Плисецкая, Майя Михайловна

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Майя Плисецкая»)
Перейти к: навигация, поиск
Майя Плисецкая
Имя при рождении:

Майя Михайловна Плисецкая

Профессия:

артистка балета, балетмейстер, актриса

Гражданство:

СССР СССРРоссия Россия;
Германия Германия;
Литва Литва;
Испания Испания

Годы активности:

1943—2015

Театр:

Большой театр

Награды:
Сайт:

[plisetskaya.de/ kaya.de]

Ма́йя Миха́йловна Плисе́цкая (20 ноября 1925, Москва, СССР — 2 мая 2015, Мюнхен, Германия) — артистка балета, представительница театральной династии Мессерер — Плисецких, прима-балерина Большого театра СССР в 1948—1990 годах. Герой Социалистического Труда (1985), народная артистка СССР (1959)[1]. Полный кавалер ордена «За заслуги перед Отечеством», лауреат премии Анны Павловой Парижской академии танца (1962), Ленинской премии (1964) и множества других наград и премий[⇨], почётный доктор университета Сорбонны, почётный профессор МГУ имени М. В. Ломоносова, почётный гражданин Испании.

Также снималась в кино, работала как балетмейстер и как педагог-репетитор; автор нескольких мемуаров. Супруга композитора Родиона Щедрина. Считается одной из величайших балерин XX века[2].





Биография

Родилась в Москве в семье известного советского хозяйственного деятеля Михаила Эммануиловича Плисецкого[3] и актрисы немого кино Рахили Михайловны Мессерер[3]. Была старшей из троих детей (Александр родился в 1931-м, Азарий — в 1937 году).

С 1932 по 1936 год жила на Шпицбергене, где её отец сначала работал первым руководителем «Арктикугля», а впоследствии — и генеральным консулом СССР. Во время Большого террора, в ночь с 30 апреля на 1 мая 1937 года Михаил Плисецкий был арестован, расстрелян 8 января 1938 года (реабилитирован во время хрущёвской оттепели)[3]. Мать Плисецкой Рахиль была арестована в начале марта 1938 года, вместе с грудным Азарием выслана в Казахстан, в Акмолинский лагерь жён изменников Родины[3] (вернулась в Москву весной 1941 года). Чтобы девочка не была отдана в детский дом для детей изменников Родины, Майю удочерила её тётя по материнской линии, балерина, солистка Большого театра, Суламифь Мессерер (её брата Александра забрал к себе дядя, Асаф Мессерер).

С сентября 1941 года по сентябрь 1942 года Майя с семьёй находилась в эвакуации в Свердловске. В городе не было возможности для постоянных занятий балетом, однако первое выступление с номером «Умирающий лебедь» (хореография Фокина в редакции Суламифь Мессерер) состоялось именно здесь[4]. В 1943 году, после окончания Московского хореографического училища (педагоги Е. П. Гердт и М. М. Леонтьева)[1], Майя Плисецкая была принята в труппу Большого театра. Вскоре перешла на сольные партии и утвердилась в статусе прима-балерины.

В 1958 году вышла замуж за композитора Родиона Щедрина.

В 1966 году подписала письмо 25 деятелей культуры и науки генеральному секретарю ЦК КПСС Л. И. Брежневу против реабилитации Сталина[5].

После распада СССР жила преимущественно в Мюнхене (Германия), время от времени вместе с мужем приезжала в Москву или Санкт-Петербург, также ездила в Литву, где у неё была дача неподалёку от Тракайского замка (Майя Плисецкая имела литовское гражданство — она и Родион Щедрин первыми из россиян получили литовские паспорта[6]).

Майя Михайловна Плисецкая скончалась 2 мая 2015 года в Мюнхене на 90-м году жизни от обширного инфаркта миокарда[7]. Согласно завещанию, прах Плисецкой будет соединён воедино с прахом Родиона Щедрина после его смерти и развеян над Россией[8].

Творчество

Майя Плисецкая — обладательница выразительной пластики, феноменального прыжка, гибкой спины, лёгкого шага и высокой музыкальности. Она первая ввела в балетную лексику такой прыжок, как «кольцо». Балерина создала свой собственный стиль, отличающийся изяществом, графичностью, остротой и законченностью жеста, позы и как каждого отдельного па, так и всего рисунка партии в целом[9]. В её пластике танцевальное искусство достигло высокой гармонии[1]. С самого начала своей сценической жизни балерина проявила редкий талант трагедийной актрисы. Обладая неиссякаемым интересом ко всему новому, она не боялась сценических экспериментов. Также известна своим феноменальным творческим долголетием[9].

Партии в репертуаре Большого театра[⇨]: Китри в балете «Дон Кихот», Одетта и Одиллия в «Лебедином озере», Джульетта в «Ромео и Джульетте», Сюимбике в «Шурале», Раймонда в одноимённом балете Глазунова, Царь-девица в «Коньке-Горбунке», принцесса Аврора в «Спящей красавице», Хозяйка Медной горы в «Каменном цветке», Мехмэнэ-Бану в «Легенде о любви», Эгина и Фригия в «Спартаке».

После ухода со сцены Галины Улановой в 1960 году Плисецкая становится прима-балериной Большого театра. Хотя балерина танцевала в некоторых балетах Юрия Григоровича, постепенно она встала в оппозицию главному балетмейстеру Большого театра, с годами деление на «партию Григоровича» и «партию Плисецкой» только усиливалось.

В 1967 году Плисецкая сыграла роль Бетси Тверской в экранизации романа «Анна Каренина» (режиссёр Александр Зархи) — через несколько лет она выберет «Анну Каренину» для своего балетмейстерского дебюта и сама выйдет на сцену уже в заглавной роли.

Специально для балерины были поставлены балет «Кармен-сюита» (1967, балетмейстер Альберто Алонсо, музыка Жоржа Бизе в обработке Родиона Щедрина), миниатюры «Прелюдия» (1967, балетмейстер Наталья Касаткина) и «Гибель розы» (1973, балетмейстер Ролан Пети), танцевальный спектакль «Безумная из Шайо» (1992, хореограф Жижи Качуляну[fr], «Эспас-Карден[fr]», Париж). Плисецкая плодотворно сотрудничала с Морисом Бежаром, поставившим для неё балеты «Айседора» (1976, театр де ла Монне)[10], «Леда» (1978, партнёр — Хорхе Донн, там же), «Курозука» (1995, новая версия балета 1988 года, партнёр — Патрик Дюпон[fr], Дворец Шайо, Париж)[11] и номер «Ave Maya» (1995)[12]; начиная с 1978 года танцевала в его «Болеро». Пробовала себя в жанре фламенко, участвуя в постановках хореографа Хосе Гранеро[es] «Астурия» (на музыку Альбениса, 1991) и «Мария Стюарт».

Плисецкая выступала в качестве балетмейстера, поставив в Большом театре такие балеты Родиона Щедрина, как «Анна Каренина» (1972, совместно с Н. И. Рыженко и В. В. Смирновым-Головановым), «Чайка» (1980), «Дама с собачкой» (1985), сама исполняла в них главные женские партии.

По утверждению балерины, так как «мы десятилетиями сидели на диете», ставить самой себе балеты ей пришлось от безысходности, «на почве необходимости». Она мечтала работать с Леонидом Якобсоном, другими современными балетмейстерами, однако такой возможности у неё не было. Хореографом она себя не считала, говоря: «Я импровизатор. Я могла, может быть, придумывать режиссёрские ходы, но не лексику».

В 1980-х годах Плисецкая и Щедрин проводили много времени за границей, где она работала художественным руководителем Римского театра оперы и балета (1983—1984), а затем Испанского национального балета в Мадриде (1988—1990). В Риме, в Оперном театре в Термах Каракаллы, она осуществила постановку классического балета Глазунова (хореография Мариуса Петипа) «Раймонда» (1984). В 1987 году в Нью-Йорке вместе с Рудольфом Нуриевым и Михаилом Барышниковым участвовала в гала-концерте в честь Марты Грэм, где к её репертуару добавился номер Рут Сен-Дени[en] «Фимиам» (1906)[13].

В 1990 году, в возрасте шестидесяти пяти лет, вместе с Екатериной Максимовой, Владимиром Васильевым и некоторыми другими артистами была уволена из Большого театра Юрием Григоровичем, что вызвало большой общественный резонанс. После этого не оставила сцену, продолжая участвовать в концертах, давала мастер-классы. В день своего 70-летия дебютировала в номере «Аве Майя», поставленном для неё Морисом Бежаром[12].

Начиная с 1994 года Майя Плисецкая являлась председателем ежегодного международного балетного конкурса «Майя», некоторое время проводившегося в Санкт-Петербурге.

4 мая 2015 года труппа мариинского театра посвятила спектакль «Шурале» Майе Плисецкой.[14]

15 мая 2015 года вместо запланированной церемонии вручения премии на фестивале Цауберзее состоялся вечер-посвящение.[15][16]

20 ноября 2015 года вместо подготовленного юбилейного вечера состоялся концерт-вечер памяти в Большом театре.[17]

Личная жизнь

В своих мемуарах Майя Михайловна писала о своих романах с солистами балета Вячеславом Голубиным (1923—1953) и Эсфендьяром Кашани[18]. В 1956 году вышла замуж за солиста балета Мариса Лиепу, однако через три месяца они развелись[18].

В 1958 году вышла замуж за композитора Родиона Щедрина (род. 1932). Детей у них не было[19].

В 1999 году Пресненский суд Москвы по иску Плисецкой к газете «Московский комсомолец» по поводу статьи «Здравствуйте, я дочь Майи Плисецкой» подтвердил, что дочери у Майи Плисецкой нет[20], в 2001 году Московский городской суд оставил решение в силе[21].

Репертуар

(*) — первая исполнительница партии.
(**) — первая исполнительница партии в Большом театре.

Большой театр

На других сценах

Фильмография

Мемуары

Майя Плисецкая — автор нескольких мемуаров:

  • Плисецкая М. Я, Майя Плисецкая. — М.: Новости, 1994. — 496 с. — 50 000 экз. — ISBN 5-7020-0903-7.
  • Плисецкая М. Тринадцать лет спустя: Сердитые заметки в тринадцати главах. — М.: АСТ, АСТ Москва, Новости, 2007. — 250 с. — 10 000 экз. — ISBN 978-5-17-045344-3.[23]
  • Плисецкая М. Читая жизнь свою.... — М.: АСТ, Астрель, 2010. — 752 с. — 5000 экз. — ISBN 978-5-17-068256-0.

Признание и награды

Названы в честь Плисецкой

Память

  • 20 ноября 2015 года, в честь 90-летия балерины, имя Майи Плисецкой было присвоено скверу на Большой Дмитровке, между домами 12/1 стр. 1 и 16 к. 1. Доска с названием сквера и информацией о нём размещена на правой стене дома 16 к. 1 — там же, где находится граффити Эдуардо Кобра и Агналдо Брито.

Напишите отзыв о статье "Плисецкая, Майя Михайловна"

Примечания

  1. 1 2 3 Большая Советская Энциклопедия. Гл. ред. А. М. Прохоров, 3-е изд. Т. 20. Плата — Проб. 1975. 608 стр., илл.; 21 л. илл. и карт.
  2. [www.classica.fm/2015/05/06/mayya-pliseckaya-byla-odnoy-iz-velichayshikh-balerin-xx-veka-zarubezhnaya-pressa/ «Майя Плисецкая была одной из величайших балерин XX века» – зарубежная пресса | Classica.FM]
  3. 1 2 3 4 Плисецкая М. М. Я, Майя Плисецкая…— М.: АСТ Москва, 2008. — 490 с.
  4. Виктор Фишман. [rg-rb.de/index.php?option=com_rg&task=item&id=3309&Itemid=0 Вечно живой «Умирающий лебедь»]. Еженедельная независимая газета «Русская Германия», № 2, 2008 (14 января 2008). — Связь времён. Проверено 29 июня 2013. [www.webcitation.org/6HoPFTogK Архивировано из первоисточника 2 июля 2013].
  5. [www.ihst.ru/projects/sohist/document/letters/antistalin.htm Письма деятелей науки и культуры против реабилитации Сталина]
  6. [www.svoboda.org/content/transcript/24545756.html Радио Свобода, передача «Литовский паспорт»]
  7. [www.kp.ru/daily/26372.7/3255471/ Ефимович Н. Плисецкая так мечтала ещё раз выйти на сцену Большого // Комсомольская правда. — 02.05.2015.]
  8. [www.interfax.ru/culture/439815 Плисецкая завещала развеять её прах над Россией.] // «Интерфакс», 3 мая 2015.
  9. 1 2 В. М. Гаевский. Статья в энциклопедии «Балет».
  10. Овчинников, В. В. (ред.). Популярный энциклопедический иллюстрированный словарь Европедия. — Олма-Пресс, 2003. ISBN 5-224-03916-9
  11. 1 2 [www.maurice-bejart.ch/blog/index.php?m=01&y=10&d=02&entry=entry100102-164839 Fondation Maurice Béjart]
  12. 1 2 [polit.ru/article/2015/05/03/pliseckaya/ Аве Майя]. Полит.ру (3 мая 2015). Проверено 5 мая 2015.
  13. [www.nytimes.com/1987/10/07/arts/dance-graham-with-baryshnikov-nureyev-and-plisetskaya.html Anna Kisselgoff. Dance: Graham With Baryshnikov, Nureyev and Plisetskaya] // New York Times, 7 октября 1987.
  14. [www.mariinsky.ru/playbill/playbill/2015/5/4/1_1400/ Посвящается Майе Плисецкой]
  15. [www.schott-music.com/news/archive/show,11665.html In memoriam Maya Plisetskaya]
  16. [www.kkl-luzern.ch/shop/en/extrakonzert-maya-plisetskaya-3073?performance=1577 In memoriam Maya Plisetskaya]
  17. [meduza.io/news/2015/05/03/bolshoy-teatr-ustroit-vecher-pamyati-mayi-plisetskoy Большой театр устроит вечер памяти Майи Плисецкой]
  18. 1 2 [www.kariera.orc.ru/04-00/Lovek094.html Танец маленьких лебедей, «Карьера», № 4, 2000.]
  19. [www.aif.ru/culture/person/21833 Майя Плисецкая: «После „Лебединого озера“ я была просто вывернута наизнанку».] // «Аргументы и Факты» № 46, 17.11.2010.
  20. [www.kommersant.ru/doc/223074 Голос крови.] // «Коммерсант», 04.08.1999.
  21. [www.newsru.com/russia/15nov2001/mk.html «МК» всё же заплатит Майе Плисецкой.] // NEWSru.com, 15.11.2001.
  22. [www.shchedrin.de/index.php?id=29&L=2 Роли в фильмах]
  23. Татьяна Ъ-Кузнецова [www.kommersant.ru/doc-rss.aspx?DocsID=810050 «Майя Плисецкая: комета должна оставить хвост»] Газета «КоммерсантЪ», [www.kommersant.ru/daily.aspx?date=20071002 № 179(3755) от 02.10.2007]
  24. [graph.document.kremlin.ru/page.aspx?1;847675 Указ Президента Российской Федерации от 20 ноября 2005 г. № 1344 «О награждении орденом „За заслуги перед Отечеством“ I степени Плисецкой М. М.»]
  25. [kremlin.ru/acts/bank/16278 Указ Президента Российской Федерации от 18 ноября 2000 года № 1880 «О награждении орденом „За заслуги перед Отечеством“ II степени Плисецкой М. М.»]. // Официальный сайт Президента России. Проверено 20 июля 2016.
  26. [graph.document.kremlin.ru/page.aspx?1;1154482 Указ Президента Российской Федерации от 21 ноября 1995 г. № 1168 «О награждении орденом „За заслуги перед Отечеством“ III степени Плисецкой М. М.»]
  27. [graph.document.kremlin.ru/page.aspx?1;1527069 Указ Президента Российской Федерации от 9 ноября 2010 г. № 1393 «О награждении орденом „За заслуги перед Отечеством“ IV степени Плисецкой М. М.»]
  28. [news.kremlin.ru/news/9565 Поздравление артистке балета Майе Плисецкой с Днём рождения] // Сайт Kremlin.ru
  29. [www.izvestia.ru/news/516394 Майя Плисецкая стала офицером Ордена почётного легиона]. Известия (23 февраля 2012). Проверено 23 февраля 2012. [www.webcitation.org/688miWnQ1 Архивировано из первоисточника 3 июня 2012].
  30. Гафин А. Д. [www.unesco.ru/media/2009/11/special_2005.pdf Майя Плисецкая] // Вестник ЮНЕСКО (специальный выпуск). — Комиссия РФ по делам ЮНЕСКО, 2005. — С. 48.
  31. Петрова А. С. [bd.fom.ru/report/cat/art_art/of005109 «Человек года» в науке и культуре — Жорес Алфёров]. Фонд «Общественное мнение» (21 декабря 2000). Проверено 23 июня 2015.
  32. [plisetskaya.de/plisetskaya_index_auszeichnungen_r.htm International Maya Plisetskaya and Rodion Shchedrin Foundation]
  33. [www.nestor.minsk.by/mg/news/2008/12/1604.html Почетная премия РАО «За вклад в развитие науки, культуры и искусства»]. Проверено 20 марта 2013. [www.webcitation.org/6FHIRiwsk Архивировано из первоисточника 21 марта 2013].
  34. [www.wwclub.spb.ru/rus/sobyitiya/2013/sostoyalas-czeremoniya-vrucheniya-premii-baltijskaya-zvezda Состоялась церемония вручения премии «Балтийская звезда»] // Всемирный клуб петербуржцев
  35. [upravda.com.ua/lib/14177554/ Lenta.ru: : Плисецкая, Майя]
  36. [ssd.jpl.nasa.gov/sbdb.cgi?sstr=4626+Plisetskaya 4626 Plisetskaya (1984 YU1)] (англ.). JPL Solar System Dynamics (29 August 2003). — JPL Small-Body Database Browser. Проверено 20 ноября 2013.
  37. [ssd.jpl.nasa.gov/sbdb.cgi?sstr=4625+Shchedrin 4625 Shchedrin (1982 UG6)] (англ.). JPL Solar System Dynamics (29 August 2003). — JPL Small-Body Database Browser. Проверено 20 ноября 2013.
  38. Анатолий Симоненко. [www.vmdaily.ru/news/2013/10/11/znamenitij-hudozhnik-eduardo-kobra-narisoval-na-bolshoj-dmitrovke-majyu-plisetskuyu-217855.html Знаменитый художник Эдуардо Кобра нарисовал на Большой Дмитровке Майю Плисецкую]. Газета «Вечерняя Москва» (11 октября 2013). — Город. Проверено 16 ноября 2013.
  39. Анна Нистратова. [www.interviewrussia.ru/art/2707 Стрит-артист Кобра: «Теперь у меня есть карточка читателя Библиотеки искусств на Дмитровке»]. Журнал «Interview» (24 октября 2013). — Интервью. Проверено 16 ноября 2013.

Литература

  • Л. Жданов. [www.ozon.ru/context/detail/id/5436940/ Майя Плисецкая] = фотоальбом. — М.: Искусство, 1965. — 200 с. — 30 000 экз.
  • Б. А. Львов-Анохин. Майя Плисецкая // [www.ozon.ru/context/detail/id/5384206/ Труд актера]. — М.: Советская Россия, 1966. — 78 с. — 70 000 экз.
  • Н. Рославлева. [www.ozon.ru/context/detail/id/1950366/ Майя Плисецкая]. — М.: Искусство, 1968. — 164 с. — 75 000 экз.
  • Nataliia Arkina. [www.booklooker.de/app/detail.php?id=906040002&setMediaType=0&&sortOrder= Maja Plissezkaja: Mit einem Poem v. Andrej Wosnessenski]. — Berlin: Henschelverlag, 1969. — 48 с.
  • Л. Жданов. [www.ozon.ru/context/detail/id/4052026/ Майя Плисецкая] = фотоальбом. — М.: Планета, 1980. — 174 с. — 20 000 экз.
  • Шадрина Н. И. [biograph.ru/index.php?option=com_content&view=article&id=934:plisetskayamm&catid=19:balet&Itemid=29 Плисецкая Майя Михайловна] // Ассоциация «Международный Объединённый Биографический Центр» Кто есть кто в современной культуре: Эксклюзивные биографии. — М: Международный Объединённый Биографический Центр; ЗАО «МК-Периодика», 2006. — Вып. 1. — С. 5—43. — ISBN 5-93696-007-3.

Ссылки

 [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=10738 Плисецкая, Майя Михайловна]. Сайт «Герои Страны».

  • [gallery-mt.narod.ru/pages-b/plisetskaya.html Фотогалерея Майи Плисецкой на сайте «Мастера музыкального театра»]
  • [levi.ru/article.php?id_catalog=0&id_position=75 Вспышка Терпсихоры, легкие мысли Майи Плисецкой] // запись беседы Марии Леви с балериной.
  • [leninka-ru.livejournal.com/97108.html Обзор литературы, посвящённой Майе Плисецкой.] Составлен в РГБ.
Аудио
  • [www.krugozor-kolobok.ru/64/9/64_09_09.html Перо Жар-птицы. Звуковая страница — рассказывает Майя Плисецкая.] // «Кругозор» № 9, 1964.
Видео
  • [tvkultura.ru/video/show/brand_id/27883/episode_id/1195910/video_id/1170143 Стихия по имени Майя], документальный фильм, 2005.

Отрывок, характеризующий Плисецкая, Майя Михайловна

Разговаривая с Чичаговым, Кутузов, между прочим, сказал ему, что отбитые у него в Борисове экипажи с посудою целы и будут возвращены ему.
– C'est pour me dire que je n'ai pas sur quoi manger… Je puis au contraire vous fournir de tout dans le cas meme ou vous voudriez donner des diners, [Вы хотите мне сказать, что мне не на чем есть. Напротив, могу вам служить всем, даже если бы вы захотели давать обеды.] – вспыхнув, проговорил Чичагов, каждым словом своим желавший доказать свою правоту и потому предполагавший, что и Кутузов был озабочен этим самым. Кутузов улыбнулся своей тонкой, проницательной улыбкой и, пожав плечами, отвечал: – Ce n'est que pour vous dire ce que je vous dis. [Я хочу сказать только то, что говорю.]
В Вильне Кутузов, в противность воле государя, остановил большую часть войск. Кутузов, как говорили его приближенные, необыкновенно опустился и физически ослабел в это свое пребывание в Вильне. Он неохотно занимался делами по армии, предоставляя все своим генералам и, ожидая государя, предавался рассеянной жизни.
Выехав с своей свитой – графом Толстым, князем Волконским, Аракчеевым и другими, 7 го декабря из Петербурга, государь 11 го декабря приехал в Вильну и в дорожных санях прямо подъехал к замку. У замка, несмотря на сильный мороз, стояло человек сто генералов и штабных офицеров в полной парадной форме и почетный караул Семеновского полка.
Курьер, подскакавший к замку на потной тройке, впереди государя, прокричал: «Едет!» Коновницын бросился в сени доложить Кутузову, дожидавшемуся в маленькой швейцарской комнатке.
Через минуту толстая большая фигура старика, в полной парадной форме, со всеми регалиями, покрывавшими грудь, и подтянутым шарфом брюхом, перекачиваясь, вышла на крыльцо. Кутузов надел шляпу по фронту, взял в руки перчатки и бочком, с трудом переступая вниз ступеней, сошел с них и взял в руку приготовленный для подачи государю рапорт.
Беготня, шепот, еще отчаянно пролетевшая тройка, и все глаза устремились на подскакивающие сани, в которых уже видны были фигуры государя и Волконского.
Все это по пятидесятилетней привычке физически тревожно подействовало на старого генерала; он озабоченно торопливо ощупал себя, поправил шляпу и враз, в ту минуту как государь, выйдя из саней, поднял к нему глаза, подбодрившись и вытянувшись, подал рапорт и стал говорить своим мерным, заискивающим голосом.
Государь быстрым взглядом окинул Кутузова с головы до ног, на мгновенье нахмурился, но тотчас же, преодолев себя, подошел и, расставив руки, обнял старого генерала. Опять по старому, привычному впечатлению и по отношению к задушевной мысли его, объятие это, как и обыкновенно, подействовало на Кутузова: он всхлипнул.
Государь поздоровался с офицерами, с Семеновским караулом и, пожав еще раз за руку старика, пошел с ним в замок.
Оставшись наедине с фельдмаршалом, государь высказал ему свое неудовольствие за медленность преследования, за ошибки в Красном и на Березине и сообщил свои соображения о будущем походе за границу. Кутузов не делал ни возражений, ни замечаний. То самое покорное и бессмысленное выражение, с которым он, семь лет тому назад, выслушивал приказания государя на Аустерлицком поле, установилось теперь на его лице.
Когда Кутузов вышел из кабинета и своей тяжелой, ныряющей походкой, опустив голову, пошел по зале, чей то голос остановил его.
– Ваша светлость, – сказал кто то.
Кутузов поднял голову и долго смотрел в глаза графу Толстому, который, с какой то маленькою вещицей на серебряном блюде, стоял перед ним. Кутузов, казалось, не понимал, чего от него хотели.
Вдруг он как будто вспомнил: чуть заметная улыбка мелькнула на его пухлом лице, и он, низко, почтительно наклонившись, взял предмет, лежавший на блюде. Это был Георгий 1 й степени.


На другой день были у фельдмаршала обед и бал, которые государь удостоил своим присутствием. Кутузову пожалован Георгий 1 й степени; государь оказывал ему высочайшие почести; но неудовольствие государя против фельдмаршала было известно каждому. Соблюдалось приличие, и государь показывал первый пример этого; но все знали, что старик виноват и никуда не годится. Когда на бале Кутузов, по старой екатерининской привычке, при входе государя в бальную залу велел к ногам его повергнуть взятые знамена, государь неприятно поморщился и проговорил слова, в которых некоторые слышали: «старый комедиант».
Неудовольствие государя против Кутузова усилилось в Вильне в особенности потому, что Кутузов, очевидно, не хотел или не мог понимать значение предстоящей кампании.
Когда на другой день утром государь сказал собравшимся у него офицерам: «Вы спасли не одну Россию; вы спасли Европу», – все уже тогда поняли, что война не кончена.
Один Кутузов не хотел понимать этого и открыто говорил свое мнение о том, что новая война не может улучшить положение и увеличить славу России, а только может ухудшить ее положение и уменьшить ту высшую степень славы, на которой, по его мнению, теперь стояла Россия. Он старался доказать государю невозможность набрания новых войск; говорил о тяжелом положении населений, о возможности неудач и т. п.
При таком настроении фельдмаршал, естественно, представлялся только помехой и тормозом предстоящей войны.
Для избежания столкновений со стариком сам собою нашелся выход, состоящий в том, чтобы, как в Аустерлице и как в начале кампании при Барклае, вынуть из под главнокомандующего, не тревожа его, не объявляя ему о том, ту почву власти, на которой он стоял, и перенести ее к самому государю.
С этою целью понемногу переформировался штаб, и вся существенная сила штаба Кутузова была уничтожена и перенесена к государю. Толь, Коновницын, Ермолов – получили другие назначения. Все громко говорили, что фельдмаршал стал очень слаб и расстроен здоровьем.
Ему надо было быть слабым здоровьем, для того чтобы передать свое место тому, кто заступал его. И действительно, здоровье его было слабо.
Как естественно, и просто, и постепенно явился Кутузов из Турции в казенную палату Петербурга собирать ополчение и потом в армию, именно тогда, когда он был необходим, точно так же естественно, постепенно и просто теперь, когда роль Кутузова была сыграна, на место его явился новый, требовавшийся деятель.
Война 1812 го года, кроме своего дорогого русскому сердцу народного значения, должна была иметь другое – европейское.
За движением народов с запада на восток должно было последовать движение народов с востока на запад, и для этой новой войны нужен был новый деятель, имеющий другие, чем Кутузов, свойства, взгляды, движимый другими побуждениями.
Александр Первый для движения народов с востока на запад и для восстановления границ народов был так же необходим, как необходим был Кутузов для спасения и славы России.
Кутузов не понимал того, что значило Европа, равновесие, Наполеон. Он не мог понимать этого. Представителю русского народа, после того как враг был уничтожен, Россия освобождена и поставлена на высшую степень своей славы, русскому человеку, как русскому, делать больше было нечего. Представителю народной войны ничего не оставалось, кроме смерти. И он умер.


Пьер, как это большею частью бывает, почувствовал всю тяжесть физических лишений и напряжений, испытанных в плену, только тогда, когда эти напряжения и лишения кончились. После своего освобождения из плена он приехал в Орел и на третий день своего приезда, в то время как он собрался в Киев, заболел и пролежал больным в Орле три месяца; с ним сделалась, как говорили доктора, желчная горячка. Несмотря на то, что доктора лечили его, пускали кровь и давали пить лекарства, он все таки выздоровел.
Все, что было с Пьером со времени освобождения и до болезни, не оставило в нем почти никакого впечатления. Он помнил только серую, мрачную, то дождливую, то снежную погоду, внутреннюю физическую тоску, боль в ногах, в боку; помнил общее впечатление несчастий, страданий людей; помнил тревожившее его любопытство офицеров, генералов, расспрашивавших его, свои хлопоты о том, чтобы найти экипаж и лошадей, и, главное, помнил свою неспособность мысли и чувства в то время. В день своего освобождения он видел труп Пети Ростова. В тот же день он узнал, что князь Андрей был жив более месяца после Бородинского сражения и только недавно умер в Ярославле, в доме Ростовых. И в тот же день Денисов, сообщивший эту новость Пьеру, между разговором упомянул о смерти Элен, предполагая, что Пьеру это уже давно известно. Все это Пьеру казалось тогда только странно. Он чувствовал, что не может понять значения всех этих известий. Он тогда торопился только поскорее, поскорее уехать из этих мест, где люди убивали друг друга, в какое нибудь тихое убежище и там опомниться, отдохнуть и обдумать все то странное и новое, что он узнал за это время. Но как только он приехал в Орел, он заболел. Проснувшись от своей болезни, Пьер увидал вокруг себя своих двух людей, приехавших из Москвы, – Терентия и Ваську, и старшую княжну, которая, живя в Ельце, в имении Пьера, и узнав о его освобождении и болезни, приехала к нему, чтобы ходить за ним.
Во время своего выздоровления Пьер только понемногу отвыкал от сделавшихся привычными ему впечатлений последних месяцев и привыкал к тому, что его никто никуда не погонит завтра, что теплую постель его никто не отнимет и что у него наверное будет обед, и чай, и ужин. Но во сне он еще долго видел себя все в тех же условиях плена. Так же понемногу Пьер понимал те новости, которые он узнал после своего выхода из плена: смерть князя Андрея, смерть жены, уничтожение французов.
Радостное чувство свободы – той полной, неотъемлемой, присущей человеку свободы, сознание которой он в первый раз испытал на первом привале, при выходе из Москвы, наполняло душу Пьера во время его выздоровления. Он удивлялся тому, что эта внутренняя свобода, независимая от внешних обстоятельств, теперь как будто с излишком, с роскошью обставлялась и внешней свободой. Он был один в чужом городе, без знакомых. Никто от него ничего не требовал; никуда его не посылали. Все, что ему хотелось, было у него; вечно мучившей его прежде мысли о жене больше не было, так как и ее уже не было.
– Ах, как хорошо! Как славно! – говорил он себе, когда ему подвигали чисто накрытый стол с душистым бульоном, или когда он на ночь ложился на мягкую чистую постель, или когда ему вспоминалось, что жены и французов нет больше. – Ах, как хорошо, как славно! – И по старой привычке он делал себе вопрос: ну, а потом что? что я буду делать? И тотчас же он отвечал себе: ничего. Буду жить. Ах, как славно!
То самое, чем он прежде мучился, чего он искал постоянно, цели жизни, теперь для него не существовало. Эта искомая цель жизни теперь не случайно не существовала для него только в настоящую минуту, но он чувствовал, что ее нет и не может быть. И это то отсутствие цели давало ему то полное, радостное сознание свободы, которое в это время составляло его счастие.
Он не мог иметь цели, потому что он теперь имел веру, – не веру в какие нибудь правила, или слова, или мысли, но веру в живого, всегда ощущаемого бога. Прежде он искал его в целях, которые он ставил себе. Это искание цели было только искание бога; и вдруг он узнал в своем плену не словами, не рассуждениями, но непосредственным чувством то, что ему давно уж говорила нянюшка: что бог вот он, тут, везде. Он в плену узнал, что бог в Каратаеве более велик, бесконечен и непостижим, чем в признаваемом масонами Архитектоне вселенной. Он испытывал чувство человека, нашедшего искомое у себя под ногами, тогда как он напрягал зрение, глядя далеко от себя. Он всю жизнь свою смотрел туда куда то, поверх голов окружающих людей, а надо было не напрягать глаз, а только смотреть перед собой.
Он не умел видеть прежде великого, непостижимого и бесконечного ни в чем. Он только чувствовал, что оно должно быть где то, и искал его. Во всем близком, понятном он видел одно ограниченное, мелкое, житейское, бессмысленное. Он вооружался умственной зрительной трубой и смотрел в даль, туда, где это мелкое, житейское, скрываясь в тумане дали, казалось ему великим и бесконечным оттого только, что оно было неясно видимо. Таким ему представлялась европейская жизнь, политика, масонство, философия, филантропия. Но и тогда, в те минуты, которые он считал своей слабостью, ум его проникал и в эту даль, и там он видел то же мелкое, житейское, бессмысленное. Теперь же он выучился видеть великое, вечное и бесконечное во всем, и потому естественно, чтобы видеть его, чтобы наслаждаться его созерцанием, он бросил трубу, в которую смотрел до сих пор через головы людей, и радостно созерцал вокруг себя вечно изменяющуюся, вечно великую, непостижимую и бесконечную жизнь. И чем ближе он смотрел, тем больше он был спокоен и счастлив. Прежде разрушавший все его умственные постройки страшный вопрос: зачем? теперь для него не существовал. Теперь на этот вопрос – зачем? в душе его всегда готов был простой ответ: затем, что есть бог, тот бог, без воли которого не спадет волос с головы человека.


Пьер почти не изменился в своих внешних приемах. На вид он был точно таким же, каким он был прежде. Так же, как и прежде, он был рассеян и казался занятым не тем, что было перед глазами, а чем то своим, особенным. Разница между прежним и теперешним его состоянием состояла в том, что прежде, когда он забывал то, что было перед ним, то, что ему говорили, он, страдальчески сморщивши лоб, как будто пытался и не мог разглядеть чего то, далеко отстоящего от него. Теперь он так же забывал то, что ему говорили, и то, что было перед ним; но теперь с чуть заметной, как будто насмешливой, улыбкой он всматривался в то самое, что было перед ним, вслушивался в то, что ему говорили, хотя очевидно видел и слышал что то совсем другое. Прежде он казался хотя и добрым человеком, но несчастным; и потому невольно люди отдалялись от него. Теперь улыбка радости жизни постоянно играла около его рта, и в глазах его светилось участие к людям – вопрос: довольны ли они так же, как и он? И людям приятно было в его присутствии.
Прежде он много говорил, горячился, когда говорил, и мало слушал; теперь он редко увлекался разговором и умел слушать так, что люди охотно высказывали ему свои самые задушевные тайны.
Княжна, никогда не любившая Пьера и питавшая к нему особенно враждебное чувство с тех пор, как после смерти старого графа она чувствовала себя обязанной Пьеру, к досаде и удивлению своему, после короткого пребывания в Орле, куда она приехала с намерением доказать Пьеру, что, несмотря на его неблагодарность, она считает своим долгом ходить за ним, княжна скоро почувствовала, что она его любит. Пьер ничем не заискивал расположения княжны. Он только с любопытством рассматривал ее. Прежде княжна чувствовала, что в его взгляде на нее были равнодушие и насмешка, и она, как и перед другими людьми, сжималась перед ним и выставляла только свою боевую сторону жизни; теперь, напротив, она чувствовала, что он как будто докапывался до самых задушевных сторон ее жизни; и она сначала с недоверием, а потом с благодарностью выказывала ему затаенные добрые стороны своего характера.
Самый хитрый человек не мог бы искуснее вкрасться в доверие княжны, вызывая ее воспоминания лучшего времени молодости и выказывая к ним сочувствие. А между тем вся хитрость Пьера состояла только в том, что он искал своего удовольствия, вызывая в озлобленной, cyхой и по своему гордой княжне человеческие чувства.
– Да, он очень, очень добрый человек, когда находится под влиянием не дурных людей, а таких людей, как я, – говорила себе княжна.
Перемена, происшедшая в Пьере, была замечена по своему и его слугами – Терентием и Васькой. Они находили, что он много попростел. Терентий часто, раздев барина, с сапогами и платьем в руке, пожелав покойной ночи, медлил уходить, ожидая, не вступит ли барин в разговор. И большею частью Пьер останавливал Терентия, замечая, что ему хочется поговорить.
– Ну, так скажи мне… да как же вы доставали себе еду? – спрашивал он. И Терентий начинал рассказ о московском разорении, о покойном графе и долго стоял с платьем, рассказывая, а иногда слушая рассказы Пьера, и, с приятным сознанием близости к себе барина и дружелюбия к нему, уходил в переднюю.
Доктор, лечивший Пьера и навещавший его каждый день, несмотря на то, что, по обязанности докторов, считал своим долгом иметь вид человека, каждая минута которого драгоценна для страждущего человечества, засиживался часами у Пьера, рассказывая свои любимые истории и наблюдения над нравами больных вообще и в особенности дам.
– Да, вот с таким человеком поговорить приятно, не то, что у нас, в провинции, – говорил он.
В Орле жило несколько пленных французских офицеров, и доктор привел одного из них, молодого итальянского офицера.
Офицер этот стал ходить к Пьеру, и княжна смеялась над теми нежными чувствами, которые выражал итальянец к Пьеру.
Итальянец, видимо, был счастлив только тогда, когда он мог приходить к Пьеру и разговаривать и рассказывать ему про свое прошедшее, про свою домашнюю жизнь, про свою любовь и изливать ему свое негодование на французов, и в особенности на Наполеона.
– Ежели все русские хотя немного похожи на вас, – говорил он Пьеру, – c'est un sacrilege que de faire la guerre a un peuple comme le votre. [Это кощунство – воевать с таким народом, как вы.] Вы, пострадавшие столько от французов, вы даже злобы не имеете против них.
И страстную любовь итальянца Пьер теперь заслужил только тем, что он вызывал в нем лучшие стороны его души и любовался ими.
Последнее время пребывания Пьера в Орле к нему приехал его старый знакомый масон – граф Вилларский, – тот самый, который вводил его в ложу в 1807 году. Вилларский был женат на богатой русской, имевшей большие имения в Орловской губернии, и занимал в городе временное место по продовольственной части.
Узнав, что Безухов в Орле, Вилларский, хотя и никогда не был коротко знаком с ним, приехал к нему с теми заявлениями дружбы и близости, которые выражают обыкновенно друг другу люди, встречаясь в пустыне. Вилларский скучал в Орле и был счастлив, встретив человека одного с собой круга и с одинаковыми, как он полагал, интересами.
Но, к удивлению своему, Вилларский заметил скоро, что Пьер очень отстал от настоящей жизни и впал, как он сам с собою определял Пьера, в апатию и эгоизм.
– Vous vous encroutez, mon cher, [Вы запускаетесь, мой милый.] – говорил он ему. Несмотря на то, Вилларскому было теперь приятнее с Пьером, чем прежде, и он каждый день бывал у него. Пьеру же, глядя на Вилларского и слушая его теперь, странно и невероятно было думать, что он сам очень недавно был такой же.
Вилларский был женат, семейный человек, занятый и делами имения жены, и службой, и семьей. Он считал, что все эти занятия суть помеха в жизни и что все они презренны, потому что имеют целью личное благо его и семьи. Военные, административные, политические, масонские соображения постоянно поглощали его внимание. И Пьер, не стараясь изменить его взгляд, не осуждая его, с своей теперь постоянно тихой, радостной насмешкой, любовался на это странное, столь знакомое ему явление.
В отношениях своих с Вилларским, с княжною, с доктором, со всеми людьми, с которыми он встречался теперь, в Пьере была новая черта, заслуживавшая ему расположение всех людей: это признание возможности каждого человека думать, чувствовать и смотреть на вещи по своему; признание невозможности словами разубедить человека. Эта законная особенность каждого человека, которая прежде волновала и раздражала Пьера, теперь составляла основу участия и интереса, которые он принимал в людях. Различие, иногда совершенное противоречие взглядов людей с своею жизнью и между собою, радовало Пьера и вызывало в нем насмешливую и кроткую улыбку.
В практических делах Пьер неожиданно теперь почувствовал, что у него был центр тяжести, которого не было прежде. Прежде каждый денежный вопрос, в особенности просьбы о деньгах, которым он, как очень богатый человек, подвергался очень часто, приводили его в безвыходные волнения и недоуменья. «Дать или не дать?» – спрашивал он себя. «У меня есть, а ему нужно. Но другому еще нужнее. Кому нужнее? А может быть, оба обманщики?» И из всех этих предположений он прежде не находил никакого выхода и давал всем, пока было что давать. Точно в таком же недоуменье он находился прежде при каждом вопросе, касающемся его состояния, когда один говорил, что надо поступить так, а другой – иначе.
Теперь, к удивлению своему, он нашел, что во всех этих вопросах не было более сомнений и недоумений. В нем теперь явился судья, по каким то неизвестным ему самому законам решавший, что было нужно и чего не нужно делать.
Он был так же, как прежде, равнодушен к денежным делам; но теперь он несомненно знал, что должно сделать и чего не должно. Первым приложением этого нового судьи была для него просьба пленного французского полковника, пришедшего к нему, много рассказывавшего о своих подвигах и под конец заявившего почти требование о том, чтобы Пьер дал ему четыре тысячи франков для отсылки жене и детям. Пьер без малейшего труда и напряжения отказал ему, удивляясь впоследствии, как было просто и легко то, что прежде казалось неразрешимо трудным. Вместе с тем тут же, отказывая полковнику, он решил, что необходимо употребить хитрость для того, чтобы, уезжая из Орла, заставить итальянского офицера взять денег, в которых он, видимо, нуждался. Новым доказательством для Пьера его утвердившегося взгляда на практические дела было его решение вопроса о долгах жены и о возобновлении или невозобновлении московских домов и дач.
В Орел приезжал к нему его главный управляющий, и с ним Пьер сделал общий счет своих изменявшихся доходов. Пожар Москвы стоил Пьеру, по учету главно управляющего, около двух миллионов.
Главноуправляющий, в утешение этих потерь, представил Пьеру расчет о том, что, несмотря на эти потери, доходы его не только не уменьшатся, но увеличатся, если он откажется от уплаты долгов, оставшихся после графини, к чему он не может быть обязан, и если он не будет возобновлять московских домов и подмосковной, которые стоили ежегодно восемьдесят тысяч и ничего не приносили.
– Да, да, это правда, – сказал Пьер, весело улыбаясь. – Да, да, мне ничего этого не нужно. Я от разоренья стал гораздо богаче.
Но в январе приехал Савельич из Москвы, рассказал про положение Москвы, про смету, которую ему сделал архитектор для возобновления дома и подмосковной, говоря про это, как про дело решенное. В это же время Пьер получил письмо от князя Василия и других знакомых из Петербурга. В письмах говорилось о долгах жены. И Пьер решил, что столь понравившийся ему план управляющего был неверен и что ему надо ехать в Петербург покончить дела жены и строиться в Москве. Зачем было это надо, он не знал; но он знал несомненно, что это надо. Доходы его вследствие этого решения уменьшались на три четверти. Но это было надо; он это чувствовал.
Вилларский ехал в Москву, и они условились ехать вместе.
Пьер испытывал во все время своего выздоровления в Орле чувство радости, свободы, жизни; но когда он, во время своего путешествия, очутился на вольном свете, увидал сотни новых лиц, чувство это еще более усилилось. Он все время путешествия испытывал радость школьника на вакации. Все лица: ямщик, смотритель, мужики на дороге или в деревне – все имели для него новый смысл. Присутствие и замечания Вилларского, постоянно жаловавшегося на бедность, отсталость от Европы, невежество России, только возвышали радость Пьера. Там, где Вилларский видел мертвенность, Пьер видел необычайную могучую силу жизненности, ту силу, которая в снегу, на этом пространстве, поддерживала жизнь этого целого, особенного и единого народа. Он не противоречил Вилларскому и, как будто соглашаясь с ним (так как притворное согласие было кратчайшее средство обойти рассуждения, из которых ничего не могло выйти), радостно улыбался, слушая его.


Так же, как трудно объяснить, для чего, куда спешат муравьи из раскиданной кочки, одни прочь из кочки, таща соринки, яйца и мертвые тела, другие назад в кочку – для чего они сталкиваются, догоняют друг друга, дерутся, – так же трудно было бы объяснить причины, заставлявшие русских людей после выхода французов толпиться в том месте, которое прежде называлось Москвою. Но так же, как, глядя на рассыпанных вокруг разоренной кочки муравьев, несмотря на полное уничтожение кочки, видно по цепкости, энергии, по бесчисленности копышущихся насекомых, что разорено все, кроме чего то неразрушимого, невещественного, составляющего всю силу кочки, – так же и Москва, в октябре месяце, несмотря на то, что не было ни начальства, ни церквей, ни святынь, ни богатств, ни домов, была та же Москва, какою она была в августе. Все было разрушено, кроме чего то невещественного, но могущественного и неразрушимого.
Побуждения людей, стремящихся со всех сторон в Москву после ее очищения от врага, были самые разнообразные, личные, и в первое время большей частью – дикие, животные. Одно только побуждение было общее всем – это стремление туда, в то место, которое прежде называлось Москвой, для приложения там своей деятельности.
Через неделю в Москве уже было пятнадцать тысяч жителей, через две было двадцать пять тысяч и т. д. Все возвышаясь и возвышаясь, число это к осени 1813 года дошло до цифры, превосходящей население 12 го года.
Первые русские люди, которые вступили в Москву, были казаки отряда Винцингероде, мужики из соседних деревень и бежавшие из Москвы и скрывавшиеся в ее окрестностях жители. Вступившие в разоренную Москву русские, застав ее разграбленною, стали тоже грабить. Они продолжали то, что делали французы. Обозы мужиков приезжали в Москву с тем, чтобы увозить по деревням все, что было брошено по разоренным московским домам и улицам. Казаки увозили, что могли, в свои ставки; хозяева домов забирали все то, что они находили и других домах, и переносили к себе под предлогом, что это была их собственность.
Но за первыми грабителями приезжали другие, третьи, и грабеж с каждым днем, по мере увеличения грабителей, становился труднее и труднее и принимал более определенные формы.
Французы застали Москву хотя и пустою, но со всеми формами органически правильно жившего города, с его различными отправлениями торговли, ремесел, роскоши, государственного управления, религии. Формы эти были безжизненны, но они еще существовали. Были ряды, лавки, магазины, лабазы, базары – большинство с товарами; были фабрики, ремесленные заведения; были дворцы, богатые дома, наполненные предметами роскоши; были больницы, остроги, присутственные места, церкви, соборы. Чем долее оставались французы, тем более уничтожались эти формы городской жизни, и под конец все слилось в одно нераздельное, безжизненное поле грабежа.
Грабеж французов, чем больше он продолжался, тем больше разрушал богатства Москвы и силы грабителей. Грабеж русских, с которого началось занятие русскими столицы, чем дольше он продолжался, чем больше было в нем участников, тем быстрее восстановлял он богатство Москвы и правильную жизнь города.
Кроме грабителей, народ самый разнообразный, влекомый – кто любопытством, кто долгом службы, кто расчетом, – домовладельцы, духовенство, высшие и низшие чиновники, торговцы, ремесленники, мужики – с разных сторон, как кровь к сердцу, – приливали к Москве.
Через неделю уже мужики, приезжавшие с пустыми подводами, для того чтоб увозить вещи, были останавливаемы начальством и принуждаемы к тому, чтобы вывозить мертвые тела из города. Другие мужики, прослышав про неудачу товарищей, приезжали в город с хлебом, овсом, сеном, сбивая цену друг другу до цены ниже прежней. Артели плотников, надеясь на дорогие заработки, каждый день входили в Москву, и со всех сторон рубились новые, чинились погорелые дома. Купцы в балаганах открывали торговлю. Харчевни, постоялые дворы устраивались в обгорелых домах. Духовенство возобновило службу во многих не погоревших церквах. Жертвователи приносили разграбленные церковные вещи. Чиновники прилаживали свои столы с сукном и шкафы с бумагами в маленьких комнатах. Высшее начальство и полиция распоряжались раздачею оставшегося после французов добра. Хозяева тех домов, в которых было много оставлено свезенных из других домов вещей, жаловались на несправедливость своза всех вещей в Грановитую палату; другие настаивали на том, что французы из разных домов свезли вещи в одно место, и оттого несправедливо отдавать хозяину дома те вещи, которые у него найдены. Бранили полицию; подкупали ее; писали вдесятеро сметы на погоревшие казенные вещи; требовали вспомоществований. Граф Растопчин писал свои прокламации.


В конце января Пьер приехал в Москву и поселился в уцелевшем флигеле. Он съездил к графу Растопчину, к некоторым знакомым, вернувшимся в Москву, и собирался на третий день ехать в Петербург. Все торжествовали победу; все кипело жизнью в разоренной и оживающей столице. Пьеру все были рады; все желали видеть его, и все расспрашивали его про то, что он видел. Пьер чувствовал себя особенно дружелюбно расположенным ко всем людям, которых он встречал; но невольно теперь он держал себя со всеми людьми настороже, так, чтобы не связать себя чем нибудь. Он на все вопросы, которые ему делали, – важные или самые ничтожные, – отвечал одинаково неопределенно; спрашивали ли у него: где он будет жить? будет ли он строиться? когда он едет в Петербург и возьмется ли свезти ящичек? – он отвечал: да, может быть, я думаю, и т. д.