Майами Долфинс
| Год основания: 1966 | |||||
| |||||
| Город | Майами, Флорида | ||||
| Цвета | аква, оранжевый коралл, белый, тёмно-синий
| ||||
| Главный тренер | Адам Гейс | ||||
| Владелец | Стивен М Росс | ||||
| Талисман | T.D. | ||||
| Принадлежности к лиге/конференции | |||||
|
Американская футбольная лига (1966-1969)
Национальная футбольная лига (1933—н.в.)
| |||||
| История команды | |||||
| |||||
| Достижения | |||||
| Победители лиги (2)
| |||||
| Победители конференции (5) | |||||
| Победители дивизиона (13) | |||||
| Домашние стадионы | |||||
| |||||
«Майа́ми До́лфинс» (англ. Miami Dolphins, «Дельфины из Майами») — профессиональный футбольный клуб из американского города Майами, штат Флорида. Команда была основана в 1966 году Джозефом Робби и изначально выступала в Американской футбольной лиге (АФЛ). Однако после слияния АФЛ и Национальной футбольной лиги (НФЛ) в 1970 году «Майами» стал выступать в НФЛ в Восточном дивизионе Американской футбольной конференции. «Долфинс» являются старейшей профессиональной командой в штате Флорида. Хозяин клуба — Уэйн Хайзенга. Свои домашние матчи клуб проводит на стадионе «Долфин».
Впервые команда участвовала в Супер Боуле в сезоне 1971 года и проиграла «Даллас Ковбойз». В 1972 году «Долфинс» провели «идеальный сезон», выиграв все 14 матчей регулярного сезона, 2 игры плей-офф и Супер Боул VII. «Майами» стал единственной на сегодняшний день командой в Национальной Футбольной Лиге (после слияния), закончившей сезон со стопроцентным показателем побед. «Дельфины» также выиграли Супер Боул VIII, став первой командой участвовавшей в трёх подряд Супер Боулах и второй командой, выигравшей два подряд чемпионата. «Майами» также участвовал в Супер Боулах XVII и XIX, но проиграл обе встречи.
Большую часть истории команды, её тренером был Дон Шула, самый выигрывающий тренер в НФЛ. Из 26 сезонов с ним «Майами» только 2 раза заканчивали сезон с отрицательным балансом побед и поражений. В течение 1970-х в «Майами» играло шесть будущих членов Зала славы американского футбола, включая раннинбека Ларри Ксонка и квотербека Боба Гриза. В 1980-х и 1990-х квотербек Дэн Марино стал самым пасующим игроком в истории НФЛ, побив множество рекордов лиги.
История
«Майами Долфинс» образовались в 1966 году и присоединились к Американской футбольной лиге, как девятый член лиги. Основателями команды стали Джозеф Робби и Денни Томас, заплатившие 7,5 миллионов долларов США за право выступать в АФЛ. Однако позднее Робби стал единственным владельцем клуба. Свой первый сезон «Дельфины» закончили с 4 победами и 10 поражениями.
Первым тренером команды был Джордж Вайлсон, работавший с «Долфинс» с 1966 по 1969 год. За свой четырёхлетний срок пребывания на этом посту «Майами» выиграл 15 матчей при 39 поражениях и 2 ничьих. Однако, несмотря на результат, в этот период появилось много новых игроков, таких как квотербек Боб Гриз, ранинбек Ларри Ксонк и защитник Ларри Литл, вошедшие после окончания своей карьеры в Зал Славы.
В 1970 году новый тренер Дон Шула впервые вывел «Долфинс» в плей-офф, выиграв 10 из 14 матчей регулярного сезона. Следующие три сезона стали лучшими в истории команды. Майами три раза подряд (1971, 1972 и 1973) выигрывал звание победителя Американской конференции и дважды побеждал в Супер Боуле (VII и VIII). В 1972 году «Майами» провёл так называемый «идеальный сезон», выиграв все матчи в сезоне (14 игр регулярного сезона, 2 игры плей-офф и Супер Боул). С 1970 по 1974 год команда выиграла 65 игр, 15 проиграла и одну свела в ничью. Такого успеха «Долфинс» больше никогда не достигали, но всегда оставались среди лидеров лиги, зачастую попадая в плей-офф.
В 1993 году Дон Шула превзошел рекорд Джорджа Халаса, одержав свою 324 победу в качестве главного тренера. Всего «Майами» 12 раз выигрывал Восточный дивизион АФК и пять раз становился победителем своей конференции. Последние два раза это случилось в 1982 и 1984 годах. В сезоне 1983 года в составе «Долфинс» появился квотербек Дэн Марино, установивший затем несколько рекордов лиги, и стал одним из лучших пасующих в истории НФЛ.
«Дельфины» с самого начала играли домашние матчи на стадионе «Орандж Боул» в Майами. В 1973 году болельщики установили рекорд НФЛ — 74961 зрителей в среднем за одну игру в сезоне. С 1987 года команда проводила свои домашние матчи на своём собственном стадионе, который после нескольких смен имён, сейчас называется «Долфин Стэдиум».
7 января 1990 года Джо Робби умер. В начале 1994 года НФЛ одобрила приобретение «Дельфинов» Уэйном Хаюзенгом, известным спортсменом из Флориды. В 1990-х годах команда только три раза не выходила в плей-офф, однако никакого успеха там добиться не смогла. В последний раз «Майами» участвовал в плей-офф в 2001 году, где в плей-офф Wild-Card уступил «Балтимор Рэйвенс».
Сезон 2007 года стал самым неудачным для «Майами» за всю историю клуба. Команда проиграла первые четырнадцать игр, одну из которых проводила в Лондоне, на стадионе Уэмбли против «Нью-Йорк Джайентс» — это была первая игра регулярного сезона в истории НФЛ за пределами Северной Америки. Серия поражений из 16 матчей (включая предыдущий сезон) закончилась только в домашней игре 15 недели с «Балтимор Рэйвенс», состоявшейся 16 декабря. В овертайме 64 ярдовый пасовый тачдаун Клео Лемана на Грега Камарилло принес первую победу «Долфинс» за последний год.
Напишите отзыв о статье "Майами Долфинс"
Ссылки
- [www.miamidolphins.com Официальный сайт]
Отрывок, характеризующий Майами Долфинс
Прения продолжались долго, и чем дольше они продолжались, тем больше разгорались споры, доходившие до криков и личностей, и тем менее было возможно вывести какое нибудь общее заключение из всего сказанного. Князь Андрей, слушая этот разноязычный говор и эти предположения, планы и опровержения и крики, только удивлялся тому, что они все говорили. Те, давно и часто приходившие ему во время его военной деятельности, мысли, что нет и не может быть никакой военной науки и поэтому не может быть никакого так называемого военного гения, теперь получили для него совершенную очевидность истины. «Какая же могла быть теория и наука в деле, которого условия и обстоятельства неизвестны и не могут быть определены, в котором сила деятелей войны еще менее может быть определена? Никто не мог и не может знать, в каком будет положении наша и неприятельская армия через день, и никто не может знать, какая сила этого или того отряда. Иногда, когда нет труса впереди, который закричит: „Мы отрезаны! – и побежит, а есть веселый, смелый человек впереди, который крикнет: «Ура! – отряд в пять тысяч стоит тридцати тысяч, как под Шепграбеном, а иногда пятьдесят тысяч бегут перед восемью, как под Аустерлицем. Какая же может быть наука в таком деле, в котором, как во всяком практическом деле, ничто не может быть определено и все зависит от бесчисленных условий, значение которых определяется в одну минуту, про которую никто не знает, когда она наступит. Армфельд говорит, что наша армия отрезана, а Паулучи говорит, что мы поставили французскую армию между двух огней; Мишо говорит, что негодность Дрисского лагеря состоит в том, что река позади, а Пфуль говорит, что в этом его сила. Толь предлагает один план, Армфельд предлагает другой; и все хороши, и все дурны, и выгоды всякого положения могут быть очевидны только в тот момент, когда совершится событие. И отчего все говорят: гений военный? Разве гений тот человек, который вовремя успеет велеть подвезти сухари и идти тому направо, тому налево? Оттого только, что военные люди облечены блеском и властью и массы подлецов льстят власти, придавая ей несвойственные качества гения, их называют гениями. Напротив, лучшие генералы, которых я знал, – глупые или рассеянные люди. Лучший Багратион, – сам Наполеон признал это. А сам Бонапарте! Я помню самодовольное и ограниченное его лицо на Аустерлицком поле. Не только гения и каких нибудь качеств особенных не нужно хорошему полководцу, но, напротив, ему нужно отсутствие самых лучших высших, человеческих качеств – любви, поэзии, нежности, философского пытливого сомнения. Он должен быть ограничен, твердо уверен в том, что то, что он делает, очень важно (иначе у него недостанет терпения), и тогда только он будет храбрый полководец. Избави бог, коли он человек, полюбит кого нибудь, пожалеет, подумает о том, что справедливо и что нет. Понятно, что исстари еще для них подделали теорию гениев, потому что они – власть. Заслуга в успехе военного дела зависит не от них, а от того человека, который в рядах закричит: пропали, или закричит: ура! И только в этих рядах можно служить с уверенностью, что ты полезен!“Так думал князь Андрей, слушая толки, и очнулся только тогда, когда Паулучи позвал его и все уже расходились.
На другой день на смотру государь спросил у князя Андрея, где он желает служить, и князь Андрей навеки потерял себя в придворном мире, не попросив остаться при особе государя, а попросив позволения служить в армии.
Ростов перед открытием кампании получил письмо от родителей, в котором, кратко извещая его о болезни Наташи и о разрыве с князем Андреем (разрыв этот объясняли ему отказом Наташи), они опять просили его выйти в отставку и приехать домой. Николай, получив это письмо, и не попытался проситься в отпуск или отставку, а написал родителям, что очень жалеет о болезни и разрыве Наташи с ее женихом и что он сделает все возможное для того, чтобы исполнить их желание. Соне он писал отдельно.
«Обожаемый друг души моей, – писал он. – Ничто, кроме чести, не могло бы удержать меня от возвращения в деревню. Но теперь, перед открытием кампании, я бы счел себя бесчестным не только перед всеми товарищами, но и перед самим собою, ежели бы я предпочел свое счастие своему долгу и любви к отечеству. Но это последняя разлука. Верь, что тотчас после войны, ежели я буду жив и все любим тобою, я брошу все и прилечу к тебе, чтобы прижать тебя уже навсегда к моей пламенной груди».
Действительно, только открытие кампании задержало Ростова и помешало ему приехать – как он обещал – и жениться на Соне. Отрадненская осень с охотой и зима со святками и с любовью Сони открыли ему перспективу тихих дворянских радостей и спокойствия, которых он не знал прежде и которые теперь манили его к себе. «Славная жена, дети, добрая стая гончих, лихие десять – двенадцать свор борзых, хозяйство, соседи, служба по выборам! – думал он. Но теперь была кампания, и надо было оставаться в полку. А так как это надо было, то Николай Ростов, по своему характеру, был доволен и той жизнью, которую он вел в полку, и сумел сделать себе эту жизнь приятною.
Приехав из отпуска, радостно встреченный товарищами, Николай был посылал за ремонтом и из Малороссии привел отличных лошадей, которые радовали его и заслужили ему похвалы от начальства. В отсутствие его он был произведен в ротмистры, и когда полк был поставлен на военное положение с увеличенным комплектом, он опять получил свой прежний эскадрон.
Началась кампания, полк был двинут в Польшу, выдавалось двойное жалованье, прибыли новые офицеры, новые люди, лошади; и, главное, распространилось то возбужденно веселое настроение, которое сопутствует началу войны; и Ростов, сознавая свое выгодное положение в полку, весь предался удовольствиям и интересам военной службы, хотя и знал, что рано или поздно придется их покинуть.
Войска отступали от Вильны по разным сложным государственным, политическим и тактическим причинам. Каждый шаг отступления сопровождался сложной игрой интересов, умозаключений и страстей в главном штабе. Для гусар же Павлоградского полка весь этот отступательный поход, в лучшую пору лета, с достаточным продовольствием, был самым простым и веселым делом. Унывать, беспокоиться и интриговать могли в главной квартире, а в глубокой армии и не спрашивали себя, куда, зачем идут. Если жалели, что отступают, то только потому, что надо было выходить из обжитой квартиры, от хорошенькой панны. Ежели и приходило кому нибудь в голову, что дела плохи, то, как следует хорошему военному человеку, тот, кому это приходило в голову, старался быть весел и не думать об общем ходе дел, а думать о своем ближайшем деле. Сначала весело стояли подле Вильны, заводя знакомства с польскими помещиками и ожидая и отбывая смотры государя и других высших командиров. Потом пришел приказ отступить к Свенцянам и истреблять провиант, который нельзя было увезти. Свенцяны памятны были гусарам только потому, что это был пьяный лагерь, как прозвала вся армия стоянку у Свенцян, и потому, что в Свенцянах много было жалоб на войска за то, что они, воспользовавшись приказанием отбирать провиант, в числе провианта забирали и лошадей, и экипажи, и ковры у польских панов. Ростов помнил Свенцяны потому, что он в первый день вступления в это местечко сменил вахмистра и не мог справиться с перепившимися всеми людьми эскадрона, которые без его ведома увезли пять бочек старого пива. От Свенцян отступали дальше и дальше до Дриссы, и опять отступили от Дриссы, уже приближаясь к русским границам.
