Мажуранич, Антон

Антон Мажуранич (хорв. Antun Mažuranić; 13 июня 1805, Нови-Винодолски, Австрийская империя, — 18 декабря 1888, Загреб, Австро-Венгрия) — хорватский филолог, старший брат поэта Ивана Мажуранича.

Биография

Антон Мажуранич появился на свет 13 июня 1805 года в городе Нови-Винодолски, происходил из крестьян исторической области Винодол, входившей в состав Хорватского Приморья. Его родители - Иван-Микула Мажуранич (1771 - 1844) и Катерина Мажуранич, урождённая Ивич (1778 - 1884). Винодол в то время входил в состав Иллирийских провинций Французской империи. После победы над Наполеоном I Хорватское Приморье и Далмация не были воссоединены с Хорватией, но подчинены Вене напрямую. Венский двор проводил политику германизации хорватского населения. Прежде всего, германизированы были школы. По завершении начальной школы в родном городе, Мажуранич окончил гимназию в Риеке. Затем он продолжил образование в Загребе, где изучал право и философию.

В Загребе Мажуранич подружился с Людевитом Гаем и Векославом Бабукичем - вождями национального литературно-просветительного кружка, для которого Гай предложил античное имя "иллиров". В 1834 году Гай начал печатать в своей типографии газету «Новине хорватске» («Novine Horvatske»), а в 1835 году — литературный журнал «Даница хрватска, славонска и далматинска» («Danicza horvatzka, slavonzka y dalmatinzka»). В 1836 году Гай переименовал свою газету в «Илирске народне новине» («Ilirske narodne novine»), а журнал получил название «Даница илирска» («Danica ilirska»). В «Данице илирской» увидели свет статьи Антона Мажуранича, посвящённые грамматике и лексикографии хорватского языка.

Антон Мажуранич состоял учителем латинского языка в Загребской гимназии, но - радея о духовном подъёме хорватского народа - преподавал факультативно и хорватский язык. Он издал, с комментариями, глаголический текст Винодольского законника (Vinodolski zakonik), готовил (с Бабукичем) к изданию дубровницких писателей, подготовил вместе с Вебером и Месичем хорватскую хрестоматию, издал в 1855 году очерк хорватской литературы, в 1859 году - грамматику чакавского диалекта.

При написании этой статьи использовался материал из Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона (1890—1907).

Отрывок, характеризующий Мажуранич, Антон

Пьер мрачно молчал, отвечая односложно, и казался погруженным в свои мысли.
Пьер думал о том, что князь Андрей несчастлив, что он заблуждается, что он не знает истинного света и что Пьер должен притти на помощь ему, просветить и поднять его. Но как только Пьер придумывал, как и что он станет говорить, он предчувствовал, что князь Андрей одним словом, одним аргументом уронит всё в его ученьи, и он боялся начать, боялся выставить на возможность осмеяния свою любимую святыню.
– Нет, отчего же вы думаете, – вдруг начал Пьер, опуская голову и принимая вид бодающегося быка, отчего вы так думаете? Вы не должны так думать.
– Про что я думаю? – спросил князь Андрей с удивлением.
– Про жизнь, про назначение человека. Это не может быть. Я так же думал, и меня спасло, вы знаете что? масонство. Нет, вы не улыбайтесь. Масонство – это не религиозная, не обрядная секта, как и я думал, а масонство есть лучшее, единственное выражение лучших, вечных сторон человечества. – И он начал излагать князю Андрею масонство, как он понимал его.
Он говорил, что масонство есть учение христианства, освободившегося от государственных и религиозных оков; учение равенства, братства и любви.
– Только наше святое братство имеет действительный смысл в жизни; всё остальное есть сон, – говорил Пьер. – Вы поймите, мой друг, что вне этого союза всё исполнено лжи и неправды, и я согласен с вами, что умному и доброму человеку ничего не остается, как только, как вы, доживать свою жизнь, стараясь только не мешать другим. Но усвойте себе наши основные убеждения, вступите в наше братство, дайте нам себя, позвольте руководить собой, и вы сейчас почувствуете себя, как и я почувствовал частью этой огромной, невидимой цепи, которой начало скрывается в небесах, – говорил Пьер.
Князь Андрей, молча, глядя перед собой, слушал речь Пьера. Несколько раз он, не расслышав от шума коляски, переспрашивал у Пьера нерасслышанные слова. По особенному блеску, загоревшемуся в глазах князя Андрея, и по его молчанию Пьер видел, что слова его не напрасны, что князь Андрей не перебьет его и не будет смеяться над его словами.
Они подъехали к разлившейся реке, которую им надо было переезжать на пароме. Пока устанавливали коляску и лошадей, они прошли на паром.