Маделунг, Оге

Оге Маделунг
дат. Aage Мadelung
Имя при рождении:	Aage Мadelung
Дата рождения:	5 июля 1872(1872-07-05)
Место рождения:	Сёдерто, Швеция
Дата смерти:	27 октября 1949(1949-10-27) (77 лет)
Место смерти:	Копенгаген
Гражданство:	Дания Дания
Род деятельности:	писатель, военный корреспондент, сценарист, переводчик
Годы творчества:	1890 — 1949
Жанр:	роман
Язык произведений:	датский, немецкий, русский

Оге Маделунг (дат. Aage Mаdelung; 5 июля 1872, Сёдерто, Сконе, Швеция — 27 октября 1949, Копенгаген) — датский писатель немецкого происхождения.

Биография

Родился в семье крупного фермера-землевладельца. В 1888 году окончил школу-интернат, работал на ферме у отца. Совершал путешествия, жил в России – в 1893-1895 годах был управляющим имением, в 1897-1906 годах поставлял масло из Вологды. Знал русский, датский и немецкий языки. Общался со многими русскими (А.М. Ремизовым, П.Е. Щёголевым, В.Я. Брюсовым, Б.В. Савинковым, Н.А. Бердяевым, М.А. Кузминым, А.И. Леманом) и зарубежными писателями (Г. Брандесом). Стихи начал публиковать с 1890 года, с 1908-го выпустил восемь книг прозы. C 1911 по 1920 жил в Швейцарии и Германии. В Первой мировой войне был корреспондентом газеты «Berliner Tageblatt» на Восточном фронте. По роману Маделунга классик кино К.Т. Дрейер снял незвуковой фильм «Заклеймённые» (1922). В 1918 году в Лейпциге Маделунг опубликовал социально-утопический сатирический роман «Человек из цирка». На русском есть его рецензии в журнале «Весы», в 1976-м в Копенгагене вышли «Письма А.М. Ремизова и В.Я. Брюсова к О. Маделунгу». Перевёл с русского на датский рассказ Л. Андреева «Большой шлем» (1905) и повесть Б.В. Савинкова «Конь бледный» (1909).

Произведения

• Opbrud. (Перелом)., 1908.

Литература

• [premier.region35.ru/gazeta/np985/s26.html Чернова М. Дом Аггея]

Ссылки

• [www.lechaim.ru/ARHIV/241/rogachevskiy.htm О евреях в русской революции глазами датчан.]
• [www.booksite.ru/fulltext/1vo/log/da/15.htm Ю. В. Розанов Литературная жизнь вологодской политической ссылки начала ХХ века.]
• [yandex.ru/video/search?text=Die%20Gezeichneten%20(Los%20Estigmatizados)%2C%20C.%20Th Заклеймённые]

Отрывок, характеризующий Маделунг, Оге

– Вишь, их, как плотину, прорвало, – безнадежно останавливаясь, говорил казак. – Много ль вас еще там?
– Мелион без одного! – подмигивая говорил близко проходивший в прорванной шинели веселый солдат и скрывался; за ним проходил другой, старый солдат.
– Как он (он – неприятель) таперича по мосту примется зажаривать, – говорил мрачно старый солдат, обращаясь к товарищу, – забудешь чесаться.
И солдат проходил. За ним другой солдат ехал на повозке.
– Куда, чорт, подвертки запихал? – говорил денщик, бегом следуя за повозкой и шаря в задке.
И этот проходил с повозкой. За этим шли веселые и, видимо, выпившие солдаты.
– Как он его, милый человек, полыхнет прикладом то в самые зубы… – радостно говорил один солдат в высоко подоткнутой шинели, широко размахивая рукой.
– То то оно, сладкая ветчина то. – отвечал другой с хохотом.
И они прошли, так что Несвицкий не узнал, кого ударили в зубы и к чему относилась ветчина.
– Эк торопятся, что он холодную пустил, так и думаешь, всех перебьют. – говорил унтер офицер сердито и укоризненно.
– Как оно пролетит мимо меня, дяденька, ядро то, – говорил, едва удерживаясь от смеха, с огромным ртом молодой солдат, – я так и обмер. Право, ей Богу, так испужался, беда! – говорил этот солдат, как будто хвастаясь тем, что он испугался. И этот проходил. За ним следовала повозка, непохожая на все проезжавшие до сих пор. Это был немецкий форшпан на паре, нагруженный, казалось, целым домом; за форшпаном, который вез немец, привязана была красивая, пестрая, с огромным вымем, корова. На перинах сидела женщина с грудным ребенком, старуха и молодая, багроворумяная, здоровая девушка немка. Видно, по особому разрешению были пропущены эти выселявшиеся жители. Глаза всех солдат обратились на женщин, и, пока проезжала повозка, двигаясь шаг за шагом, и, все замечания солдат относились только к двум женщинам. На всех лицах была почти одна и та же улыбка непристойных мыслей об этой женщине.
– Ишь, колбаса то, тоже убирается!
– Продай матушку, – ударяя на последнем слоге, говорил другой солдат, обращаясь к немцу, который, опустив глаза, сердито и испуганно шел широким шагом.
– Эк убралась как! То то черти!
– Вот бы тебе к ним стоять, Федотов.
– Видали, брат!
– Куда вы? – спрашивал пехотный офицер, евший яблоко, тоже полуулыбаясь и глядя на красивую девушку.
Немец, закрыв глаза, показывал, что не понимает.
– Хочешь, возьми себе, – говорил офицер, подавая девушке яблоко. Девушка улыбнулась и взяла. Несвицкий, как и все, бывшие на мосту, не спускал глаз с женщин, пока они не проехали. Когда они проехали, опять шли такие же солдаты, с такими же разговорами, и, наконец, все остановились. Как это часто бывает, на выезде моста замялись лошади в ротной повозке, и вся толпа должна была ждать.
– И что становятся? Порядку то нет! – говорили солдаты. – Куда прешь? Чорт! Нет того, чтобы подождать. Хуже того будет, как он мост подожжет. Вишь, и офицера то приперли, – говорили с разных сторон остановившиеся толпы, оглядывая друг друга, и всё жались вперед к выходу.