Макалов, Алексей Владимирович

Алексей Владимирович Макалов
Дата рождения	23 февраля 1923(1923-02-23)
Место рождения	дер. Карельский Городок, Бежецкий уезд, Тверская губерния, РСФСР, СССР
Дата смерти	22 февраля 1986(1986-02-22) (62 года)
Место смерти	Рыбинск, Ярославская область, РСФСР, СССР
Принадлежность	СССР СССР
Род войск	пехота
Годы службы	1942—1945
Звание
Сражения/войны	Великая Отечественная война
Награды и премии

Алексе́й Влади́мирович Мака́лов (23 февраля 1923, деревня Карельский Городок, Тверская губерния — 22 февраля 1986, Рыбинск) — гвардии старший сержант Рабоче-крестьянской Красной армии, участник Великой Отечественной войны, Сталинградской битвы, сражения на Курской дуге, форсирования Днепра и освобождения Европы. Герой Советского Союза (1945).

Биография

Родился 23 февраля 1923 года в деревне Карельский Городок Бежецкого уезда Тверской губернии (ныне Молоковский район, Тверская область) в рабочей семье. В 1932 году семья Макалова переехала в город Рыбинск Ярославской области, где Алексей окончил семь классов средней школы. Работал токарем на заводе полиграфических машин.

Великая Отечественная война

В Рабоче-крестьянской Красной армии с марта 1942 года, был призван Рыбинским горвоенкоматом и направлен в 18-ю отдельную воздушно-десантную бригаду, где прошёл необходимую военную подготовку, а в конце июня убыл под Сталинград.

Боевое крещение Макалов принял в бою в районе посёлка Котлубань. Через пять дней получил ранение и был отправлен в госпиталь в Саратов. После лечения был зачислен в 1-ю лыжную отдельную бригаду, где два месяца проходил обучение на курсах снайперов, получил звание сержанта.

В ходе июльских боёв 1943 года в качестве связного командира роты ПТР 203-го стрелкового полка 70-й гвардейской стрелковой дивизии показал себя «храбрым и мужественным», как отмечено в наградных документах. Под огнём противника передавал приказания командира роты по взводам и донесения в штаб полка, также оказывал первую помощь раненым бойцам. Был награждён медалью «За отвагу».

Зимой 1943 года Макалов принял участие в рейдах по тылам противника. В феврале 1943 года был ранен вторично, на этот раз в левую ногу. Проходил лечение в госпитале на станции Рыбное Рязанской области (ныне — город Рыбное), после чего в мае того же года был направлен командиром отделения в подразделение противотанковых ружей (ПТР) 203-го стрелкового полка. В составе этой дивизии воевал вплоть до конца войны. Участвовал в битве на Курской дуге, в освобождении городов Бахмач и Глухов.

Особо сержант Макалов отличился в ходе форсирования реки Днепр. В сентябре 203-й стрелковый полк вышел к Днепру севернее Киева, там, где впадает в него река Припять. Макалов с семью бойцами на маленьких лодках форсировали Днепр и захватили небольшой плацдарм, следом за ними следом форсировал реку и весь полк.

В ночь на 24 сентября 1943 года отделение ПТР гвардии старшего сержанта Макалова с автоматчиками форсировало Припять севернее города Чернобыль. Во время разведки отделение вышло в ты противника и атаковало обоз немцев, уничтожив автомашину с грузом и захватив пять повозок с боеприпасами. За ночь на плацдарм переправились еще две советские дивизии и прочно там закрепились.

В боях на плацдарме, прикрывая переправу других подразделение полка, Макалов лично подбил 1 танк и 1 танкетку. Израсходовав боезапас к противотанковому ружью, открыл огонь по немцам из автомата. В критическую минуту боя заменил раненого командира роты автоматчиков и с криком «Слушай мою команду! Идём на врага!» повёл за собой бойцов в атаку.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 16 октября 1943 года за отвагу и мужество, проявленные при форсировании Днепра, старшему сержанту Макалову было присвоено звание Героя Советского Союза.

Вскоре Макалов был переведён командиром отделения разведки того же полка. В июне 1944 года на Львовском направлении во время поединка с немецким бронетранспортёром был ранен и вновь отправлен в госпиталь. После выздоровления вернулся в свой полк и участвовал в боях в Карпатах, Силезии, на Одере. В марте 1945 года вступил в ВКП(б).

В мае 1945 года в ходе боёв за деревню Павловице (Польша) организовал оборону командного пункта полка и с автоматчиками отбил атаку противника, обеспечив эвакуацию полкового знамени. В этом бою Макалов лично уничтожил троих солдат противника. Был награждён орденом Красной Звезды.

Победу гвардии старший сержант Макалов встретил в Праге.

После войны

В 1945 году ушёл в запас, так как ранения не позволяли продолжить службу.

Жил в Рыбинске, работал инженером-нормировщиком в производственном объединении моторостроения. Активно участвовал в военно-патриотическом воспитании молодежи.

Умер 22 февраля 1986 года в Рыбинске. Похоронен на Южном кладбище Рыбинска.

Награды и звания

• Герой Советского Союза (Указ Президиума Верховного Совета СССР от 16 октября 1943 года, орден Ленина и медаль «Золотая Звезда» № 2755);
• орден Отечественной войны I степени (11 марта 1985 года);
• орден Красной Звезды (21 мая 1945 года);
• медали СССР, в том числе:
  • медаль «За отвагу» (31 июля 1943 года).

Память

Имя Макалова высечено на памятнике рыбинцам — Героям Советского Союза, установленном на рыбинской Аллее Славы.

Литература

• [www.az-libr.ru/index.htm?Persons&000/Src/0008/b47f8942 Макалов Алексей Владимирович] // Герои Советского Союза: Краткий биографический словарь / Пред. ред. коллегии И. Н. Шкадов. — М.: Воениздат, 1988. — Т. 2 /Любов — Ящук/. — 863 с. — 100 000 экз. — ISBN 5-203-00536-2.
• [www.history.tver.ru/sr/hero/MAV.htm Макалов Алексей Владимирович] // Долгов И. А. Золотые Звёзды калининцев / лит. запись А. Ф. Ростапова. — 3-е изд., перераб. — М.: Московский рабочий (Калининское отделение), 1983. — Т. 1. — С. 308—309. — 399 с. — 20 000 экз.
• Герои огненных лет: Очерки о Героях Советского Союза — ярославцах / сост.: И. И. Сидоров, Б. П. Румянцев; предисл. А. Еременко. — 3-е изд. — Ярославль: Верхне-Волжское книжное издательство, 1985. — С. 250—251. — 455 с. — (Сорокалетию Великой Победы посвящается). — 50 000 экз.

Ссылки

 [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=9413 Макалов, Алексей Владимирович]. Сайт «Герои Страны».

Отрывок, характеризующий Макалов, Алексей Владимирович

– Господи Иисусе Христе! – проговорила она.
Мавра Кузминишна предлагала внести раненого в дом.
– Господа ничего не скажут… – говорила она. Но надо было избежать подъема на лестницу, и потому раненого внесли во флигель и положили в бывшей комнате m me Schoss. Раненый этот был князь Андрей Болконский.


Наступил последний день Москвы. Была ясная веселая осенняя погода. Было воскресенье. Как и в обыкновенные воскресенья, благовестили к обедне во всех церквах. Никто, казалось, еще не мог понять того, что ожидает Москву.
Только два указателя состояния общества выражали то положение, в котором была Москва: чернь, то есть сословие бедных людей, и цены на предметы. Фабричные, дворовые и мужики огромной толпой, в которую замешались чиновники, семинаристы, дворяне, в этот день рано утром вышли на Три Горы. Постояв там и не дождавшись Растопчина и убедившись в том, что Москва будет сдана, эта толпа рассыпалась по Москве, по питейным домам и трактирам. Цены в этот день тоже указывали на положение дел. Цены на оружие, на золото, на телеги и лошадей всё шли возвышаясь, а цены на бумажки и на городские вещи всё шли уменьшаясь, так что в середине дня были случаи, что дорогие товары, как сукна, извозчики вывозили исполу, а за мужицкую лошадь платили пятьсот рублей; мебель же, зеркала, бронзы отдавали даром.
В степенном и старом доме Ростовых распадение прежних условий жизни выразилось очень слабо. В отношении людей было только то, что в ночь пропало три человека из огромной дворни; но ничего не было украдено; и в отношении цен вещей оказалось то, что тридцать подвод, пришедшие из деревень, были огромное богатство, которому многие завидовали и за которые Ростовым предлагали огромные деньги. Мало того, что за эти подводы предлагали огромные деньги, с вечера и рано утром 1 го сентября на двор к Ростовым приходили посланные денщики и слуги от раненых офицеров и притаскивались сами раненые, помещенные у Ростовых и в соседних домах, и умоляли людей Ростовых похлопотать о том, чтоб им дали подводы для выезда из Москвы. Дворецкий, к которому обращались с такими просьбами, хотя и жалел раненых, решительно отказывал, говоря, что он даже и не посмеет доложить о том графу. Как ни жалки были остающиеся раненые, было очевидно, что, отдай одну подводу, не было причины не отдать другую, все – отдать и свои экипажи. Тридцать подвод не могли спасти всех раненых, а в общем бедствии нельзя было не думать о себе и своей семье. Так думал дворецкий за своего барина.
Проснувшись утром 1 го числа, граф Илья Андреич потихоньку вышел из спальни, чтобы не разбудить к утру только заснувшую графиню, и в своем лиловом шелковом халате вышел на крыльцо. Подводы, увязанные, стояли на дворе. У крыльца стояли экипажи. Дворецкий стоял у подъезда, разговаривая с стариком денщиком и молодым, бледным офицером с подвязанной рукой. Дворецкий, увидав графа, сделал офицеру и денщику значительный и строгий знак, чтобы они удалились.
– Ну, что, все готово, Васильич? – сказал граф, потирая свою лысину и добродушно глядя на офицера и денщика и кивая им головой. (Граф любил новые лица.)
– Хоть сейчас запрягать, ваше сиятельство.
– Ну и славно, вот графиня проснется, и с богом! Вы что, господа? – обратился он к офицеру. – У меня в доме? – Офицер придвинулся ближе. Бледное лицо его вспыхнуло вдруг яркой краской.
– Граф, сделайте одолжение, позвольте мне… ради бога… где нибудь приютиться на ваших подводах. Здесь у меня ничего с собой нет… Мне на возу… все равно… – Еще не успел договорить офицер, как денщик с той же просьбой для своего господина обратился к графу.
– А! да, да, да, – поспешно заговорил граф. – Я очень, очень рад. Васильич, ты распорядись, ну там очистить одну или две телеги, ну там… что же… что нужно… – какими то неопределенными выражениями, что то приказывая, сказал граф. Но в то же мгновение горячее выражение благодарности офицера уже закрепило то, что он приказывал. Граф оглянулся вокруг себя: на дворе, в воротах, в окне флигеля виднелись раненые и денщики. Все они смотрели на графа и подвигались к крыльцу.
– Пожалуйте, ваше сиятельство, в галерею: там как прикажете насчет картин? – сказал дворецкий. И граф вместе с ним вошел в дом, повторяя свое приказание о том, чтобы не отказывать раненым, которые просятся ехать.
– Ну, что же, можно сложить что нибудь, – прибавил он тихим, таинственным голосом, как будто боясь, чтобы кто нибудь его не услышал.
В девять часов проснулась графиня, и Матрена Тимофеевна, бывшая ее горничная, исполнявшая в отношении графини должность шефа жандармов, пришла доложить своей бывшей барышне, что Марья Карловна очень обижены и что барышниным летним платьям нельзя остаться здесь. На расспросы графини, почему m me Schoss обижена, открылось, что ее сундук сняли с подводы и все подводы развязывают – добро снимают и набирают с собой раненых, которых граф, по своей простоте, приказал забирать с собой. Графиня велела попросить к себе мужа.
– Что это, мой друг, я слышу, вещи опять снимают?
– Знаешь, ma chere, я вот что хотел тебе сказать… ma chere графинюшка… ко мне приходил офицер, просят, чтобы дать несколько подвод под раненых. Ведь это все дело наживное; а каково им оставаться, подумай!.. Право, у нас на дворе, сами мы их зазвали, офицеры тут есть. Знаешь, думаю, право, ma chere, вот, ma chere… пускай их свезут… куда же торопиться?.. – Граф робко сказал это, как он всегда говорил, когда дело шло о деньгах. Графиня же привыкла уж к этому тону, всегда предшествовавшему делу, разорявшему детей, как какая нибудь постройка галереи, оранжереи, устройство домашнего театра или музыки, – и привыкла, и долгом считала всегда противоборствовать тому, что выражалось этим робким тоном.
Она приняла свой покорно плачевный вид и сказала мужу:
– Послушай, граф, ты довел до того, что за дом ничего не дают, а теперь и все наше – детское состояние погубить хочешь. Ведь ты сам говоришь, что в доме на сто тысяч добра. Я, мой друг, не согласна и не согласна. Воля твоя! На раненых есть правительство. Они знают. Посмотри: вон напротив, у Лопухиных, еще третьего дня все дочиста вывезли. Вот как люди делают. Одни мы дураки. Пожалей хоть не меня, так детей.
Граф замахал руками и, ничего не сказав, вышел из комнаты.
– Папа! об чем вы это? – сказала ему Наташа, вслед за ним вошедшая в комнату матери.
– Ни о чем! Тебе что за дело! – сердито проговорил граф.
– Нет, я слышала, – сказала Наташа. – Отчего ж маменька не хочет?
– Тебе что за дело? – крикнул граф. Наташа отошла к окну и задумалась.
– Папенька, Берг к нам приехал, – сказала она, глядя в окно.


Берг, зять Ростовых, был уже полковник с Владимиром и Анной на шее и занимал все то же покойное и приятное место помощника начальника штаба, помощника первого отделения начальника штаба второго корпуса.