Майкопская культура

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Майкопская культура
Ранний бронзовый век

Ареал майкопской культуры
Географический регион

Северный Кавказ

Локализация

степь и предгорья

Датировка

2-я пол. 4-го — нач. 3-го тыс. до н. э.

Тип хозяйства

мотыжное земледелие, придомное скотоводство

Исследователи

Н.И. Веселовский, А.П. Круглов, Г.В. Подгаецкий, Р.М. Мунчаев, А.Л. Нечитайло, И.М. Мизиев, Р.Ж. Бетрозов, Х.Х. Нагоев, И.М. Чеченов, А.В. Дмитриев, В.С. Бочкарёв, А.Д. Резепкин, В.А. Сафронов, Н.А. Николаева, А.А. Нехаев, К.А. Днепровский, В.Г. Петренко, С.Н. Кореневский, Х.Х. Биджиев, В.М. Батчаев, И.В. Каминская, А.Б. Динков, К.А. Днепровский, А.В. Яковлев, Н.Г. Ловпаче, П.А. Дитлер, В.Л. Ростунов, Наглер, Н.И. Шишлина, В.П. Шилов, Багаутдинов, Калмыков, Самойленко, Р.Г. Магомедов, А.В.Шишлов, В.Р. Эрлих, Ю.Ю. Пиотровский, М.Б. Рысин, В.А. Трифонов

Преемственность:
накольчатой жемчужной керамики
лейлатепинская
северокавказская

дольменная

Майкопская культура (майкопско-новосвободненская общность, майкопско-новосвободненская культура) — археологическая культура, распространённая в предгорьях Северного Кавказа в раннем бронзовом веке[1]. Названа по Большому Майкопскому кургану, исследованному в 1897 году археологом Н. И. Веселовским. Основная территория распространения — равнины и предгорья Предкавказья от Таманского полуострова до Чечни. В Прикубанье культура доходит на север до 46°, а в Чечне — до 43°. На юге она проникает в предгорья по долинам рек, но достигает черноморского побережья только в районе Тамань — Геленджик. Выделяют также кумо-манычскую периферию — зону влияния или дальнейшего проникновения культуры на север, а также обширный ареал изделий или стиля изделий майкопской культуры.

Новосвободненская культура ранее рассматривалась как вариант или этап в развитии майкопской, в настоящий момент считается самостоятельной.





История археологического исследования

Впервые майкопские древности стали известны после раскопок 11-метрового Большого Майкопского кургана (просто Майкопского кургана или по-адыгейски — кургана Ошад) на территории города Майкопа. Были сделаны зарисовки и описания памятника, но, по сегодняшним меркам, недостаточно точные и информативные. В 1898 году Н. И. Веселовский раскопал две подкурганные каменные гробницы в урочище Клады, около станицы Царской (позже Новосвободной). Позднее, когда было исследовано всего 7—8 ярких памятников, они были отнесены к начальной фазе медно-бронзового века (В. А. Городцов, 1910 г.) и объединены общим понятием «большие кубанские курганы» (А. М. Тальгрен, 1910 г.).

В 30—50-е гг. происходит рост количества изучаемых памятников. Открыты первые курганы и поселения на Тереке (А. П. Круглов, Г. В. Подгаецкий). А. А. Иессен объединил майкопские памятники в раннекубанскую группу. При этом сам Майкопский курган был отнесён к раннему или майкопскому этапу этой, как тогда считали, энеолитической культуры. Поздний же этап представляли две подкурганные гробницы в Новосвободной.[2] В 1951 г. археолог Е. И. Крупнов впервые применил название «майкопская культура»[3].

До 1957 года были известны почти только погребальные памятники культуры. Но с этого года экспедициями А. Д. Столяра и А. А. Формозова, а также археологом из Майкопа П. А. Дитлером, был открыт ряд энеолитическо-раннебронзовых поселений в Адыгее, по рекам Белая и Фарс. Они и были определены как бытовые памятники, принадлежащие к разным периодам майкопской культуры второй половины III тыс. до н. э., что надолго закрепилось в научной литературе (а в популярных источниках это продолжается до сих пор).[4] Кроме того, как майкопские курганные захоронения был представлен известный грунтовый энеолитический Нальчикский могильник (А. А. Формозов). Хотя с последним не все были согласны (Р. М. Мунчаев).

С 1982 г. А. Д. Резепкиным вновь начаты раскопки курганного могильника в урочище Клады, давшие новые материалы новосвободненского этапа, в том числе и мегалитические гробницы. Была открыта роспись на стенах одной из гробниц, а также первая из гравированных плит (культурная принадлежность последних пока не определена). Позже, в 1990—1991 гг., в Кладах 2 (у автора — просто Клады) им было обнаружено под курганами поселение той же культуры.[5]

Открытие в 1981 г. в Адыгее, около села Красногвардейское, поселения Свободное, а затем в 1985 г. на Тереке — поселения Галюгаевское 1, стало причиной пересмотра хронологии и культурной принадлежности уже известных памятников. Также были заново пересмотрены коллекции находок со старых поселений в предгорьях. В публикациях появились высказывания разных авторов, самостоятельно пришедших к идее о существовании двух самостоятельных и разновременных культур. Свободное, вместе с известными ранее поселениями, чьи материалы значительно отличались от находок в Майкопском и других курганах, были отнесены к домайкопскому энеолиту, который тогда датировали второй половиной 4-го тысячелетия до. н. э., а майкопская культура осталась в 3-м тысячелетием до н. э. Поселение Галюгаевское 1 оказалось первым, которое содержало материалы собственно майкопской культуры, которую теперь полнстью относили к ранней бронзе.

Осталась связка Майкоп — Новосвободная как два этапа существования одной культуры и сейчас более широко применяется термин майкопско-новосвободненская общность или MHO.

Территориально-хронологическое деление культуры

Имеется несколько вариантов территориально-хронологического деление культуры. Один из возможных вариантов предложил С. Н. Кореневский.

Галюгаевско-серёгинский — распространялся от верхнего равнинного течения Терека, до нижнего течения реки Фарс и далее до Тамани. Самый ранний и наиболее соответствующий древностям Майкопского кургана.

Делится на два подварианта:

  • галюгаевсий или центральнопредкавказский — Терек и Верхнее Прикубанье;
  • серёгинский или закубанский — Верхнее Прикубанье до нижнего течения реки Фарс и далее до Тамани.

Варианты новосвободненского этапа:

  • псекупский — в Прикубанье;
  • долинский — на Тереке и на Кавминводах;
  • новосвободненский — в Предгорье по рекам Фарс и Псефирь.

Происхождение и хронология

Место откуда появилась эта ближневосточного облика культура пытались определить многие учёные. Впервые на Месопотамию указал В. А. Городцов ещё в 1910 г. В 1920 г. М. И. Ростовцев синхронизировал Майкопский курган с преддинастическим временем в Месопотамии. М. Гимбутас в 1956 формирует тезис о миграции народа с Ближнего Востока.

В 1956 г. М. Гимбутас выступила с Курганной гипотезой, согласно которой имело место три волны распространения курганной культуры. Причём II волна середины 4-го тыс. до н. э. началась с майкопской культуры и распространилась на Северную Европу около 3000 года до н. э. (культура шаровидных амфор, баденская культура, культура шнуровой керамики) и т. д. Это стало первым появлением индоевропейских языков в Западной и Северной Европе. В своих последних работах М. Гимбутас предложила совершенно новую трактовку древностей майкопской культуры, интерпретируя их как «северопонтийскую майкопскую культуру» (The North Pontic Maikop Culture).

Новосвободненская культура изначально рассматривалась как этап развития майкопской, однако с 1960-х гг. растёт тенденция выделять её в отдельную культуру, которая возникла самостоятельно, однако впоследствии конвергировала с Майкопской[6]. В 1974 г. Н. А. Николаева и В. А. Сафронов выдвинули предположение о происхождении новосвободной как результате воздействия на майкоп индоевропейцев, а именно центральноевропейской культуры шаровидных амфор[7].

В 1977 г. М. В. Андреева, следуя тенденции к удревнению майкопа, намеченной Р. М. Мунчаевым, на основе анализа сходства керамики предложила исходной территорией майкопцев считать поселения круга Амук — Гавра Протописьменного периода конца 4-го тысячелетия на севере Сирии и Месопотамии (периодов Амук F и Гавра XI A)[8].

В 1982 г. Н. А. Николаева и В. А. Сафронов выступили с утверждением о семитоязычности майкопской культуры[9][10], что допускалось лингвистами из-за наличия некоторых заимствований в праиндоевропейский из прасемитского, которые могли быть осуществлены и через Кавказ[11].

Они же провели свой сравнительный анализ майкопских древностей. Но не только керамики, а, в первую очередь, металлических изделий и изображений на них. Заново была атрибутирована и цилиндрическая печать из под Красногвардейского. При этом дата исхода у них пришлась на Раннединастический III период, это 2500—2300 до н. э. (на полторы тысячи лет моложе полученных позже радиокарбонных дат). А наиболее выразительным памятником они считают поселение Тель Хуэйра, расположенное на границе Сирии и Турции.[12] Указанные хронологические парадоксы пока не получили должного объяснения.

1984 г. — Т. Гамкрелидзе и В. В. Иванов видят в майкопской культуре ступень развития протоиндоевропейского общества.

На основании своих исследований А. Д. Резепкин с 1989 г. продвигает теорию о происхождении самостоятельной новосвободненской культуры от культуры воронковидных кубков, а её подкурганных гробниц — от галерейных гробниц Центральной Европы. Одним из основных культурных признаков при этом называлась чернолощёная керамика. Носители культуры определялись как индоевропейцы. Не все исследователи с этим согласились. В настоящее время наиболее признанной является теория исхода на Кавказ населения с убейдо-урукскими традициями с территории Северной Месопотамии, Сирии и Восточной Анатолии. При этом могут указываться конкретные поселения (например, Телль Хазна l), где в соответствующий период использовалась похожая керамика. Ещё не сформулировано окончательное решение, но ясно, что общее направление выбрано правильно. Сравнительный анализ не только керамики майкопа, но и всего комплекса изделий, в том числе, и металла, доказывает это.

Есть также мнение о втором и третьем импульсах со стороны урука (второго и третьего его этапов), что привело в конечном итоге к становлению майкопской культуры новосвободненского периода[13].

Этапом на этом пути был Южный Кавказ, где обнаружена керамика, сходная с майкопской. Это наблюдается на поселениях лейлатепинской культура (4350—4000 гг. до н. э.): Лейлатепе, Пойлу, Беюк Кесик I и II в Азербайджане и Бериклдееби (слой V) в Грузии. Имеется подобная керамика и на поселениях круга сиони-цопи-гинчи. В этот круг входит и поселение Техут в Армении. Эти памятники схожи с майкопом прежде всего своей керамикой. Хотя, в отличие от собственно майкопа, в тесто этой керамики добавлялась рублёная солома. Также на этих поселениях строились более основательные глинобитные строения, подобные ближневосточным. Схожие с майкопскими материалы содержали и погребения курганов Союг Булаг, Си Гирдан, Учтепе.

Похожая на майкопскую круговая керамика, имеется на поселениях куро-аракской культуры Великент II, Серженьюрт (Чечня), Луговое (Ингушетия), в пещере Муштылагты-лагат (Северная Осетия). Это показывают распространение майкопского населения через Северо-Восточный Кавказ и перевалы Центрального Кавказа.

Существуют факты миграции майкопцев далеко на север к берегам реки Дон, на юг Волгоградской области[14] и в степи Калмыкии[15][16], где они растворились в среде степняков ямной культуры.

А. Л. Нечитайло указывает на то, что памятники обнаруженные ранее в 3-х районах Ростовской области: Азовском (1968 г.), Песчанокопском (начало и середина 70-х гг.) и Константиновском районе (1969—1985 гг.), по погребальному обряду резко отличаются от всех погребений эпохи ранней бронзы, в них явно влияние майкопской культуры (кремнёвые изделия, бронзовые ножи и, особенно, сосуды жёлтого, чёрного и красно-охристого цвета с лощёной поверхностью) и их следует считать степным вариантом майкопской культуры.[17]

Майкопский облик (керамика, могильные сооружения) имеют и некоторые памятники в приморской части Дагестана, вплоть до Дербента[18]. Но на отдалённой периферии макопцы не являлись доминирующими среди местных культур.

В 1993 и 1995 гг. в научный оборот были введены первые радиокарбонные даты по данным памятникам, которые подтвердили эти предположения. Но применение так называемыех калиброванных радиокарбонных дат, позволило некоторым исследователям резко удревнить весь блок культур. Домайкопский энеолит, названный культурой накольчатой жемчужной керамики, стал датироваться 4700/4500—4000/3700 гг. до н. э., а все периоды собственно майкопской культуры — 4000—2900 гг. до н. э. (по С. Н. Кореневскому) или 3700—2900 гг. до н. э. (по В. А. Трифонову). Что привело к противоречию с ранее разработанной типологической датировкой майкопской культуры. В настоящее время наиболее обоснованная датировка — 2-я половина 4-го — начало 3-го тысячелетия до н. э.[19][20]

Антропологический тип

Пока антропологических определений было сделано не очень много. Они относят представителей МНО к средиземноморской антропологической формации или южным европеоидам. В некоторых случаях отмечается неоднородность населения[21].

Палеогенетика

При проведении палеогенетических исследований останков трёх представителей майкопской культуры, были определены митохондриальные гаплогруппы U (субклада U8b1a2) и M (субклада M52), которые были ранее были выявлены у палеолитических обитателей Евразии и часто встречаются в современной Южной Азии, особенно в современной Индии. У ещё одного потенциального майкопца (нет артефактов в захоронении) определена митохондриальная гаплогруппа N (субклада N1b1)[22]. N1b1 и митохондриальные гаплогруппы новосвободненской культуры (T2b и V7) ранее были выявлены у обитателей неолитической Европы[23]. Гаплогруппа V7 (могильник Клады) указывает на возможную связь новосвободненской культуры с культурой воронковидных кубков[24][25][26].

Экономика и материальная культура

Экономика майкопцев базировалась на придомном скотоводстве и мотыжном земледелии. Возможно, большую роль играло и собирательство. Образ жизни был подвижно-оседлым. Поселения не были долговременными. В скотоводстве ведущее место принадлежало крупному и мелкому (овца) рогатому скоту, менее — свинье и лошади, которую тоже употребляли в пищу. По сравнению с энеолитом резко снизилась доля мяса диких животных. Признаком занятия земледелием являются многочисленные зернотёрки и, наоборот, немногочисленные бронзовые мотыги. Имелись также мотыги из камня и оленьего рога. О ткачестве свидетельствуют глиняные пряслица.

Майкопцы, видимо, активно торговали. Их бронзовые изделия сменили в степи медные, которые раньше приходили из Балкано-Карпатской металлугрической провинции. Кроме того, эти изделия стали примером для подражания вплоть до Алтая. С юга они получали бирюзу (из Ирана и Афганистана) и лазурит (из Афганистана).

Жилища

Жилища представляли собой простые конструкции из столбиков, прутьев и досок. Они были частично или полностью обмазаны глиной (турлучные) или без турлука. Форма — подквадратно-овальная или круглая. Площадь — от примерно 4—5 м², до 72 м². Мог быть центральный опорный столб. Полы были земляные или посыпанные галькой. Очаги (1—5) были открытые, с глиняными бортиками или в виде ямы-тандыра и располагались в центре или около стен. От брошенных и сгоревших строений остались участки обожжённой глины диаметром от 2 до 5 м.

Транспорт

Майкопцы, как и другие народы ранней бронзы, использовали повозки с цельнодеревянными колёсами и массивной втулкой. Обнаружена пара колёс, сопровождавшая подкурганное погребение раннего периода новосвободненского этапа.[27] Имеются также пять случаев находок глиняных моделей подобных колёс. Данных о всадничестве и существовании боевых колесниц нет.

Металлургия

Майкопская культура отличается богатым набором изделий из бронзы и других металлов, которые почти все происходят из погребений. Формы бронзовыех изделий майкопцев соответствуют тем, которые изготовлялись или использовались в обширной прото-Циркумпонтийской металлургической провинции (от правобережья Дона до Сириии и от Восточной Анатолии до Западного Ирана). Сейчас установлено, что на Северном Кавказе разрабатывались собственные месторождения. Поэтому племена к северу от Кавказа не только не зависели от ближневосточного импорта, но даже и от закавказского. Большинство изделий произведено из полученных искусственно мышьяковых и мышьяково-никелевых сплавов. Тем не менее, сами технологические приёмы металлообработки и художественный стиль изделий были выработаны на Ближнем Востоке в конце IV—первой половине III тыс. до н. э.

Майкопские мастера применяли в металлообработке литьё по восковой модели; ковку мышьяковых сплавов (6—9 % As) с высокотемпературными отжигами, вызывающими их размягчение (эффекты гомогенизации); инкрустацию бронз серебром и золотом; различные приёмы получения серебристых покрытий. Эти покрытия производились лужением (медные и медно-мышьяковистые сосуды, покрытые оловом); серебрением методом выщелачивания (мелкая скульптура из медно-серебряных сплавов); покрытие мышьяком (оружие, крюки).[28][29]

Орудия труда представляют двусторонний топор-тесло, проушные тёсла и плоские топоры или тёсла. Имеются и бронзовые топоры простых форм (но последние могут иметь орнамент из насечек и выпуклин). Меньше обушных топоров «военного» облика. Две последние категории топоров часто имеют маленький размер и отверстие под рукоятку меньше 2 см, что, заставляет предполагать их чисто погребальное предназначение.

Имеются желобчатые и простые долота, а также шилья, шило- и штыкообразные предметы. К оружию относятся более узкие, чем обычные, топоры с обухами, ранние ножи-кинжалы со слабо выделенным черенком (бесчеренковые) и более поздние, с черенками-ручками и с рёбрами и долами на лезвии. Имеется и находка меча такого же типа (Клады). Отличительной особенностью клинкового оружия является то, что оно почти всегда имеет более или менее закруглённый кончик лезвия. Наконечники копий — черешковые с длинными шейками. Обнаружено также несколько согнутых в кольцо бронзовых прутков (в паре или отдельно), назначение которых пока неизвестно (есть предположение, что это псалии, но, скорее всего, — это традиционная форма подношения)[30]. В единственном экземпляре — бронзовое втульчатое кольцо с перекрестьем, видимо, штандарт. Бронзовые котлы и другая посуда украшались пуансонным орнаментом, аналогичным жемчужнику на керамике. Характерны двурогие, реже однорогие крюки, предназначенные для извлечения мяса из котлов. В одном случае, трёхрогий крюк ещё усложнён человеческими фигурками. Имеется также один черпак с длинной ручкой. Бронзовых украшений майкопцев неизвестно.

Для украшений в богатых погребениях применялось золото и серебро. Из них же были изготовлены некоторые сосуды из Майкопского кургана: 14 серебряных (некоторые с золотыми деталями), два золотых и каменный сосудик с золотыми накладным горлом и крышкой. Два небольших серебряных сосудика украшены чеканными изображениями. На одном изображён горный пейзаж с медведем и шествие животных вокруг озера, на втором — только шествие вокруг узора, видимо, также означающего водоём. Там же находилось 6 серебряных полых стержней (4 — частично золотые), на четыре из которых были нанизаны две золотые и две серебряные фигурки быков. К украшениям относятся также разнообразной формы золотые бусы, кольца, штампованные пластинки в виде львов, быков и розеток, золотые и серебряные ленты.

В серебряном сосуде находился также Старомышастовский клад. Там также была серебряная фигурка или осла, или антилопы, полая головка льва, золотые кольца, множество золотых, серебряных, сердоликовых и стеклянных (лазуритовых) бусин. Богатством отличались также Нальчикская гробница и погребения в новосвободненских гробницах. В одной из этих гробниц находились две фигурки собак, одна серебряная, а другая бронзовая.

Стиль майкопских украшений чисто ближневосточный, а аналоги им находят не только в Месопотамии, но и в Трое, и Египте.

Гончарное производство

Керамические сосуды раннего майкопа не имеют ничего общего с керамикой предшественников на этой территории. Судя по качеству изделий и меткам гончаров, в этой отрасли хозяйства работали профессионалы. Майкопские сосуды, несколько уступая по технологичности и разнообразию соседней куро-аракской культуре, сохранили облик своих ближневосточных предшественников. Изготовлялись круглодонные, остродонные и плоскодонные сосуды, глубокие миски. Сосуды этого периода, обычно, округлые или вытянуты вверх. Глина проходила процесс отмучивания и использовалась с добавлением тонкоизмельчённой органики (навоз). Для части сосудов в глину добавляли минеральные отощители. Сосуды лепились ручным способом. Последние исследования заставляют отказаться от представления, что майкопцы применяли медленный гончарный круг[31]. Сосуды были с гладкой, лишённой орнамента поверхностью. Ручки были редкостью. На плечиках некоторых качественных крупных сосудов имеется одиночный глазок или другой простой значок. Известны и знаки на днищах. Есть небольшие сосуды с вертикально-ребристой поверхностью. Обжиг был равномерный, но не сильный. Поэтому такая керамика часто отличается пачкающейся поверхностью. Сосуды тщательно заглажены, могли покрываться ангобом, изредка имеют лощение. Цвет их, обычно, охристо-жёлтый, красно-оранжевый, серый. Если было покрытие ангобом и лощение, цвет поверхности менялся соответственно на красный и чёрный.[8][32]

В поздний период крупные сосуды нередко имеют приплюснутую, реповидную, форму. Характерны кубкообразные сосудики и сосуды с высоким горлом («амфоры»). Сохраняя многие особенности ранней керамики, сосуды нередко имеют более сильный обжиг, часто украшены орнаментом: прочерченным, накольчатым, штампованным в виде колоска, из налепных жемчужин (только новосвободненская)[33] или налепным (в одном случае, с фигурками животных, человека и крупными выпуклинами). Редко, но сосуды украшались и простыми узорами, нанесёнными краской. Причём миски — и внутри, и снаружи (поселение Натухаевское-3). Обычными стали ручки, например, крупные ручки-ушки. Известны также жаровни, сдвоенные сосудики и цедилки — трубовидные сосуды с отверстиями, скорее, дымокуры. Глиняное тесто применялось такое же, но больше стало керамики серого цвета. В позднейшей собственно новосвободненской керамике применялась глина только с различными отощителями. Скорее, там вообще работали в традициях культуры накольчатой жемчужной керамики, с её составом глины и способами орнаментации.

Известна конструкция майкопской гончарной печи и домашние очаги со сплошными глиняными бортиками (поселение Псекупское 1). Из глины изготовляли также подставки под круглодонные сосуды. Есть ещё один класс предметов: конусы, цилиндры, плоско-вогнутые призматические кирпичи и стоячие прямоугольные плитки. Некоторые конусы — полые. Часть из них имеет в верху боковые выступы. Обычны сквозные отверстия. Наиболее реалистичные экземпляры позволяют лучше понять семантику этих предметов. Предполагают, что, скорее всего, это приставки к очагам, которые, помимо утилитарной функции, могли нести магическую символику домашнего очага, рогатого божества, предков, богини плодородия и хранительницы жилища. В каждом регионе МНО имелись свои разновидности этих предметов. Многие их формы находят аналоги на Южном Кавказе и Ближнем Востоке.[34][35]

Камень

Как и в любой культуре бронзового века, в майкопской широко применялись орудия из камня. В ранний период использовали ромбовидные наконечники стрел с ретушью только по краям. Такие были найдены в Майкопском кургане. Там же и в Абинском могильнике найдены кремнёвые микролиты-сегменты — вкладыши каких-то орудий. Подобные были обычными в культуре накольчатой жемчужной керамики. Только из Майкопского кургана известны наконечники стрел ромбовидных очертаний. К ранним также относятся известные в единичных экземплярах наконечники в виде вытянутых треугольников со слегка вогнутым или прямым основанием. А в поздний период основным типом были несимметричные флажковидные наконечники различных пропорций. Иногда их боковой выступ удлинялся в более или менее выделенный шип. Флажковидные наконечники могли иметь тщательную отделку с мелкопильчатой ретушью по краям.

Имелись листовидные кремнёвые кинжалы. Превосходные образцы таких кинжалов или наконечников дротиков происходят из мегалитических гробниц в урочище Клады. Они покрыты тщательной струйчатой ретушью и имеют пильчатые края. Известны находки кремнёвых вкладышей серпов, в том числе, выполненных очень тщательно, с мелкопильчатым лезвием (поселение Псекупское 1).

Сверлёные каменные топоры редки в майкопской культуре. Причём они чаще подражают формой бронзовым топорам и, за редким исключением, миниатюрны, что уже отмечалось относительно бронзовых топоров. Среди поселенческого материала известны также клиновидные несверлёные топорики и топор с желобками для крепления. Имеются также каменные сверлёные молотки. Только в Кабардино-Балкарии находили молотки с клювовидным обухом. Миниатюрность изделий и этого последнего типа заставляет ограничить сферу их применения кузнечно-ювелирным делом (выстукивание сосудов из листового металла), хотя предполагают возможность их использования как оружия и наверший.

Имеются находки небольших каменных (алебастр) сосудов, повторяющих формой керамические. Каменный сосуд из Майкопского кургана, имеющий отверстие в донце, накладные золотые горло и крышку, сейчас трактуют как булаву. В новосвободненских погребениях находят тщательно изготовленные каменные шарики (в одном случае плоский цилиндр) диаметром около 3 см. Назначение их неизвестно. Каменные браслеты не являются исконно майкопским украшением, хотя единичные их находки известны (Клады).

К массовым находкам относятся ладьевидные зернотёрки, плоско-цилиндрические тёрочники, плитки-абразивы, оселки, отбойники и т. п. Другие каменные предметы в МНО сравнительно немногочисленны и не очень разнообразны: кремнёвые (или, например, халцедоновые) скребки, кремнёвые ножи. Имеется одна находка «утюжка» или выпрямителя древков стрел (новосвободненская гробница). Из жертвенника одного из курганов урочища Клады происходит каменная скульптура коровы или быка.[36] Также, видимо, повреждённая скульптура быка найдена у портала дольмена Серебряного кургана[37].

Кость

Из кости делали проколки, лощила, мелкие изделия с резным орнаментом (булавки). Майкопцы использовали костяные наконечники стрел с выделенной конической головкой. Имеется половинка костяного орудия, предположительно, молота. Для украшения применяли бусы из кости, а также из зубов оленя. Последние также имитировали костью или рогом.

Деревянные изделия

В одной из мегалитических гробниц в урочище Клады был обнаружен музыкальный инструмент, напоминающий арфы из захоронения царицы Шуб-ат (2800 г. до н. э.) в Уре[38].

В дольмене в Кладах 2 находилась деревянная антропоморфная скульптура длиной 92 см[39].

Погребальные памятники

Погребённый помещался в могилу скорчено на боку. Чаще — на правом. Обычно его посыпали красной охрой. Иногда в одной могиле находят больше чем одного покойного (до пяти). Могут быть и подзахоронения. Нерядовые могилы, видимо, могут сопровождать погребения-жертвенники: человеческие или с частями домашних животных.[40][41].

Основным видом майкопских погребальных сооружений является курган, высотой от меньше 1-го м до 6—12 м. Вопрос наличия бескурганных погребений пока находится на стадии обсуждения. Обычно, курганы имеют округлую форму, но известны также с плоской вершиной, овальной формы, с винтовым подъёмом-пандусом. Курганы могут быть каменными или земляными, в том числе, и из одного только чернозёма. Курганы могут содержать кромлех или даже несколько. Известны курганы с серпообразной каменной или земляной выкладкой. Иногда встречаются следы тризн.

Сама могила может представлять собой прямоугольную или подквадратную яму в «материке» или в теле кургана или быть сооружённой на специальной огороженной площадке на поверхности земли. Встречаются могилы очень крупных размеров. Редки ямы овальной формы, с удлинёнными округлыми углами или впущенные в каменный навал. Изредка в могиле встречается разделительная канавка. Ямы могут быть простыми или иметь разные варианты обкладок мелким камнем. Могилу засыпали землёй или забрасывали камнем. Перекрытие ямы делалось из деревянных плах или коры. На него насыпались камни. Иногда могила укреплена деревянной рамой, которая могла сверху перекрываться деревом. Получался сруб, который поднимался выше уровня почвы. Каменные и деревянные обкладки могли сочетаться с внешними каменными набросками. Могила с каменной обкладкой иногда перекрывалась каменной плитой. Редкими для майкопцев являются погребения (или жертвенники) в катакомбах или подбоях. Известно также единственное детское погребение в сосуде. Подкурганные мегалитические гробницы сооружали из поставленных на ребро плит. Это могут быть как маленькие детские каменные ящики, так и очень крупные сооружения, вроде кишпекской и нальчикской гробниц. Нальчикская гробница выделяется тем, что сооружена из разбитых базальтовых антропоморфных стел. Сами стелы могли происходить из более раннего майкопского святилища или же они стояли над погребениями Нальчикского энеолитического могильника. Двухкамерные гробницы известны только в урочище Клады у станицы Новосвободной. Всего найдено пять таких гробниц. Они имеют поперечную плиту-разделитель с прямоугольным, квадратным или круглым отверстием, которое закрывалось подогнанной пробкой или просто каменной плитой. Две гробницы имели перекрытие «домиком».

Имеются также однокамерные гробницы, в которых вторую камеру заменяет более или менее выделенный портал. Это гробницы Псыбе, Шепси и по две гробницы из Кладов и Кладов 2. Они могут напоминать дольмены, но чаще отличаются от них более тонкими плитами и менее устойчивой конструкцией, не имеющей фундамента. Но самые крупные однокамерные гробницы уже мало чем отличаются от сооружений дольменной культуры. Именно однокамерные гробницы в Кладах стратиграфически являются самыми поздними. А отсутствие в них материалов МНО[расшифровать] и наличие керамики, похожей на дольменную, может свидетельствовать о появлении дольменной традиции. В четырёх каменных гробницах в Кладах была обнаружена красочная роспись или более или менее сохранившиеся остатки покраски.

Скорее всего, многогранная гробница с шатровой крышей, которая была найдена целой и «содержащей ранний материал» в толще каменного кургана (Н. Л. Каменев, 1869 г.) также принадлежит к новосвободненской культуре. Остатки её или похожей нашёл А. Д. Резепкин в Кладах 2 (многогранная плита-основание, плита стенки, треугольник от шатра, повреждённая фасадная плита с квадратным отверстием и мелкие фрагменты[42]).

Другие архитектурные элементы

Неопределёнными остаются культурная принадлежность и назначение известняковых плит с резным орнаментом. Параллели изображениям на них имеются в Средиземноморье, в куро-аракской культуре, на дольменах бассейна реки Кяфар. Одна почти целая плита с рядами кругов, содержащих лапчатые кресты или концентрические окружности, была найдена в засыпке над двориком дольмена Серебряного кургана Кладов (1984 г.). Имеется также ещё небольшой осколок такой же плиты. Фрагменты ещё одной плиты, с изображением, содержащим волюты, найдены в толще каменного кургана в Кладах 2. Там же находилась узкая плита с одиночным зигзагом (змейкой?). Уникальная известняковая колонна с ребристой капителью находилась в земляной толще другого кургана в Кладах 2, недалеко от очень большой однокамерной гробницы, в котором она, первоначально подпирала потолок, о чём свидетельствует гнездо под её основание в полу гробницы и оставшиеся в нём сколы[43].

Некоторые памятники майкопской культуры

Майкопская культура стала известна, в первую очередь, своим курганными захоронениями. Именно с неё началось массовое строительство курганов в Предкавказье. С поселениями же была путаница до 1980-х годов. Нынешнее же деление по периодам довольно условно, так как, на самом деле, памятники должны бы быть распределены равномерно по всей шкале времени.

Ранний период (галюгаевско-серёгинский вариант)

Поселения

Галюгаевсий или центральнопредкавказский подвариант:

  • Аликоновское 1 — Карачаево-Черкесия.
  • Большетегинское — восток Краснодарского края.
  • Галюгаевское 1, Галюгаевское 3 — на реке Терек, станица Галюгаевская, Ставропольский край. С. Н. Кореневский, 1985—1991 гг.
  • Индустрия — Карачаево-Черкесия.
  • Ташлянское — Ставрополький край.
  • Усть-Джегутинское — Карачаево-Черкесия.

Серёгинский или закубанский подвариант:

  • Серёгинское — около хутора Чернышев, Шовгеновский район, Адыгея. К. А. Днепровский, 1987—1988 гг.
  • Уашхиту — около аула Хакуринохабль, Адыгея.

Клад

  • Старомышастовский клад — около станицы Старомышастовской, 1898 г. Возможно, относится к погребению.

Погребальные памятники

  • Клады, урочище — курганный могильник около станицы Новосвободной. Погребение 23 в Серебряном кургане. А. Д. Резепкин.
  • Майкопский курган — г. Майкоп, Н. И. Веселовский, 1897 г.
  • Псекупский могильник — Адыгея. Н. Г. Ловпаче, П. А. Дитлер, 1983 г.[46]
  • Усть-Джегутинский курганный могильник — у станицы Усть-Джегутинской, Ставропольского края, в долине реки Кубань. Р. М. Мунчаев, А. Л. Нечитайло, 1963, 1964 гг.

Средний и поздний периоды (долинский, псекупский, новосвободненский варианты)

Поселения

Долинский вариант.

  • Долинское — у г. Нальчик. А. П. Круглов, Г. В. Подгаецкий, 1930, 1932, 1933 гг.
  • Нальчикское — г. Нальчик, относят к среднему периоду. И. М. Чеченов. Долинский вариант.[47]

Псекупский вариант:

  • Беляевское — хутор Беляевский, Краснодарский край.
  • Дюрсо I — у г. Новороссийск. А. В. Дмитриев, 1974 г.
  • Катусвина Кривица-2 — у ст. Натухаевской под Новороссийском.[48]
  • Натухаевское-3 — у станицы Натухаевской под Новороссийском. А. В. Шишлов.[49]
  • Орёл-1, Орёл-3 — Новороссийск.
  • Псекупское 1, Псекупское 2, Казазовское — Адыгея. Н. Г. Ловпаче, П. А. Дитлер.[50]
  • Псенафское — село Красногвардейское, Адыгея. А. А. Нехаев. Псекупский вариант.
  • Пхагуапе — Адыгея.
  • Пшиш — на реке Пшиш, Адыгея, следы поселения. А. А. Сазонов, 1991 г.
  • Тузла-15 — в районе косы Тузла, Таманский полуостров. С. Н. Кореневский, 2013 г.[51]
  • Уляп, аул — Адыгея. В. Р. Эрлих, 2008 г.[52]
  • Чекон-1 — Таманский полуостров. А. В. Бонин, 2009 г.
  • Чекон — Таманский полуостров. В. В. Бочковой, И. И. Марченко, Н. Ю. Лимберис, А. Д. Резепкин; 2011 г.[53]
  • Чишхо — Адыгея. А. Д. Резепкин.[54]

Новосвободненский вариант:

  • Новосвободненское — урочище Клады 2 у станицы Новосвободной, обнаружено под двумя курганами дольменной эпохи. А. Д. Резепкин. Новосвободненский вариант. (Признаки новосвободненских слоёв имеются и на некоторых окрестных поселениях дольменной культуры.)
  • Шепси — на реке Шепси, Туапсинский район (вариант предположительно). Нижний слой.

Погребальные памятники

  • Кишпек, село — Кабардино-Балкария. Курганы 1 и 2, курган 1 содержит мегалитическую гробницу. Оба кургана содержат кромлехи и другие конструкции. И. М. Чеченов, 1974—1975 гг. Долинский вариант.
  • Клады, урочище — курганный могильник около станицы Новосвободной. Несколько мегалитических гробниц с богатыми захоронениями и в могилах, обложенных деревянными рамами. Средний и поздний период. Н. И. Веселовский (1898 г.), А. Д. Резепкин. Новосвободненский и псекупский варианты.
  • Натухаевское-1, Натухаевское-2, Натухаевское-3 — курганные группы у станицы Натухаевсткой под Новороссийском. А. В. Шишлов, Н .В. Федоренко, А. В. Колпакова, А. П. Кононенко, 2004—2010 гг. Псекупский вариант (отдельная группа).
  • Костромская, станица — Краснодарский край. Новосвободненский вариант.
  • Псекупский могильник — Адыгея. Н. Г. Ловпаче, П. А. Дитлер, 1982 г. Псекупский вариант.[55]
  • Псенафский курганный могильник — около села Красногвардейское, Адыгея. Находка цилиндрической печати. А. А. Нехаев. Псекупский вариант.
  • Нальчикская гробница — г. Нальчик, богатая гробница в кургане 8—11×100 м, сооружена из разбитых антропоморфных стел. Относят к среднему периоду. И. М. Чеченов, 1968—1969 гг. Долинский вариант.[47]
  • Погуляево, могильник — урочище Погуляево. В. Р. Эрлих. Новосвободненский вариант.
  • Псыбе — гробница, дольменообразный каменный ящик, на окраине пос. Новомихайловский Туапсинского района, в русле ручья Псыбе. М. К. Тешев, 1981 г. Псекупский вариант.
  • Саратовская, станица — Краснодарский край, курган с мегалитической гробницей, плохо документирован, Н. А. Захаров, 1935 г.
  • Ярославская, станица — Краснодарский край, курган с новосвободненским погребением в мегалитической гробнице, разграблен в 1910 г.
  • Шепси — дольменообразная гробница на реке Шепси, Туапсинский район. В. А. Трифонов, 2012 г. Новосвободненский или псекупский вариант.[41]

К собственно новосвободненской группе относятся только захоронения в могильнике Клады, ст. Костромской и могильника Погуляево, поселение Новосвободненское в Кладах II. Всего около 27 или 29 комплексов.

В среде других культур

  • Адыгея: Мешоко-навес и Унакозовская пещера на ручье Мешоко, навес Хаджох III над рекой Белая (все у посёлка Каменномостский) — майкопская керамика на поселениях культуры накольчатой жемчужной керамики. Н. Г. Ловпаче, 1985—1990 гг.
  • Воронежская обл.: погребение в Новопавловском могильнике — погребение с майкопскими предметами.
  • Ингушетия: поселение Луговое у села Мужичи — майкопская керамика на поселении куро-аракской культуры.
  • Нижнее Подонье: Константиновское поселение, поселение Раздорское 1, курганный могильник Мухин 2 и другие — керамика и т. п. на поселениях и собственно майкопские погребения.
  • Самарская обл.: курган 1 Утевского могильника — погребение с майкопскими предметами.
  • Северная Осетия: Муштылагтылагат — Гиджрати. В. Л. Ростунов.
  • Северное Ставрополье: могильники Айгурский 2, Шарахалсун 6 и другие — погребения с майкопскими предметами.
  • Калмыкия: курганные могильники Эвдык, Зунда-Толга и другие — погребения позднего периода МНО.
  • Крым: курган Курбан-Байрам у села Долинка — погребение с майкопскими предметами.

См. также

Напишите отзыв о статье "Майкопская культура"

Примечания

  1. [bse.sci-lib.com/article072642.html БСЭ. Майкопская культура].
  2. Иессен А. А. К хронологии больших кубанских курганов // Советская археология. — 1950. — Вып. XII.
  3. Крупнов Е. И. Древнейший период истории Кабарды // Сборник по истории Кабарды. Вып. 1. — Нальчик, 1951. — С. 47.
  4. Формозов А. А. [book.tr200.net/v.php?id=2263936 Каменный век и энеолит Прикубанья. — М.: Наука, 1965]. — С. 64—158.
  5. Резепкин А. Д. Поселение Новосвободненское // Археология Кавказа и Ближнего Востока: сб. к 80-летию члена-корреспондента РАН, профессора Р. М. Мунчаева. — М.: ТАУС, 2008. — С. 156—176. — ISBN 978-5-903011-37-7.
  6. Николаева Н. А. Проблемы исторической реконструкции в археологии… // Вестник МГОУ, № 1. — С. 162—173.
  7. Николаева Н. А., Сафронов В. А. Происхождение дольменной культуры Северо-Западного Кавказа (Прил. 1 к ст.: Сафронов В. А. Классификация и датировка памятников бронзового века Северного Кавказа) // Сообщения Научно-методического совета по охране памятников культуры МК СССР. — М., 1974. — Вып. VII.
  8. 1 2 Андреева М. В. К вопросу о южных связях майкопской культуры // Советская археология. — 1977. — № 1. — С. 39—56.
  9. Николаева Н. А. Проблемы классификации, хронологии и этнической атрибуции майкопской культуры в археологической литературе // Хронология бронзового века Северного Кавказа. — Орджоникидзе, 1982. — С. 9—28.
  10. Николаева Н. А., Сафронов В. А. Хронология и происхождение майкопского искусства // Хронология бронзового века Северного Кавказа. — Орджоникидзе, 1982. — С. 28—63.
  11. Дьяконов И. М. О прародине носителей индоевропейских диалектов // Вестник древней истории. — 1982. — № 3. — С. 3—37. — Ч. I. — № 4. — Ч.II.
  12. Сафронов В. А. Индоевропейские прародины. — Горький: Волго-Вятское книжное издательство, 1989. — 398 с. — С. 243—258. — ISBN 5-7420-0266-1.
  13. Резепкин А. Д., 2004. — С. 101, 106, 108, 112.
  14. [www.donnica.ru/publ/research/archaeology/pamjatniki_majkopskoj_kultury/20-1-0-78 Мамонтов В. И., Скворцов Н. Б. Памятники майкопской культуры в Волгоградской области] // Электронный научно-образовательный журнал Волгоградского государственного педагогического университета «Грани познания». — Волгоград, 2011, март. — № 1(11).
  15. [www.informnauka.ru/rus/2001/2001-09-10-0743_r.htm Шишлина Н. И. Куда ушли майкопцы?]
  16. Шишлина Н. И. Майкопские погребения Южных Ергеней // Нижневолжский археологический сборник. — Волгоград, 2002. — Вып. 5. — С. 164—173.
  17. [annales.info/life/mobcm11.htm#_60 Гамаюнов А. К. Об одной группе погребений эпохи ранней бронзы на нижнем Дону // Резюме докладов XI международной научной конференции 2003 г.]
  18. Магомедов Р. Г. Об одной группе археологических комплексов эпохи ранней бронзы Дагестана // XIV Крупновские чтения по археологии Северного Кавказа: Тезисы докладов. — Орджоникидзе, 1986. — С. 34, 35.
  19. Рысин М. Б. Проблемы хронологии и периодизации древних культур Кавказа (радиокарбонная «революция» и традиционная археологическая типология) // Археологические вести. — СПб.: «ДМИТРИЙ БУЛАНИН», — 2012. — Вып. 18. — С. 204—231. — ISBN 978-5-86007-721-8.
  20. [www.academia.edu/3833363/%D0%9A_%D0%B2%D0%BE%D0%BF%D1%80%D0%BE%D1%81%D1%83_%D0%BE_%D1%81%D0%BE%D1%86%D0%B8%D0%B0%D0%BB%D1%8C%D0%BD%D0%BE%D0%B9_%D1%8D%D0%BB%D0%B8%D1%82%D0%B5_%D1%80%D0%B0%D0%BD%D0%BD%D0%B8%D1%85_%D0%BA%D0%BE%D1%87%D0%B5%D0%B2%D0%BD%D0%B8%D0%BA%D0%BE%D0%B2_%D0%A1%D0%B5%D0%B2%D0%B5%D1%80%D0%BD%D0%BE%D0%B3%D0%BE_%D0%9F%D1%80%D0%B8%D1%87%D0%B5%D1%80%D0%BD%D0%BE%D0%BC%D0%BE%D1%80%D1%8C%D1%8F_%D0%B2_%D0%BF%D0%B5%D1%80%D0%B2%D0%BE%D0%B9_%D1%82%D1%80%D0%B5%D1%82%D0%B8_%D1%82%D1%8B%D1%81._%D0%B4%D0%BE_%D0%BD.%D1%8D._%D0%9A%D1%83%D0%BB%D1%8C%D1%82%D1%83%D1%80%D1%8B_%D1%81%D1%82%D0%B5%D0%BF%D0%BD%D0%BE%D0%B9_%D0%95%D0%B2%D1%80%D0%B0%D0%B7%D0%B8%D0%B8_%D0%B8_%D0%B8%D1%85_%D0%B2%D0%B7%D0%B0%D0%B8%D0%BC%D0%BE%D0%B4%D0%B5%D0%B9%D1%81%D1%82%D0%B2%D0%B8%D0%B5_%D1%81_%D0%B4%D1%80%D0%B5%D0%B2%D0%BD%D0%B8%D0%BC%D0%B8_%D1%86%D0%B8%D0%B2%D0%B8%D0%BB%D0%B8%D0%B7%D0%B0%D1%86%D0%B8%D1%8F%D0%BC%D0%B8._-_C%D0%9F%D0%B1_%D0%98%D0%98%D0%9C%D0%9A_%D0%A0%D0%90%D0%9D_%D0%9F%D0%B5%D1%80%D0%B8%D1%84%D0%B5%D1%80%D0%B8%D1%8F_2012._%D0%9A%D0%BD._2._%D0%A1.316-320 Рысин М. Б. Проблемы хронологии и периодизации майкопских памятников Северного Кавказа (радиокарбонные датировки и традиционная археологическая типология) // Культуры степной Евразии и их взаимодействие с древними цивилизациями. — СПб.: ИИМК РАН, «Периферия», 2012. — Кн. 2. — С. 107—112]. — ISBN 978-5-906168-01-6-2.
  21. Кореневский С. Н. Современные проблемы изучения майкопской культуры // Археология Кавказа и Ближнего Востока: сб. к 80-летию члена-корреспондента РАН, профессора Р. М. Мунчаева. — М.: ТАУС, 2008. — С. 98, 122. — ISBN 978-5-903011-37-7.
  22. [генофонд.рф/?page_id=9391 В поисках корней майкопской культуры (комментарий Недолужко)]
  23. [www.sciencedirect.com/science/article/pii/S0305440316301091 Sokolov A. S. et al. Six complete mitochondrial genomes from Early Bronze Age humans in the North Caucasus].
  24. Недолужко А. В. и др. Секвенирование полного митохондриального генома древнего человека, представителя новосвободненской культуры, указывает на её возможную связь с культурой воронковидных кубков. – Acta Naturae, 2 (21), т. 6. 2014.
  25. [xn--c1acc6aafa1c.xn--p1ai/?page_id=4245 Европейский гаплотип отрывает Новосвободную от майкопской культуры ? | Генофонд РФ]. xn--c1acc6aafa1c.xn--p1ai. Проверено 8 октября 2015.
  26. [cyberleninka.ru/article/n/sekvenirovanie-polnogo-mitohondrialnogo-genoma-drevnego-cheloveka-predstavitelya-novosvobodnenskoy-kultury-ukazyvaet-na-ee Секвенирование полного митохондриального генома древнего человека, представителя новосвободненской культуры, указывает на её возможную связь с культурой воронковидных кубков]. Cyberleninka. Проверено 13 октября 2015.
  27. Кондрашёв А. В., Резепкин А. Д. Новосвободненское погребение с повозкой // Краткие сообщения о докладах и полевых исследованиях Института археологии АН СССР. — 1988. — Вып. 193. — С. 91—97.
  28. Рындина Н. В., Равич И. Г. Феномен серебристых покрытий на изделиях майкопской культуры Северного Кавказа // Археология и естестеннонаучные методы. Конференция памяти Б. А. Колчина. — М., 2004. — С. 13.
  29. [www.ipdn.ru/rics/va/_private/a17/4-20.pdf Рындина Н. В, Равич И. Г. О металлопроизводстве майкопских племён Северного Кавказа (по данным химико-технологических исследований)] // Вестник археологии, антропологии и этнографии. — 2012. — № 2 (17). — С. 4—20.
  30. Мунчаев Р. М. Бронзовые псалии майкопской культуры и проблема возникновения коневодства на Кавказе // Кавказ и Восточная Европа в древности. — М., 1973.
  31. Поплевко Г. Н. Технология изготовления майкопской керамики // Цивилизационные центры и первобытная периферия в эпоху раннего металла: модели взаимодействия. Тезисы докладов круглого стола, посвященного памяти Н. Я. Мерперта. — М.: Институт археологии Российской академии наук, 2013. — С. 29—31. — ISBN 978-5-94375-143-1.
  32. Мунчаев Р. М. Кавказ на заре бронзового века. — М.: Наука, 1975. — 416 с. — С. 368—375.
  33. Имитация пуансонного оформления бронзовой посуды.
  34. [news.mail.ru/inregions/south/1/society/12129267/ В Адыгее найдены божества адыгского очага].
  35. Кореневский С. Н. «Символы жилищ» майкопско-новосвободненской общности и вопрос об особенностях их форм // [geo.opensochi.org/node/460 Шестая Международная Кубанская археологическая конференция: Материалы конференции. — Краснодар: Экоинвест, 2013]. — С. 193—198. — ISBN 978-5-94215-172-0.
  36. Кореневский С. Н. Древнейшие земледельцы и скотоводы Предкавказья: Майкопско-новосвободненская общность, проблемы внутренней типологии. — М.: Наука, 2004. — 243 с. — С. 44—47, 208—217. — ISBN 5-02-008898-6.
  37. Резепкин А. Д. Новосвободненская культура (на основе материалам могильника Клады) // Труды ИИМК РАН. — СПб.: Нестор-История, 2011. — Т. ХXXVII. — 344 с. — С. 162.
  38. Резепкин А. Д. Музыкальный инструмент эпохи ранней бронзы // Памятники культуры. Новые Открытия: Ежегодник 1989 г. — М., 1990. — С. 455—457.
  39. Резепкин А. Д. Новосвободненская культура (на основе материалам могильника Клады) // Труды ИИМК РАН. — СПб.: Нестор-История, 2011. — Т. ХXXVII. — 344 с. — С. 223.
  40. Кореневский С. Н. Древнейшие земледельцы и скотоводы Предкавказья: Майкопско-новосвободненская общность, проблемы внутренней типологии. — М.: Наука, 2004. — 243 с. — С. 15—21, 150—168. — ISBN 5-02-008898-6.
  41. 1 2 [sochived.info/dolmen-shepsi/ Трифонов В. А. Дольмен «Шепси» и ранние формы коллективных мегалитических гробниц на Северо-Западном Кавказе в эпоху бронзы].
  42. Позже их растащили местные жители.
  43. Имеется объяснение, что колонну из дольмена извлекли не так давно нефтяники. Что маловероятно, так как следов таких раскопов не отмечено.
  44. Колонна 8 лет хранилась на пасеке по просьбе археолога А. Д. Резепкина, так как её долго не забирал Майкопский музей (саботаж). То же самое произошло с резной плитой с волютами, а скульптура быка и плита со змейкой так и были похищены с кургана.
  45. Пасека жителя Новосвободной, Александра Левченко.
  46. Ловпаче Н. Г. Могильники в устье реки Псекупса // Вопросы археологии Адыгеи. — 1985. — С. 17, 31, 32.
  47. 1 2 [lib.kbsu.ru/elib/books/3/39/11/index.htm Чеченов И. М. Нальчикская подкурганная гробница. — Нальчик: Эльбрус, 1973. — 68 с.]
  48. [www.archaeolog.ru/media/2014/Krupnovs-program.doc Шишлов А. В., Колпакова А. В., Федоренко Н. В. Исследование поселения эпохи ранней бронзы (майкопской культуры) Катусвина Кривица-2 под Новороссийском (предварительное сообщение)] // Программа проведения XXVIII Крупновских чтений «Е. И. Крупнов и развитие археологии Северного Кавказа», 21 апреля 2014 г.
  49. [novomuseum.ru/publikatsii/2011-02-25-16-49-38.html Шишлов А. В., Колпакова А. В., Федоренко Н. В., 2010].
  50. Ловпаче Н. Г., Дитлер П. А. Псекупское поселение № 1 // Вопросы археологии Адыгеи. — 1988. — С. 105—139.
  51. [www.archae.ru/news/news_596.html Поселение майкопской культуры Тузла-15].
  52. Брилёва О. А., Эрлих В. Р. Новое поселение майкопской культуры в Адыгее // Археологические открытия 2008 г. — М., 2012.
  53. Бочковой В. В., Марченко И. И., Лимберис Н. Ю., Резепкин А. Д. Материалы поселения Чекон и классификация керамики майкопской культуры // Культуры степной Евразии и их взаимодействие с древними цивилизациями. — СПб: ИИМК РАН, «Периферия», 2012. — Кн. 2.
  54. Резепкин А. Д. Поселение эпохи ранней бронзы Чишхо и некоторые аспекты происхождения и хронологии майкопской культуры // Археолог: детектив и мыслитель. — СПб. — С. 422—436.
  55. Ловпаче Н. Г. Могильники в устье реки Псекупса // Вопросы археологии Адыгеи. — 1985. — С. 17, 33, 34.

Литература

  • Андреева М. В. К вопросу о южных связях майкопской культуры // Советская археология. — 1977. — № 1. — С. 39—56.
  • Иессен А. А. К хронологии больших кубанских курганов // Советская археология. — 1950. — Вып. XII.
  • Кореневский С. Н. Древнейшие земледельцы и скотоводы Предкавказья: Майкопско-новосвободненская общность, проблемы внутренней типологии. — М.: Наука, 2004. — 243 с. — ISBN 5-02-008898-6.
  • Кореневский С. Н. Современные проблемы изучения майкопской культуры // Археология Кавказа и Ближнего Востока: сб. к 80-летию члена-корреспондента РАН, профессора Р. М. Мунчаева. — М.: ТАУС, 2008. — С. 71—122. — ISBN 978-5-903011-37-7.
  • Ловпаче Н. Г., Дитлер П. А. Псекупское поселение № 1 // Вопросы археологии Адыгеи. — 1988. — С. 105—139.
  • Ловпаче Н. Г. Могильники в устье реки Псекупса // Вопросы археологии Адыгеи. — 1985. — С. 16—17, 31—35.
  • «Майкопский феномен в древней истории Кавказа и Восточной Европы». Международный симпозиум. Новороссийск, 18—24 марта 1991 г. Тезисы докладов. — Л., 1991.
  • Мачинский Д. А. О смысле изображений на серебряном сосуде с «горным ландшафтом» из Майкопского кургана // Ювелирное искусство и материальная культура. — СПб., 1998. — № 6. С. 48, 49.
  • Мачинский Д. А. Об образном строе серебряных и золотых художественных изделий из Майкопского кургана // ΣΥΣΣΙTΙA: Памяти Юрия Викторовича Андреева. — СПб., 2000. — С. 45—70.
  • Мунчаев Р. М. Кавказ на заре бронзового века. — М.: Наука, 1975. — 416 с. — С. 197—335, 368—375.
  • Николаева Н. А., Сафронов В. А. Происхождение дольменной культуры Северо-Западного Кавказа (Прил. 1 к ст.: Сафронов В. А. Классификация и датировка памятников бронзового века Северного Кавказа) // Сообщения Научно-методического совета по охране памятников культуры МК СССР. — М., 1974. — Вып. VII.
  • Попова Т. Б. Дольмены станицы Новосвободной // Труды Государственного исторического музея. — М.: Советская Россия, 1963. — Вып. XXXIV. — (Памятники культуры).
  • Резепкин А. Д. Музыкальный инструмент эпохи ранней бронзы // Памятники культуры. Новые Открытия: Ежегодник 1989 г. — М., 1990. — С. 455—457.
  • Резепкин А. Д. Некоторые аспекты формирования эпохи ранней бронзы на Северном Кавказе // Материалы и исследования по археологии Кубани. — Краснодар, 2004. — Вып.4.
  • Резепкин А. Д. Новосвободненская культура (на основе материалам могильника Клады) // Труды ИИМК РАН. — СПб.: Нестор-История, 2011. — Т. ХXXVII. — 344 с.
  • Резепкин А. Д. Поселение Новосвободненское // Археология Кавказа и Ближнего Востока: сб. к 80-летию члена-корреспондента РАН, профессора Р. М. Мунчаева. — М.: ТАУС, 2008. — С. 156—176. — ISBN 978-5-903011-37-7.
  • [www.ipdn.ru/rics/va/_private/a17/4-20.pdf Рындина Н. В, Равич И. Г. О металлопроизводстве майкопских племён Северного Кавказа (по данным химико-технологических исследований)] // Вестник археологии, антропологии и этнографии. — 2012. — № 2 (17). — С. 4—20.
  • Сафронов В. А. Индоевропейские прародины. — Горький: Волго-Вятское книжное издательство, 1989. — 398 с. — С. 205—266, 351, 362—381. — ISBN 5-7420-0266-1.
  • Формозов А. А. [book.tr200.net/v.php?id=2263936 Каменный век и энеолит Прикубанья. — М.: Наука, 1965]. — С. 64—158.
  • [lib.kbsu.ru/elib/books/3/39/11/index.htm Чеченов И. М. Нальчикская подкурганная гробница. — Нальчик: Эльбрус, 1973. — 68 с.]
  • [novomuseum.ru/publikatsii/2011-02-25-16-49-38.html Шишлов А. В., Колпакова А. В., Федоренко Н. В. Исследования поселения Майкопской культуры у ст. Натухаевской] // XXVI Крупновские чтения по археологии Северного Кавказа: Тезисы докладов. — Магас, 2010.

Ссылки

  • [vknige.bvzzsd.appspot.com/z4/215.html Анфимов Н. В. Древнее золото Кубани]
  • [www.kavkazoved.info/news/2011/03/02/arheologi-nashli-na-bv-rodinu-drevnih-zhitelej-kavkaza.html Археологи нашли на Ближнем Востоке родину древних жителей Кавказа]
  • [news.mail.ru/inregions/south/1/society/12129267/ В Адыгее найдены божества адыгского очага]
  • [9tv.ru/news/item/41033 В Новороссийске археологи приступили к раскопкам древнего майкопского поселения]
  • [9tv.ru/news/item/41248 В Новороссийске обнаружили землянку древнего человека]
  • [arcaucasica.orientmuseum.ru/index.php3?path=_art/gold_noth_caucasus&source=bronze_age_IIIbc Майкопские древности]
  • Находки с поселения Шепси: [dolmen-kavkaz.ucoz.ru/_fr/0/9140245.jpg изделие из рога оленя], [dolmen-kavkaz.ucoz.ru/_fr/0/3027501.jpg костяная бусина], [dolmen-kavkaz.ucoz.ru/_fr/0/6042922.jpg фрагмент керамики]
  • [www.yugopolis.ru/news/social/2012/05/30/35384/novorossiisk-arheologiya-arheologicheskie-raskopki Под Новороссийском хотят уничтожить уникальный памятник археологии]
  • [sochived.info/raskopki-dolmena-v-shepsi/ Раскопки гробницы в Шепси]
  • [www.youtube.com/watch?v=0dr2DM1wqGE&feature=related Раскопки гробницы в Шепси. Видео]
  • [www.youtube.com/watch?v=xj4ZA-zqF78&feature=related Раскопки гробницы и поселения в Шепси. Видео]
  • [novomuseum.ru/eksponaty/sosudy-majkopskaya-kultura.html Сосуды майкопской культуры]
  • [domongol.org/viewtopic.php?p=70351&sid=7d9e2b7506e60f1eb75cfcd7d7a19ac6#p70351 Экспозиция в Национальном музее Республики Адыгея]

Отрывок, характеризующий Майкопская культура

– И почему вы могли поверить, что он мой любовник?… Почему? Потому что я люблю его общество? Ежели бы вы были умнее и приятнее, то я бы предпочитала ваше.
– Не говорите со мной… умоляю, – хрипло прошептал Пьер.
– Отчего мне не говорить! Я могу говорить и смело скажу, что редкая та жена, которая с таким мужем, как вы, не взяла бы себе любовников (des аmants), а я этого не сделала, – сказала она. Пьер хотел что то сказать, взглянул на нее странными глазами, которых выражения она не поняла, и опять лег. Он физически страдал в эту минуту: грудь его стесняло, и он не мог дышать. Он знал, что ему надо что то сделать, чтобы прекратить это страдание, но то, что он хотел сделать, было слишком страшно.
– Нам лучше расстаться, – проговорил он прерывисто.
– Расстаться, извольте, только ежели вы дадите мне состояние, – сказала Элен… Расстаться, вот чем испугали!
Пьер вскочил с дивана и шатаясь бросился к ней.
– Я тебя убью! – закричал он, и схватив со стола мраморную доску, с неизвестной еще ему силой, сделал шаг к ней и замахнулся на нее.
Лицо Элен сделалось страшно: она взвизгнула и отскочила от него. Порода отца сказалась в нем. Пьер почувствовал увлечение и прелесть бешенства. Он бросил доску, разбил ее и, с раскрытыми руками подступая к Элен, закричал: «Вон!!» таким страшным голосом, что во всем доме с ужасом услыхали этот крик. Бог знает, что бы сделал Пьер в эту минуту, ежели бы
Элен не выбежала из комнаты.

Через неделю Пьер выдал жене доверенность на управление всеми великорусскими имениями, что составляло большую половину его состояния, и один уехал в Петербург.


Прошло два месяца после получения известий в Лысых Горах об Аустерлицком сражении и о погибели князя Андрея, и несмотря на все письма через посольство и на все розыски, тело его не было найдено, и его не было в числе пленных. Хуже всего для его родных было то, что оставалась всё таки надежда на то, что он был поднят жителями на поле сражения, и может быть лежал выздоравливающий или умирающий где нибудь один, среди чужих, и не в силах дать о себе вести. В газетах, из которых впервые узнал старый князь об Аустерлицком поражении, было написано, как и всегда, весьма кратко и неопределенно, о том, что русские после блестящих баталий должны были отретироваться и ретираду произвели в совершенном порядке. Старый князь понял из этого официального известия, что наши были разбиты. Через неделю после газеты, принесшей известие об Аустерлицкой битве, пришло письмо Кутузова, который извещал князя об участи, постигшей его сына.
«Ваш сын, в моих глазах, писал Кутузов, с знаменем в руках, впереди полка, пал героем, достойным своего отца и своего отечества. К общему сожалению моему и всей армии, до сих пор неизвестно – жив ли он, или нет. Себя и вас надеждой льщу, что сын ваш жив, ибо в противном случае в числе найденных на поле сражения офицеров, о коих список мне подан через парламентеров, и он бы поименован был».
Получив это известие поздно вечером, когда он был один в. своем кабинете, старый князь, как и обыкновенно, на другой день пошел на свою утреннюю прогулку; но был молчалив с приказчиком, садовником и архитектором и, хотя и был гневен на вид, ничего никому не сказал.
Когда, в обычное время, княжна Марья вошла к нему, он стоял за станком и точил, но, как обыкновенно, не оглянулся на нее.
– А! Княжна Марья! – вдруг сказал он неестественно и бросил стамеску. (Колесо еще вертелось от размаха. Княжна Марья долго помнила этот замирающий скрип колеса, который слился для нее с тем,что последовало.)
Княжна Марья подвинулась к нему, увидала его лицо, и что то вдруг опустилось в ней. Глаза ее перестали видеть ясно. Она по лицу отца, не грустному, не убитому, но злому и неестественно над собой работающему лицу, увидала, что вот, вот над ней повисло и задавит ее страшное несчастие, худшее в жизни, несчастие, еще не испытанное ею, несчастие непоправимое, непостижимое, смерть того, кого любишь.
– Mon pere! Andre? [Отец! Андрей?] – Сказала неграциозная, неловкая княжна с такой невыразимой прелестью печали и самозабвения, что отец не выдержал ее взгляда, и всхлипнув отвернулся.
– Получил известие. В числе пленных нет, в числе убитых нет. Кутузов пишет, – крикнул он пронзительно, как будто желая прогнать княжну этим криком, – убит!
Княжна не упала, с ней не сделалось дурноты. Она была уже бледна, но когда она услыхала эти слова, лицо ее изменилось, и что то просияло в ее лучистых, прекрасных глазах. Как будто радость, высшая радость, независимая от печалей и радостей этого мира, разлилась сверх той сильной печали, которая была в ней. Она забыла весь страх к отцу, подошла к нему, взяла его за руку, потянула к себе и обняла за сухую, жилистую шею.
– Mon pere, – сказала она. – Не отвертывайтесь от меня, будемте плакать вместе.
– Мерзавцы, подлецы! – закричал старик, отстраняя от нее лицо. – Губить армию, губить людей! За что? Поди, поди, скажи Лизе. – Княжна бессильно опустилась в кресло подле отца и заплакала. Она видела теперь брата в ту минуту, как он прощался с ней и с Лизой, с своим нежным и вместе высокомерным видом. Она видела его в ту минуту, как он нежно и насмешливо надевал образок на себя. «Верил ли он? Раскаялся ли он в своем неверии? Там ли он теперь? Там ли, в обители вечного спокойствия и блаженства?» думала она.
– Mon pere, [Отец,] скажите мне, как это было? – спросила она сквозь слезы.
– Иди, иди, убит в сражении, в котором повели убивать русских лучших людей и русскую славу. Идите, княжна Марья. Иди и скажи Лизе. Я приду.
Когда княжна Марья вернулась от отца, маленькая княгиня сидела за работой, и с тем особенным выражением внутреннего и счастливо спокойного взгляда, свойственного только беременным женщинам, посмотрела на княжну Марью. Видно было, что глаза ее не видали княжну Марью, а смотрели вглубь – в себя – во что то счастливое и таинственное, совершающееся в ней.
– Marie, – сказала она, отстраняясь от пялец и переваливаясь назад, – дай сюда твою руку. – Она взяла руку княжны и наложила ее себе на живот.
Глаза ее улыбались ожидая, губка с усиками поднялась, и детски счастливо осталась поднятой.
Княжна Марья стала на колени перед ней, и спрятала лицо в складках платья невестки.
– Вот, вот – слышишь? Мне так странно. И знаешь, Мари, я очень буду любить его, – сказала Лиза, блестящими, счастливыми глазами глядя на золовку. Княжна Марья не могла поднять головы: она плакала.
– Что с тобой, Маша?
– Ничего… так мне грустно стало… грустно об Андрее, – сказала она, отирая слезы о колени невестки. Несколько раз, в продолжение утра, княжна Марья начинала приготавливать невестку, и всякий раз начинала плакать. Слезы эти, которых причину не понимала маленькая княгиня, встревожили ее, как ни мало она была наблюдательна. Она ничего не говорила, но беспокойно оглядывалась, отыскивая чего то. Перед обедом в ее комнату вошел старый князь, которого она всегда боялась, теперь с особенно неспокойным, злым лицом и, ни слова не сказав, вышел. Она посмотрела на княжну Марью, потом задумалась с тем выражением глаз устремленного внутрь себя внимания, которое бывает у беременных женщин, и вдруг заплакала.
– Получили от Андрея что нибудь? – сказала она.
– Нет, ты знаешь, что еще не могло притти известие, но mon реrе беспокоится, и мне страшно.
– Так ничего?
– Ничего, – сказала княжна Марья, лучистыми глазами твердо глядя на невестку. Она решилась не говорить ей и уговорила отца скрыть получение страшного известия от невестки до ее разрешения, которое должно было быть на днях. Княжна Марья и старый князь, каждый по своему, носили и скрывали свое горе. Старый князь не хотел надеяться: он решил, что князь Андрей убит, и не смотря на то, что он послал чиновника в Австрию розыскивать след сына, он заказал ему в Москве памятник, который намерен был поставить в своем саду, и всем говорил, что сын его убит. Он старался не изменяя вести прежний образ жизни, но силы изменяли ему: он меньше ходил, меньше ел, меньше спал, и с каждым днем делался слабее. Княжна Марья надеялась. Она молилась за брата, как за живого и каждую минуту ждала известия о его возвращении.


– Ma bonne amie, [Мой добрый друг,] – сказала маленькая княгиня утром 19 го марта после завтрака, и губка ее с усиками поднялась по старой привычке; но как и во всех не только улыбках, но звуках речей, даже походках в этом доме со дня получения страшного известия была печаль, то и теперь улыбка маленькой княгини, поддавшейся общему настроению, хотя и не знавшей его причины, – была такая, что она еще более напоминала об общей печали.
– Ma bonne amie, je crains que le fruschtique (comme dit Фока – повар) de ce matin ne m'aie pas fait du mal. [Дружочек, боюсь, чтоб от нынешнего фриштика (как называет его повар Фока) мне не было дурно.]
– А что с тобой, моя душа? Ты бледна. Ах, ты очень бледна, – испуганно сказала княжна Марья, своими тяжелыми, мягкими шагами подбегая к невестке.
– Ваше сиятельство, не послать ли за Марьей Богдановной? – сказала одна из бывших тут горничных. (Марья Богдановна была акушерка из уездного города, жившая в Лысых Горах уже другую неделю.)
– И в самом деле, – подхватила княжна Марья, – может быть, точно. Я пойду. Courage, mon ange! [Не бойся, мой ангел.] Она поцеловала Лизу и хотела выйти из комнаты.
– Ах, нет, нет! – И кроме бледности, на лице маленькой княгини выразился детский страх неотвратимого физического страдания.
– Non, c'est l'estomac… dites que c'est l'estomac, dites, Marie, dites…, [Нет это желудок… скажи, Маша, что это желудок…] – и княгиня заплакала детски страдальчески, капризно и даже несколько притворно, ломая свои маленькие ручки. Княжна выбежала из комнаты за Марьей Богдановной.
– Mon Dieu! Mon Dieu! [Боже мой! Боже мой!] Oh! – слышала она сзади себя.
Потирая полные, небольшие, белые руки, ей навстречу, с значительно спокойным лицом, уже шла акушерка.
– Марья Богдановна! Кажется началось, – сказала княжна Марья, испуганно раскрытыми глазами глядя на бабушку.
– Ну и слава Богу, княжна, – не прибавляя шага, сказала Марья Богдановна. – Вам девицам про это знать не следует.
– Но как же из Москвы доктор еще не приехал? – сказала княжна. (По желанию Лизы и князя Андрея к сроку было послано в Москву за акушером, и его ждали каждую минуту.)
– Ничего, княжна, не беспокойтесь, – сказала Марья Богдановна, – и без доктора всё хорошо будет.
Через пять минут княжна из своей комнаты услыхала, что несут что то тяжелое. Она выглянула – официанты несли для чего то в спальню кожаный диван, стоявший в кабинете князя Андрея. На лицах несших людей было что то торжественное и тихое.
Княжна Марья сидела одна в своей комнате, прислушиваясь к звукам дома, изредка отворяя дверь, когда проходили мимо, и приглядываясь к тому, что происходило в коридоре. Несколько женщин тихими шагами проходили туда и оттуда, оглядывались на княжну и отворачивались от нее. Она не смела спрашивать, затворяла дверь, возвращалась к себе, и то садилась в свое кресло, то бралась за молитвенник, то становилась на колена пред киотом. К несчастию и удивлению своему, она чувствовала, что молитва не утишала ее волнения. Вдруг дверь ее комнаты тихо отворилась и на пороге ее показалась повязанная платком ее старая няня Прасковья Савишна, почти никогда, вследствие запрещения князя,не входившая к ней в комнату.
– С тобой, Машенька, пришла посидеть, – сказала няня, – да вот княжовы свечи венчальные перед угодником зажечь принесла, мой ангел, – сказала она вздохнув.
– Ах как я рада, няня.
– Бог милостив, голубка. – Няня зажгла перед киотом обвитые золотом свечи и с чулком села у двери. Княжна Марья взяла книгу и стала читать. Только когда слышались шаги или голоса, княжна испуганно, вопросительно, а няня успокоительно смотрели друг на друга. Во всех концах дома было разлито и владело всеми то же чувство, которое испытывала княжна Марья, сидя в своей комнате. По поверью, что чем меньше людей знает о страданиях родильницы, тем меньше она страдает, все старались притвориться незнающими; никто не говорил об этом, но во всех людях, кроме обычной степенности и почтительности хороших манер, царствовавших в доме князя, видна была одна какая то общая забота, смягченность сердца и сознание чего то великого, непостижимого, совершающегося в эту минуту.
В большой девичьей не слышно было смеха. В официантской все люди сидели и молчали, на готове чего то. На дворне жгли лучины и свечи и не спали. Старый князь, ступая на пятку, ходил по кабинету и послал Тихона к Марье Богдановне спросить: что? – Только скажи: князь приказал спросить что? и приди скажи, что она скажет.
– Доложи князю, что роды начались, – сказала Марья Богдановна, значительно посмотрев на посланного. Тихон пошел и доложил князю.
– Хорошо, – сказал князь, затворяя за собою дверь, и Тихон не слыхал более ни малейшего звука в кабинете. Немного погодя, Тихон вошел в кабинет, как будто для того, чтобы поправить свечи. Увидав, что князь лежал на диване, Тихон посмотрел на князя, на его расстроенное лицо, покачал головой, молча приблизился к нему и, поцеловав его в плечо, вышел, не поправив свечей и не сказав, зачем он приходил. Таинство торжественнейшее в мире продолжало совершаться. Прошел вечер, наступила ночь. И чувство ожидания и смягчения сердечного перед непостижимым не падало, а возвышалось. Никто не спал.

Была одна из тех мартовских ночей, когда зима как будто хочет взять свое и высыпает с отчаянной злобой свои последние снега и бураны. Навстречу немца доктора из Москвы, которого ждали каждую минуту и за которым была выслана подстава на большую дорогу, к повороту на проселок, были высланы верховые с фонарями, чтобы проводить его по ухабам и зажорам.
Княжна Марья уже давно оставила книгу: она сидела молча, устремив лучистые глаза на сморщенное, до малейших подробностей знакомое, лицо няни: на прядку седых волос, выбившуюся из под платка, на висящий мешочек кожи под подбородком.
Няня Савишна, с чулком в руках, тихим голосом рассказывала, сама не слыша и не понимая своих слов, сотни раз рассказанное о том, как покойница княгиня в Кишиневе рожала княжну Марью, с крестьянской бабой молдаванкой, вместо бабушки.
– Бог помилует, никогда дохтура не нужны, – говорила она. Вдруг порыв ветра налег на одну из выставленных рам комнаты (по воле князя всегда с жаворонками выставлялось по одной раме в каждой комнате) и, отбив плохо задвинутую задвижку, затрепал штофной гардиной, и пахнув холодом, снегом, задул свечу. Княжна Марья вздрогнула; няня, положив чулок, подошла к окну и высунувшись стала ловить откинутую раму. Холодный ветер трепал концами ее платка и седыми, выбившимися прядями волос.
– Княжна, матушка, едут по прешпекту кто то! – сказала она, держа раму и не затворяя ее. – С фонарями, должно, дохтур…
– Ах Боже мой! Слава Богу! – сказала княжна Марья, – надо пойти встретить его: он не знает по русски.
Княжна Марья накинула шаль и побежала навстречу ехавшим. Когда она проходила переднюю, она в окно видела, что какой то экипаж и фонари стояли у подъезда. Она вышла на лестницу. На столбике перил стояла сальная свеча и текла от ветра. Официант Филипп, с испуганным лицом и с другой свечей в руке, стоял ниже, на первой площадке лестницы. Еще пониже, за поворотом, по лестнице, слышны были подвигавшиеся шаги в теплых сапогах. И какой то знакомый, как показалось княжне Марье, голос, говорил что то.
– Слава Богу! – сказал голос. – А батюшка?
– Почивать легли, – отвечал голос дворецкого Демьяна, бывшего уже внизу.
Потом еще что то сказал голос, что то ответил Демьян, и шаги в теплых сапогах стали быстрее приближаться по невидному повороту лестницы. «Это Андрей! – подумала княжна Марья. Нет, это не может быть, это было бы слишком необыкновенно», подумала она, и в ту же минуту, как она думала это, на площадке, на которой стоял официант со свечой, показались лицо и фигура князя Андрея в шубе с воротником, обсыпанным снегом. Да, это был он, но бледный и худой, и с измененным, странно смягченным, но тревожным выражением лица. Он вошел на лестницу и обнял сестру.
– Вы не получили моего письма? – спросил он, и не дожидаясь ответа, которого бы он и не получил, потому что княжна не могла говорить, он вернулся, и с акушером, который вошел вслед за ним (он съехался с ним на последней станции), быстрыми шагами опять вошел на лестницу и опять обнял сестру. – Какая судьба! – проговорил он, – Маша милая – и, скинув шубу и сапоги, пошел на половину княгини.


Маленькая княгиня лежала на подушках, в белом чепчике. (Страдания только что отпустили ее.) Черные волосы прядями вились у ее воспаленных, вспотевших щек; румяный, прелестный ротик с губкой, покрытой черными волосиками, был раскрыт, и она радостно улыбалась. Князь Андрей вошел в комнату и остановился перед ней, у изножья дивана, на котором она лежала. Блестящие глаза, смотревшие детски, испуганно и взволнованно, остановились на нем, не изменяя выражения. «Я вас всех люблю, я никому зла не делала, за что я страдаю? помогите мне», говорило ее выражение. Она видела мужа, но не понимала значения его появления теперь перед нею. Князь Андрей обошел диван и в лоб поцеловал ее.
– Душенька моя, – сказал он: слово, которое никогда не говорил ей. – Бог милостив. – Она вопросительно, детски укоризненно посмотрела на него.
– Я от тебя ждала помощи, и ничего, ничего, и ты тоже! – сказали ее глаза. Она не удивилась, что он приехал; она не поняла того, что он приехал. Его приезд не имел никакого отношения до ее страданий и облегчения их. Муки вновь начались, и Марья Богдановна посоветовала князю Андрею выйти из комнаты.
Акушер вошел в комнату. Князь Андрей вышел и, встретив княжну Марью, опять подошел к ней. Они шопотом заговорили, но всякую минуту разговор замолкал. Они ждали и прислушивались.
– Allez, mon ami, [Иди, мой друг,] – сказала княжна Марья. Князь Андрей опять пошел к жене, и в соседней комнате сел дожидаясь. Какая то женщина вышла из ее комнаты с испуганным лицом и смутилась, увидав князя Андрея. Он закрыл лицо руками и просидел так несколько минут. Жалкие, беспомощно животные стоны слышались из за двери. Князь Андрей встал, подошел к двери и хотел отворить ее. Дверь держал кто то.
– Нельзя, нельзя! – проговорил оттуда испуганный голос. – Он стал ходить по комнате. Крики замолкли, еще прошло несколько секунд. Вдруг страшный крик – не ее крик, она не могла так кричать, – раздался в соседней комнате. Князь Андрей подбежал к двери; крик замолк, послышался крик ребенка.
«Зачем принесли туда ребенка? подумал в первую секунду князь Андрей. Ребенок? Какой?… Зачем там ребенок? Или это родился ребенок?» Когда он вдруг понял всё радостное значение этого крика, слезы задушили его, и он, облокотившись обеими руками на подоконник, всхлипывая, заплакал, как плачут дети. Дверь отворилась. Доктор, с засученными рукавами рубашки, без сюртука, бледный и с трясущейся челюстью, вышел из комнаты. Князь Андрей обратился к нему, но доктор растерянно взглянул на него и, ни слова не сказав, прошел мимо. Женщина выбежала и, увидав князя Андрея, замялась на пороге. Он вошел в комнату жены. Она мертвая лежала в том же положении, в котором он видел ее пять минут тому назад, и то же выражение, несмотря на остановившиеся глаза и на бледность щек, было на этом прелестном, детском личике с губкой, покрытой черными волосиками.
«Я вас всех люблю и никому дурного не делала, и что вы со мной сделали?» говорило ее прелестное, жалкое, мертвое лицо. В углу комнаты хрюкнуло и пискнуло что то маленькое, красное в белых трясущихся руках Марьи Богдановны.

Через два часа после этого князь Андрей тихими шагами вошел в кабинет к отцу. Старик всё уже знал. Он стоял у самой двери, и, как только она отворилась, старик молча старческими, жесткими руками, как тисками, обхватил шею сына и зарыдал как ребенок.

Через три дня отпевали маленькую княгиню, и, прощаясь с нею, князь Андрей взошел на ступени гроба. И в гробу было то же лицо, хотя и с закрытыми глазами. «Ах, что вы со мной сделали?» всё говорило оно, и князь Андрей почувствовал, что в душе его оторвалось что то, что он виноват в вине, которую ему не поправить и не забыть. Он не мог плакать. Старик тоже вошел и поцеловал ее восковую ручку, спокойно и высоко лежащую на другой, и ему ее лицо сказало: «Ах, что и за что вы это со мной сделали?» И старик сердито отвернулся, увидав это лицо.

Еще через пять дней крестили молодого князя Николая Андреича. Мамушка подбородком придерживала пеленки, в то время, как гусиным перышком священник мазал сморщенные красные ладонки и ступеньки мальчика.
Крестный отец дед, боясь уронить, вздрагивая, носил младенца вокруг жестяной помятой купели и передавал его крестной матери, княжне Марье. Князь Андрей, замирая от страха, чтоб не утопили ребенка, сидел в другой комнате, ожидая окончания таинства. Он радостно взглянул на ребенка, когда ему вынесла его нянюшка, и одобрительно кивнул головой, когда нянюшка сообщила ему, что брошенный в купель вощечок с волосками не потонул, а поплыл по купели.


Участие Ростова в дуэли Долохова с Безуховым было замято стараниями старого графа, и Ростов вместо того, чтобы быть разжалованным, как он ожидал, был определен адъютантом к московскому генерал губернатору. Вследствие этого он не мог ехать в деревню со всем семейством, а оставался при своей новой должности всё лето в Москве. Долохов выздоровел, и Ростов особенно сдружился с ним в это время его выздоровления. Долохов больной лежал у матери, страстно и нежно любившей его. Старушка Марья Ивановна, полюбившая Ростова за его дружбу к Феде, часто говорила ему про своего сына.
– Да, граф, он слишком благороден и чист душою, – говаривала она, – для нашего нынешнего, развращенного света. Добродетели никто не любит, она всем глаза колет. Ну скажите, граф, справедливо это, честно это со стороны Безухова? А Федя по своему благородству любил его, и теперь никогда ничего дурного про него не говорит. В Петербурге эти шалости с квартальным там что то шутили, ведь они вместе делали? Что ж, Безухову ничего, а Федя все на своих плечах перенес! Ведь что он перенес! Положим, возвратили, да ведь как же и не возвратить? Я думаю таких, как он, храбрецов и сынов отечества не много там было. Что ж теперь – эта дуэль! Есть ли чувство, честь у этих людей! Зная, что он единственный сын, вызвать на дуэль и стрелять так прямо! Хорошо, что Бог помиловал нас. И за что же? Ну кто же в наше время не имеет интриги? Что ж, коли он так ревнив? Я понимаю, ведь он прежде мог дать почувствовать, а то год ведь продолжалось. И что же, вызвал на дуэль, полагая, что Федя не будет драться, потому что он ему должен. Какая низость! Какая гадость! Я знаю, вы Федю поняли, мой милый граф, оттого то я вас душой люблю, верьте мне. Его редкие понимают. Это такая высокая, небесная душа!
Сам Долохов часто во время своего выздоровления говорил Ростову такие слова, которых никак нельзя было ожидать от него. – Меня считают злым человеком, я знаю, – говаривал он, – и пускай. Я никого знать не хочу кроме тех, кого люблю; но кого я люблю, того люблю так, что жизнь отдам, а остальных передавлю всех, коли станут на дороге. У меня есть обожаемая, неоцененная мать, два три друга, ты в том числе, а на остальных я обращаю внимание только на столько, на сколько они полезны или вредны. И все почти вредны, в особенности женщины. Да, душа моя, – продолжал он, – мужчин я встречал любящих, благородных, возвышенных; но женщин, кроме продажных тварей – графинь или кухарок, всё равно – я не встречал еще. Я не встречал еще той небесной чистоты, преданности, которых я ищу в женщине. Ежели бы я нашел такую женщину, я бы жизнь отдал за нее. А эти!… – Он сделал презрительный жест. – И веришь ли мне, ежели я еще дорожу жизнью, то дорожу только потому, что надеюсь еще встретить такое небесное существо, которое бы возродило, очистило и возвысило меня. Но ты не понимаешь этого.
– Нет, я очень понимаю, – отвечал Ростов, находившийся под влиянием своего нового друга.

Осенью семейство Ростовых вернулось в Москву. В начале зимы вернулся и Денисов и остановился у Ростовых. Это первое время зимы 1806 года, проведенное Николаем Ростовым в Москве, было одно из самых счастливых и веселых для него и для всего его семейства. Николай привлек с собой в дом родителей много молодых людей. Вера была двадцати летняя, красивая девица; Соня шестнадцати летняя девушка во всей прелести только что распустившегося цветка; Наташа полу барышня, полу девочка, то детски смешная, то девически обворожительная.
В доме Ростовых завелась в это время какая то особенная атмосфера любовности, как это бывает в доме, где очень милые и очень молодые девушки. Всякий молодой человек, приезжавший в дом Ростовых, глядя на эти молодые, восприимчивые, чему то (вероятно своему счастию) улыбающиеся, девические лица, на эту оживленную беготню, слушая этот непоследовательный, но ласковый ко всем, на всё готовый, исполненный надежды лепет женской молодежи, слушая эти непоследовательные звуки, то пенья, то музыки, испытывал одно и то же чувство готовности к любви и ожидания счастья, которое испытывала и сама молодежь дома Ростовых.
В числе молодых людей, введенных Ростовым, был одним из первых – Долохов, который понравился всем в доме, исключая Наташи. За Долохова она чуть не поссорилась с братом. Она настаивала на том, что он злой человек, что в дуэли с Безуховым Пьер был прав, а Долохов виноват, что он неприятен и неестествен.
– Нечего мне понимать, – с упорным своевольством кричала Наташа, – он злой и без чувств. Вот ведь я же люблю твоего Денисова, он и кутила, и всё, а я всё таки его люблю, стало быть я понимаю. Не умею, как тебе сказать; у него всё назначено, а я этого не люблю. Денисова…
– Ну Денисов другое дело, – отвечал Николай, давая чувствовать, что в сравнении с Долоховым даже и Денисов был ничто, – надо понимать, какая душа у этого Долохова, надо видеть его с матерью, это такое сердце!
– Уж этого я не знаю, но с ним мне неловко. И ты знаешь ли, что он влюбился в Соню?
– Какие глупости…
– Я уверена, вот увидишь. – Предсказание Наташи сбывалось. Долохов, не любивший дамского общества, стал часто бывать в доме, и вопрос о том, для кого он ездит, скоро (хотя и никто не говорил про это) был решен так, что он ездит для Сони. И Соня, хотя никогда не посмела бы сказать этого, знала это и всякий раз, как кумач, краснела при появлении Долохова.
Долохов часто обедал у Ростовых, никогда не пропускал спектакля, где они были, и бывал на балах adolescentes [подростков] у Иогеля, где всегда бывали Ростовы. Он оказывал преимущественное внимание Соне и смотрел на нее такими глазами, что не только она без краски не могла выдержать этого взгляда, но и старая графиня и Наташа краснели, заметив этот взгляд.
Видно было, что этот сильный, странный мужчина находился под неотразимым влиянием, производимым на него этой черненькой, грациозной, любящей другого девочкой.
Ростов замечал что то новое между Долоховым и Соней; но он не определял себе, какие это были новые отношения. «Они там все влюблены в кого то», думал он про Соню и Наташу. Но ему было не так, как прежде, ловко с Соней и Долоховым, и он реже стал бывать дома.
С осени 1806 года опять всё заговорило о войне с Наполеоном еще с большим жаром, чем в прошлом году. Назначен был не только набор рекрут, но и еще 9 ти ратников с тысячи. Повсюду проклинали анафемой Бонапартия, и в Москве только и толков было, что о предстоящей войне. Для семейства Ростовых весь интерес этих приготовлений к войне заключался только в том, что Николушка ни за что не соглашался оставаться в Москве и выжидал только конца отпуска Денисова с тем, чтобы с ним вместе ехать в полк после праздников. Предстоящий отъезд не только не мешал ему веселиться, но еще поощрял его к этому. Большую часть времени он проводил вне дома, на обедах, вечерах и балах.

ХI
На третий день Рождества, Николай обедал дома, что в последнее время редко случалось с ним. Это был официально прощальный обед, так как он с Денисовым уезжал в полк после Крещенья. Обедало человек двадцать, в том числе Долохов и Денисов.
Никогда в доме Ростовых любовный воздух, атмосфера влюбленности не давали себя чувствовать с такой силой, как в эти дни праздников. «Лови минуты счастия, заставляй себя любить, влюбляйся сам! Только это одно есть настоящее на свете – остальное всё вздор. И этим одним мы здесь только и заняты», – говорила эта атмосфера. Николай, как и всегда, замучив две пары лошадей и то не успев побывать во всех местах, где ему надо было быть и куда его звали, приехал домой перед самым обедом. Как только он вошел, он заметил и почувствовал напряженность любовной атмосферы в доме, но кроме того он заметил странное замешательство, царствующее между некоторыми из членов общества. Особенно взволнованы были Соня, Долохов, старая графиня и немного Наташа. Николай понял, что что то должно было случиться до обеда между Соней и Долоховым и с свойственною ему чуткостью сердца был очень нежен и осторожен, во время обеда, в обращении с ними обоими. В этот же вечер третьего дня праздников должен был быть один из тех балов у Иогеля (танцовального учителя), которые он давал по праздникам для всех своих учеников и учениц.
– Николенька, ты поедешь к Иогелю? Пожалуйста, поезжай, – сказала ему Наташа, – он тебя особенно просил, и Василий Дмитрич (это был Денисов) едет.
– Куда я не поеду по приказанию г'афини! – сказал Денисов, шутливо поставивший себя в доме Ростовых на ногу рыцаря Наташи, – pas de chale [танец с шалью] готов танцовать.
– Коли успею! Я обещал Архаровым, у них вечер, – сказал Николай.
– А ты?… – обратился он к Долохову. И только что спросил это, заметил, что этого не надо было спрашивать.
– Да, может быть… – холодно и сердито отвечал Долохов, взглянув на Соню и, нахмурившись, точно таким взглядом, каким он на клубном обеде смотрел на Пьера, опять взглянул на Николая.
«Что нибудь есть», подумал Николай и еще более утвердился в этом предположении тем, что Долохов тотчас же после обеда уехал. Он вызвал Наташу и спросил, что такое?
– А я тебя искала, – сказала Наташа, выбежав к нему. – Я говорила, ты всё не хотел верить, – торжествующе сказала она, – он сделал предложение Соне.
Как ни мало занимался Николай Соней за это время, но что то как бы оторвалось в нем, когда он услыхал это. Долохов был приличная и в некоторых отношениях блестящая партия для бесприданной сироты Сони. С точки зрения старой графини и света нельзя было отказать ему. И потому первое чувство Николая, когда он услыхал это, было озлобление против Сони. Он приготавливался к тому, чтобы сказать: «И прекрасно, разумеется, надо забыть детские обещания и принять предложение»; но не успел он еще сказать этого…
– Можешь себе представить! она отказала, совсем отказала! – заговорила Наташа. – Она сказала, что любит другого, – прибавила она, помолчав немного.
«Да иначе и не могла поступить моя Соня!» подумал Николай.
– Сколько ее ни просила мама, она отказала, и я знаю, она не переменит, если что сказала…
– А мама просила ее! – с упреком сказал Николай.
– Да, – сказала Наташа. – Знаешь, Николенька, не сердись; но я знаю, что ты на ней не женишься. Я знаю, Бог знает отчего, я знаю верно, ты не женишься.
– Ну, этого ты никак не знаешь, – сказал Николай; – но мне надо поговорить с ней. Что за прелесть, эта Соня! – прибавил он улыбаясь.
– Это такая прелесть! Я тебе пришлю ее. – И Наташа, поцеловав брата, убежала.
Через минуту вошла Соня, испуганная, растерянная и виноватая. Николай подошел к ней и поцеловал ее руку. Это был первый раз, что они в этот приезд говорили с глазу на глаз и о своей любви.
– Sophie, – сказал он сначала робко, и потом всё смелее и смелее, – ежели вы хотите отказаться не только от блестящей, от выгодной партии; но он прекрасный, благородный человек… он мой друг…
Соня перебила его.
– Я уж отказалась, – сказала она поспешно.
– Ежели вы отказываетесь для меня, то я боюсь, что на мне…
Соня опять перебила его. Она умоляющим, испуганным взглядом посмотрела на него.
– Nicolas, не говорите мне этого, – сказала она.
– Нет, я должен. Может быть это suffisance [самонадеянность] с моей стороны, но всё лучше сказать. Ежели вы откажетесь для меня, то я должен вам сказать всю правду. Я вас люблю, я думаю, больше всех…
– Мне и довольно, – вспыхнув, сказала Соня.
– Нет, но я тысячу раз влюблялся и буду влюбляться, хотя такого чувства дружбы, доверия, любви, я ни к кому не имею, как к вам. Потом я молод. Мaman не хочет этого. Ну, просто, я ничего не обещаю. И я прошу вас подумать о предложении Долохова, – сказал он, с трудом выговаривая фамилию своего друга.
– Не говорите мне этого. Я ничего не хочу. Я люблю вас, как брата, и всегда буду любить, и больше мне ничего не надо.
– Вы ангел, я вас не стою, но я только боюсь обмануть вас. – Николай еще раз поцеловал ее руку.


У Иогеля были самые веселые балы в Москве. Это говорили матушки, глядя на своих adolescentes, [девушек,] выделывающих свои только что выученные па; это говорили и сами adolescentes и adolescents, [девушки и юноши,] танцовавшие до упаду; эти взрослые девицы и молодые люди, приезжавшие на эти балы с мыслию снизойти до них и находя в них самое лучшее веселье. В этот же год на этих балах сделалось два брака. Две хорошенькие княжны Горчаковы нашли женихов и вышли замуж, и тем еще более пустили в славу эти балы. Особенного на этих балах было то, что не было хозяина и хозяйки: был, как пух летающий, по правилам искусства расшаркивающийся, добродушный Иогель, который принимал билетики за уроки от всех своих гостей; было то, что на эти балы еще езжали только те, кто хотел танцовать и веселиться, как хотят этого 13 ти и 14 ти летние девочки, в первый раз надевающие длинные платья. Все, за редкими исключениями, были или казались хорошенькими: так восторженно они все улыбались и так разгорались их глазки. Иногда танцовывали даже pas de chale лучшие ученицы, из которых лучшая была Наташа, отличавшаяся своею грациозностью; но на этом, последнем бале танцовали только экосезы, англезы и только что входящую в моду мазурку. Зала была взята Иогелем в дом Безухова, и бал очень удался, как говорили все. Много было хорошеньких девочек, и Ростовы барышни были из лучших. Они обе были особенно счастливы и веселы. В этот вечер Соня, гордая предложением Долохова, своим отказом и объяснением с Николаем, кружилась еще дома, не давая девушке дочесать свои косы, и теперь насквозь светилась порывистой радостью.
Наташа, не менее гордая тем, что она в первый раз была в длинном платье, на настоящем бале, была еще счастливее. Обе были в белых, кисейных платьях с розовыми лентами.
Наташа сделалась влюблена с самой той минуты, как она вошла на бал. Она не была влюблена ни в кого в особенности, но влюблена была во всех. В того, на кого она смотрела в ту минуту, как она смотрела, в того она и была влюблена.
– Ах, как хорошо! – всё говорила она, подбегая к Соне.
Николай с Денисовым ходили по залам, ласково и покровительственно оглядывая танцующих.
– Как она мила, к'асавица будет, – сказал Денисов.
– Кто?
– Г'афиня Наташа, – отвечал Денисов.
– И как она танцует, какая г'ация! – помолчав немного, опять сказал он.
– Да про кого ты говоришь?
– Про сест'у п'о твою, – сердито крикнул Денисов.
Ростов усмехнулся.
– Mon cher comte; vous etes l'un de mes meilleurs ecoliers, il faut que vous dansiez, – сказал маленький Иогель, подходя к Николаю. – Voyez combien de jolies demoiselles. [Любезный граф, вы один из лучших моих учеников. Вам надо танцовать. Посмотрите, сколько хорошеньких девушек!] – Он с тою же просьбой обратился и к Денисову, тоже своему бывшему ученику.
– Non, mon cher, je fe'ai tapisse'ie, [Нет, мой милый, я посижу у стенки,] – сказал Денисов. – Разве вы не помните, как дурно я пользовался вашими уроками?
– О нет! – поспешно утешая его, сказал Иогель. – Вы только невнимательны были, а вы имели способности, да, вы имели способности.
Заиграли вновь вводившуюся мазурку; Николай не мог отказать Иогелю и пригласил Соню. Денисов подсел к старушкам и облокотившись на саблю, притопывая такт, что то весело рассказывал и смешил старых дам, поглядывая на танцующую молодежь. Иогель в первой паре танцовал с Наташей, своей гордостью и лучшей ученицей. Мягко, нежно перебирая своими ножками в башмачках, Иогель первым полетел по зале с робевшей, но старательно выделывающей па Наташей. Денисов не спускал с нее глаз и пристукивал саблей такт, с таким видом, который ясно говорил, что он сам не танцует только от того, что не хочет, а не от того, что не может. В середине фигуры он подозвал к себе проходившего мимо Ростова.
– Это совсем не то, – сказал он. – Разве это польская мазу'ка? А отлично танцует. – Зная, что Денисов и в Польше даже славился своим мастерством плясать польскую мазурку, Николай подбежал к Наташе:
– Поди, выбери Денисова. Вот танцует! Чудо! – сказал он.
Когда пришел опять черед Наташе, она встала и быстро перебирая своими с бантиками башмачками, робея, одна пробежала через залу к углу, где сидел Денисов. Она видела, что все смотрят на нее и ждут. Николай видел, что Денисов и Наташа улыбаясь спорили, и что Денисов отказывался, но радостно улыбался. Он подбежал.
– Пожалуйста, Василий Дмитрич, – говорила Наташа, – пойдемте, пожалуйста.
– Да, что, увольте, г'афиня, – говорил Денисов.
– Ну, полно, Вася, – сказал Николай.
– Точно кота Ваську угова'ивают, – шутя сказал Денисов.
– Целый вечер вам буду петь, – сказала Наташа.
– Волшебница всё со мной сделает! – сказал Денисов и отстегнул саблю. Он вышел из за стульев, крепко взял за руку свою даму, приподнял голову и отставил ногу, ожидая такта. Только на коне и в мазурке не видно было маленького роста Денисова, и он представлялся тем самым молодцом, каким он сам себя чувствовал. Выждав такт, он с боку, победоносно и шутливо, взглянул на свою даму, неожиданно пристукнул одной ногой и, как мячик, упруго отскочил от пола и полетел вдоль по кругу, увлекая за собой свою даму. Он не слышно летел половину залы на одной ноге, и, казалось, не видел стоявших перед ним стульев и прямо несся на них; но вдруг, прищелкнув шпорами и расставив ноги, останавливался на каблуках, стоял так секунду, с грохотом шпор стучал на одном месте ногами, быстро вертелся и, левой ногой подщелкивая правую, опять летел по кругу. Наташа угадывала то, что он намерен был сделать, и, сама не зная как, следила за ним – отдаваясь ему. То он кружил ее, то на правой, то на левой руке, то падая на колена, обводил ее вокруг себя, и опять вскакивал и пускался вперед с такой стремительностью, как будто он намерен был, не переводя духа, перебежать через все комнаты; то вдруг опять останавливался и делал опять новое и неожиданное колено. Когда он, бойко закружив даму перед ее местом, щелкнул шпорой, кланяясь перед ней, Наташа даже не присела ему. Она с недоуменьем уставила на него глаза, улыбаясь, как будто не узнавая его. – Что ж это такое? – проговорила она.
Несмотря на то, что Иогель не признавал эту мазурку настоящей, все были восхищены мастерством Денисова, беспрестанно стали выбирать его, и старики, улыбаясь, стали разговаривать про Польшу и про доброе старое время. Денисов, раскрасневшись от мазурки и отираясь платком, подсел к Наташе и весь бал не отходил от нее.


Два дня после этого, Ростов не видал Долохова у своих и не заставал его дома; на третий день он получил от него записку. «Так как я в доме у вас бывать более не намерен по известным тебе причинам и еду в армию, то нынче вечером я даю моим приятелям прощальную пирушку – приезжай в английскую гостинницу». Ростов в 10 м часу, из театра, где он был вместе с своими и Денисовым, приехал в назначенный день в английскую гостинницу. Его тотчас же провели в лучшее помещение гостинницы, занятое на эту ночь Долоховым. Человек двадцать толпилось около стола, перед которым между двумя свечами сидел Долохов. На столе лежало золото и ассигнации, и Долохов метал банк. После предложения и отказа Сони, Николай еще не видался с ним и испытывал замешательство при мысли о том, как они свидятся.
Светлый холодный взгляд Долохова встретил Ростова еще у двери, как будто он давно ждал его.
– Давно не видались, – сказал он, – спасибо, что приехал. Вот только домечу, и явится Илюшка с хором.
– Я к тебе заезжал, – сказал Ростов, краснея.
Долохов не отвечал ему. – Можешь поставить, – сказал он.
Ростов вспомнил в эту минуту странный разговор, который он имел раз с Долоховым. – «Играть на счастие могут только дураки», сказал тогда Долохов.
– Или ты боишься со мной играть? – сказал теперь Долохов, как будто угадав мысль Ростова, и улыбнулся. Из за улыбки его Ростов увидал в нем то настроение духа, которое было у него во время обеда в клубе и вообще в те времена, когда, как бы соскучившись ежедневной жизнью, Долохов чувствовал необходимость каким нибудь странным, большей частью жестоким, поступком выходить из нее.
Ростову стало неловко; он искал и не находил в уме своем шутки, которая ответила бы на слова Долохова. Но прежде, чем он успел это сделать, Долохов, глядя прямо в лицо Ростову, медленно и с расстановкой, так, что все могли слышать, сказал ему:
– А помнишь, мы говорили с тобой про игру… дурак, кто на счастье хочет играть; играть надо наверное, а я хочу попробовать.
«Попробовать на счастие, или наверное?» подумал Ростов.
– Да и лучше не играй, – прибавил он, и треснув разорванной колодой, прибавил: – Банк, господа!
Придвинув вперед деньги, Долохов приготовился метать. Ростов сел подле него и сначала не играл. Долохов взглядывал на него.
– Что ж не играешь? – сказал Долохов. И странно, Николай почувствовал необходимость взять карту, поставить на нее незначительный куш и начать игру.
– Со мной денег нет, – сказал Ростов.
– Поверю!
Ростов поставил 5 рублей на карту и проиграл, поставил еще и опять проиграл. Долохов убил, т. е. выиграл десять карт сряду у Ростова.
– Господа, – сказал он, прометав несколько времени, – прошу класть деньги на карты, а то я могу спутаться в счетах.
Один из игроков сказал, что, он надеется, ему можно поверить.
– Поверить можно, но боюсь спутаться; прошу класть деньги на карты, – отвечал Долохов. – Ты не стесняйся, мы с тобой сочтемся, – прибавил он Ростову.
Игра продолжалась: лакей, не переставая, разносил шампанское.
Все карты Ростова бились, и на него было написано до 800 т рублей. Он надписал было над одной картой 800 т рублей, но в то время, как ему подавали шампанское, он раздумал и написал опять обыкновенный куш, двадцать рублей.
– Оставь, – сказал Долохов, хотя он, казалось, и не смотрел на Ростова, – скорее отыграешься. Другим даю, а тебе бью. Или ты меня боишься? – повторил он.
Ростов повиновался, оставил написанные 800 и поставил семерку червей с оторванным уголком, которую он поднял с земли. Он хорошо ее после помнил. Он поставил семерку червей, надписав над ней отломанным мелком 800, круглыми, прямыми цифрами; выпил поданный стакан согревшегося шампанского, улыбнулся на слова Долохова, и с замиранием сердца ожидая семерки, стал смотреть на руки Долохова, державшего колоду. Выигрыш или проигрыш этой семерки червей означал многое для Ростова. В Воскресенье на прошлой неделе граф Илья Андреич дал своему сыну 2 000 рублей, и он, никогда не любивший говорить о денежных затруднениях, сказал ему, что деньги эти были последние до мая, и что потому он просил сына быть на этот раз поэкономнее. Николай сказал, что ему и это слишком много, и что он дает честное слово не брать больше денег до весны. Теперь из этих денег оставалось 1 200 рублей. Стало быть, семерка червей означала не только проигрыш 1 600 рублей, но и необходимость изменения данному слову. Он с замиранием сердца смотрел на руки Долохова и думал: «Ну, скорей, дай мне эту карту, и я беру фуражку, уезжаю домой ужинать с Денисовым, Наташей и Соней, и уж верно никогда в руках моих не будет карты». В эту минуту домашняя жизнь его, шуточки с Петей, разговоры с Соней, дуэты с Наташей, пикет с отцом и даже спокойная постель в Поварском доме, с такою силою, ясностью и прелестью представились ему, как будто всё это было давно прошедшее, потерянное и неоцененное счастье. Он не мог допустить, чтобы глупая случайность, заставив семерку лечь прежде на право, чем на лево, могла бы лишить его всего этого вновь понятого, вновь освещенного счастья и повергнуть его в пучину еще неиспытанного и неопределенного несчастия. Это не могло быть, но он всё таки ожидал с замиранием движения рук Долохова. Ширококостые, красноватые руки эти с волосами, видневшимися из под рубашки, положили колоду карт, и взялись за подаваемый стакан и трубку.
– Так ты не боишься со мной играть? – повторил Долохов, и, как будто для того, чтобы рассказать веселую историю, он положил карты, опрокинулся на спинку стула и медлительно с улыбкой стал рассказывать:
– Да, господа, мне говорили, что в Москве распущен слух, будто я шулер, поэтому советую вам быть со мной осторожнее.
– Ну, мечи же! – сказал Ростов.
– Ох, московские тетушки! – сказал Долохов и с улыбкой взялся за карты.
– Ааах! – чуть не крикнул Ростов, поднимая обе руки к волосам. Семерка, которая была нужна ему, уже лежала вверху, первой картой в колоде. Он проиграл больше того, что мог заплатить.
– Однако ты не зарывайся, – сказал Долохов, мельком взглянув на Ростова, и продолжая метать.


Через полтора часа времени большинство игроков уже шутя смотрели на свою собственную игру.
Вся игра сосредоточилась на одном Ростове. Вместо тысячи шестисот рублей за ним была записана длинная колонна цифр, которую он считал до десятой тысячи, но которая теперь, как он смутно предполагал, возвысилась уже до пятнадцати тысяч. В сущности запись уже превышала двадцать тысяч рублей. Долохов уже не слушал и не рассказывал историй; он следил за каждым движением рук Ростова и бегло оглядывал изредка свою запись за ним. Он решил продолжать игру до тех пор, пока запись эта не возрастет до сорока трех тысяч. Число это было им выбрано потому, что сорок три составляло сумму сложенных его годов с годами Сони. Ростов, опершись головою на обе руки, сидел перед исписанным, залитым вином, заваленным картами столом. Одно мучительное впечатление не оставляло его: эти ширококостые, красноватые руки с волосами, видневшимися из под рубашки, эти руки, которые он любил и ненавидел, держали его в своей власти.
«Шестьсот рублей, туз, угол, девятка… отыграться невозможно!… И как бы весело было дома… Валет на пе… это не может быть!… И зачем же он это делает со мной?…» думал и вспоминал Ростов. Иногда он ставил большую карту; но Долохов отказывался бить её, и сам назначал куш. Николай покорялся ему, и то молился Богу, как он молился на поле сражения на Амштетенском мосту; то загадывал, что та карта, которая первая попадется ему в руку из кучи изогнутых карт под столом, та спасет его; то рассчитывал, сколько было шнурков на его куртке и с столькими же очками карту пытался ставить на весь проигрыш, то за помощью оглядывался на других играющих, то вглядывался в холодное теперь лицо Долохова, и старался проникнуть, что в нем делалось.
«Ведь он знает, что значит для меня этот проигрыш. Не может же он желать моей погибели? Ведь он друг был мне. Ведь я его любил… Но и он не виноват; что ж ему делать, когда ему везет счастие? И я не виноват, говорил он сам себе. Я ничего не сделал дурного. Разве я убил кого нибудь, оскорбил, пожелал зла? За что же такое ужасное несчастие? И когда оно началось? Еще так недавно я подходил к этому столу с мыслью выиграть сто рублей, купить мама к именинам эту шкатулку и ехать домой. Я так был счастлив, так свободен, весел! И я не понимал тогда, как я был счастлив! Когда же это кончилось, и когда началось это новое, ужасное состояние? Чем ознаменовалась эта перемена? Я всё так же сидел на этом месте, у этого стола, и так же выбирал и выдвигал карты, и смотрел на эти ширококостые, ловкие руки. Когда же это совершилось, и что такое совершилось? Я здоров, силен и всё тот же, и всё на том же месте. Нет, это не может быть! Верно всё это ничем не кончится».
Он был красен, весь в поту, несмотря на то, что в комнате не было жарко. И лицо его было страшно и жалко, особенно по бессильному желанию казаться спокойным.
Запись дошла до рокового числа сорока трех тысяч. Ростов приготовил карту, которая должна была итти углом от трех тысяч рублей, только что данных ему, когда Долохов, стукнув колодой, отложил ее и, взяв мел, начал быстро своим четким, крепким почерком, ломая мелок, подводить итог записи Ростова.
– Ужинать, ужинать пора! Вот и цыгане! – Действительно с своим цыганским акцентом уж входили с холода и говорили что то какие то черные мужчины и женщины. Николай понимал, что всё было кончено; но он равнодушным голосом сказал:
– Что же, не будешь еще? А у меня славная карточка приготовлена. – Как будто более всего его интересовало веселье самой игры.
«Всё кончено, я пропал! думал он. Теперь пуля в лоб – одно остается», и вместе с тем он сказал веселым голосом:
– Ну, еще одну карточку.
– Хорошо, – отвечал Долохов, окончив итог, – хорошо! 21 рубль идет, – сказал он, указывая на цифру 21, рознившую ровный счет 43 тысяч, и взяв колоду, приготовился метать. Ростов покорно отогнул угол и вместо приготовленных 6.000, старательно написал 21.
– Это мне всё равно, – сказал он, – мне только интересно знать, убьешь ты, или дашь мне эту десятку.
Долохов серьезно стал метать. О, как ненавидел Ростов в эту минуту эти руки, красноватые с короткими пальцами и с волосами, видневшимися из под рубашки, имевшие его в своей власти… Десятка была дана.
– За вами 43 тысячи, граф, – сказал Долохов и потягиваясь встал из за стола. – А устаешь однако так долго сидеть, – сказал он.
– Да, и я тоже устал, – сказал Ростов.
Долохов, как будто напоминая ему, что ему неприлично было шутить, перебил его: Когда прикажете получить деньги, граф?
Ростов вспыхнув, вызвал Долохова в другую комнату.
– Я не могу вдруг заплатить всё, ты возьмешь вексель, – сказал он.
– Послушай, Ростов, – сказал Долохов, ясно улыбаясь и глядя в глаза Николаю, – ты знаешь поговорку: «Счастлив в любви, несчастлив в картах». Кузина твоя влюблена в тебя. Я знаю.
«О! это ужасно чувствовать себя так во власти этого человека», – думал Ростов. Ростов понимал, какой удар он нанесет отцу, матери объявлением этого проигрыша; он понимал, какое бы было счастье избавиться от всего этого, и понимал, что Долохов знает, что может избавить его от этого стыда и горя, и теперь хочет еще играть с ним, как кошка с мышью.
– Твоя кузина… – хотел сказать Долохов; но Николай перебил его.
– Моя кузина тут ни при чем, и о ней говорить нечего! – крикнул он с бешенством.