 1980 — «Чио-Чио-Сан» (пр-во СССР, режиссёр Роман Тихомиров, в главной партии Мария Биешу).
• 1995 — «Мадам Баттерфляй» (кинофильм, цветной, пр-во Франция—Германия—Великобритания—Япония, режиссёр Фредерик Миттеран, Оркестр Парижа, хор Парижского радио, дирижёр Джеймс Конлон, в главных партиях Йинг Хуанг.

Ссылки

• [www.belcanto.ru/butterfly.html#music Описание оперы «Мадам Баттерфляй», аудиозапись в исполнении Марии Каллас]
• [home.earthlink.net/~markdlew/lib/butterfly/index.htm Либретто Л. Иллики и Дж. Джакозы] (итал.)

Отрывок, характеризующий Мадам Баттерфляй

В ночь получения известия Кутузов послал четырехтысячный авангард Багратиона направо горами с кремско цнаймской дороги на венско цнаймскую. Багратион должен был пройти без отдыха этот переход, остановиться лицом к Вене и задом к Цнайму, и ежели бы ему удалось предупредить французов, то он должен был задерживать их, сколько мог. Сам же Кутузов со всеми тяжестями тронулся к Цнайму.
Пройдя с голодными, разутыми солдатами, без дороги, по горам, в бурную ночь сорок пять верст, растеряв третью часть отсталыми, Багратион вышел в Голлабрун на венско цнаймскую дорогу несколькими часами прежде французов, подходивших к Голлабруну из Вены. Кутузову надо было итти еще целые сутки с своими обозами, чтобы достигнуть Цнайма, и потому, чтобы спасти армию, Багратион должен был с четырьмя тысячами голодных, измученных солдат удерживать в продолжение суток всю неприятельскую армию, встретившуюся с ним в Голлабруне, что было, очевидно, невозможно. Но странная судьба сделала невозможное возможным. Успех того обмана, который без боя отдал венский мост в руки французов, побудил Мюрата пытаться обмануть так же и Кутузова. Мюрат, встретив слабый отряд Багратиона на цнаймской дороге, подумал, что это была вся армия Кутузова. Чтобы несомненно раздавить эту армию, он поджидал отставшие по дороге из Вены войска и с этою целью предложил перемирие на три дня, с условием, чтобы те и другие войска не изменяли своих положений и не трогались с места. Мюрат уверял, что уже идут переговоры о мире и что потому, избегая бесполезного пролития крови, он предлагает перемирие. Австрийский генерал граф Ностиц, стоявший на аванпостах, поверил словам парламентера Мюрата и отступил, открыв отряд Багратиона. Другой парламентер поехал в русскую цепь объявить то же известие о мирных переговорах и предложить перемирие русским войскам на три дня. Багратион отвечал, что он не может принимать или не принимать перемирия, и с донесением о сделанном ему предложении послал к Кутузову своего адъютанта.
Перемирие для Кутузова было единственным средством выиграть время, дать отдохнуть измученному отряду Багратиона и пропустить обозы и тяжести (движение которых было скрыто от французов), хотя один лишний переход до Цнайма. Предложение перемирия давало единственную и неожиданную возможность спасти армию. Получив это известие, Кутузов немедленно послал состоявшего при нем генерал адъютанта Винценгероде в неприятельский лагерь. Винценгероде должен был не только принять перемирие, но и предложить условия капитуляции, а между тем Кутузов послал своих адъютантов назад торопить сколь возможно движение обозов всей армии по кремско цнаймской дороге. Измученный, голодный отряд Багратиона один должен был, прикрывая собой это движение обозов и всей армии, неподвижно оставаться перед неприятелем в восемь раз сильнейшим.
Ожидания Кутузова сбылись как относительно того, что предложения капитуляции, ни к чему не обязывающие, могли дать время пройти некоторой части обозов, так и относительно того, что ошибка Мюрата должна была открыться очень скоро. Как только Бонапарте, находившийся в Шенбрунне, в 25 верстах от Голлабруна, получил донесение Мюрата и проект перемирия и капитуляции, он увидел обман и написал следующее письмо к Мюрату:
Au prince Murat. Schoenbrunn, 25 brumaire en 1805 a huit heures du matin.
«II m'est impossible de trouver des termes pour vous exprimer mon mecontentement. Vous ne commandez que mon avant garde et vous n'avez pas le droit de faire d'armistice sans mon ordre. Vous me faites perdre le fruit d'une campagne. Rompez l'armistice sur le champ et Mariechez a l'ennemi. Vous lui ferez declarer,que le general qui a signe cette capitulation, n'avait pas le droit de le faire, qu'il n'y a que l'Empereur de Russie qui ait ce droit.
«Toutes les fois cependant que l'Empereur de Russie ratifierait la dite convention, je la ratifierai; mais ce n'est qu'une ruse.Mariechez, detruisez l'armee russe… vous etes en position de prendre son bagage et son artiller.
«L'aide de camp de l'Empereur de Russie est un… Les officiers ne sont rien quand ils n'ont pas de pouvoirs: celui ci n'en avait point… Les Autrichiens se sont laisse jouer pour le passage du pont de Vienne, vous vous laissez jouer par un aide de camp de l'Empereur. Napoleon».
[Принцу Мюрату. Шенбрюнн, 25 брюмера 1805 г. 8 часов утра.
Я не могу найти слов чтоб выразить вам мое неудовольствие. Вы командуете только моим авангардом и не имеете права делать перемирие без моего приказания. Вы заставляете меня потерять плоды целой кампании. Немедленно разорвите перемирие и идите против неприятеля. Вы объявите ему, что генерал, подписавший эту капитуляцию, не имел на это права, и никто не имеет, исключая лишь российского императора.
Впрочем, если российский император согласится на упомянутое условие, я тоже соглашусь; но это не что иное, как хитрость. Идите, уничтожьте русскую армию… Вы можете взять ее обозы и ее артиллерию.
Генерал адъютант российского императора обманщик… Офицеры ничего не значат, когда не имеют власти полномочия; он также не имеет его… Австрийцы дали себя обмануть при переходе венского моста, а вы даете себя обмануть адъютантам императора.
Наполеон.]
Адъютант Бонапарте во всю прыть лошади скакал с этим грозным письмом к Мюрату. Сам Бонапарте, не доверяя своим генералам, со всею гвардией двигался к полю сражения, боясь упустить готовую жертву, а 4.000 ный отряд Багратиона, весело раскладывая костры, сушился, обогревался, варил в первый раз после трех дней кашу, и никто из людей отряда не знал и не думал о том, что предстояло ему.


В четвертом часу вечера князь Андрей, настояв на своей просьбе у Кутузова, приехал в Грунт и явился к Багратиону.
Адъютант Бонапарте еще не приехал в отряд Мюрата, и сражение еще не начиналось. В отряде Багратиона ничего не знали об общем ходе дел, говорили о мире, но не верили в его возможность. Говорили о сражении и тоже не верили и в близость сражения. Багратион, зная Болконского за любимого и доверенного адъютанта, принял его с особенным начальническим отличием и снисхождением, объяснил ему, что, вероятно, нынче или завтра будет сражение, и предоставил ему полную свободу находиться при нем во время сражения или в ариергарде наблюдать за порядком отступления, «что тоже было очень важно».
– Впрочем, нынче, вероятно, дела не будет, – сказал Багратион, как бы успокоивая князя Андрея.
«Ежели это один из обыкновенных штабных франтиков, посылаемых для получения крестика, то он и в ариергарде получит награду, а ежели хочет со мной быть, пускай… пригодится, коли храбрый офицер», подумал Багратион. Князь Андрей ничего не ответив, попросил позволения князя объехать позицию и узнать расположение войск с тем, чтобы в случае поручения знать, куда ехать. Дежурный офицер отряда, мужчина красивый, щеголевато одетый и с алмазным перстнем на указательном пальце, дурно, но охотно говоривший по французски, вызвался проводить князя Андрея.
Со всех сторон виднелись мокрые, с грустными лицами офицеры, чего то как будто искавшие, и солдаты, тащившие из деревни двери, лавки и заборы.
– Вот не можем, князь, избавиться от этого народа, – сказал штаб офицер, указывая на этих людей. – Распускают командиры. А вот здесь, – он указал на раскинутую палатку маркитанта, – собьются и сидят. Нынче утром всех выгнал: посмотрите, опять полна. Надо подъехать, князь, пугнуть их. Одна минута.
– Заедемте, и я возьму у него сыру и булку, – сказал князь Андрей, который не успел еще поесть.
– Что ж вы не сказали, князь? Я бы предложил своего хлеба соли.
Они сошли с лошадей и вошли под палатку маркитанта. Несколько человек офицеров с раскрасневшимися и истомленными лицами сидели за столами, пили и ели.
– Ну, что ж это, господа, – сказал штаб офицер тоном упрека, как человек, уже несколько раз повторявший одно и то же. – Ведь нельзя же отлучаться так. Князь приказал, чтобы никого не было. Ну, вот вы, г. штабс капитан, – обратился он к маленькому, грязному, худому артиллерийскому офицеру, который без сапог (он отдал их сушить маркитанту), в одних чулках, встал перед вошедшими, улыбаясь не совсем естественно.
– Ну, как вам, капитан Тушин, не стыдно? – продолжал штаб офицер, – вам бы, кажется, как артиллеристу надо пример показывать, а вы без сапог. Забьют тревогу, а вы без сапог очень хороши будете. (Штаб офицер улыбнулся.) Извольте отправляться к своим местам, господа, все, все, – прибавил он начальнически.
Князь Андрей невольно улыбнулся, взглянув на штабс капитана Тушина. Молча и улыбаясь, Тушин, переступая с босой ноги на ногу, вопросительно глядел большими, умными и добрыми глазами то на князя Андрея, то на штаб офицера.
– Солдаты говорят: разумшись ловчее, – сказал капитан Тушин, улыбаясь и робея, видимо, желая из своего неловкого положения перейти в шутливый тон.
Но еще он не договорил, как почувствовал, что шутка его не принята и не вышла. Он смутился.
– Извольте отправляться, – сказал штаб офицер, стараясь удержать серьезность.
Князь Андрей еще раз взглянул на фигурку артиллериста. В ней было что то особенное, совершенно не военное, несколько комическое, но чрезвычайно привлекательное.
Штаб офицер и князь Андрей сели на лошадей и поехали дальше.
Выехав за деревню, беспрестанно обгоняя и встречая идущих солдат, офицеров разных команд, они увидали налево краснеющие свежею, вновь вскопанною глиною строящиеся укрепления. Несколько баталионов солдат в одних рубахах, несмотря на холодный ветер, как белые муравьи, копошились на этих укреплениях; из за вала невидимо кем беспрестанно выкидывались лопаты красной глины. Они подъехали к укреплению, осмотрели его и поехали дальше. За самым укреплением наткнулись они на несколько десятков солдат, беспрестанно переменяющихся, сбегающих с укрепления. Они должны были зажать нос и тронуть лошадей рысью, чтобы выехать из этой отравленной атмосферы.
– Voila l'agrement des camps, monsieur le prince, [Вот удовольствие лагеря, князь,] – сказал дежурный штаб офицер.
Они выехали на противоположную гору. С этой горы уже видны были французы. Князь Андрей остановился и начал рассматривать.
– Вот тут наша батарея стоит, – сказал штаб офицер, указывая на самый высокий пункт, – того самого чудака, что без сапог сидел; оттуда всё видно: поедемте, князь.
– Покорно благодарю, я теперь один проеду, – сказал князь Андрей, желая избавиться от штаб офицера, – не беспокойтесь, пожалуйста.
Штаб офицер отстал, и князь Андрей поехал один.
Чем далее подвигался он вперед, ближе к неприятелю, тем порядочнее и веселее становился вид войск. Самый сильный беспорядок и уныние были в том обозе перед Цнаймом, который объезжал утром князь Андрей и который был в десяти верстах от французов. В Грунте тоже чувствовалась некоторая тревога и страх чего то. Но чем ближе подъезжал князь Андрей к цепи французов, тем самоувереннее становился вид наших войск. Выстроенные в ряд, стояли в шинелях солдаты, и фельдфебель и ротный рассчитывали людей, тыкая пальцем в грудь крайнему по отделению солдату и приказывая ему поднимать руку; рассыпанные по всему пространству, солдаты тащили дрова и хворост и строили балаганчики, весело смеясь и переговариваясь; у костров сидели одетые и голые, суша рубахи, подвертки или починивая сапоги и шинели, толпились около котлов и кашеваров. В одной роте обед был готов, и солдаты с жадными лицами смотрели на дымившиеся котлы и ждали пробы, которую в деревянной чашке подносил каптенармус офицеру, сидевшему на бревне против своего балагана. В другой, более счастливой роте, так как не у всех была водка, солдаты, толпясь, стояли около рябого широкоплечего фельдфебеля, который, нагибая бочонок, лил в подставляемые поочередно крышки манерок. Солдаты с набожными лицами подносили ко рту манерки, опрокидывали их и, полоща рот и утираясь рукавами шинелей, с повеселевшими лицами отходили от фельдфебеля. Все лица были такие спокойные, как будто всё происходило не в виду неприятеля, перед делом, где должна была остаться на месте, по крайней мере, половина отряда, а как будто где нибудь на родине в ожидании спокойной стоянки. Проехав егерский полк, в рядах киевских гренадеров, молодцоватых людей, занятых теми же мирными делами, князь Андрей недалеко от высокого, отличавшегося от других балагана полкового командира, наехал на фронт взвода гренадер, перед которыми лежал обнаженный человек. Двое солдат держали его, а двое взмахивали гибкие прутья и мерно ударяли по обнаженной спине. Наказываемый неестественно кричал. Толстый майор ходил перед фронтом и, не переставая и не обращая внимания на крик, говорил: