Мадонна у лестницы

Микеланджело

Мадонна у лестницы. ок. 1490—1491

итал.  Madonna della scala

мрамор

Каза Буонарроти, Флоренция

К:Скульптуры 1490 года

«Мадо́нна у ле́стницы» (итал. Madonna della scala; также «Мадо́нна на ле́стнице») — мраморный барельеф, созданный Микеланджело ок. 1491 года^[а]. Это первое независимое, наиболее раннее из сохранившихся произведений мастера. Фриц Эрпель писал, что в этом произведении «…уже узнается зрелый Микеланджело, в захватывающем контрасте между благородной шеей и грудью Мадонны и атлетическим плечом младенца Христа, между линеарной перегруженностью спины мадонны и бегущей игрой складок её одежды». Шильяно назвал барельеф «загадочным, преждевременным». По его мнению, в барельефе «Мадонна у лестницы» юный скульптор «освоил и придал новую форму урокам Донателло, своего выдающегося предшественника», «присоединился к большой скульптурной традиции».

История произведения

(…) Маэстро Бертольдо удивлённо глянул на мою работу, начал изучать линию наклона головы и могущественность осанки. (…) Младенец не благословляет, он спит (...). Все привыкли к тому, что ребёночек всегда благословляет, да, все к этому привыкли ... Он долго изучал выражение лица Марии. Перечислял мне художников, от которых я уклонился. Называл имена: Бенедетто да Майяно, мессер Росселино, Лука делла Роббиа, называл и другие. Сказал, что самое главное, чего недостаёт моей Мадонне, это улыбки. Привыкли, чтобы она улыбалась, да, все к этому привыкли ... Мария снисходительна к человеческой боли. А моя Матерь Божия не снисходительна. Она - повелительница и царица. И всё же сидит на лестнице (...) В эти страшные времена неуверенности и смятения Матерь Божия - на лестнице. Это означает, что уже скоро конец света — Карел Шульц, «Камень и боль», с. 193 —194

(…)Мария будет доминантой фигурой барельефа. Она будет центром композиции (…) Насколько ему было известно, никто из скульпторов или живописцев не изображал Иисуса спиной к зрителю. Хотя его драма и начнется лет через тридцать. А сейчас же было время его матери, поэтому и её портрет Оригинальный текст (англ.)   (…)Mary would dominate the marble. She would be the center of the composition (…) As far as he knew, no one had sculptured or painted Jesus with his back turned. Yet his drama would not be begun for some thirty years. This was the mother's time, and the mother's portrait — Ирвинг Стоун, «Муки и радости», с. 137 —138

Внешние видеофайлы
	[www.youtube.com/watch?v=AyqTfgnoEOg Музей искусств Сиэтла. Мадонна у лестницы (15.10.09 —31.01.10)  (англ.)]

Образ мадонны с младенцем — был очень распространён в итальянском искусстве конца 15 столетия. Он разрабатывался и художниками, и скульпторами. В частности, среди наиболее известных картин художников Флоренции периода Протовозрождения и раннего Возрождения является «Богоматерь с младенцем и двумя ангелами» Франческо Пезеллино (итал. Francesco Pesellino), «Богородица с младенцем» Филиппино Липпи, «Мадонна Магнификат» Сандро Боттичелли, «Богородица» Нери ди Биччи (итал.  Neri di Bicci) и др. В скульптуре к этому образу обращались Бернардо Росселлино, Дезидерио да Сеттиньяно (итал. Desiderio da Settignano), Андреа Орканья (итал. Andrea Orcagna), Агостино ди Дуччо (итал. Agostino di Duccio), Бенедетто да Майано, Мино да Фьезоле (итал. Mino da Fiesole) и другие. С барельефов — «Божья матерь с младенцем» Луки делла Роббиа, произведения Антонио Росселини, Донателло и других.

С 1490 по 8 апреля 1492^[б] Микеланджело, который с 1489 года был учеником в художественной школе Лоренцо Великолепного в саду Казино Медичео (сад монастыря Сан Марко или Медицейських садах ), жил в палаццо Медичи. Мрамор для учеников, а также все другие необходимые материалы закупались за деньги Лоренцо, но готовое произведение становилось собственностью художника. В отличие от его более позднего «Вакха», и «Мадонна у лестницы», и «Битва кентавров» сделаны из каррарского мрамора^[в].

«Мадонна у лестницы» оставалась в семье Микеланджело до самой смерти художника в 1564 году. В 1566 году Леонардо, племянник Микеланджело, подарил барельеф Козимо I Медичи, предварительно сделав бронзовую копию. Новый герцог Медичи в 1616 году вернул скульптуру семье. Позднее его передали в коллекцию музея Каза Буонарроти (1617). В музее барельеф находится на соседней стене с «Битвой кентавров».

В 1930 году сделан гипсовый прототип барельефа, а в 2010 году из него было сделано ещё восемь бронзовых копий (литье — Fonderia Marinelli).

В 2008 году вышла книга фотографий произведений скульптора «Микеланджело: Рука мастера» (итал. «Michelangelo: La Dotta Mano»). Точная копия барельефа «Мадонна у лестницы», выполненная из мрамора, стала обложкой этого издания. Начальная цена за книгу составляла около 100 тыс. евро (сама книга, чехол и подставка для неё, а также 500 лет гарантии). Выход книги был приурочен к празднованию 500-летия начала работ Микеланджело над фресками потолка Сикстинской капеллы. Всего было запланировано выдать 33 экземпляра книги.

Вопрос авторства

Про это произведение Микеланджело не упоминает Асканио Кондиви, но оно упоминается во втором издании «Жизнеописаний» Вазари (1568). Колин Айслер (англ. Colin Eisler), профессор Института искусств Нью-Йоркского университета, полностью отрицал аутентичность барельефа.

Описание

По композиции «Мадонна у лестницы» и напоминает живопись, но отличается от неё. Барельеф изображает женщину, сидящую у лестницы на камне. Рядом с ней играют четверо детей — трое на лестнице, а один чуть виднеется из-за её плеча. Изображённое близко к бытовому жанру, отсюда и лестницы, и озорники-дети.

Мадонна

Микеланджело отказался от фронтального ракурса. Женщина сидит и смотрит в сторону, а не на зрителя. Нимб вокруг его головы подчеркивает, что это — Богоматерь. Круг сияния несколько выступает за плоскость и частично заходит на необработанную часть мрамора. К Марии льнет сонный ребёнок, правая ручка которого заброшена за спину. Мать нежно прикрывает головку любимого ребёнка, чтобы не разбудить его. Младенец изображён без нимба. Поза мадонны будто расслабленная, что подчеркнуто скрещенными ногами. Мария задумчива, она предчувствует свою трагическую судьбу и знает, что ждет её сына.

Мадонна юного Микеланджело (в то время ему было 15 −16 лет) — это крепкая и мощная женщина, а не хрупкая, вялая или простоватая, как в произведениях других тогдашних художников. Его мадонна отличается и от мадонн Донателло, и Джованни Пизано, которые изображали их полными боли. Она способна родить богатыря и воспитать героя. Нечто подобное встречается в Мазаччо, произведения которого тщательно изучал и зарисовывал молодой Микеланджело^[г].

По Саймондзу, уже в этой мадонне прослеживаются намеки на «волшебное величие» дальнейших его работ.

Марсель Брион писал, что фигура женщины создаёт впечатление монументальности произведения, несмотря на его небольшие размеры, а голые лестничные марши и каменный куб контрастируют с мягкими линиями её одежды. По мнению Либмана, эта внутренняя монументальность проявляется «даже у крутых ступень, высоких для простых смертных».

Младенец

Иисус изображён очень необычно — спиной к зрителю. С одной стороны — это просто ребёнок, уснувший у матери на груди, с другой — его правая рука, мускулистая, совсем недетская, подчеркивает божественность его природы. Безволие запрокинутой правой руки также использовалась Микеланджело как символ сна или смерти. Так изображены «Лоренцо II Медичи», Иисус «Флорентийской Пьеты». Также впервые в истории искусства взгляды матери и её ребёнка не обращены друг на друга или в одну сторону.

Уже в этом барельефе проявляется его желание изображать сильное, подтянутое тело, а его дальнейшие скульптуры будут излучать амбивалентность и противоречия.

Дети

В произведениях художников Возрождения и барокко часто изображались маленькие мальчики, иногда с крыльями. Их ещё называют «путти» (итал. putti, множественное число от итал. putto — «маленький мальчик», «амур»). Этот элемент также использовал Донателло. У Микеланджело изображены дети играют не только декоративную роль. Они могли трактоваться как внутренние символы, художественное выражение концепции нервов^[д].

Дети держат длинную ткань. Возможно — плащаницу, которой со временем будет закутано тело Христа.

Лестница

По мнению Гери Радке (англ. Gary Radke), профессора истории искусства, «Мадонна у лестницы» предназначена для созерцания снизу вверх, стоя на коленях. Тогда появляется перспектива, которая кажется несколько примитивной, если смотреть на барельеф на уровне глаз. Этого эффекта Микеланджело достиг за счёт специфической резьбы линий ступенек, и это подчеркивается также правой ногой мадонны, которая несколько выше выступает над поверхностью чем другие элементы барельефа, а следовательно является ближайшей к зрителю.

Техника исполнения

Для создания барельефа Микеланджело использовал прием низкого рельефа (итал. rilievo schiacciato), характерный для произведений Донателло. Об очевидности этого подражания писал и Вазари: «Микеланджело, будучи ещё молодым, пытался подражать манере Донателло и имел в этом успех, потому что эта Мадонна кажется настоящим произведением Донателло, за исключением лишь того, что в ней больше грации и четкости рисунка». Айнем пишет, что эта работа Микеланджело очень напоминает древнегреческие работы 4 века, но не считает, что можно это утверждение проследить далее. Поверхность барельефа «Мадонна у лестницы» тщательно зашлифованы, чем отличается от другого его раннего произведения «Битва кентавров».

Интерпретации

Существуют различные трактовки образа «Мадонны у лестницы».

По Фрицу Эрпели, перила лестниц и линия спины Иоанна Крестителя, склонившегося на них, образуют крест, который выходит или заканчивается правой ладонью Богоматери. Пять ступеней напоминают о лестницах палача^[е]. Эрпель также обращает внимание на то, что детей четверо, и четверо евангелистов было среди апостолов Христа.

Говард Бенджамин Гиббард (англ. Howard Benjamin Hibbard), американский искусствовед, профессор Колумбийского университета, считал, что куб, на котором сидит Мадонна, может символизировать герметичное совершенство. Также Христос является краеугольным камнем церкви^[ж], а именно его Мария держит на коленях.

Эрик Шильяно приводит мнение психиатра Роберта Либерта (англ. Robert S. Liebert), который считал, что барельеф «является собирательным образом кормилицы и биологической матери Микеланджело, который был навсегда утрачен для него. Стремление найти это утраченное ощущение счастья в симбиотическом сочетании с грудью было мощной движущей силой для Микеланджело, на что намекают и шутки про кормилицу, приведённые в Вазари и Кондиви»^[и]. Шильяно считает, что этим может объясняться такое разительное отличие мадонн с младенцем Микеланджело, от матерей того же Рафаэля или Филиппино Липпи. Мадонны Микеланджело — «чрезвычайно отстранены, амбивалентные и нездешние»^[к].

Шильяно проводит параллель между самым ранним произведением «Мадонна у лестницы» и последней известной скульптурой «Ронданини Пьета», как своеобразное воссоединение матери и уже взрослого сына, судьбу которого она знала ещё когда тот был младенцем.

По мнению искусствоведа Саймона Абрахамса (англ. Simon Abrahams), Микеланджело изобразил себя как Христа, а спиной он повернут к зрителю, чтобы не было видно, что в руке он держит «резец и молоток», извлечённые из молока матери. По его прочтению сама Мария является камнем, из которого скульптор-младенец делает свою статую. Дети — это тоже Микеланджело, его «alter ego», которое помогает ему-скульптору добраться до его статуи-мадонны или композиционно связывают его с ней.

Образ в искусстве

Барельеф «Мадонна у лестницы» стал иконографическим образцом для произведения «Материнство» (фр. Jeune mère allaitant son enfant; дословно — «Молодая мать кормит младенца») французского скульптора Александра Шарпантье (фр. Alexandre Charpentier).

Барельеф упоминается в биографическом романе «Камень и боль» Карела Шульца (1943). В нем Мадонна изображена царицей грядущего Царства Небесного, которая сидит на лестнице как нищенка и охраняет своё дитя . Также произведение описано в романе «Муки и радости» Ирвинга Стоуна (1961). По Стоуну, этот образ является синтезом греческой (языческой) и христианской философий: сюжет христианский, но присутствует героизм и отстраненность, характерные именно для аттических скульптур^[л].

Примечания 1

а. ^{^} среди исследователей также бытовало мнение, что барельеф мог быть создан позже, ближе к 1495, или значительно раньше (например, Саймондз писал, что произведение «…было создано перед барельефом „Битва кентавров“»)

б. ^{^} то есть до смерти Лоренцо Великолепного, его покровителя

в. ^{^} реставрацией произведения занималась Аньезе Парронки (итал. Agnese Parronchi)

г. ^{^} к этому периоду относятся его карандашные копии с фресок Джотто («Вознесение Святого Иоанна Богослова») и Мазаччо («Чудо с денариям»)

д. ^{^} Charles Dempsey. Inventing the Renaissance Putto. — UNC Press Books, 2001. — 277 с. — ISBN 0-807-82616-2.  (англ.)

е. ^{^} лестницы (также — лифостротон, каменный двор или площадь, выложенная плитами), на которую его вывели по приказу Пилата, чтобы услышать приговор народа) (возможный архетип — лестница Иакова)

ж. ^{^} «(…) каменем став Він наріжним!» (Библия)  (укр.)

и. ^{^} Liebert, Robert S. Michelangelo: A Psychoanalytic Study of His Life and Images. — New Haven: Yale University Press, 1983. — 447 с.

к. ^{^} все его мраморные мадонны («Мадонна Брюгге», «Мадонна Таддеи», «Мадонна Питти», «Мадонна с младенцем») или смотрят сторону от ребёнка, или мимо, это касается и его картины «Мадонны Дони» — не совсем понятно, передаёт отрока Иосифу, или принимает его от него

л. ^{^} Эрпель сравнивает её с греческой богиней плодородия и земледелия Деметрой

Ссылки

• [www.casabuonarroti.it/it/collezioni/opere-michelangelo/madonna_della_scala/ «Мадонна у лестницы» в Каза Буонарроти (инв. 190)]  (итал.)
• [www.clavis-digital.com/casa_buonarroti/panoCentauri.html «Мадонна у лестницы» и «Битва кентавров» у Каза Буонарроти (3D)]  (итал.)

Литература

• Брион Марсель. [belpaese2000.narod.ru/Teca/Cinque/Michela/ZSL/mic0.htm Микеланджело / Пер. с фр. Г. Г. Карпинского] = фр. Michel-Ange. — М.: Молодая гвардия, 2002. — ISBN 5-235-02487-7.
• Вазари Д. Жизнеописания прославленных живописцев, скульпторов и архитекторов = итал. Le Vite de’piu eccelenti Pittori, Scultori e Architetti. — К.: Искусство, 1970. — С. 296 —429, 497 —507. — 520 с.
• Эрпель Фриц. Микеланджело / Пер. с нем. Сергея Данильченко. — Берлин: Хеншель, 1990. — 72 с. — ISBN 3-362-00044-4.
• Либман М. Я. Микеланджело Буонарроти. — М.: Советский художник, 1964.
• Микеланджело. Поэзия. Письма. Суждения современников / сост. В. Н. Гращенков. — М.: Искусство, 1983. — 451 с.
• Стоун И. Муки и радости. Роман: Пер. с англ. Н. Банникова = англ. The Agony and the Ecstasy. — М.: Правда, 1991. — 768 с. — ISBN 5-253-00154-9.
• Шульц К. Камень и боль: роман / С чес. пер. Д. Андрухов. — К.: Юниверс, 2006. — 688 с. — ISBN 966-8118-23-5.
• Luciano Berti, Pina Ragionieri. Note circa la 'Madonna della scala' di Michelangelo. — 2001. — С. 16 —20.  (итал.)
• Maria Calì. La Madonna della Scala di Michelangelo, il Savonarola e la crisi dell’Umanesimo. — 1967. — С. 152 —166.  (итал.)
• Ascanio Condivi; Alice Sedgewick. The Life of Michelangelo (1553). — Pennsylvania State University Press, 1999. — 154 с. — ISBN 0-271-01853-4.  (англ.)
• Herbert von Einem; Ronald Taylor. Michelangelo = нем. Michelangelo (1959). — London: Methuen&Co Ltd, 1973. — 329 с.  (англ.)
• Colin Eisler. The Madonna of the Steps. Problems of Date and Style. — In: Stil und Uberlieferung in der Kunst des Abendlandes. Akten des 2I. Internationalen Kongresses für Kunstgeschichte in Berlin, 1967, pp. 115 —121  (англ.)
• Howard Hibbard. Michelangelo. — New York: Harper & Row, Publishers, 1974. — 347 с. — ISBN 0-06-430056-0.  (англ.)
• Pina Ragionieri, Gary M. Radke. Michelangelo Public and Private: Drawings for the Sistine Chapel and Other Treasures from the Casa Buonarroti. — Seattle Art Museum, 2009. — 117 с.  (англ.)
• Eric Scigliano. Michelangelo's Mountain: The Quest For Perfection In The Marble Quarries Of Carrara. — Simon and Schuster, 2005. — 352 с.  (англ.)
• John Addington Symonds. The Life of Michelangelo Buonarroti. — 1893. — 457 с.  (англ.)
• William Wallace. The Treasures of Michelangelo. — Andre Deutsch, 2010. — ISBN 978-0-233-00253-8.  (англ.)

Отрывок, характеризующий Мадонна у лестницы

В это время они все уже подъезжали к батарее Тушина, и впереди их ударилось ядро.
– Что ж это упало? – наивно улыбаясь, спросил аудитор.
– Лепешки французские, – сказал Жерков.
– Этим то бьют, значит? – спросил аудитор. – Страсть то какая!
И он, казалось, распускался весь от удовольствия. Едва он договорил, как опять раздался неожиданно страшный свист, вдруг прекратившийся ударом во что то жидкое, и ш ш ш шлеп – казак, ехавший несколько правее и сзади аудитора, с лошадью рухнулся на землю. Жерков и дежурный штаб офицер пригнулись к седлам и прочь поворотили лошадей. Аудитор остановился против казака, со внимательным любопытством рассматривая его. Казак был мертв, лошадь еще билась.
Князь Багратион, прищурившись, оглянулся и, увидав причину происшедшего замешательства, равнодушно отвернулся, как будто говоря: стоит ли глупостями заниматься! Он остановил лошадь, с приемом хорошего ездока, несколько перегнулся и выправил зацепившуюся за бурку шпагу. Шпага была старинная, не такая, какие носились теперь. Князь Андрей вспомнил рассказ о том, как Суворов в Италии подарил свою шпагу Багратиону, и ему в эту минуту особенно приятно было это воспоминание. Они подъехали к той самой батарее, у которой стоял Болконский, когда рассматривал поле сражения.
– Чья рота? – спросил князь Багратион у фейерверкера, стоявшего у ящиков.
Он спрашивал: чья рота? а в сущности он спрашивал: уж не робеете ли вы тут? И фейерверкер понял это.
– Капитана Тушина, ваше превосходительство, – вытягиваясь, закричал веселым голосом рыжий, с покрытым веснушками лицом, фейерверкер.
– Так, так, – проговорил Багратион, что то соображая, и мимо передков проехал к крайнему орудию.
В то время как он подъезжал, из орудия этого, оглушая его и свиту, зазвенел выстрел, и в дыму, вдруг окружившем орудие, видны были артиллеристы, подхватившие пушку и, торопливо напрягаясь, накатывавшие ее на прежнее место. Широкоплечий, огромный солдат 1 й с банником, широко расставив ноги, отскочил к колесу. 2 й трясущейся рукой клал заряд в дуло. Небольшой сутуловатый человек, офицер Тушин, спотыкнувшись на хобот, выбежал вперед, не замечая генерала и выглядывая из под маленькой ручки.
– Еще две линии прибавь, как раз так будет, – закричал он тоненьким голоском, которому он старался придать молодцоватость, не шедшую к его фигуре. – Второе! – пропищал он. – Круши, Медведев!
Багратион окликнул офицера, и Тушин, робким и неловким движением, совсем не так, как салютуют военные, а так, как благословляют священники, приложив три пальца к козырьку, подошел к генералу. Хотя орудия Тушина были назначены для того, чтоб обстреливать лощину, он стрелял брандскугелями по видневшейся впереди деревне Шенграбен, перед которой выдвигались большие массы французов.
Никто не приказывал Тушину, куда и чем стрелять, и он, посоветовавшись с своим фельдфебелем Захарченком, к которому имел большое уважение, решил, что хорошо было бы зажечь деревню. «Хорошо!» сказал Багратион на доклад офицера и стал оглядывать всё открывавшееся перед ним поле сражения, как бы что то соображая. С правой стороны ближе всего подошли французы. Пониже высоты, на которой стоял Киевский полк, в лощине речки слышалась хватающая за душу перекатная трескотня ружей, и гораздо правее, за драгунами, свитский офицер указывал князю на обходившую наш фланг колонну французов. Налево горизонт ограничивался близким лесом. Князь Багратион приказал двум баталионам из центра итти на подкрепление направо. Свитский офицер осмелился заметить князю, что по уходе этих баталионов орудия останутся без прикрытия. Князь Багратион обернулся к свитскому офицеру и тусклыми глазами посмотрел на него молча. Князю Андрею казалось, что замечание свитского офицера было справедливо и что действительно сказать было нечего. Но в это время прискакал адъютант от полкового командира, бывшего в лощине, с известием, что огромные массы французов шли низом, что полк расстроен и отступает к киевским гренадерам. Князь Багратион наклонил голову в знак согласия и одобрения. Шагом поехал он направо и послал адъютанта к драгунам с приказанием атаковать французов. Но посланный туда адъютант приехал через полчаса с известием, что драгунский полковой командир уже отступил за овраг, ибо против него был направлен сильный огонь, и он понапрасну терял людей и потому спешил стрелков в лес.
– Хорошо! – сказал Багратион.
В то время как он отъезжал от батареи, налево тоже послышались выстрелы в лесу, и так как было слишком далеко до левого фланга, чтобы успеть самому приехать во время, князь Багратион послал туда Жеркова сказать старшему генералу, тому самому, который представлял полк Кутузову в Браунау, чтобы он отступил сколь можно поспешнее за овраг, потому что правый фланг, вероятно, не в силах будет долго удерживать неприятеля. Про Тушина же и баталион, прикрывавший его, было забыто. Князь Андрей тщательно прислушивался к разговорам князя Багратиона с начальниками и к отдаваемым им приказаниям и к удивлению замечал, что приказаний никаких отдаваемо не было, а что князь Багратион только старался делать вид, что всё, что делалось по необходимости, случайности и воле частных начальников, что всё это делалось хоть не по его приказанию, но согласно с его намерениями. Благодаря такту, который выказывал князь Багратион, князь Андрей замечал, что, несмотря на эту случайность событий и независимость их от воли начальника, присутствие его сделало чрезвычайно много. Начальники, с расстроенными лицами подъезжавшие к князю Багратиону, становились спокойны, солдаты и офицеры весело приветствовали его и становились оживленнее в его присутствии и, видимо, щеголяли перед ним своею храбростию.


Князь Багратион, выехав на самый высокий пункт нашего правого фланга, стал спускаться книзу, где слышалась перекатная стрельба и ничего не видно было от порохового дыма. Чем ближе они спускались к лощине, тем менее им становилось видно, но тем чувствительнее становилась близость самого настоящего поля сражения. Им стали встречаться раненые. Одного с окровавленной головой, без шапки, тащили двое солдат под руки. Он хрипел и плевал. Пуля попала, видно, в рот или в горло. Другой, встретившийся им, бодро шел один, без ружья, громко охая и махая от свежей боли рукою, из которой кровь лилась, как из стклянки, на его шинель. Лицо его казалось больше испуганным, чем страдающим. Он минуту тому назад был ранен. Переехав дорогу, они стали круто спускаться и на спуске увидали несколько человек, которые лежали; им встретилась толпа солдат, в числе которых были и не раненые. Солдаты шли в гору, тяжело дыша, и, несмотря на вид генерала, громко разговаривали и махали руками. Впереди, в дыму, уже были видны ряды серых шинелей, и офицер, увидав Багратиона, с криком побежал за солдатами, шедшими толпой, требуя, чтоб они воротились. Багратион подъехал к рядам, по которым то там, то здесь быстро щелкали выстрелы, заглушая говор и командные крики. Весь воздух пропитан был пороховым дымом. Лица солдат все были закопчены порохом и оживлены. Иные забивали шомполами, другие посыпали на полки, доставали заряды из сумок, третьи стреляли. Но в кого они стреляли, этого не было видно от порохового дыма, не уносимого ветром. Довольно часто слышались приятные звуки жужжанья и свистения. «Что это такое? – думал князь Андрей, подъезжая к этой толпе солдат. – Это не может быть атака, потому что они не двигаются; не может быть карре: они не так стоят».
Худощавый, слабый на вид старичок, полковой командир, с приятною улыбкой, с веками, которые больше чем наполовину закрывали его старческие глаза, придавая ему кроткий вид, подъехал к князю Багратиону и принял его, как хозяин дорогого гостя. Он доложил князю Багратиону, что против его полка была конная атака французов, но что, хотя атака эта отбита, полк потерял больше половины людей. Полковой командир сказал, что атака была отбита, придумав это военное название тому, что происходило в его полку; но он действительно сам не знал, что происходило в эти полчаса во вверенных ему войсках, и не мог с достоверностью сказать, была ли отбита атака или полк его был разбит атакой. В начале действий он знал только то, что по всему его полку стали летать ядра и гранаты и бить людей, что потом кто то закричал: «конница», и наши стали стрелять. И стреляли до сих пор уже не в конницу, которая скрылась, а в пеших французов, которые показались в лощине и стреляли по нашим. Князь Багратион наклонил голову в знак того, что всё это было совершенно так, как он желал и предполагал. Обратившись к адъютанту, он приказал ему привести с горы два баталиона 6 го егерского, мимо которых они сейчас проехали. Князя Андрея поразила в эту минуту перемена, происшедшая в лице князя Багратиона. Лицо его выражало ту сосредоточенную и счастливую решимость, которая бывает у человека, готового в жаркий день броситься в воду и берущего последний разбег. Не было ни невыспавшихся тусклых глаз, ни притворно глубокомысленного вида: круглые, твердые, ястребиные глаза восторженно и несколько презрительно смотрели вперед, очевидно, ни на чем не останавливаясь, хотя в его движениях оставалась прежняя медленность и размеренность.
Полковой командир обратился к князю Багратиону, упрашивая его отъехать назад, так как здесь было слишком опасно. «Помилуйте, ваше сиятельство, ради Бога!» говорил он, за подтверждением взглядывая на свитского офицера, который отвертывался от него. «Вот, изволите видеть!» Он давал заметить пули, которые беспрестанно визжали, пели и свистали около них. Он говорил таким тоном просьбы и упрека, с каким плотник говорит взявшемуся за топор барину: «наше дело привычное, а вы ручки намозолите». Он говорил так, как будто его самого не могли убить эти пули, и его полузакрытые глаза придавали его словам еще более убедительное выражение. Штаб офицер присоединился к увещаниям полкового командира; но князь Багратион не отвечал им и только приказал перестать стрелять и построиться так, чтобы дать место подходившим двум баталионам. В то время как он говорил, будто невидимою рукой потянулся справа налево, от поднявшегося ветра, полог дыма, скрывавший лощину, и противоположная гора с двигающимися по ней французами открылась перед ними. Все глаза были невольно устремлены на эту французскую колонну, подвигавшуюся к нам и извивавшуюся по уступам местности. Уже видны были мохнатые шапки солдат; уже можно было отличить офицеров от рядовых; видно было, как трепалось о древко их знамя.
– Славно идут, – сказал кто то в свите Багратиона.
Голова колонны спустилась уже в лощину. Столкновение должно было произойти на этой стороне спуска…
Остатки нашего полка, бывшего в деле, поспешно строясь, отходили вправо; из за них, разгоняя отставших, подходили стройно два баталиона 6 го егерского. Они еще не поровнялись с Багратионом, а уже слышен был тяжелый, грузный шаг, отбиваемый в ногу всею массой людей. С левого фланга шел ближе всех к Багратиону ротный командир, круглолицый, статный мужчина с глупым, счастливым выражением лица, тот самый, который выбежал из балагана. Он, видимо, ни о чем не думал в эту минуту, кроме того, что он молодцом пройдет мимо начальства.
С фрунтовым самодовольством он шел легко на мускулистых ногах, точно он плыл, без малейшего усилия вытягиваясь и отличаясь этою легкостью от тяжелого шага солдат, шедших по его шагу. Он нес у ноги вынутую тоненькую, узенькую шпагу (гнутую шпажку, не похожую на оружие) и, оглядываясь то на начальство, то назад, не теряя шагу, гибко поворачивался всем своим сильным станом. Казалось, все силы души его были направлены на то,чтобы наилучшим образом пройти мимо начальства, и, чувствуя, что он исполняет это дело хорошо, он был счастлив. «Левой… левой… левой…», казалось, внутренно приговаривал он через каждый шаг, и по этому такту с разно образно строгими лицами двигалась стена солдатских фигур, отягченных ранцами и ружьями, как будто каждый из этих сотен солдат мысленно через шаг приговаривал: «левой… левой… левой…». Толстый майор, пыхтя и разрознивая шаг, обходил куст по дороге; отставший солдат, запыхавшись, с испуганным лицом за свою неисправность, рысью догонял роту; ядро, нажимая воздух, пролетело над головой князя Багратиона и свиты и в такт: «левой – левой!» ударилось в колонну. «Сомкнись!» послышался щеголяющий голос ротного командира. Солдаты дугой обходили что то в том месте, куда упало ядро; старый кавалер, фланговый унтер офицер, отстав около убитых, догнал свой ряд, подпрыгнув, переменил ногу, попал в шаг и сердито оглянулся. «Левой… левой… левой…», казалось, слышалось из за угрожающего молчания и однообразного звука единовременно ударяющих о землю ног.
– Молодцами, ребята! – сказал князь Багратион.
«Ради… ого го го го го!…» раздалось по рядам. Угрюмый солдат, шедший слева, крича, оглянулся глазами на Багратиона с таким выражением, как будто говорил: «сами знаем»; другой, не оглядываясь и как будто боясь развлечься, разинув рот, кричал и проходил.
Велено было остановиться и снять ранцы.
Багратион объехал прошедшие мимо его ряды и слез с лошади. Он отдал казаку поводья, снял и отдал бурку, расправил ноги и поправил на голове картуз. Голова французской колонны, с офицерами впереди, показалась из под горы.
«С Богом!» проговорил Багратион твердым, слышным голосом, на мгновение обернулся к фронту и, слегка размахивая руками, неловким шагом кавалериста, как бы трудясь, пошел вперед по неровному полю. Князь Андрей чувствовал, что какая то непреодолимая сила влечет его вперед, и испытывал большое счастие. [Тут произошла та атака, про которую Тьер говорит: «Les russes se conduisirent vaillamment, et chose rare a la guerre, on vit deux masses d'infanterie Mariecher resolument l'une contre l'autre sans qu'aucune des deux ceda avant d'etre abordee»; а Наполеон на острове Св. Елены сказал: «Quelques bataillons russes montrerent de l'intrepidite„. [Русские вели себя доблестно, и вещь – редкая на войне, две массы пехоты шли решительно одна против другой, и ни одна из двух не уступила до самого столкновения“. Слова Наполеона: [Несколько русских батальонов проявили бесстрашие.]
Уже близко становились французы; уже князь Андрей, шедший рядом с Багратионом, ясно различал перевязи, красные эполеты, даже лица французов. (Он ясно видел одного старого французского офицера, который вывернутыми ногами в штиблетах с трудом шел в гору.) Князь Багратион не давал нового приказания и всё так же молча шел перед рядами. Вдруг между французами треснул один выстрел, другой, третий… и по всем расстроившимся неприятельским рядам разнесся дым и затрещала пальба. Несколько человек наших упало, в том числе и круглолицый офицер, шедший так весело и старательно. Но в то же мгновение как раздался первый выстрел, Багратион оглянулся и закричал: «Ура!»
«Ура а а а!» протяжным криком разнеслось по нашей линии и, обгоняя князя Багратиона и друг друга, нестройною, но веселою и оживленною толпой побежали наши под гору за расстроенными французами.


Атака 6 го егерского обеспечила отступление правого фланга. В центре действие забытой батареи Тушина, успевшего зажечь Шенграбен, останавливало движение французов. Французы тушили пожар, разносимый ветром, и давали время отступать. Отступление центра через овраг совершалось поспешно и шумно; однако войска, отступая, не путались командами. Но левый фланг, который единовременно был атакован и обходим превосходными силами французов под начальством Ланна и который состоял из Азовского и Подольского пехотных и Павлоградского гусарского полков, был расстроен. Багратион послал Жеркова к генералу левого фланга с приказанием немедленно отступать.
Жерков бойко, не отнимая руки от фуражки, тронул лошадь и поскакал. Но едва только он отъехал от Багратиона, как силы изменили ему. На него нашел непреодолимый страх, и он не мог ехать туда, где было опасно.
Подъехав к войскам левого фланга, он поехал не вперед, где была стрельба, а стал отыскивать генерала и начальников там, где их не могло быть, и потому не передал приказания.
Командование левым флангом принадлежало по старшинству полковому командиру того самого полка, который представлялся под Браунау Кутузову и в котором служил солдатом Долохов. Командование же крайнего левого фланга было предназначено командиру Павлоградского полка, где служил Ростов, вследствие чего произошло недоразумение. Оба начальника были сильно раздражены друг против друга, и в то самое время как на правом фланге давно уже шло дело и французы уже начали наступление, оба начальника были заняты переговорами, которые имели целью оскорбить друг друга. Полки же, как кавалерийский, так и пехотный, были весьма мало приготовлены к предстоящему делу. Люди полков, от солдата до генерала, не ждали сражения и спокойно занимались мирными делами: кормлением лошадей в коннице, собиранием дров – в пехоте.
– Есть он, однако, старше моего в чином, – говорил немец, гусарский полковник, краснея и обращаясь к подъехавшему адъютанту, – то оставляяй его делать, как он хочет. Я своих гусар не могу жертвовать. Трубач! Играй отступление!
Но дело становилось к спеху. Канонада и стрельба, сливаясь, гремели справа и в центре, и французские капоты стрелков Ланна проходили уже плотину мельницы и выстраивались на этой стороне в двух ружейных выстрелах. Пехотный полковник вздрагивающею походкой подошел к лошади и, взлезши на нее и сделавшись очень прямым и высоким, поехал к павлоградскому командиру. Полковые командиры съехались с учтивыми поклонами и со скрываемою злобой в сердце.
– Опять таки, полковник, – говорил генерал, – не могу я, однако, оставить половину людей в лесу. Я вас прошу , я вас прошу , – повторил он, – занять позицию и приготовиться к атаке.
– А вас прошу не мешивайтся не свое дело, – отвечал, горячась, полковник. – Коли бы вы был кавалерист…
– Я не кавалерист, полковник, но я русский генерал, и ежели вам это неизвестно…
– Очень известно, ваше превосходительство, – вдруг вскрикнул, трогая лошадь, полковник, и делаясь красно багровым. – Не угодно ли пожаловать в цепи, и вы будете посмотрейть, что этот позиция никуда негодный. Я не хочу истребить своя полка для ваше удовольствие.
– Вы забываетесь, полковник. Я не удовольствие свое соблюдаю и говорить этого не позволю.
Генерал, принимая приглашение полковника на турнир храбрости, выпрямив грудь и нахмурившись, поехал с ним вместе по направлению к цепи, как будто всё их разногласие должно было решиться там, в цепи, под пулями. Они приехали в цепь, несколько пуль пролетело над ними, и они молча остановились. Смотреть в цепи нечего было, так как и с того места, на котором они прежде стояли, ясно было, что по кустам и оврагам кавалерии действовать невозможно, и что французы обходят левое крыло. Генерал и полковник строго и значительно смотрели, как два петуха, готовящиеся к бою, друг на друга, напрасно выжидая признаков трусости. Оба выдержали экзамен. Так как говорить было нечего, и ни тому, ни другому не хотелось подать повод другому сказать, что он первый выехал из под пуль, они долго простояли бы там, взаимно испытывая храбрость, ежели бы в это время в лесу, почти сзади их, не послышались трескотня ружей и глухой сливающийся крик. Французы напали на солдат, находившихся в лесу с дровами. Гусарам уже нельзя было отступать вместе с пехотой. Они были отрезаны от пути отступления налево французскою цепью. Теперь, как ни неудобна была местность, необходимо было атаковать, чтобы проложить себе дорогу.
Эскадрон, где служил Ростов, только что успевший сесть на лошадей, был остановлен лицом к неприятелю. Опять, как и на Энском мосту, между эскадроном и неприятелем никого не было, и между ними, разделяя их, лежала та же страшная черта неизвестности и страха, как бы черта, отделяющая живых от мертвых. Все люди чувствовали эту черту, и вопрос о том, перейдут ли или нет и как перейдут они черту, волновал их.