Мажейкяй
Город
|
Мажейкяй (Можейки; лит. Mažeikiai, жем. Mažeikē, польск. Możejki, в 1901—1918 годах — Муравьёво) — город в Тельшяйском уезде Литовской Республики, административный центр Мажейкяйского района. Мажейкяй также является административным центром Мажейкяйского апилинкского и Рейвичяйского староств, но не входит в их состав, так как тоже имеет статус староства.
Находится в 46 км на север от Тельшяй.
Содержание
Название
Название города происходит от личного имени. В Ливонской рифмованной хронике упоминается жемайтийский князь Мажейка (Mažeika), отряд которого меченосцы разгромили в 1290 году. В наше время в Литве встречается фамилия Мажейкис (Mažeikis) (её множественное число будет Мажейкяй). В 1899—1918 годах поселение носило название Муравьевo, в честь генерал-губернатора Михаила Муравьева, подавившего восстание 1863 года. В то время в городе стоял памятник Муравьеву.
История
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
В этом разделе не хватает ссылок на источники информации. Информация должна быть проверяема, иначе она может быть поставлена под сомнение и удалена.
Вы можете отредактировать эту статью, добавив ссылки на авторитетные источники. Эта отметка установлена 31 октября 2014 года. |
Первое упоминание этой местности в письменных источниках (в «Хронике Генриха Латвийского») относится к 1332 году. В этот год армия Ливонского ордена под руководством магистра Эберхарда фон Монхайма «предприняло поход в край язычников жемайтов и достигло поместья Mazeikia и поместья Windeikia». Долгое время это была просто маленькая деревушка, окруженная лесами и болотами. В 1865 году в ней было 13 домов, довольно широко разбросанных по правому берегу реки Венты на обоих берегах речки Аплукис.
Поселение начало развиваться после того, как через него в 1868 году провели железную дорогу Лиепая — Ромны. Позже, в 1874 году от Мажейкяй была отведена железнодорожная ветка на Елгаву. К 1880 году в Мажейкяй было уже около 400 домов, 15 магазинов, собирался рынок. В 1885 году в городе основана аптека. По данным переписи 1897 года в городе жило 568 человек. В то время это был многонациональный город: тут жили русские, литовцы, латыши, евреи. Первый храм поселения — православная церковь Святого Духа была построена в 1894 году, ещё через несколько лет была построена синагога. Католический костел был построен и освящен в 1905 году. Благодаря деятельности настоятеля храма П.Мешкаускаса и органиста К.Пунявичюса оживилась жизнь литовской общины, было основано отделение просветительского общества «Сауле», начальная школа, библиотека, читальня, организован хор. В 1910 году был построен лютеранский храм.
Первое промышленное предприятие — фабрика переработки вторичного сырья была открыта в 1895 году, на ней работало около 40 рабочих. Примерно в 1902 году были открыты мастерские по ремонту паровозов и вагонов, учреждена школа железнодорожников. Ещё через некоторое время заработали фабрики по переработке цикория и льна, спичечная фабрика, кирпичный заводик, предприятия по изготовлению конфет, мыла. К 1905 году в Мажейкяй работало уже более 10 промышленных предприятий. В 1914 году поселок получил статус города.
Во время Первой мировой войны фронт проходил по реке Вента, поэтому город сильно пострадал, выгорел весь центр. При отступлении русская армия взорвала железнодорожный водопровод и электростанцию. Немцы, заняв город, расстреляли около 60 человек. В феврале 1919 года Мажейкяй ненадолго занимала Красная армия. В ноябре того же года в окрестностях проходили бои литовской армии с Западной добровольческой армией. Сразу после войны начался территориальный спор между Литвой и Латвией о принадлежности города Мажейкяй: для обеих стран проходящая через город железная дорога имела стратегическое значение, так как она связывала Ригу с Лиепаей и Каунас с Клайпедой. По решению международного трибунала этот спор был решен в пользу Литвы.
В межвоенное время город стал центром уезда, первым бурмистром был назначен активный общественный деятель, книгоноша Йонас Мотузас. В 1919 году несмотря на боевые действия была основана частная средняя школа, которую впоследствии преобразовали в государственную гимназию. В 1922 году была открыта больница. В 1928 году Стасис Личкунас в своем доме открыл музей. В том же году был основан католический приход. В середине 1920 годов значение города как транзитного железнодорожного узла упало, так как была построена ветка Кретинга-Амаляй. Постепенно развивалась промышленность: открылась пивоварня «Шадауску», паровая мельница, мебельная мастерская, электростанция. В 1940 году в городе работало 26 промышленных предприятий, 4 банка, кредитное товарищество. Было построено новое здание начальной школы, ратуша, костел Сердца Иисуса, церковь Успения Божьей Матери.
Советская оккупация принесла горожанам репрессии: за период 1940—1953 годов было сослано более 170 человек. В августе 1941 года нацистами и их пособниками было расстреляно около 4000 евреев. В октябре 1944 года немецкая армия, избегая окружения, отступила из города. В 1945 году в Мажейкяйском уезде был основан партизанский отряд «Алка» Армии Свободы Литвы, в городе действовала рота партизан.
В послевоенное время постепенно восстановили работу старые предприятия: фабрика по переработке льна, пивоварня, были основаны обувная и мебельная фабрики, хлебокомбинат, завод по производству масла. В 1950 году Мажейкяй стал районным центром. В 1959 году основан завод электротехники, производивший электродвигатели для стиральных машин. В 1969 году основан завод компрессоров, производивший компрессоры для холодильников. В 1980 году начал работать нефтеперерабатывающий завод (современная «Мажейкю нафта»), был проведен нефтепровод Полоцк — Мажейкяй. В южной части города были построены микрорайоны Калнену, Нафтининку, Вентос, Тиркшлю. Был построен современный центр культуры нефтяников. Мажейкяй стал крупным промышленным центром Жемайтии.
25 сентября 1988 года была основана инициативная группа Саюдиса. С нефтеперерабатывающего завода началась экономическая блокада Литвы, когда 18 апреля 1990 года были прекращены поставки нефти. В девяностые годы прекращение экспорта на российский рынок и не всегда удачная приватизация привели к банкротству целого ряда предприятий города: закрылись компрессорный завод, завод электродвигателей, обувная и мебельная фабрики.
В 1999 году был проведен нефтепровод к морскому нефтеналивному терминалу в Бутинге. Благодаря ему «Мажейкю нафта» стала независима от российских поставщиков.
Население
| Динамика населения | |||||||||||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| Год | 1897 | 1914 | 1923 | 1931 | 1938 | 1939 | |||||||
| жителей | 1 979 | 3 869 | 4 650 | 4 831 | 5 268 | 5 618 | |||||||
| Год | 1959 | 1970 | 1979 | 1989 | 2001 | 2008 | |||||||
| жителей | 7 960 | 13 313 | 25 779 | 43 547 | 42 657 | 40 572 | |||||||
Экономика
Крупнейшее предприятие — нефтеперерабатывающий завод Mažeikių nafta, принадлежащий польскому PKN Orlen.
Города-побратимы
-
Плоцк, Польша -
Новополоцк, Республика Беларусь -
Салдус, Латвия -
Пайде, Эстония -
Гавиржов, Чехия -
Марибо, Дания
Фотогалерея
- DSCN4015 resize resize.JPG
Церковь Успения Богородицы
- Mazeikiu savivaldybe.jpg
Здание самоуправления
- Mazeikiu baznycia naujoji resize.JPG
Новый католический костёл (2005 год)
Напишите отзыв о статье "Мажейкяй"
Примечания
- ↑ [db1.stat.gov.lt/statbank/selectvarval/saveselections.asp?MainTable=M3010210&PLanguage=0&TableStyle=&Buttons=&PXSId=3239&IQY=&TC=&ST=ST&rvar0=&rvar1=&rvar2=&rvar3=&rvar4=&rvar5=&rvar6=&rvar7=&rvar8=&rvar9=&rvar10=&rvar11=&rvar12=&rvar13=&rvar14= Lietuvos miestų ir miestelių gyventojų skaičius metų pradžioje, pagal statistikos departamentą]
- ↑ [www.stat.gov.lt/uploads/docs/Population_by_age2010.xls Population in counties and municipalities by age and sex, 2010]
- ↑ [telefonu-kodai.info/kaip-skambint/lietuvos-kodai/21/Mažeikiai Телефонный код города Мажейкяй и Мажейкяйского района]
- ↑ [www.post.lt/lt/index.html?id=222#2 Почтовые отделения Тельшяйского уезда](недоступная ссылка — история)
Ссылки
- [www.mazeikiai.lt Сайт самоуправления города Мажейкяй] (лит.) (англ.)
- [www.mke.lt/Pradžia Вики-энциклопедия Мажейкяйского края] (лит.)
 |
В другом языковом разделе есть более полная статья Mažeikiai (лит.) Вы можете помочь проекту, расширив текущую статью с помощью перевода.
|
Отрывок, характеризующий Мажейкяй
– Вы знаете, граф, что такие рыцари, как вы, бывают только в романах madame Suza.– Какой рыцарь? Отчего? – краснея, спросил Пьер.
– Ну, полноте, милый граф, c'est la fable de tout Moscou. Je vous admire, ma parole d'honneur. [это вся Москва знает. Право, я вам удивляюсь.]
– Штраф! Штраф! – сказал ополченец.
– Ну, хорошо. Нельзя говорить, как скучно!
– Qu'est ce qui est la fable de tout Moscou? [Что знает вся Москва?] – вставая, сказал сердито Пьер.
– Полноте, граф. Вы знаете!
– Ничего не знаю, – сказал Пьер.
– Я знаю, что вы дружны были с Натали, и потому… Нет, я всегда дружнее с Верой. Cette chere Vera! [Эта милая Вера!]
– Non, madame, [Нет, сударыня.] – продолжал Пьер недовольным тоном. – Я вовсе не взял на себя роль рыцаря Ростовой, и я уже почти месяц не был у них. Но я не понимаю жестокость…
– Qui s'excuse – s'accuse, [Кто извиняется, тот обвиняет себя.] – улыбаясь и махая корпией, говорила Жюли и, чтобы за ней осталось последнее слово, сейчас же переменила разговор. – Каково, я нынче узнала: бедная Мари Волконская приехала вчера в Москву. Вы слышали, она потеряла отца?
– Неужели! Где она? Я бы очень желал увидать ее, – сказал Пьер.
– Я вчера провела с ней вечер. Она нынче или завтра утром едет в подмосковную с племянником.
– Ну что она, как? – сказал Пьер.
– Ничего, грустна. Но знаете, кто ее спас? Это целый роман. Nicolas Ростов. Ее окружили, хотели убить, ранили ее людей. Он бросился и спас ее…
– Еще роман, – сказал ополченец. – Решительно это общее бегство сделано, чтобы все старые невесты шли замуж. Catiche – одна, княжна Болконская – другая.
– Вы знаете, что я в самом деле думаю, что она un petit peu amoureuse du jeune homme. [немножечко влюблена в молодого человека.]
– Штраф! Штраф! Штраф!
– Но как же это по русски сказать?..
Когда Пьер вернулся домой, ему подали две принесенные в этот день афиши Растопчина.
В первой говорилось о том, что слух, будто графом Растопчиным запрещен выезд из Москвы, – несправедлив и что, напротив, граф Растопчин рад, что из Москвы уезжают барыни и купеческие жены. «Меньше страху, меньше новостей, – говорилось в афише, – но я жизнью отвечаю, что злодей в Москве не будет». Эти слова в первый раз ясно ыоказали Пьеру, что французы будут в Москве. Во второй афише говорилось, что главная квартира наша в Вязьме, что граф Витгснштейн победил французов, но что так как многие жители желают вооружиться, то для них есть приготовленное в арсенале оружие: сабли, пистолеты, ружья, которые жители могут получать по дешевой цене. Тон афиш был уже не такой шутливый, как в прежних чигиринских разговорах. Пьер задумался над этими афишами. Очевидно, та страшная грозовая туча, которую он призывал всеми силами своей души и которая вместе с тем возбуждала в нем невольный ужас, – очевидно, туча эта приближалась.
«Поступить в военную службу и ехать в армию или дожидаться? – в сотый раз задавал себе Пьер этот вопрос. Он взял колоду карт, лежавших у него на столе, и стал делать пасьянс.
– Ежели выйдет этот пасьянс, – говорил он сам себе, смешав колоду, держа ее в руке и глядя вверх, – ежели выйдет, то значит… что значит?.. – Он не успел решить, что значит, как за дверью кабинета послышался голос старшей княжны, спрашивающей, можно ли войти.
– Тогда будет значить, что я должен ехать в армию, – договорил себе Пьер. – Войдите, войдите, – прибавил он, обращаясь к княжие.
(Одна старшая княжна, с длинной талией и окаменелым лидом, продолжала жить в доме Пьера; две меньшие вышли замуж.)
– Простите, mon cousin, что я пришла к вам, – сказала она укоризненно взволнованным голосом. – Ведь надо наконец на что нибудь решиться! Что ж это будет такое? Все выехали из Москвы, и народ бунтует. Что ж мы остаемся?
– Напротив, все, кажется, благополучно, ma cousine, – сказал Пьер с тою привычкой шутливости, которую Пьер, всегда конфузно переносивший свою роль благодетеля перед княжною, усвоил себе в отношении к ней.
– Да, это благополучно… хорошо благополучие! Мне нынче Варвара Ивановна порассказала, как войска наши отличаются. Уж точно можно чести приписать. Да и народ совсем взбунтовался, слушать перестают; девка моя и та грубить стала. Этак скоро и нас бить станут. По улицам ходить нельзя. А главное, нынче завтра французы будут, что ж нам ждать! Я об одном прошу, mon cousin, – сказала княжна, – прикажите свезти меня в Петербург: какая я ни есть, а я под бонапартовской властью жить не могу.
– Да полноте, ma cousine, откуда вы почерпаете ваши сведения? Напротив…
– Я вашему Наполеону не покорюсь. Другие как хотят… Ежели вы не хотите этого сделать…
– Да я сделаю, я сейчас прикажу.
Княжне, видимо, досадно было, что не на кого было сердиться. Она, что то шепча, присела на стул.
– Но вам это неправильно доносят, – сказал Пьер. – В городе все тихо, и опасности никакой нет. Вот я сейчас читал… – Пьер показал княжне афишки. – Граф пишет, что он жизнью отвечает, что неприятель не будет в Москве.
– Ах, этот ваш граф, – с злобой заговорила княжна, – это лицемер, злодей, который сам настроил народ бунтовать. Разве не он писал в этих дурацких афишах, что какой бы там ни был, тащи его за хохол на съезжую (и как глупо)! Кто возьмет, говорит, тому и честь и слава. Вот и долюбезничался. Варвара Ивановна говорила, что чуть не убил народ ее за то, что она по французски заговорила…
– Да ведь это так… Вы всё к сердцу очень принимаете, – сказал Пьер и стал раскладывать пасьянс.
Несмотря на то, что пасьянс сошелся, Пьер не поехал в армию, а остался в опустевшей Москве, все в той же тревоге, нерешимости, в страхе и вместе в радости ожидая чего то ужасного.
На другой день княжна к вечеру уехала, и к Пьеру приехал его главноуправляющий с известием, что требуемых им денег для обмундирования полка нельзя достать, ежели не продать одно имение. Главноуправляющий вообще представлял Пьеру, что все эти затеи полка должны были разорить его. Пьер с трудом скрывал улыбку, слушая слова управляющего.
– Ну, продайте, – говорил он. – Что ж делать, я не могу отказаться теперь!
Чем хуже было положение всяких дел, и в особенности его дел, тем Пьеру было приятнее, тем очевиднее было, что катастрофа, которой он ждал, приближается. Уже никого почти из знакомых Пьера не было в городе. Жюли уехала, княжна Марья уехала. Из близких знакомых одни Ростовы оставались; но к ним Пьер не ездил.
В этот день Пьер, для того чтобы развлечься, поехал в село Воронцово смотреть большой воздушный шар, который строился Леппихом для погибели врага, и пробный шар, который должен был быть пущен завтра. Шар этот был еще не готов; но, как узнал Пьер, он строился по желанию государя. Государь писал графу Растопчину об этом шаре следующее:
«Aussitot que Leppich sera pret, composez lui un equipage pour sa nacelle d'hommes surs et intelligents et depechez un courrier au general Koutousoff pour l'en prevenir. Je l'ai instruit de la chose.
Recommandez, je vous prie, a Leppich d'etre bien attentif sur l'endroit ou il descendra la premiere fois, pour ne pas se tromper et ne pas tomber dans les mains de l'ennemi. Il est indispensable qu'il combine ses mouvements avec le general en chef».
[Только что Леппих будет готов, составьте экипаж для его лодки из верных и умных людей и пошлите курьера к генералу Кутузову, чтобы предупредить его.
Я сообщил ему об этом. Внушите, пожалуйста, Леппиху, чтобы он обратил хорошенько внимание на то место, где он спустится в первый раз, чтобы не ошибиться и не попасть в руки врага. Необходимо, чтоб он соображал свои движения с движениями главнокомандующего.]
Возвращаясь домой из Воронцова и проезжая по Болотной площади, Пьер увидал толпу у Лобного места, остановился и слез с дрожек. Это была экзекуция французского повара, обвиненного в шпионстве. Экзекуция только что кончилась, и палач отвязывал от кобылы жалостно стонавшего толстого человека с рыжими бакенбардами, в синих чулках и зеленом камзоле. Другой преступник, худенький и бледный, стоял тут же. Оба, судя по лицам, были французы. С испуганно болезненным видом, подобным тому, который имел худой француз, Пьер протолкался сквозь толпу.
– Что это? Кто? За что? – спрашивал он. Но вниманье толпы – чиновников, мещан, купцов, мужиков, женщин в салопах и шубках – так было жадно сосредоточено на то, что происходило на Лобном месте, что никто не отвечал ему. Толстый человек поднялся, нахмурившись, пожал плечами и, очевидно, желая выразить твердость, стал, не глядя вокруг себя, надевать камзол; но вдруг губы его задрожали, и он заплакал, сам сердясь на себя, как плачут взрослые сангвинические люди. Толпа громко заговорила, как показалось Пьеру, – для того, чтобы заглушить в самой себе чувство жалости.
– Повар чей то княжеский…
– Что, мусью, видно, русский соус кисел французу пришелся… оскомину набил, – сказал сморщенный приказный, стоявший подле Пьера, в то время как француз заплакал. Приказный оглянулся вокруг себя, видимо, ожидая оценки своей шутки. Некоторые засмеялись, некоторые испуганно продолжали смотреть на палача, который раздевал другого.
Пьер засопел носом, сморщился и, быстро повернувшись, пошел назад к дрожкам, не переставая что то бормотать про себя в то время, как он шел и садился. В продолжение дороги он несколько раз вздрагивал и вскрикивал так громко, что кучер спрашивал его:
– Что прикажете?
– Куда ж ты едешь? – крикнул Пьер на кучера, выезжавшего на Лубянку.
