Макэвой, Джеймс
Поделись знанием:
В настоящей русской литературе, от гимназиста до ученого историка, нет человека, который не бросил бы своего камушка в Александра I за неправильные поступки его в этот период царствования.
«Он должен был поступить так то и так то. В таком случае он поступил хорошо, в таком дурно. Он прекрасно вел себя в начале царствования и во время 12 го года; но он поступил дурно, дав конституцию Польше, сделав Священный Союз, дав власть Аракчееву, поощряя Голицына и мистицизм, потом поощряя Шишкова и Фотия. Он сделал дурно, занимаясь фронтовой частью армии; он поступил дурно, раскассировав Семеновский полк, и т. д.».
Надо бы исписать десять листов для того, чтобы перечислить все те упреки, которые делают ему историки на основании того знания блага человечества, которым они обладают.
Что значат эти упреки?
Те самые поступки, за которые историки одобряют Александра I, – как то: либеральные начинания царствования, борьба с Наполеоном, твердость, выказанная им в 12 м году, и поход 13 го года, не вытекают ли из одних и тех же источников – условий крови, воспитания, жизни, сделавших личность Александра тем, чем она была, – из которых вытекают и те поступки, за которые историки порицают его, как то: Священный Союз, восстановление Польши, реакция 20 х годов?
В чем же состоит сущность этих упреков?
В том, что такое историческое лицо, как Александр I, лицо, стоявшее на высшей возможной ступени человеческой власти, как бы в фокусе ослепляющего света всех сосредоточивающихся на нем исторических лучей; лицо, подлежавшее тем сильнейшим в мире влияниям интриг, обманов, лести, самообольщения, которые неразлучны с властью; лицо, чувствовавшее на себе, всякую минуту своей жизни, ответственность за все совершавшееся в Европе, и лицо не выдуманное, а живое, как и каждый человек, с своими личными привычками, страстями, стремлениями к добру, красоте, истине, – что это лицо, пятьдесят лет тому назад, не то что не было добродетельно (за это историки не упрекают), а не имело тех воззрений на благо человечества, которые имеет теперь профессор, смолоду занимающийся наукой, то есть читанном книжек, лекций и списыванием этих книжек и лекций в одну тетрадку.
Но если даже предположить, что Александр I пятьдесят лет тому назад ошибался в своем воззрении на то, что есть благо народов, невольно должно предположить, что и историк, судящий Александра, точно так же по прошествии некоторого времени окажется несправедливым, в своем воззрении на то, что есть благо человечества. Предположение это тем более естественно и необходимо, что, следя за развитием истории, мы видим, что с каждым годом, с каждым новым писателем изменяется воззрение на то, что есть благо человечества; так что то, что казалось благом, через десять лет представляется злом; и наоборот. Мало того, одновременно мы находим в истории совершенно противоположные взгляды на то, что было зло и что было благо: одни данную Польше конституцию и Священный Союз ставят в заслугу, другие в укор Александру.
Про деятельность Александра и Наполеона нельзя сказать, чтобы она была полезна или вредна, ибо мы не можем сказать, для чего она полезна и для чего вредна. Если деятельность эта кому нибудь не нравится, то она не нравится ему только вследствие несовпадения ее с ограниченным пониманием его о том, что есть благо. Представляется ли мне благом сохранение в 12 м году дома моего отца в Москве, или слава русских войск, или процветание Петербургского и других университетов, или свобода Польши, или могущество России, или равновесие Европы, или известного рода европейское просвещение – прогресс, я должен признать, что деятельность всякого исторического лица имела, кроме этих целей, ещь другие, более общие и недоступные мне цели.
Но положим, что так называемая наука имеет возможность примирить все противоречия и имеет для исторических лиц и событий неизменное мерило хорошего и дурного.
Положим, что Александр мог сделать все иначе. Положим, что он мог, по предписанию тех, которые обвиняют его, тех, которые профессируют знание конечной цели движения человечества, распорядиться по той программе народности, свободы, равенства и прогресса (другой, кажется, нет), которую бы ему дали теперешние обвинители. Положим, что эта программа была бы возможна и составлена и что Александр действовал бы по ней. Что же сталось бы тогда с деятельностью всех тех людей, которые противодействовали тогдашнему направлению правительства, – с деятельностью, которая, по мнению историков, хороша и полезна? Деятельности бы этой не было; жизни бы не было; ничего бы не было.
Если допустить, что жизнь человеческая может управляться разумом, – то уничтожится возможность жизни.
Если допустить, как то делают историки, что великие люди ведут человечество к достижению известных целей, состоящих или в величии России или Франции, или в равновесии Европы, или в разнесении идей революции, или в общем прогрессе, или в чем бы то ни было, то невозможно объяснить явлений истории без понятий о случае и о гении.
Если цель европейских войн начала нынешнего столетия состояла в величии России, то эта цель могла быть достигнута без всех предшествовавших войн и без нашествия. Если цель – величие Франции, то эта цель могла быть достигнута и без революции, и без империи. Если цель – распространение идей, то книгопечатание исполнило бы это гораздо лучше, чем солдаты. Если цель – прогресс цивилизации, то весьма легко предположить, что, кроме истребления людей и их богатств, есть другие более целесообразные пути для распространения цивилизации.
Почему же это случилось так, а не иначе?
Потому что это так случилось. «Случай сделал положение; гений воспользовался им», – говорит история.
Но что такое случай? Что такое гений?
Слова случай и гений не обозначают ничего действительно существующего и потому не могут быть определены. Слова эти только обозначают известную степень понимания явлений. Я не знаю, почему происходит такое то явление; думаю, что не могу знать; потому не хочу знать и говорю: случай. Я вижу силу, производящую несоразмерное с общечеловеческими свойствами действие; не понимаю, почему это происходит, и говорю: гений.
Для стада баранов тот баран, который каждый вечер отгоняется овчаром в особый денник к корму и становится вдвое толще других, должен казаться гением. И то обстоятельство, что каждый вечер именно этот самый баран попадает не в общую овчарню, а в особый денник к овсу, и что этот, именно этот самый баран, облитый жиром, убивается на мясо, должно представляться поразительным соединением гениальности с целым рядом необычайных случайностей.
Но баранам стоит только перестать думать, что все, что делается с ними, происходит только для достижения их бараньих целей; стоит допустить, что происходящие с ними события могут иметь и непонятные для них цели, – и они тотчас же увидят единство, последовательность в том, что происходит с откармливаемым бараном. Ежели они и не будут знать, для какой цели он откармливался, то, по крайней мере, они будут знать, что все случившееся с бараном случилось не нечаянно, и им уже не будет нужды в понятии ни о случае, ни о гении.
Только отрешившись от знаний близкой, понятной цели и признав, что конечная цель нам недоступна, мы увидим последовательность и целесообразность в жизни исторических лиц; нам откроется причина того несоразмерного с общечеловеческими свойствами действия, которое они производят, и не нужны будут нам слова случай и гений.
Стоит только признать, что цель волнений европейских народов нам неизвестна, а известны только факты, состоящие в убийствах, сначала во Франции, потом в Италии, в Африке, в Пруссии, в Австрии, в Испании, в России, и что движения с запада на восток и с востока на запад составляют сущность и цель этих событий, и нам не только не нужно будет видеть исключительность и гениальность в характерах Наполеона и Александра, но нельзя будет представить себе эти лица иначе, как такими же людьми, как и все остальные; и не только не нужно будет объяснять случайностию тех мелких событий, которые сделали этих людей тем, чем они были, но будет ясно, что все эти мелкие события были необходимы.
(перенаправлено с «МакЭвой, Джеймс»)
| Джеймс Макэвой | |
| James McAvoy | |
 Макэвой на 67-м Каннском кинофестивале в мае 2014 года. | |
| Место рождения: | |
|---|---|
| Профессия: | |
| Карьера: |
1995 — наст. время |
Джеймс Макэвóй (англ. James McAvoy; род. 21 апреля 1979, Глазго, Шотландия) — шотландский актёр, известный по фильмам «Грязь», «…А в душе я танцую», «Последнее воскресение», «Искупление», «Джейн Остин», «Хроники Нарнии: Лев, колдунья и волшебный шкаф», «Последний король Шотландии», «Виктор Франкенштейн» и «Особо опасен», по роли Профессора Икс в фильмах «Люди Икс: Первый класс», «Люди Икс: Дни минувшего будущего» и «Люди Икс: Апокалипсис», а также по сериалам «Дети Дюны» и «Бесстыдники».
Биография
Джеймс Макэвой родился в городе Глазго, Шотландия, в 1979 году. Когда мальчику было семь лет, родители Джеймса и его сестры Джой (вокалистка в шотландской группе Streetside) решили развестись[1].
На последнем семейном собрании было решено оставить Джой с матерью, а Джеймса отправить на воспитание к бабушке с дедушкой, которые его очень любили и баловали. Всю свою юность, посещая католическую школу[2], Джеймс хотел стать священником, но шотландский нрав завел его в ряды Военно-морских сил Соединенного Королевства. Однако, судьбой молодого человека было стать актёром. Дэвид Хэйман как-то зашёл в класс к Джеймсу и рассказал пару съемочных забавных историй. Они настолько заинтересовали Макэвоя, что тот немедленно попросил знаменитого режиссёра дать ему роль, так он впервые появился на экране в фильме «Соседняя комната». А отточила мастерство актёра уже Королевская шотландская академия музыки и драмы, куда Джеймс поступил с удивительной легкостью, несмотря на огромный конкурс[3].
Среди наиболее значительных ролей Макэвоя — фавн Мистер Тумнус в первой части «Хроник Нарнии», молодой Лето Атрейдес II в минисериале «Дети Дюны», Уэсли Гибсон в боевике «Особо опасен», Рори О’Шей в драме «А в душе я танцую». Джеймс также являлся кандидатом на роль Бильбо Бэггинса в экранизации «Хоббита» Джона Толкина, однако контракт достался Мартину Фримену. Кроме того, он снялся в фильме «Искупление», в 2009 году вышла картина с его участием «Последнее воскресение» — о последних днях жизни Льва Толстого, а в 2011 году сыграл роль Профессора Икс Чарльза Ксавьера в первой части новой трилогии «Люди Икс: Первый класс»[4].
В 2013 году Макэвой снялся в скандальной экранизации романа Ирвина Уэлша «Грязь» в роли сумасшедшего коррумпированного шотландского детектива Брюса Робертсона. Роль сильно отличается от привычного амплуа Макэвоя, при этом большинство критиков высоко отметили его игру, а некоторые из них и вовсе посчитали образ Робертсона лучшим за всю его карьеру.
Личная жизнь
Джеймс шесть лет прожил с однокурсницей Эммой Нельсон. Расставшись с ней, он пристрастился к алкоголю и в его карьере наступил творческий кризис.
На съемках фильма «Shameless» он познакомился с актрисой Энн-Мэри Дафф, которая старше его на 9 лет. Энн-Мари стала женой Джеймса в 2006 году[5]. 16 июня 2010 года у супругов родился сын, которого назвали Брэндан[6]. Однако в мае 2016 года стало известно, что пара развелась[7], сохранив дружеские отношения.
Фильмография
| Год | Русское название | Оригинальное название | Роль | |
|---|---|---|---|---|
| 1995 | ф | Соседняя комната | The Near Roome | Кевин |
| 1997—1997 | с | Чисто английское убийство | The Bill | Гэвин Доналд |
| 1997 | ф | Возрождение | Regeneration | Энтони Балфор |
| 1997 | тф | Ангел проходит мимо | An Angel Passes By | Местный парень |
| 2001 | ф | Лорна Дун | Lorna Doone | Сержант Блоксхэм |
| 2001—2001 | с | Братья по оружию | Band of Brothers | рядовой Джеймс Миллер |
| 2001 | ф | Бассейн | Swimming Pool Der Tod Feiert Mit | Майк |
| 2002 | тф | Белые зубы | White Teeth | Джош Малфин |
| 2002—2008 | с | Война Фойла | Foyle's War | Рэй Притчарт |
| 2002 | ф | Королева Болливуда | Bollywood Queen | Джеймс/Джей |
| 2003—2003 | с | Дети Дюны | Children of Dune | Лето Атрейдес II |
| 2003 | с | Большая игра | State of Play | Дэн Фостер |
| 2003 | ф | Золотая молодёжь | Bright Young Things | Саймон |
| 2004—2005 | с | Бесстыдники | Shameless | Стив МакБрайд |
| 2004 | мф | Нити | Strings | Хал |
| 2004 | ф | Уимблдон | Wimbledon | Карл Кольт |
| 2004 | ф | А в душе я танцую | Inside I'm Dancing | Рори О’Шей |
| 2005 | с | Макбет | ShakespeaRe-Told | Джо Макбет |
| 2005 | ф | Хроники Нарнии: Лев, колдунья и волшебный шкаф | The Chronicles of Narnia: The Lion, the Witch and the Wardrobe | Мистер Тумнус |
| 2006 | ф | Последний король Шотландии | The Last King of Scotland | доктор Николас Гарриган |
| 2006 | ф | Пенелопа | Penelope | Джонни Мартин/Макс |
| 2006 | ф | Попасть в десятку | Starter for 10 | Брайан Джексон |
| 2007 | ф | Джейн Остин | Becoming Jane | Томас Лефрой |
| 2007 | ф | Искупление | Atonement | Робби Тёрнер |
| 2008 | ф | Особо опасен | Wanted | Уэсли Гибсон |
| 2009 | ф | Последнее воскресение | The Last Station | Валентин Булгаков |
| 2010 | ф | Заговорщица | The Conspirator | Фредерик Эйкен |
| 2011 | мф | Гномео и Джульетта | Gnomeo and Juliet | Гномео |
| 2011 | ф | Люди Икс: Первый класс | X-Men: First Class | Чарльз Ксавьер / Профессор Икс |
| 2011 | мф | Секретная служба Санта-Клауса | Arthur Christmas | Артур |
| 2013 | ф | Грязь | Filth | Брюс Робертсон |
| 2013 | ф | Добро пожаловать в капкан | Welcome to the Punch | Макс Левински |
| 2013 | ф | Транс | Trance | Саймон |
| 2013 | ф | Исчезновение Элеанор Ригби: Он | The Disappearance of Eleanor Rigby: He | Конор Ладлоу |
| 2014 | ф | Люди Икс: Дни минувшего будущего | X-Men: Days of Future Past | Чарльз Ксавьер / Профессор Икс |
| 2014 | ф | Исчезновение Элеанор Ригби: Она | The Disappearance of Eleanor Rigby: Her | Конор Ладлоу |
| 2015 | ф | Виктор Франкенштейн | Victor Frankenstein | Виктор фон Франкенштейн |
| 2016 | ф | Люди Икс: Апокалипсис | X-Men: Apocalypse | Чарльз Ксавьер / Профессор Икс |
| 2017 | ф | Самый холодный город | The Coldest City | Персивал |
| 2017 | ф | Затопление | Submergence | Джеймс Мор |
| 2017 | ф | Сплит | Split | Кевин |
Награды и премии
- 2013 — Премия британского независимого кино. Победитель в номинации: Лучший актёр британского независимого фильма за «Грязь»
- 2008 — Золотой глобус. Номинация на лучшую мужскую роль (драма) за «Искупление»
- 2007 — Каннский кинофестиваль. Победитель в номинации: Приз компании «Шопар» лучшему молодому актёру
- 2006 — BAFTA. Победитель в номинации: Восходящая звезда
Напишите отзыв о статье "Макэвой, Джеймс"
Примечания
- ↑ [www.jamesmcavoy.com/index.php?name=News&file=article&sid=97 James McAvoy: «I like knowing I’m about to do something bad»] jamesmcavoy.com
- ↑ [www.cosmopolitan.com/sex-love/hot-guys/ffm-James-McAvoy Fun Fearless Males 2008: James McAvoy] Cosmopolitan, 2008
- ↑ [www.filmreference.com/film/98/James-McAvoy.html James McAvoy Biography (1979-)] Filmreference.com
- ↑ [www.superherohype.com/news/articles/101706-james-mcavoy-cast-as-professor-xavier James McAvoy Cast as Charles Xavier] Superhero Hype!. 2010-05-28 (англ.)
- ↑ [kinobank.org/person/1137/] kinobank.org
- ↑ [www.babychums.com/2010/06/james-mcavoy-and-anne-marie-duff-welcome-a-son/ James McAvoy and Anne-Marie Duff Welcome a Son] Baby Chums, 2010
- ↑ Marquina, Sierra [www.usmagazine.com/celebrity-news/news/james-mcavoy-and-wife-anne-marie-duff-to-divorce-read-statement-w206500 James McAvoy and Wife Anne-Marie Duff to Divorce: See Their Statement]. USWeekly (13 May 2016). Проверено 13 мая 2016.
Ссылки
- Джеймс Макэвой (англ.) на сайте Internet Movie Database
Отрывок, характеризующий Макэвой, Джеймс
В России, по их описанию, в этот период времени тоже происходила реакция, и главным виновником этой реакции был Александр I – тот самый Александр I, который, по их же описаниям, был главным виновником либеральных начинаний своего царствования и спасения России.В настоящей русской литературе, от гимназиста до ученого историка, нет человека, который не бросил бы своего камушка в Александра I за неправильные поступки его в этот период царствования.
«Он должен был поступить так то и так то. В таком случае он поступил хорошо, в таком дурно. Он прекрасно вел себя в начале царствования и во время 12 го года; но он поступил дурно, дав конституцию Польше, сделав Священный Союз, дав власть Аракчееву, поощряя Голицына и мистицизм, потом поощряя Шишкова и Фотия. Он сделал дурно, занимаясь фронтовой частью армии; он поступил дурно, раскассировав Семеновский полк, и т. д.».
Надо бы исписать десять листов для того, чтобы перечислить все те упреки, которые делают ему историки на основании того знания блага человечества, которым они обладают.
Что значат эти упреки?
Те самые поступки, за которые историки одобряют Александра I, – как то: либеральные начинания царствования, борьба с Наполеоном, твердость, выказанная им в 12 м году, и поход 13 го года, не вытекают ли из одних и тех же источников – условий крови, воспитания, жизни, сделавших личность Александра тем, чем она была, – из которых вытекают и те поступки, за которые историки порицают его, как то: Священный Союз, восстановление Польши, реакция 20 х годов?
В чем же состоит сущность этих упреков?
В том, что такое историческое лицо, как Александр I, лицо, стоявшее на высшей возможной ступени человеческой власти, как бы в фокусе ослепляющего света всех сосредоточивающихся на нем исторических лучей; лицо, подлежавшее тем сильнейшим в мире влияниям интриг, обманов, лести, самообольщения, которые неразлучны с властью; лицо, чувствовавшее на себе, всякую минуту своей жизни, ответственность за все совершавшееся в Европе, и лицо не выдуманное, а живое, как и каждый человек, с своими личными привычками, страстями, стремлениями к добру, красоте, истине, – что это лицо, пятьдесят лет тому назад, не то что не было добродетельно (за это историки не упрекают), а не имело тех воззрений на благо человечества, которые имеет теперь профессор, смолоду занимающийся наукой, то есть читанном книжек, лекций и списыванием этих книжек и лекций в одну тетрадку.
Но если даже предположить, что Александр I пятьдесят лет тому назад ошибался в своем воззрении на то, что есть благо народов, невольно должно предположить, что и историк, судящий Александра, точно так же по прошествии некоторого времени окажется несправедливым, в своем воззрении на то, что есть благо человечества. Предположение это тем более естественно и необходимо, что, следя за развитием истории, мы видим, что с каждым годом, с каждым новым писателем изменяется воззрение на то, что есть благо человечества; так что то, что казалось благом, через десять лет представляется злом; и наоборот. Мало того, одновременно мы находим в истории совершенно противоположные взгляды на то, что было зло и что было благо: одни данную Польше конституцию и Священный Союз ставят в заслугу, другие в укор Александру.
Про деятельность Александра и Наполеона нельзя сказать, чтобы она была полезна или вредна, ибо мы не можем сказать, для чего она полезна и для чего вредна. Если деятельность эта кому нибудь не нравится, то она не нравится ему только вследствие несовпадения ее с ограниченным пониманием его о том, что есть благо. Представляется ли мне благом сохранение в 12 м году дома моего отца в Москве, или слава русских войск, или процветание Петербургского и других университетов, или свобода Польши, или могущество России, или равновесие Европы, или известного рода европейское просвещение – прогресс, я должен признать, что деятельность всякого исторического лица имела, кроме этих целей, ещь другие, более общие и недоступные мне цели.
Но положим, что так называемая наука имеет возможность примирить все противоречия и имеет для исторических лиц и событий неизменное мерило хорошего и дурного.
Положим, что Александр мог сделать все иначе. Положим, что он мог, по предписанию тех, которые обвиняют его, тех, которые профессируют знание конечной цели движения человечества, распорядиться по той программе народности, свободы, равенства и прогресса (другой, кажется, нет), которую бы ему дали теперешние обвинители. Положим, что эта программа была бы возможна и составлена и что Александр действовал бы по ней. Что же сталось бы тогда с деятельностью всех тех людей, которые противодействовали тогдашнему направлению правительства, – с деятельностью, которая, по мнению историков, хороша и полезна? Деятельности бы этой не было; жизни бы не было; ничего бы не было.
Если допустить, что жизнь человеческая может управляться разумом, – то уничтожится возможность жизни.
Если допустить, как то делают историки, что великие люди ведут человечество к достижению известных целей, состоящих или в величии России или Франции, или в равновесии Европы, или в разнесении идей революции, или в общем прогрессе, или в чем бы то ни было, то невозможно объяснить явлений истории без понятий о случае и о гении.
Если цель европейских войн начала нынешнего столетия состояла в величии России, то эта цель могла быть достигнута без всех предшествовавших войн и без нашествия. Если цель – величие Франции, то эта цель могла быть достигнута и без революции, и без империи. Если цель – распространение идей, то книгопечатание исполнило бы это гораздо лучше, чем солдаты. Если цель – прогресс цивилизации, то весьма легко предположить, что, кроме истребления людей и их богатств, есть другие более целесообразные пути для распространения цивилизации.
Почему же это случилось так, а не иначе?
Потому что это так случилось. «Случай сделал положение; гений воспользовался им», – говорит история.
Но что такое случай? Что такое гений?
Слова случай и гений не обозначают ничего действительно существующего и потому не могут быть определены. Слова эти только обозначают известную степень понимания явлений. Я не знаю, почему происходит такое то явление; думаю, что не могу знать; потому не хочу знать и говорю: случай. Я вижу силу, производящую несоразмерное с общечеловеческими свойствами действие; не понимаю, почему это происходит, и говорю: гений.
Для стада баранов тот баран, который каждый вечер отгоняется овчаром в особый денник к корму и становится вдвое толще других, должен казаться гением. И то обстоятельство, что каждый вечер именно этот самый баран попадает не в общую овчарню, а в особый денник к овсу, и что этот, именно этот самый баран, облитый жиром, убивается на мясо, должно представляться поразительным соединением гениальности с целым рядом необычайных случайностей.
Но баранам стоит только перестать думать, что все, что делается с ними, происходит только для достижения их бараньих целей; стоит допустить, что происходящие с ними события могут иметь и непонятные для них цели, – и они тотчас же увидят единство, последовательность в том, что происходит с откармливаемым бараном. Ежели они и не будут знать, для какой цели он откармливался, то, по крайней мере, они будут знать, что все случившееся с бараном случилось не нечаянно, и им уже не будет нужды в понятии ни о случае, ни о гении.
Только отрешившись от знаний близкой, понятной цели и признав, что конечная цель нам недоступна, мы увидим последовательность и целесообразность в жизни исторических лиц; нам откроется причина того несоразмерного с общечеловеческими свойствами действия, которое они производят, и не нужны будут нам слова случай и гений.
Стоит только признать, что цель волнений европейских народов нам неизвестна, а известны только факты, состоящие в убийствах, сначала во Франции, потом в Италии, в Африке, в Пруссии, в Австрии, в Испании, в России, и что движения с запада на восток и с востока на запад составляют сущность и цель этих событий, и нам не только не нужно будет видеть исключительность и гениальность в характерах Наполеона и Александра, но нельзя будет представить себе эти лица иначе, как такими же людьми, как и все остальные; и не только не нужно будет объяснять случайностию тех мелких событий, которые сделали этих людей тем, чем они были, но будет ясно, что все эти мелкие события были необходимы.
