Майданов, Николай Саинович

Николай Саинович Майданов
каз. Николай Сайынұлы Майданов
Дата рождения	7 февраля 1956(1956-02-07)
Место рождения	Таскудук, Джамбейтинский район, Уральская область, Казахская ССР, СССР
Дата смерти	29 января 2000(2000-01-29) (43 года)
Место смерти	Аргунское ущелье, Чечня, Россия
Принадлежность	Вооружённые Силы Российской Федерации
Род войск	авиация Сухопутных войск
Звание	полковник
Командовал	325-м отдельным боевым транспортным вертолётным полком
Сражения/войны	Афганская война (1979—1989), Дагестанская война, Вторая чеченская война
Награды и премии

Никола́й Саи́нович Майда́нов (в некоторых публикация также именуется Каирболат и Каиргельды Саинович Майданов; каз. Николай Сайынұлы Майданов; 7 февраля 1956, Таскудук, Джамбейтинский район, Уральская область, Казахская ССР, СССР — 29 января 2000, Аргунское ущелье, Чечня, Российская Федерация) — Герой Советского Союза, Герой Российской Федерации (один из четырёх людей, удостоенных обоих званий), командир 325-го отдельного боевого транспортного вертолётного полка, полковник.

Биография

Николай Саинович Майданов (первое имя Каиргельды) казах, родился в семье казаха и немки в посёлке Таскудук Джамбейтинского района Уральской области, Казахская ССР, СССР. После окончания школы поступал в Актюбинское училище гражданской авиации, но из-за того, что его друг был забракован врачебной комиссией, поступать в училище отказался. Служил в армии в группе Советских войск в Германии.

После окончания службы в 1976 году поступил в Саратовское лётное училище. После окончания училища служил в Южной группе войск, Одесском, Забайкальском и Туркестанском военных округах. Летал на вертолётах Ми-6 и Ми-8.

В 1984 был направлен в первую командировку в Афганистан. Второй раз в Афганистан Майданов был направлен в 1987 году. Принимал участие в десантных операциях в районах Панджшера, Ташкудука, Мазари-Шарифа, Газни, Джелалабада.

Всего за время командировок в Афганистан Майданов совершил 1250 боевых вылетов. Общий налёт составил 1100 часов. Лично вывез с поля боя 85 раненых солдат и офицеров, перевёз до 1000 десантников и 100 тонн грузов.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 29 июля 1988 года, за мужество и героизм, проявленные при выполнении воинского долга, Николаю Саиновичу Майданову присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда» (№ 11582).

В 1992 году окончил Военно-воздушную академию имени Ю. А. Гагарина. Продолжал службу в авиации Сухопутных войск: командовал вертолётным полком Ленинградского военного округа, дислоцированным под Санкт-Петербургом в посёлке Агалатово. В 1999—2000 годах командир 325-го отдельного транспортно-боевого вертолётного полка, полковник Н. С. Майданов принимал участие в антитеррористической операции российских войск в Чеченской Республике.

28 января 2000 года Майданов спас командующего войсками Северо-Кавказского округа генерал-полковника В. Г. Казанцева и группу журналистов.

29 января 2000 года при проведении боевой операции полковник Майданов был смертельно ранен и скончался в кабине боевой машины, до последнего борясь за жизни находящихся на борту, пытаясь посадить вертолёт.

Газета «Труд» писала:

При выполнении боевой задачи в Чечне по десантированию штурмовой группы в районе Аргунского ущелья был обстрелян вертолёт, который пилотировал командир части Герой Советского Союза полковник Николай Майданов. Как сообщили „Интерфаксу“ в Минобороны, „несмотря на тяжёлые ранения, полковник Майданов выполнил поставленную задачу — дотянуть до аэродрома, однако на то, чтобы посадить машину, у него не осталось сил“. От полученных ранений полковник скончался в кабине своего вертолёта, который посадил его помощник. Инцидент произошёл в пятницу, 28 января. В Минобороны сообщили, что похороны полковника Майданова пройдут в среду в Санкт-Петербурге.

В 2000 году Николаю Майданову было присвоено звание Героя Российской Федерации (посмертно).

Похоронен в Санкт-Петербурге на Аллее Героев Серафимовского кладбища.

Награды

• Герой Российской Федерации (посмертно).
• Герой Советского Союза.
• Орден Мужества.
• Орден Ленина.
• Орден Красного Знамени.
• Орден Красной Звезды.
• Орден «За службу Родине в Вооружённых Силах СССР» III степени.
• Медаль Суворова.

Память

• Имя Героя на мемориальной доске на здании Саратовского лётного училища.
• Мемориальная доска на доме, где жил Герой, в Монино, улица Маслова, 9.
• Памятник на Аллее Героев Серафимовского кладбища Санкт-Петербурга.
• Мемориальная доска в посёлке Агалатово на доме, где он жил.
• Мемориальная доска на Агалатовской школе.
• Мемориальная доска на доме в военном городке, где жил Герой, Ростовская область, станица Егорлыкская, улица Шаплыгина, 6.
• Памятник возле военно-технической школы по улице Абулхаир-хана в Уральске.
• Бюст на Аллее Героев в Московском парке Победы в Санкт-Петербурге, открыт 4.11.2015.

Факты

• Николай Майданов — один из четырёх человек, удостоенных как звания Героя Советского Союза, так и Героя Российской Федерации, и единственный, кому оба звания были присвоены за подвиги на поле боя.
• Несмотря на то, что его отец был казахом, а мать − немка, Николай Майданов в 40 лет решил креститься, принять православную веру. Крёстным отцом стал генерал-майор А. М. Филипенок.
• Борттехником на вертолёте Майданова во время его службы в Забайкалье и Афганской войны был Анатолий Вячеславович Лебедь — будущий Герой России, единственный офицер спецназа, служивший с протезом.

Ссылки

 [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=1211 Майданов, Николай Саинович]. Сайт «Герои Страны».

• [www.pnp.ru/archive/09193026.html Крылатые остаются в небе. Парламентская газета].
• [artofwar.ru/r/rassypuha/text_0350.shtml Николаев Виктор. Николай Майданов].
• [www.condensat.kz/nadezhda/nomer/05.10.06/11.htm Легенда из Приуралья. Еженедельная газета «Надежда»].

Отрывок, характеризующий Майданов, Николай Саинович

Пьер вошел в кабинет графа Растопчина. Растопчин, сморщившись, потирал лоб и глаза рукой, в то время как вошел Пьер. Невысокий человек говорил что то и, как только вошел Пьер, замолчал и вышел.
– А! здравствуйте, воин великий, – сказал Растопчин, как только вышел этот человек. – Слышали про ваши prouesses [достославные подвиги]! Но не в том дело. Mon cher, entre nous, [Между нами, мой милый,] вы масон? – сказал граф Растопчин строгим тоном, как будто было что то дурное в этом, но что он намерен был простить. Пьер молчал. – Mon cher, je suis bien informe, [Мне, любезнейший, все хорошо известно,] но я знаю, что есть масоны и масоны, и надеюсь, что вы не принадлежите к тем, которые под видом спасенья рода человеческого хотят погубить Россию.
– Да, я масон, – отвечал Пьер.
– Ну вот видите ли, мой милый. Вам, я думаю, не безызвестно, что господа Сперанский и Магницкий отправлены куда следует; то же сделано с господином Ключаревым, то же и с другими, которые под видом сооружения храма Соломона старались разрушить храм своего отечества. Вы можете понимать, что на это есть причины и что я не мог бы сослать здешнего почт директора, ежели бы он не был вредный человек. Теперь мне известно, что вы послали ему свой. экипаж для подъема из города и даже что вы приняли от него бумаги для хранения. Я вас люблю и не желаю вам зла, и как вы в два раза моложе меня, то я, как отец, советую вам прекратить всякое сношение с такого рода людьми и самому уезжать отсюда как можно скорее.
– Но в чем же, граф, вина Ключарева? – спросил Пьер.
– Это мое дело знать и не ваше меня спрашивать, – вскрикнул Растопчин.
– Ежели его обвиняют в том, что он распространял прокламации Наполеона, то ведь это не доказано, – сказал Пьер (не глядя на Растопчина), – и Верещагина…
– Nous y voila, [Так и есть,] – вдруг нахмурившись, перебивая Пьера, еще громче прежнего вскрикнул Растопчин. – Верещагин изменник и предатель, который получит заслуженную казнь, – сказал Растопчин с тем жаром злобы, с которым говорят люди при воспоминании об оскорблении. – Но я не призвал вас для того, чтобы обсуждать мои дела, а для того, чтобы дать вам совет или приказание, ежели вы этого хотите. Прошу вас прекратить сношения с такими господами, как Ключарев, и ехать отсюда. А я дурь выбью, в ком бы она ни была. – И, вероятно, спохватившись, что он как будто кричал на Безухова, который еще ни в чем не был виноват, он прибавил, дружески взяв за руку Пьера: – Nous sommes a la veille d'un desastre publique, et je n'ai pas le temps de dire des gentillesses a tous ceux qui ont affaire a moi. Голова иногда кругом идет! Eh! bien, mon cher, qu'est ce que vous faites, vous personnellement? [Мы накануне общего бедствия, и мне некогда быть любезным со всеми, с кем у меня есть дело. Итак, любезнейший, что вы предпринимаете, вы лично?]
– Mais rien, [Да ничего,] – отвечал Пьер, все не поднимая глаз и не изменяя выражения задумчивого лица.
Граф нахмурился.
– Un conseil d'ami, mon cher. Decampez et au plutot, c'est tout ce que je vous dis. A bon entendeur salut! Прощайте, мой милый. Ах, да, – прокричал он ему из двери, – правда ли, что графиня попалась в лапки des saints peres de la Societe de Jesus? [Дружеский совет. Выбирайтесь скорее, вот что я вам скажу. Блажен, кто умеет слушаться!.. святых отцов Общества Иисусова?]
Пьер ничего не ответил и, нахмуренный и сердитый, каким его никогда не видали, вышел от Растопчина.

Когда он приехал домой, уже смеркалось. Человек восемь разных людей побывало у него в этот вечер. Секретарь комитета, полковник его батальона, управляющий, дворецкий и разные просители. У всех были дела до Пьера, которые он должен был разрешить. Пьер ничего не понимал, не интересовался этими делами и давал на все вопросы только такие ответы, которые бы освободили его от этих людей. Наконец, оставшись один, он распечатал и прочел письмо жены.
«Они – солдаты на батарее, князь Андрей убит… старик… Простота есть покорность богу. Страдать надо… значение всего… сопрягать надо… жена идет замуж… Забыть и понять надо…» И он, подойдя к постели, не раздеваясь повалился на нее и тотчас же заснул.
Когда он проснулся на другой день утром, дворецкий пришел доложить, что от графа Растопчина пришел нарочно посланный полицейский чиновник – узнать, уехал ли или уезжает ли граф Безухов.
Человек десять разных людей, имеющих дело до Пьера, ждали его в гостиной. Пьер поспешно оделся, и, вместо того чтобы идти к тем, которые ожидали его, он пошел на заднее крыльцо и оттуда вышел в ворота.
С тех пор и до конца московского разорения никто из домашних Безуховых, несмотря на все поиски, не видал больше Пьера и не знал, где он находился.


Ростовы до 1 го сентября, то есть до кануна вступления неприятеля в Москву, оставались в городе.
После поступления Пети в полк казаков Оболенского и отъезда его в Белую Церковь, где формировался этот полк, на графиню нашел страх. Мысль о том, что оба ее сына находятся на войне, что оба они ушли из под ее крыла, что нынче или завтра каждый из них, а может быть, и оба вместе, как три сына одной ее знакомой, могут быть убиты, в первый раз теперь, в это лето, с жестокой ясностью пришла ей в голову. Она пыталась вытребовать к себе Николая, хотела сама ехать к Пете, определить его куда нибудь в Петербурге, но и то и другое оказывалось невозможным. Петя не мог быть возвращен иначе, как вместе с полком или посредством перевода в другой действующий полк. Николай находился где то в армии и после своего последнего письма, в котором подробно описывал свою встречу с княжной Марьей, не давал о себе слуха. Графиня не спала ночей и, когда засыпала, видела во сне убитых сыновей. После многих советов и переговоров граф придумал наконец средство для успокоения графини. Он перевел Петю из полка Оболенского в полк Безухова, который формировался под Москвою. Хотя Петя и оставался в военной службе, но при этом переводе графиня имела утешенье видеть хотя одного сына у себя под крылышком и надеялась устроить своего Петю так, чтобы больше не выпускать его и записывать всегда в такие места службы, где бы он никак не мог попасть в сражение. Пока один Nicolas был в опасности, графине казалось (и она даже каялась в этом), что она любит старшего больше всех остальных детей; но когда меньшой, шалун, дурно учившийся, все ломавший в доме и всем надоевший Петя, этот курносый Петя, с своими веселыми черными глазами, свежим румянцем и чуть пробивающимся пушком на щеках, попал туда, к этим большим, страшным, жестоким мужчинам, которые там что то сражаются и что то в этом находят радостного, – тогда матери показалось, что его то она любила больше, гораздо больше всех своих детей. Чем ближе подходило то время, когда должен был вернуться в Москву ожидаемый Петя, тем более увеличивалось беспокойство графини. Она думала уже, что никогда не дождется этого счастия. Присутствие не только Сони, но и любимой Наташи, даже мужа, раздражало графиню. «Что мне за дело до них, мне никого не нужно, кроме Пети!» – думала она.
В последних числах августа Ростовы получили второе письмо от Николая. Он писал из Воронежской губернии, куда он был послан за лошадьми. Письмо это не успокоило графиню. Зная одного сына вне опасности, она еще сильнее стала тревожиться за Петю.
Несмотря на то, что уже с 20 го числа августа почти все знакомые Ростовых повыехали из Москвы, несмотря на то, что все уговаривали графиню уезжать как можно скорее, она ничего не хотела слышать об отъезде до тех пор, пока не вернется ее сокровище, обожаемый Петя. 28 августа приехал Петя. Болезненно страстная нежность, с которою мать встретила его, не понравилась шестнадцатилетнему офицеру. Несмотря на то, что мать скрыла от него свое намеренье не выпускать его теперь из под своего крылышка, Петя понял ее замыслы и, инстинктивно боясь того, чтобы с матерью не разнежничаться, не обабиться (так он думал сам с собой), он холодно обошелся с ней, избегал ее и во время своего пребывания в Москве исключительно держался общества Наташи, к которой он всегда имел особенную, почти влюбленную братскую нежность.
По обычной беспечности графа, 28 августа ничто еще не было готово для отъезда, и ожидаемые из рязанской и московской деревень подводы для подъема из дома всего имущества пришли только 30 го.
С 28 по 31 августа вся Москва была в хлопотах и движении. Каждый день в Дорогомиловскую заставу ввозили и развозили по Москве тысячи раненых в Бородинском сражении, и тысячи подвод, с жителями и имуществом, выезжали в другие заставы. Несмотря на афишки Растопчина, или независимо от них, или вследствие их, самые противоречащие и странные новости передавались по городу. Кто говорил о том, что не велено никому выезжать; кто, напротив, рассказывал, что подняли все иконы из церквей и что всех высылают насильно; кто говорил, что было еще сраженье после Бородинского, в котором разбиты французы; кто говорил, напротив, что все русское войско уничтожено; кто говорил о московском ополчении, которое пойдет с духовенством впереди на Три Горы; кто потихоньку рассказывал, что Августину не ведено выезжать, что пойманы изменники, что мужики бунтуют и грабят тех, кто выезжает, и т. п., и т. п. Но это только говорили, а в сущности, и те, которые ехали, и те, которые оставались (несмотря на то, что еще не было совета в Филях, на котором решено было оставить Москву), – все чувствовали, хотя и не выказывали этого, что Москва непременно сдана будет и что надо как можно скорее убираться самим и спасать свое имущество. Чувствовалось, что все вдруг должно разорваться и измениться, но до 1 го числа ничто еще не изменялось. Как преступник, которого ведут на казнь, знает, что вот вот он должен погибнуть, но все еще приглядывается вокруг себя и поправляет дурно надетую шапку, так и Москва невольно продолжала свою обычную жизнь, хотя знала, что близко то время погибели, когда разорвутся все те условные отношения жизни, которым привыкли покоряться.