Мадридский кодекс

Мадридский кодекс (лат. Codex Tro-Cortesianus) — рукопись цивилизации майя. Хранится в Мадриде.

Описание

Рукопись состоит из 112 страниц. Её длина составляет 6 метров. Как и другие подобные рукописи, они сложена складками, однако у неё отсутствуют начало и конец. Мадридский кодекс представляет собой что-то вроде пособия для жрецов — он указывает, в какой день и каким богам нужно совершать жертвоприношения. В основе кодекса — астрономические и календарные таблицы, по которым жрецы предсказывали часы появления на небе планет.

Содержание

Мадридский кодекс является самым длинным из выживших старинных рукописей майя. Его содержание, главным образом, состоит из альманахов и предсказаний, помогающих священникам майя в исполнении их церемоний и божественных ритуалов. Старинная рукопись также содержит астрономические таблицы, хотя их и меньше, чем в других двух выживших рукописях майя. Часть содержания, вероятно, была скопирована с более старых книг майя. Включено в рукопись и описание Новогодней церемонии.

Мадридская рукопись стилистически однородна, что позволяет Коу и Керру предполагать, что это была работа одного писца. Более глубокий анализ иероглифических элементов показывает, что для его создания было привлечено множество писцов , возможно, восемь или девять.  Религиозное содержание рукописи заставляет полагать, что сами писцы, вероятно, были частью духовенства.

В Мадридском кодексе изображены ритуалы, такие как человеческие жертвы и ливень призыва, а также повседневные действия, такие как пчеловодство, охота, война.

Ссылки

• [www.famsi.org/mayawriting/codices/pdf/madrid_rosny_bb.pdf PDF version of the Madrid Codex at FAMSI]

Отрывок, характеризующий Мадридский кодекс

Балашев уже был на расстоянии двух лошадей от скачущего ему навстречу с торжественно театральным лицом всадника в браслетах, перьях, ожерельях и золоте, когда Юльнер, французский полковник, почтительно прошептал: «Le roi de Naples». [Король Неаполитанский.] Действительно, это был Мюрат, называемый теперь неаполитанским королем. Хотя и было совершенно непонятно, почему он был неаполитанский король, но его называли так, и он сам был убежден в этом и потому имел более торжественный и важный вид, чем прежде. Он так был уверен в том, что он действительно неаполитанский король, что, когда накануне отъезда из Неаполя, во время его прогулки с женою по улицам Неаполя, несколько итальянцев прокричали ему: «Viva il re!», [Да здравствует король! (итал.) ] он с грустной улыбкой повернулся к супруге и сказал: «Les malheureux, ils ne savent pas que je les quitte demain! [Несчастные, они не знают, что я их завтра покидаю!]
Но несмотря на то, что он твердо верил в то, что он был неаполитанский король, и что он сожалел о горести своих покидаемых им подданных, в последнее время, после того как ему ведено было опять поступить на службу, и особенно после свидания с Наполеоном в Данциге, когда августейший шурин сказал ему: «Je vous ai fait Roi pour regner a maniere, mais pas a la votre», [Я вас сделал королем для того, чтобы царствовать не по своему, а по моему.] – он весело принялся за знакомое ему дело и, как разъевшийся, но не зажиревший, годный на службу конь, почуяв себя в упряжке, заиграл в оглоблях и, разрядившись как можно пестрее и дороже, веселый и довольный, скакал, сам не зная куда и зачем, по дорогам Польши.
Увидав русского генерала, он по королевски, торжественно, откинул назад голову с завитыми по плечи волосами и вопросительно поглядел на французского полковника. Полковник почтительно передал его величеству значение Балашева, фамилию которого он не мог выговорить.