Мадрасо, Федерико

Федерико Мадрасо
исп. Federico de Madrazo y Kuntz
Автопортрет
Дата рождения:	12 февраля 1815(1815-02-12)
Место рождения:	Рим
Дата смерти:	10 июня 1894(1894-06-10) (79 лет)
Место смерти:	Мадрид
Работы на Викискладе

Федери́ко де Мадра́со и Кунц (исп. Federico de Madrazo y Kuntz; 9 февраля 1815, Рим — 10 июня 1894, Мадрид) — испанский художник XIX века, известный преимущественно как исторический живописец и портретист.

Федерико Мадрасо — представитель художественной династии Мадрасо. Его отец, Хосе де Мадрасо и Агудо, был также художником. Художниками были и брат Федерико Луис и сын Федерико Раймундо. Мать Федерико была немкой, что отражено в его полной фамилии. Дочь Федерико Сесилия — супруга художника Мариано Фортуни и мать дизайнера одежды Мариано Фортуни и Мадрасо.

Первый художественный опыт Федерико получил у отца. Он также обучался в Королевской академии изящных искусств имени св. Фердинанда. В 1832 году Федерико Мадрасо отправился в Париж, где продолжил своё обучение у Франца Ксавера Винтерхальтера и Жана Огюста Доминика Энгра. В 1835 году вместе со своим братом Педро Федерико основал художественный журнал El Artista. Федерико Мадрасо вернулся в Мадрид в 1842 году, прожив до этого несколько лет в Париже и Риме, где он приобщился к идеям назарейцев. В Мадриде Федерико Мадрасо получил от королевы Изабеллы II должность придворного художника. В 1860 году Мадрасо был назначен директором музея Прадо и президентом Академии имени св. Фердинанда. В 1846 году Мадрасо был удостоен ордена Почётного легиона.

Творческое наследие Федерико Мадрасо включает многочисленные портреты испанской знати, исторические и религиозные полотна.

Из исторических картин наиболее известны:

• Провозглашение Готфрида Бульонского королём Иерусалима 23 июля 1099 года
• Финал битвы при Чериньоле 28 апреля 1503 года (Гонсало Фернандес де Кордоба, известный как «Великий капитан», созерцает труп командующего французской армией Луиса де Арманьяка, герцога Немурского)

Автор не изданного при его жизни фундаментального труда по истории живописи в XVIII веке. Среди учеников художника — Хосе Гальегос-и-Арноса.

Литература

• Ricardo Navas Ruiz, El Romanticismo español. Madrid: Cátedra, 1982 (3.ª ed.).
• José Luis Díez (ed.) Federico de Madrazo y Kuntz (1815—1894) (cat. exp.) Madrid, Museo del Prado, 1994.
• Редакция журнала. Ф. д-Мадрасо (некролог) // Всемирная иллюстрация : журнал. — 1894. — Т. 52, № 1327. — С. 14.

Ссылки

• На Викискладе есть медиафайлы по теме Федерико де Мадрасо и Кунц

Отрывок, характеризующий Мадрасо, Федерико

– К его величеству с поручением.
– Вот он! – сказал Борис, которому послышалось, что Ростову нужно было его высочество, вместо его величества.
И он указал ему на великого князя, который в ста шагах от них, в каске и в кавалергардском колете, с своими поднятыми плечами и нахмуренными бровями, что то кричал австрийскому белому и бледному офицеру.
– Да ведь это великий князь, а мне к главнокомандующему или к государю, – сказал Ростов и тронул было лошадь.
– Граф, граф! – кричал Берг, такой же оживленный, как и Борис, подбегая с другой стороны, – граф, я в правую руку ранен (говорил он, показывая кисть руки, окровавленную, обвязанную носовым платком) и остался во фронте. Граф, держу шпагу в левой руке: в нашей породе фон Бергов, граф, все были рыцари.
Берг еще что то говорил, но Ростов, не дослушав его, уже поехал дальше.
Проехав гвардию и пустой промежуток, Ростов, для того чтобы не попасть опять в первую линию, как он попал под атаку кавалергардов, поехал по линии резервов, далеко объезжая то место, где слышалась самая жаркая стрельба и канонада. Вдруг впереди себя и позади наших войск, в таком месте, где он никак не мог предполагать неприятеля, он услыхал близкую ружейную стрельбу.
«Что это может быть? – подумал Ростов. – Неприятель в тылу наших войск? Не может быть, – подумал Ростов, и ужас страха за себя и за исход всего сражения вдруг нашел на него. – Что бы это ни было, однако, – подумал он, – теперь уже нечего объезжать. Я должен искать главнокомандующего здесь, и ежели всё погибло, то и мое дело погибнуть со всеми вместе».
Дурное предчувствие, нашедшее вдруг на Ростова, подтверждалось всё более и более, чем дальше он въезжал в занятое толпами разнородных войск пространство, находящееся за деревнею Працом.
– Что такое? Что такое? По ком стреляют? Кто стреляет? – спрашивал Ростов, ровняясь с русскими и австрийскими солдатами, бежавшими перемешанными толпами наперерез его дороги.
– А чорт их знает? Всех побил! Пропадай всё! – отвечали ему по русски, по немецки и по чешски толпы бегущих и непонимавших точно так же, как и он, того, что тут делалось.
– Бей немцев! – кричал один.
– А чорт их дери, – изменников.
– Zum Henker diese Ruesen… [К чорту этих русских…] – что то ворчал немец.
Несколько раненых шли по дороге. Ругательства, крики, стоны сливались в один общий гул. Стрельба затихла и, как потом узнал Ростов, стреляли друг в друга русские и австрийские солдаты.
«Боже мой! что ж это такое? – думал Ростов. – И здесь, где всякую минуту государь может увидать их… Но нет, это, верно, только несколько мерзавцев. Это пройдет, это не то, это не может быть, – думал он. – Только поскорее, поскорее проехать их!»
Мысль о поражении и бегстве не могла притти в голову Ростову. Хотя он и видел французские орудия и войска именно на Праценской горе, на той самой, где ему велено было отыскивать главнокомандующего, он не мог и не хотел верить этому.


Около деревни Праца Ростову велено было искать Кутузова и государя. Но здесь не только не было их, но не было ни одного начальника, а были разнородные толпы расстроенных войск.
Он погонял уставшую уже лошадь, чтобы скорее проехать эти толпы, но чем дальше он подвигался, тем толпы становились расстроеннее. По большой дороге, на которую он выехал, толпились коляски, экипажи всех сортов, русские и австрийские солдаты, всех родов войск, раненые и нераненые. Всё это гудело и смешанно копошилось под мрачный звук летавших ядер с французских батарей, поставленных на Праценских высотах.