Майнов, Владимир Николаевич

Владимир Николаевич Майнов
Род деятельности:	педагог, этнограф
Дата рождения:	26 октября 1845(1845-10-26)
Место рождения:	Санкт-Петербург
Подданство:	Российская империя Российская империя
Дата смерти:	23 февраля 1888(1888-02-23) (42 года)
Место смерти:	Санкт-Петербург

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Владимир Николаевич Ма́йнов (1845—1888) — русский педагог, этнограф, географ, писатель.

Биография

Из дворянской семьи.

В 1865 году окончил Александровский лицей. Прослушал курс лекций на историко-филологическом факультете Санкт -Петербургского университета.

Работал в Министерстве финансов, Министерстве просвещения.

Преподавал в Гельсингфорском университете, во 2-м Санкт-Петербургском кадетском корпусе.

В 1875 году участвовал в составлении «Этнографической карты Европейской России».

Действительный член Русского географического общества (РГО), секретарь этнографического отделения РГО.

Как популяризатор научных знаний и беллетрист, В. Н. Майнов известен под псевдонимом В. Корниевский.

Является автором более 40 научных работ историко-географического содержания:

• Поездка в Обонежье и Корелу. — СПб., 1877
• Осударева дорога в Повенецком уезде Олонецкой губернии // Древняя и Новая Россия. 1876. Кн. 2
• Приоятская чудь. (Весь — Вепсы) // Древняя и новая Россия. 1877, т. 2. № 5, с. 38—53; № 6, с. 133—143.
• Скопческий ересиарх Кондратий Селиванов (Ссылка его в Спасо-Евфимьев монастырь) // Исторический вестник. 1880, апрель, т. 1.
• Вотчина Зосимы и Савватия (Соловки) // Живописная Россия. 1881. Вып. 1.
• Очерк юридического быта мордвы. — СПб., 1885.

и другие.

Похоронен в Усманском уезде Тамбовской губернии в родовом имении.

Литература

• Григорьев С. В. Биографический словарь. Естествознание и техника в Карелии. — Петрозаводск, «Карелия», 1973—291 с.

Ссылки

• [ethnomap.karelia.ru/local_historian.shtml?id=174 Майнов Владимир Николаевич]

Отрывок, характеризующий Майнов, Владимир Николаевич

– «Je leur ai montre le chemin de la gloire» – сказал он после недолгого молчания, опять повторяя слова Наполеона: – «ils n'en ont pas voulu; je leur ai ouvert mes antichambres, ils se sont precipites en foule»… Je ne sais pas a quel point il a eu le droit de le dire. [Я показал им путь славы: они не хотели; я открыл им мои передние: они бросились толпой… Не знаю, до какой степени имел он право так говорить.]
– Aucun, [Никакого,] – возразил виконт. – После убийства герцога даже самые пристрастные люди перестали видеть в нем героя. Si meme ca a ete un heros pour certaines gens, – сказал виконт, обращаясь к Анне Павловне, – depuis l'assassinat du duc il y a un Marietyr de plus dans le ciel, un heros de moins sur la terre. [Если он и был героем для некоторых людей, то после убиения герцога одним мучеником стало больше на небесах и одним героем меньше на земле.]
Не успели еще Анна Павловна и другие улыбкой оценить этих слов виконта, как Пьер опять ворвался в разговор, и Анна Павловна, хотя и предчувствовавшая, что он скажет что нибудь неприличное, уже не могла остановить его.
– Казнь герцога Энгиенского, – сказал мсье Пьер, – была государственная необходимость; и я именно вижу величие души в том, что Наполеон не побоялся принять на себя одного ответственность в этом поступке.
– Dieul mon Dieu! [Боже! мой Боже!] – страшным шопотом проговорила Анна Павловна.
– Comment, M. Pierre, vous trouvez que l'assassinat est grandeur d'ame, [Как, мсье Пьер, вы видите в убийстве величие души,] – сказала маленькая княгиня, улыбаясь и придвигая к себе работу.
– Ah! Oh! – сказали разные голоса.
– Capital! [Превосходно!] – по английски сказал князь Ипполит и принялся бить себя ладонью по коленке.
Виконт только пожал плечами. Пьер торжественно посмотрел поверх очков на слушателей.
– Я потому так говорю, – продолжал он с отчаянностью, – что Бурбоны бежали от революции, предоставив народ анархии; а один Наполеон умел понять революцию, победить ее, и потому для общего блага он не мог остановиться перед жизнью одного человека.
– Не хотите ли перейти к тому столу? – сказала Анна Павловна.
Но Пьер, не отвечая, продолжал свою речь.
– Нет, – говорил он, все более и более одушевляясь, – Наполеон велик, потому что он стал выше революции, подавил ее злоупотребления, удержав всё хорошее – и равенство граждан, и свободу слова и печати – и только потому приобрел власть.