Майстрюк, Карп Лукьянович
| Карп Лукьянович Майстрюк | |
| Дата рождения |
около 1890 |
|---|---|
| Место рождения |
|
| Дата смерти | |
| Место смерти |
|
| Принадлежность | |
| Годы службы | |
Майстрюк Карп Лукьянович - участник Первой мировой и Гражданской войн. Командир 1-го Семиреченского красногвардейского полка.
Содержание
Биография
Карп Майстрюк происходил из украинских крестьян Семиреченской области. У казахов они имели прозвище «кукалы»[1]. Принято считать, что он родился в селе Гавриловка... Несмотря на известную зажиточность, семиреченские крестьяне-новосёлы в 1917 г., в большинстве своём, взяли сторону большевиков[2], поверив их несбыточным посулам.
В официальных советских биографиях о Майстрюке писали как о «бывшем солдате российской царской армии, сразу же вставшем на сторону большевиков». Из чего логически вытекало, что Карп Майстрюк был участником Первой мировой войны. Но уже здесь возникают определённые сомнения. Поскольку русские (включая «великороссов», «малороссов»[3] и белорусов) уроженцы Туркестана в царскую армию не призывались. Т.е. одно из двух:
- Либо Майстрюк родился не в Копальском уезде, но был ребёнком привезён туда с Украины;
- Либо солдатом российской царской армии он не был.
Вероятнее, всё же, первое...
Боевой путь 1-го Семиреченского красногвардейского полка
В 1917 году семиреченские крестьяне-новосёлы, в огромном большинстве своём, взяли сторону большевиков - наперекор государственно-правовой деятельности Семиреченского казачьего войска (СМКВ). В ноябре 1917 г., на съезде Советов Копальского уезда[4] выступил с речью против недавно свергнутого Временного правительства «вернувшийся недавно с фронта Карп Майстрюк».
Из гавриловских крестьян Карп Майстрюк сформировал в начале 1918 года красногвардейский отряд, сражавшийся на Северном Семиреченском фронте против дивизии атамана Анненкова. Отряд принимал активное участие в Черкасской обороне 1918-1919 гг.
В 1920 году отряд Майстрюка был переформирован в 1-й Семиреченский полк и направлен в Ферганскую долину, затем - в пески под Бухарой: для борьбы с вооруженной оппозицией Советской власти (по терминологии тех лет, для борьбы «с басмачами»). После чего 1-й Семиреченский полк был переброшен на территорию бывшего Хивинского ханства, недавно оккупированного большевиками. 19 апреля 1921 года, в тяжелом бою, который полк вёл под Хивой, у крепости Безеркент, во время атаки, Майстрюк был смертельно ранен. Земляки-однополчане за тысячу километров привезли останки своего командира и похоронили на площади в центре Гавриловки[5]. На памятнике сделали надпись: «Командиру 1-го Семиреченского красногвардейского полка Майстрюку Карпу Лукьяновичу и его боевым друзьям. Вечная слава борцам, павшим за власть Советов».
Память о герое
Сейчас могила находится в черте ЦПКиО. Одна из улиц города, отходящая от парка культуры и отдыха, носит имя К.Л. Майстрюка.
В советское время в городском краеведческом музее личности К.Л. Майстрюка выделялась большая экспозиция, включавшая фотопортрет героя, описание его боевого и жизненного пути, документы, книги, другие материалы. Но с развалом СССР и изменением государственной политики Казахстана экспозиция была ликвидирована, да и сам музей был преобразован в дом-музей Ильяса Джансугурова.
Комсомольская дружина одной из школ города (средняя школа им. А.С. Макаренко, ныне средняя школа №6) также носила имя Карпа Майстрюка.
Напишите отзыв о статье "Майстрюк, Карп Лукьянович"
Примечания
- ↑ Производное от «хохлы».
- ↑ Подобно иного-родним крестьянам Донской, Кубанской и Уральской областей.
- ↑ Украинцев.
- ↑ Съезд открылся в казачьем Копале, затем переехал в Гавриловку.
- ↑ Переименованной в 1920 в село Талды-Курган.
Ссылки
- [www.taldyk.com/modules.php?name=News&file=print&sid=2596 Семиречье на сайте города Талдыкорган]
- Paul Brummell. Kazakhstan. — 2008. — С. 176.
- Достопримечательные места Казахстана. — Алма-Ата: Казахское Гос. Изд., 1959. — С. 69-70. — 368 с.
- Н. Чекменёв. Семиречье. — Фрунзе: Киргизское Гос. Изд., 1960. — Т. 2. — 280 с.
- К.К. Каракеев, А.Г. Зима. Разгром контрреволюционных сил в Киргизии в годы иностранной военной интервенции и гражданской войны: сборник документов, 1918-1920. — Фрунзе: Алим, 1983. — 540 с.
Отрывок, характеризующий Майстрюк, Карп Лукьянович
– Но вам это неправильно доносят, – сказал Пьер. – В городе все тихо, и опасности никакой нет. Вот я сейчас читал… – Пьер показал княжне афишки. – Граф пишет, что он жизнью отвечает, что неприятель не будет в Москве.– Ах, этот ваш граф, – с злобой заговорила княжна, – это лицемер, злодей, который сам настроил народ бунтовать. Разве не он писал в этих дурацких афишах, что какой бы там ни был, тащи его за хохол на съезжую (и как глупо)! Кто возьмет, говорит, тому и честь и слава. Вот и долюбезничался. Варвара Ивановна говорила, что чуть не убил народ ее за то, что она по французски заговорила…
– Да ведь это так… Вы всё к сердцу очень принимаете, – сказал Пьер и стал раскладывать пасьянс.
Несмотря на то, что пасьянс сошелся, Пьер не поехал в армию, а остался в опустевшей Москве, все в той же тревоге, нерешимости, в страхе и вместе в радости ожидая чего то ужасного.
На другой день княжна к вечеру уехала, и к Пьеру приехал его главноуправляющий с известием, что требуемых им денег для обмундирования полка нельзя достать, ежели не продать одно имение. Главноуправляющий вообще представлял Пьеру, что все эти затеи полка должны были разорить его. Пьер с трудом скрывал улыбку, слушая слова управляющего.
– Ну, продайте, – говорил он. – Что ж делать, я не могу отказаться теперь!
Чем хуже было положение всяких дел, и в особенности его дел, тем Пьеру было приятнее, тем очевиднее было, что катастрофа, которой он ждал, приближается. Уже никого почти из знакомых Пьера не было в городе. Жюли уехала, княжна Марья уехала. Из близких знакомых одни Ростовы оставались; но к ним Пьер не ездил.
В этот день Пьер, для того чтобы развлечься, поехал в село Воронцово смотреть большой воздушный шар, который строился Леппихом для погибели врага, и пробный шар, который должен был быть пущен завтра. Шар этот был еще не готов; но, как узнал Пьер, он строился по желанию государя. Государь писал графу Растопчину об этом шаре следующее:
«Aussitot que Leppich sera pret, composez lui un equipage pour sa nacelle d'hommes surs et intelligents et depechez un courrier au general Koutousoff pour l'en prevenir. Je l'ai instruit de la chose.
Recommandez, je vous prie, a Leppich d'etre bien attentif sur l'endroit ou il descendra la premiere fois, pour ne pas se tromper et ne pas tomber dans les mains de l'ennemi. Il est indispensable qu'il combine ses mouvements avec le general en chef».
[Только что Леппих будет готов, составьте экипаж для его лодки из верных и умных людей и пошлите курьера к генералу Кутузову, чтобы предупредить его.
Я сообщил ему об этом. Внушите, пожалуйста, Леппиху, чтобы он обратил хорошенько внимание на то место, где он спустится в первый раз, чтобы не ошибиться и не попасть в руки врага. Необходимо, чтоб он соображал свои движения с движениями главнокомандующего.]
Возвращаясь домой из Воронцова и проезжая по Болотной площади, Пьер увидал толпу у Лобного места, остановился и слез с дрожек. Это была экзекуция французского повара, обвиненного в шпионстве. Экзекуция только что кончилась, и палач отвязывал от кобылы жалостно стонавшего толстого человека с рыжими бакенбардами, в синих чулках и зеленом камзоле. Другой преступник, худенький и бледный, стоял тут же. Оба, судя по лицам, были французы. С испуганно болезненным видом, подобным тому, который имел худой француз, Пьер протолкался сквозь толпу.
– Что это? Кто? За что? – спрашивал он. Но вниманье толпы – чиновников, мещан, купцов, мужиков, женщин в салопах и шубках – так было жадно сосредоточено на то, что происходило на Лобном месте, что никто не отвечал ему. Толстый человек поднялся, нахмурившись, пожал плечами и, очевидно, желая выразить твердость, стал, не глядя вокруг себя, надевать камзол; но вдруг губы его задрожали, и он заплакал, сам сердясь на себя, как плачут взрослые сангвинические люди. Толпа громко заговорила, как показалось Пьеру, – для того, чтобы заглушить в самой себе чувство жалости.
– Повар чей то княжеский…
– Что, мусью, видно, русский соус кисел французу пришелся… оскомину набил, – сказал сморщенный приказный, стоявший подле Пьера, в то время как француз заплакал. Приказный оглянулся вокруг себя, видимо, ожидая оценки своей шутки. Некоторые засмеялись, некоторые испуганно продолжали смотреть на палача, который раздевал другого.
Пьер засопел носом, сморщился и, быстро повернувшись, пошел назад к дрожкам, не переставая что то бормотать про себя в то время, как он шел и садился. В продолжение дороги он несколько раз вздрагивал и вскрикивал так громко, что кучер спрашивал его:
– Что прикажете?
– Куда ж ты едешь? – крикнул Пьер на кучера, выезжавшего на Лубянку.
– К главнокомандующему приказали, – отвечал кучер.
– Дурак! скотина! – закричал Пьер, что редко с ним случалось, ругая своего кучера. – Домой я велел; и скорее ступай, болван. Еще нынче надо выехать, – про себя проговорил Пьер.
Пьер при виде наказанного француза и толпы, окружавшей Лобное место, так окончательно решил, что не может долее оставаться в Москве и едет нынче же в армию, что ему казалось, что он или сказал об этом кучеру, или что кучер сам должен был знать это.
Приехав домой, Пьер отдал приказание своему все знающему, все умеющему, известному всей Москве кучеру Евстафьевичу о том, что он в ночь едет в Можайск к войску и чтобы туда были высланы его верховые лошади. Все это не могло быть сделано в тот же день, и потому, по представлению Евстафьевича, Пьер должен был отложить свой отъезд до другого дня, с тем чтобы дать время подставам выехать на дорогу.
24 го числа прояснело после дурной погоды, и в этот день после обеда Пьер выехал из Москвы. Ночью, переменя лошадей в Перхушкове, Пьер узнал, что в этот вечер было большое сражение. Рассказывали, что здесь, в Перхушкове, земля дрожала от выстрелов. На вопросы Пьера о том, кто победил, никто не мог дать ему ответа. (Это было сражение 24 го числа при Шевардине.) На рассвете Пьер подъезжал к Можайску.
