Майлс, Энтони

Энтони Джон Майлс
англ. Anthony John Miles
В 1976 году
Страны:	Англия Англия
Дата рождения:	23 апреля 1955(1955-04-23)
Место рождения:	Бирмингем, Великобритания
Дата смерти:	12 ноября 2001(2001-11-12) (46 лет)
Место смерти:	Бирмингем, Великобритания
Звание:	гроссмейстер (1976) международный мастер (1974)

Энтони Джон Майлс (англ. Anthony John Miles, 23 апреля 1955 года — 12 ноября 2001) — британский шахматист, первый британский гроссмейстер.

Биография

Родился в Бирмингеме. В 1968 году выиграл чемпионат Великобритании до 14 лет, в 1973 году занял второе место на юниорском Чемпионате мира в Тиссайде, уступив только Александру Белявскому, но победив того в личной встрече. В следующем году Майлс победил на юниорском чемпионате мира в Маниле. Майлс поступил в Университет Шеффилда, но бросил его, чтобы профессионально заниматься шахматами.

В 1976 году Майлс стал первым британским гроссмейстером. До него гроссмейстерами становились Жак Мизес (1950 г.), эмигрировавший в Великобританию из Германии в зрелом возрасте, и игравший по переписке Кейт Ричардсон. За это достижение Майлс получил приз в 5000 фунтов. Всего через несколько месяцев звание гроссмейстера получил Реймонд Кин.

Майлс добился значительных успехов в конце 70-х — 80-х годах, в начале 1984 года он занимал 18-ю позицию в рейтинге Эло с рейтингом 2599. В 1984 году он выиграл турнир в Тилбурге, в следующем году разделил там же первое место с Виктором Корчным и Робертом Хюбнером. В 1982 году Майлс в первый и последний раз стал чемпионом Великобритании. За свою карьеру Майлс обыгрывал Смыслова, Таля и Спасского.

Член символического клуба Михаила Чигорина. На Командном чемпионате Европы в 1980 году Майлс чёрными победил на тот момент чемпиона мира Анатолия Карпова, применив малораспространённую Защиту Сент-Джорджа 1. e4 a6, одним из популяризаторов которой Майлс являлся. В течение долгого времени Майлс играл на первой доске за сборную Англии на шахматных олимпиадах. При этом Майлс ни разу не смог пробиться в турниры претендентов. Первым британцем, кому это удалось, стал Найджел Шорт (1985 г.). По мнению Леонарда Бардена, Майлс не добился большего, так как слишком много играл в турнирах, разъезжая по миру и не давая себе времени для отдыха и подготовки.

В конце 1980-х Майлс ненадолго перебрался в США, где играл без особого успеха. В 1991 г. он вернулся в Великобританию. В 90-х годах Майлс трижды выигрывал Мемориал Капабланки в Гаване (1995, 1996, 1999), дошёл до полуфинала Гран-при Интел ПША по быстрым шахматам 1995 г. (победил Крамника и ван Вели, проиграл Майклу Адамсу), разделил первое место на турнире Континенталь Опен в Лос-Анджелесе с Суатом Аталиком, Любомиром Фтачником и Александром Белявским. В 2001 году он победил в Открытом Чемпионате Канады.

Майлс был дважды женат и не имел детей, оба брака закончились разводами. Его первой женой была Джана Харстон, ранее бывшая замужем за британским шахматистом и журналистом Уильямом Хартстоном.

В 2001 году Майлс по состоянию здоровья выбыл из Чемпионата Великобритании. 12 ноября 2001 года он скончался от сердечного приступа. Седьмой раунд проходившего в то же время Командного Чемпионата Европы начался с минуты молчания в память о Майлсе.

В Новоиндийской защите есть Вариант Майлса: 1.d4 Кf6 2. c4 e6 3.Кf3 b6 4.Сf4.

Литература

• Мурахвери В. «Надеюсь вернуться!» (интервью с Э. Майлсом). // Шахматы в СССР. — 1990. — № 2. — С. 12—14.

Ссылки

• [www.chessgames.com/perl/chessplayer?pid=15843 Партии Майлса на Chessgames.com]
• [www.bcf.org.uk/national/2002/obit-miles.htm Некролог на сайте Британской шахматной федерации] (англ.)
• [www.chesscenter.com/kingpin/Kingpin/milesfeature.htm «Has Karpov Lost his Marbles?»] — статья Майлса о Карпове (англ.)
• [www.chesscenter.com/kingpin/Kingpin/book_reviews.htm Рецензии Майлса] (англ.)
• [www.chessclub.com/finger/TonyM Заметки на сайте Internet Chess Club] (англ.)

Отрывок, характеризующий Майлс, Энтони

– Зачем рисковайт, ротмистр! Вы бы слезали, – сказал полковник.
– Э! виноватого найдет, – отвечал Васька Денисов, поворачиваясь на седле.

Между тем Несвицкий, Жерков и свитский офицер стояли вместе вне выстрелов и смотрели то на эту небольшую кучку людей в желтых киверах, темнозеленых куртках, расшитых снурками, и синих рейтузах, копошившихся у моста, то на ту сторону, на приближавшиеся вдалеке синие капоты и группы с лошадьми, которые легко можно было признать за орудия.
«Зажгут или не зажгут мост? Кто прежде? Они добегут и зажгут мост, или французы подъедут на картечный выстрел и перебьют их?» Эти вопросы с замиранием сердца невольно задавал себе каждый из того большого количества войск, которые стояли над мостом и при ярком вечернем свете смотрели на мост и гусаров и на ту сторону, на подвигавшиеся синие капоты со штыками и орудиями.
– Ох! достанется гусарам! – говорил Несвицкий, – не дальше картечного выстрела теперь.
– Напрасно он так много людей повел, – сказал свитский офицер.
– И в самом деле, – сказал Несвицкий. – Тут бы двух молодцов послать, всё равно бы.
– Ах, ваше сиятельство, – вмешался Жерков, не спуская глаз с гусар, но всё с своею наивною манерой, из за которой нельзя было догадаться, серьезно ли, что он говорит, или нет. – Ах, ваше сиятельство! Как вы судите! Двух человек послать, а нам то кто же Владимира с бантом даст? А так то, хоть и поколотят, да можно эскадрон представить и самому бантик получить. Наш Богданыч порядки знает.
– Ну, – сказал свитский офицер, – это картечь!
Он показывал на французские орудия, которые снимались с передков и поспешно отъезжали.
На французской стороне, в тех группах, где были орудия, показался дымок, другой, третий, почти в одно время, и в ту минуту, как долетел звук первого выстрела, показался четвертый. Два звука, один за другим, и третий.
– О, ох! – охнул Несвицкий, как будто от жгучей боли, хватая за руку свитского офицера. – Посмотрите, упал один, упал, упал!
– Два, кажется?
– Был бы я царь, никогда бы не воевал, – сказал Несвицкий, отворачиваясь.
Французские орудия опять поспешно заряжали. Пехота в синих капотах бегом двинулась к мосту. Опять, но в разных промежутках, показались дымки, и защелкала и затрещала картечь по мосту. Но в этот раз Несвицкий не мог видеть того, что делалось на мосту. С моста поднялся густой дым. Гусары успели зажечь мост, и французские батареи стреляли по ним уже не для того, чтобы помешать, а для того, что орудия были наведены и было по ком стрелять.
– Французы успели сделать три картечные выстрела, прежде чем гусары вернулись к коноводам. Два залпа были сделаны неверно, и картечь всю перенесло, но зато последний выстрел попал в середину кучки гусар и повалил троих.
Ростов, озабоченный своими отношениями к Богданычу, остановился на мосту, не зная, что ему делать. Рубить (как он всегда воображал себе сражение) было некого, помогать в зажжении моста он тоже не мог, потому что не взял с собою, как другие солдаты, жгута соломы. Он стоял и оглядывался, как вдруг затрещало по мосту будто рассыпанные орехи, и один из гусар, ближе всех бывший от него, со стоном упал на перилы. Ростов побежал к нему вместе с другими. Опять закричал кто то: «Носилки!». Гусара подхватили четыре человека и стали поднимать.
– Оооо!… Бросьте, ради Христа, – закричал раненый; но его всё таки подняли и положили.
Николай Ростов отвернулся и, как будто отыскивая чего то, стал смотреть на даль, на воду Дуная, на небо, на солнце. Как хорошо показалось небо, как голубо, спокойно и глубоко! Как ярко и торжественно опускающееся солнце! Как ласково глянцовито блестела вода в далеком Дунае! И еще лучше были далекие, голубеющие за Дунаем горы, монастырь, таинственные ущелья, залитые до макуш туманом сосновые леса… там тихо, счастливо… «Ничего, ничего бы я не желал, ничего бы не желал, ежели бы я только был там, – думал Ростов. – Во мне одном и в этом солнце так много счастия, а тут… стоны, страдания, страх и эта неясность, эта поспешность… Вот опять кричат что то, и опять все побежали куда то назад, и я бегу с ними, и вот она, вот она, смерть, надо мной, вокруг меня… Мгновенье – и я никогда уже не увижу этого солнца, этой воды, этого ущелья»…
В эту минуту солнце стало скрываться за тучами; впереди Ростова показались другие носилки. И страх смерти и носилок, и любовь к солнцу и жизни – всё слилось в одно болезненно тревожное впечатление.
«Господи Боже! Тот, Кто там в этом небе, спаси, прости и защити меня!» прошептал про себя Ростов.
Гусары подбежали к коноводам, голоса стали громче и спокойнее, носилки скрылись из глаз.
– Что, бг'ат, понюхал пог'оху?… – прокричал ему над ухом голос Васьки Денисова.
«Всё кончилось; но я трус, да, я трус», подумал Ростов и, тяжело вздыхая, взял из рук коновода своего отставившего ногу Грачика и стал садиться.