Мазель, Лев Абрамович

Лев Абрамович Мазель
Дата рождения	26 мая 1907(1907-05-26)
Место рождения	Кёнигсберг, Восточная Пруссия, Германская империя
Дата смерти	9 октября 2000(2000-10-09) (93 года)
Место смерти	Москва
Страна	СССР СССР, Россия Россия
Профессии	музыковед педагог
Награды

Лев (Ле́о) Абрáмович Мáзель (26 мая 1907, Кёнигсберг, Восточная Пруссия — 9 октября 2000, Москва) — советский музыковед, педагог. Доктор искусствоведения (1941), профессор Московской консерватории (с 1939), заслуженный деятель искусств РСФСР (1966).

Творческая биография

Родители — Роза Савельевна Мазель (урождённая Урысон, 1880—1966) и Абрам Львович Мазель (1874—1941). Двоюродный племянник математика П. С. Урысона. Брат — Юлий Абрамович Мазель (1911—1941), филолог-германист, погиб на фронте.

В 1930 году Л. А. Мазель окончил математическое отделение физико-математического факультета Московского университета и одновременно научно-исследовательское отделение Московской консерватории (МГК) по классу профессора А. Н. Александрова.

В 1932 окончил аспирантуру МГК (научный руководитель — профессор М. В. Иванов-Борецкий) и получил научную степень кандидата искусствоведения.

В 1941 году получил научную степень доктора искусствоведения. Тема докторской диссертации: «Основной принцип мелодической структуры гомофонной темы».

В 1931—1967 гг. преподавал в Московской консерватории (с 1939 профессор), в 1936—1941 гг. являлся заведующим кафедрой теории музыки МГК.

Отчим филолога А. К. Жолковского.

Научный вклад

Перу Л. А. Мазеля принадлежат музыковедческие работы в области исследования музыкальных стилей, музыкальных форм, музыкального синтаксиса, гармонии, мелодики, ритмики, музыкальной эстетики, методологии музыкального анализа.

Специфика его исследований основана на комплексном анализе, историко-стилистическом и эстетическом рассмотрении целостной структуры музыкального произведения (метод «целостного анализа»), который позволял расшифровывать сугубо музыкальные знаковые системы в их философско-эстетической конкретности и обобщённости.

Л. А. Мазель является автором «теории выразительных возможностей»; он ввел в музыкознание понятия «художественное открытие» и «темы первого и второго рода».

Своими методологическими разработками Мазель добился сближения музыкальной теории с эстетикой, обогатив тем самым музыкальную науку новыми философскими подходами и открытиями.

Основные труды

• Очерки по истории теоретич. музыкознания, в. 1-2, М., 1934-39 (coвм. с И. Я. Рыжкиным)
• О мелодии, М., 1952
• Строение музыкальных произведений. М., 1960.
• Эстетика и анализ // Советская музыка . 1966. № 12
• Анализ музыкальных произведений (совм. с В. А. Цуккерманом). М., 1967.
• Проблемы классической гармонии. М., 1972.
• Вопросы анализа музыки. М., 1978.
• О природе и средствах музыки, М., 1983.

См. также

• Цуккерман, Виктор Абрамович
• Рыжкин, Иосиф Яковлевич

Ссылки

• Мазель Лев (Лео) Абрамович — статья из Большой советской энциклопедии.
• [rmusician.ru/archives/3072.htm Ученый, эрудит, мыслитель // Т. Курышева]

Отрывок, характеризующий Мазель, Лев Абрамович

Порядок какой то убивал его – Пьера, лишал его жизни, всего, уничтожал его.


От дома князя Щербатова пленных повели прямо вниз по Девичьему полю, левее Девичьего монастыря и подвели к огороду, на котором стоял столб. За столбом была вырыта большая яма с свежевыкопанной землей, и около ямы и столба полукругом стояла большая толпа народа. Толпа состояла из малого числа русских и большого числа наполеоновских войск вне строя: немцев, итальянцев и французов в разнородных мундирах. Справа и слева столба стояли фронты французских войск в синих мундирах с красными эполетами, в штиблетах и киверах.
Преступников расставили по известному порядку, который был в списке (Пьер стоял шестым), и подвели к столбу. Несколько барабанов вдруг ударили с двух сторон, и Пьер почувствовал, что с этим звуком как будто оторвалась часть его души. Он потерял способность думать и соображать. Он только мог видеть и слышать. И только одно желание было у него – желание, чтобы поскорее сделалось что то страшное, что должно было быть сделано. Пьер оглядывался на своих товарищей и рассматривал их.
Два человека с края были бритые острожные. Один высокий, худой; другой черный, мохнатый, мускулистый, с приплюснутым носом. Третий был дворовый, лет сорока пяти, с седеющими волосами и полным, хорошо откормленным телом. Четвертый был мужик, очень красивый, с окладистой русой бородой и черными глазами. Пятый был фабричный, желтый, худой малый, лет восемнадцати, в халате.
Пьер слышал, что французы совещались, как стрелять – по одному или по два? «По два», – холодно спокойно отвечал старший офицер. Сделалось передвижение в рядах солдат, и заметно было, что все торопились, – и торопились не так, как торопятся, чтобы сделать понятное для всех дело, но так, как торопятся, чтобы окончить необходимое, но неприятное и непостижимое дело.
Чиновник француз в шарфе подошел к правой стороне шеренги преступников в прочел по русски и по французски приговор.
Потом две пары французов подошли к преступникам и взяли, по указанию офицера, двух острожных, стоявших с края. Острожные, подойдя к столбу, остановились и, пока принесли мешки, молча смотрели вокруг себя, как смотрит подбитый зверь на подходящего охотника. Один все крестился, другой чесал спину и делал губами движение, подобное улыбке. Солдаты, торопясь руками, стали завязывать им глаза, надевать мешки и привязывать к столбу.
Двенадцать человек стрелков с ружьями мерным, твердым шагом вышли из за рядов и остановились в восьми шагах от столба. Пьер отвернулся, чтобы не видать того, что будет. Вдруг послышался треск и грохот, показавшиеся Пьеру громче самых страшных ударов грома, и он оглянулся. Был дым, и французы с бледными лицами и дрожащими руками что то делали у ямы. Повели других двух. Так же, такими же глазами и эти двое смотрели на всех, тщетно, одними глазами, молча, прося защиты и, видимо, не понимая и не веря тому, что будет. Они не могли верить, потому что они одни знали, что такое была для них их жизнь, и потому не понимали и не верили, чтобы можно было отнять ее.
Пьер хотел не смотреть и опять отвернулся; но опять как будто ужасный взрыв поразил его слух, и вместе с этими звуками он увидал дым, чью то кровь и бледные испуганные лица французов, опять что то делавших у столба, дрожащими руками толкая друг друга. Пьер, тяжело дыша, оглядывался вокруг себя, как будто спрашивая: что это такое? Тот же вопрос был и во всех взглядах, которые встречались со взглядом Пьера.
На всех лицах русских, на лицах французских солдат, офицеров, всех без исключения, он читал такой же испуг, ужас и борьбу, какие были в его сердце. «Да кто жо это делает наконец? Они все страдают так же, как и я. Кто же? Кто же?» – на секунду блеснуло в душе Пьера.
– Tirailleurs du 86 me, en avant! [Стрелки 86 го, вперед!] – прокричал кто то. Повели пятого, стоявшего рядом с Пьером, – одного. Пьер не понял того, что он спасен, что он и все остальные были приведены сюда только для присутствия при казни. Он со все возраставшим ужасом, не ощущая ни радости, ни успокоения, смотрел на то, что делалось. Пятый был фабричный в халате. Только что до него дотронулись, как он в ужасе отпрыгнул и схватился за Пьера (Пьер вздрогнул и оторвался от него). Фабричный не мог идти. Его тащили под мышки, и он что то кричал. Когда его подвели к столбу, он вдруг замолк. Он как будто вдруг что то понял. То ли он понял, что напрасно кричать, или то, что невозможно, чтобы его убили люди, но он стал у столба, ожидая повязки вместе с другими и, как подстреленный зверь, оглядываясь вокруг себя блестящими глазами.