Макарий Желтоводский

Макарий Желтоводский
Преподобный Макарий Желтоводский, Унженский (икона XVII века)
Рождение	1349(1349) Нижний Новгород
Смерть	1444(1444) Унжа
Почитается	в Православной церкви
В лике	преподобных
Главная святыня	мощи в Макарьевском Унженском Монастыре
День памяти	25 июля (по юлианскому календарю)
Подвижничество	основание монастырей, чудотворения

Макарий Желтоводский (Макарий Унженский; 1349, Нижний Новгород — 1444, Унжа) — православный монах, основатель ряда монастырей. Канонизирован Русской церковью в лике преподобых, память совершается 25 июля (по юлианскому календарю).

Жизнеописание

Преподобный Макарий родился в 1349 году в Нижнем Новгороде в семье благочестивых родителей Ивана и Марьи. По преданию, дом родителей преподобного Макария находился в 7 саженях от Мироносицкой церкви; а с противоположной стороны в 7 саженях стоял дом, где родился преподобный Евфимий Суздальский, современник Макария.

В двенадцать лет Макарий тайно ушёл от родителей и принял иноческий постриг в Печерском Вознесенском монастыре от Дионисия, будущего архиепископа Суздальского.

В монастыре Макарий проявил себя как строгий аскет. Пищу принимал он только для того, чтобы не умереть от голода, но при этом ходил, как и прежде, с монастырской братией на трапезу, чтобы не показаться постящимся в глазах других. За свою подвижническую жизнь Макарий приобрёл почёт и уважение среди монастырских насельников. Тяготясь этим, он решил уйти из монастыря и поселиться в безлюдном месте.

Странствуя несколько лет, Макарий в начале своего отшельнического подвига подвизался на реке Лух, а затем построил малую келью на берегу Волги, близ слободы Решмы Юрьевецкого уезда, где через некоторое время основал обитель во имя Богоявления Господня (Макарьевская пустынь). Житие сообщает, что Макарий побывал и на русском севере, возможно в Каргопольской земле.

В 1434 году Макарий основал Желтоводский Макариев монастырь во имя Пресвятой и Живоначальной Троицы в устье реки Керженец. За 4 года существования обители к Макарию присоединилось немало монахов, обитель весьма прославилась, на её обустройство давал пожертвования великий князь Василий Тёмный. Согласно житию, преподобный Макарий, «обходясь ласково и беседуя с приходящими иноверцами», обратил в православие немало мордвы, татар, марийцев и чувашей.

Расцвет новой обители длился всего 5 лет; в 1439 году пустынь была разрушена ханом Улу-Махметом. Большинство монахов было убито, а сам Макарий был уведён в плен в Казань. Вскоре хан отпустил его, запретив, однако, возобновлять монастырь на прежнем месте.

Преподобный Макарий, предав земле убитых монахов, отправился с теми, кто остался жив, в Галичскую землю, имея намерение основать там новую обитель. После долгого пути, Макарий, которому было уже 90 лет, вместе со своими спутниками достиг реки Унжи, где основал в 15 верстах от с. Унжа деревянную «Макарьеву новую пустынь» (известную впоследствии как Макарьево-Унженский монастырь). По пути из Казани в Унжу Преподобный останавливался в Варнавинской пустыни, где беседовал с Варнавой Ветлужским. Согласно житию, во время этого переселения все его спутники были питаемы чудесным образом молитвами преподобного (чудо преподобного Макария о лосе).

В 1444 году, в возрасте 95 лет Макарий мирно скончался в Макарьевском Унженском Монастыре. Обретение его мощей произошло 1671 году.

Чудеса и святыни

Житие сообщает о многочисленных чудесах преподобного Макария (часть из них относится к периоду его жизни, часть посмертные). По результатам исследований комиссии, посланной 24 июня 1619 года патриархом Филаретом для изучения обстоятельств жизни Макария, более 50 человек по молитвам преподобного Макария получили исцеление от болезней.

Предание сообщает, что покровительством Макария была сохранена жизнь Михаила Федоровича Романова. Впоследствии молодой царь совершил паломничество в Макарьевский Унженский Монастырь по

особому обету — для благодарного поклонения Феодоровской иконе Богоматери и святому угоднику и чудотворцу Макарию Желтоводскому и Унженскому за спасение и умиротворение Отечества и Церкви, за своё избрание и освобождение Патриарха Филарета из польского плена.

Мощи преподобного Макария покоятся в Макарьевском Унженском Монастыре. С 2007 года его глава находится в Свято-Троицком Макариевом Желтоводском монастыре. В Макарьевском Унженском монастыре хранится почитаемая чудотворной Макарьевская икона Божией Матери — список с образа Богородицы, явившегося Макарию согласно житию в 1442 году.

Основанные обители

• Предположительно 1390-е годы: Макариев-Решемский монастырь

Основан как Богоявленская Макариевская Мужская обитель. В 1901—1920-е годы — Макариев-Решемский женский монастырь, c 1994 года Макариев-Решемский мужской монастырь, в настоящее время опять Макариев-Решемский женский монастырь.

• 1435 год — Свято-Троицкий Макариев Желтоводский монастырь.

Сожжён в 1439 году, возобновлён в 1620 году монахом Тетюшенского монастыря Авраамием. Закрыт в 1927 году, возобновлён в 1992 году. C 1882 года — стал женским монастырём. У его стен проходила Макарьевская ярмарка).

• 1439 год — Свято-Вознесенский Макарьевский мужской монастырь

«Макарьевская Свияжская подгородная» обитель основана иноком Макарьевской Унженской пустыни Исаией по завещанию преподобного Макария Желтоводского, выбравшего это место для будущей обители ещё в 1439 году.

• 1439 год — Макарьев-Унженский Свято-Троицкий мужской монастырь

Упразднён в 1929 году. Возобновлён в 1993 году как женский монастырь.

Все перечисленные монастыри в настоящее время являются действующими. Свято-Троицкий Макариев Желтоводский монастырь является крупным духовным (а также культурным и туристическим) центром. Однако в связи с возможным повышением уровня воды Чебоксарской ГЭС находится под угрозой разрушения.

Ссылки

• [www.pecherskiy.nne.ru/text/ascetics/makariy/ Житие преподобного Макария]
• [days.pravoslavie.ru/Life/id1403.htm Жития и иконы] на сайте Православие.Ru
• [eparchia.ivanovo.ru/_monast/m8.htm Макариев-Решемский мужской монастырь]
• [www.makary-monastery.ru/ Свято-Вознесенский Макарьевский мужской монастырь]
• [www.makariev.ru/0.htm Свято-Троицкий Макариево-Унженский женский монастырь]

Литература

• Пигин А. В. Сказание о иконе Макария Желтоводского и Унженского в Хергозерском монастыре Каргопольского уезда // Русская агиография: Исследования. Материалы. Публикации. Том 2. — СПб.: Пушкинский Дом, 2011. — С. 76-111. — ISBN 978-5-91476-035-6.

Отрывок, характеризующий Макарий Желтоводский

На гауптвахте, куда был отведен Пьер, офицер и солдаты, взявшие его, обращались с ним враждебно, но вместе с тем и уважительно. Еще чувствовалось в их отношении к нему и сомнение о том, кто он такой (не очень ли важный человек), и враждебность вследствие еще свежей их личной борьбы с ним.
Но когда, в утро другого дня, пришла смена, то Пьер почувствовал, что для нового караула – для офицеров и солдат – он уже не имел того смысла, который имел для тех, которые его взяли. И действительно, в этом большом, толстом человеке в мужицком кафтане караульные другого дня уже не видели того живого человека, который так отчаянно дрался с мародером и с конвойными солдатами и сказал торжественную фразу о спасении ребенка, а видели только семнадцатого из содержащихся зачем то, по приказанию высшего начальства, взятых русских. Ежели и было что нибудь особенное в Пьере, то только его неробкий, сосредоточенно задумчивый вид и французский язык, на котором он, удивительно для французов, хорошо изъяснялся. Несмотря на то, в тот же день Пьера соединили с другими взятыми подозрительными, так как отдельная комната, которую он занимал, понадобилась офицеру.
Все русские, содержавшиеся с Пьером, были люди самого низкого звания. И все они, узнав в Пьере барина, чуждались его, тем более что он говорил по французски. Пьер с грустью слышал над собою насмешки.
На другой день вечером Пьер узнал, что все эти содержащиеся (и, вероятно, он в том же числе) должны были быть судимы за поджигательство. На третий день Пьера водили с другими в какой то дом, где сидели французский генерал с белыми усами, два полковника и другие французы с шарфами на руках. Пьеру, наравне с другими, делали с той, мнимо превышающею человеческие слабости, точностью и определительностью, с которой обыкновенно обращаются с подсудимыми, вопросы о том, кто он? где он был? с какою целью? и т. п.
Вопросы эти, оставляя в стороне сущность жизненного дела и исключая возможность раскрытия этой сущности, как и все вопросы, делаемые на судах, имели целью только подставление того желобка, по которому судящие желали, чтобы потекли ответы подсудимого и привели его к желаемой цели, то есть к обвинению. Как только он начинал говорить что нибудь такое, что не удовлетворяло цели обвинения, так принимали желобок, и вода могла течь куда ей угодно. Кроме того, Пьер испытал то же, что во всех судах испытывает подсудимый: недоумение, для чего делали ему все эти вопросы. Ему чувствовалось, что только из снисходительности или как бы из учтивости употреблялась эта уловка подставляемого желобка. Он знал, что находился во власти этих людей, что только власть привела его сюда, что только власть давала им право требовать ответы на вопросы, что единственная цель этого собрания состояла в том, чтоб обвинить его. И поэтому, так как была власть и было желание обвинить, то не нужно было и уловки вопросов и суда. Очевидно было, что все ответы должны были привести к виновности. На вопрос, что он делал, когда его взяли, Пьер отвечал с некоторою трагичностью, что он нес к родителям ребенка, qu'il avait sauve des flammes [которого он спас из пламени]. – Для чего он дрался с мародером? Пьер отвечал, что он защищал женщину, что защита оскорбляемой женщины есть обязанность каждого человека, что… Его остановили: это не шло к делу. Для чего он был на дворе загоревшегося дома, на котором его видели свидетели? Он отвечал, что шел посмотреть, что делалось в Москве. Его опять остановили: у него не спрашивали, куда он шел, а для чего он находился подле пожара? Кто он? повторили ему первый вопрос, на который он сказал, что не хочет отвечать. Опять он отвечал, что не может сказать этого.
– Запишите, это нехорошо. Очень нехорошо, – строго сказал ему генерал с белыми усами и красным, румяным лицом.
На четвертый день пожары начались на Зубовском валу.
Пьера с тринадцатью другими отвели на Крымский Брод, в каретный сарай купеческого дома. Проходя по улицам, Пьер задыхался от дыма, который, казалось, стоял над всем городом. С разных сторон виднелись пожары. Пьер тогда еще не понимал значения сожженной Москвы и с ужасом смотрел на эти пожары.
В каретном сарае одного дома у Крымского Брода Пьер пробыл еще четыре дня и во время этих дней из разговора французских солдат узнал, что все содержащиеся здесь ожидали с каждым днем решения маршала. Какого маршала, Пьер не мог узнать от солдат. Для солдата, очевидно, маршал представлялся высшим и несколько таинственным звеном власти.
Эти первые дни, до 8 го сентября, – дня, в который пленных повели на вторичный допрос, были самые тяжелые для Пьера.

Х
8 го сентября в сарай к пленным вошел очень важный офицер, судя по почтительности, с которой с ним обращались караульные. Офицер этот, вероятно, штабный, с списком в руках, сделал перекличку всем русским, назвав Пьера: celui qui n'avoue pas son nom [тот, который не говорит своего имени]. И, равнодушно и лениво оглядев всех пленных, он приказал караульному офицеру прилично одеть и прибрать их, прежде чем вести к маршалу. Через час прибыла рота солдат, и Пьера с другими тринадцатью повели на Девичье поле. День был ясный, солнечный после дождя, и воздух был необыкновенно чист. Дым не стлался низом, как в тот день, когда Пьера вывели из гауптвахты Зубовского вала; дым поднимался столбами в чистом воздухе. Огня пожаров нигде не было видно, но со всех сторон поднимались столбы дыма, и вся Москва, все, что только мог видеть Пьер, было одно пожарище. Со всех сторон виднелись пустыри с печами и трубами и изредка обгорелые стены каменных домов. Пьер приглядывался к пожарищам и не узнавал знакомых кварталов города. Кое где виднелись уцелевшие церкви. Кремль, неразрушенный, белел издалека с своими башнями и Иваном Великим. Вблизи весело блестел купол Ново Девичьего монастыря, и особенно звонко слышался оттуда благовест. Благовест этот напомнил Пьеру, что было воскресенье и праздник рождества богородицы. Но казалось, некому было праздновать этот праздник: везде было разоренье пожарища, и из русского народа встречались только изредка оборванные, испуганные люди, которые прятались при виде французов.
Очевидно, русское гнездо было разорено и уничтожено; но за уничтожением этого русского порядка жизни Пьер бессознательно чувствовал, что над этим разоренным гнездом установился свой, совсем другой, но твердый французский порядок. Он чувствовал это по виду тех, бодро и весело, правильными рядами шедших солдат, которые конвоировали его с другими преступниками; он чувствовал это по виду какого то важного французского чиновника в парной коляске, управляемой солдатом, проехавшего ему навстречу. Он это чувствовал по веселым звукам полковой музыки, доносившимся с левой стороны поля, и в особенности он чувствовал и понимал это по тому списку, который, перекликая пленных, прочел нынче утром приезжавший французский офицер. Пьер был взят одними солдатами, отведен в одно, в другое место с десятками других людей; казалось, они могли бы забыть про него, смешать его с другими. Но нет: ответы его, данные на допросе, вернулись к нему в форме наименования его: celui qui n'avoue pas son nom. И под этим названием, которое страшно было Пьеру, его теперь вели куда то, с несомненной уверенностью, написанною на их лицах, что все остальные пленные и он были те самые, которых нужно, и что их ведут туда, куда нужно. Пьер чувствовал себя ничтожной щепкой, попавшей в колеса неизвестной ему, но правильно действующей машины.
Пьера с другими преступниками привели на правую сторону Девичьего поля, недалеко от монастыря, к большому белому дому с огромным садом. Это был дом князя Щербатова, в котором Пьер часто прежде бывал у хозяина и в котором теперь, как он узнал из разговора солдат, стоял маршал, герцог Экмюльский.