Макарий Оптинский
| Макарий Оптинский | |
 | |
| Имя в миру |
Михаил Николаевич Иванов |
|---|---|
| Рождение |
20 ноября (3 декабря) 1788 |
| Смерть |
7 (20) сентября 1860 (71 год) |
| Монашеское имя |
Макарий |
| Почитается | |
| Канонизирован | |
| В лике |
преподобных |
| Главная святыня |
мощи во Владимирском храме Оптиной пу́стыни |
| День памяти |
7 (20) сентября, |
| Подвижничество |
старчество |
Иеросхимонах Макарий (в миру Михаил Николаевич Иванов; 20 ноября (3 декабря) 1788 — 7 (20) сентября 1860) — священнослужитель Русской православной церкви, преподобный оптинский старец[2].
| Оптинские старцы |
|---|
|
|
Содержание
Биография
Родился в семье дворян Орловской губернии Дмитровского уезда. Был старшим в семье, где кроме него было три брата: Алексей, Павел, Пётр и сестра Варвара. Мать, Елизавета Алексеевна, умерла от чахотки в 1797 году; в это время они жили вблизи Лаврентьева монастыря в окрестностях Калуги.
В Карачеве, где жила сестра отца, Николая Михайловича, он получил школьное образование, но уже на четырнадцатом году был вынужден поступить на службу бухгалтером в Льговское уездное казначейство; через три года он получил должность начальника стола счётной экспедиции в Курске в Казённой палате. В 1806 году, после смерти отца, вышел в отставку и уехал в наследованное имение в Орловской губернии.
В 1810 году Михаил отправился на богомолье в Площанскую Богородицкую пустынь, находившуюся в 40 верстах от имения и принял решение остаться в ней — 16 ноября 1810 года Михаил был принят в монастырь и 24 декабря того же года был пострижен в рясофор с именем Мелхиседек.
7 марта 1815 года был пострижен в мантию с именем Макарий, в честь преп. Макария Великого. В этом же году в Площанскую пустынь переселился старец Афанасий (Захаров), ученик Паисия (Величковского), в котором он обрёл духовного наставника.
В 1834 году перешёл в Оптину пустынь.
Его духовным наставником в Оптиной стал преподобный Леонид (в схиме Лев) Оптинский. Благодаря старцу Макарию были изданы собранные в Оптиной рукописи и переводы прп. Паисия (Величковского). Большую помощь в этом ему оказывали духовные чада — русский философ и литератор И. В. Киреевский и его жена Наталия Петровна. Под влиянием прп. Макария возникла целая школа издателей и переводчиков духовной литературы. На исповедь и благословение к прп. Макарию приезжали А. К. Толстой и А. С. Хомяков, Н. В. Гоголь и А. Н. Муравьёв.
Семь лет преподобные старцы Лев и Макарий руководили духовной жизнью братии и многих тысяч людей.
За два года до кончины преподобный Макарий принял великую схиму. До самой смерти преподобный принимал духовных чад и паломников, наставляя и благословляя их.
Напишите отзыв о статье "Макарий Оптинский"
Литература
- [pstgu.ru/publishing/newbooks/48364/ Переписка Константина Зедергольма со старцем Макарием Оптинским] (1857—1859) М.: Изд-во ПСТГУ, 2013. — 383 с.: илл. ISBN 978-5-7429-0717-6
Примечания
Ссылки
- [www.optina.ru/starets/makariy_life_short/ Житие, письма, фотографии прп. Макария Оптинского на Официальном сайте Оптиной Пустыни]
- [optina-pustin.ru/prep_makary.html Житие преподобного Макария Оптинского]
- [days.pravoslavie.ru/Life/life4640.htm Преподобный Макарий Оптинский]
- [azbyka.ru/tserkov/svyatye/svyatye_i_podvizhniki_2/optinskiy_paterik_019-all.shtml Оптинский Патерик на azbuka.ru]
Отрывок, характеризующий Макарий Оптинский
– Вот распоряжения то дурацкие; сами не знают, что делают, – говорил офицер и отъезжал.Потом проезжал генерал и сердито не по русски кричал что то.
– Тафа лафа, а что бормочет, ничего не разберешь, – говорил солдат, передразнивая отъехавшего генерала. – Расстрелял бы я их, подлецов!
– В девятом часу велено на месте быть, а мы и половины не прошли. Вот так распоряжения! – повторялось с разных сторон.
И чувство энергии, с которым выступали в дело войска, начало обращаться в досаду и злобу на бестолковые распоряжения и на немцев.
Причина путаницы заключалась в том, что во время движения австрийской кавалерии, шедшей на левом фланге, высшее начальство нашло, что наш центр слишком отдален от правого фланга, и всей кавалерии велено было перейти на правую сторону. Несколько тысяч кавалерии продвигалось перед пехотой, и пехота должна была ждать.
Впереди произошло столкновение между австрийским колонновожатым и русским генералом. Русский генерал кричал, требуя, чтобы остановлена была конница; австриец доказывал, что виноват был не он, а высшее начальство. Войска между тем стояли, скучая и падая духом. После часовой задержки войска двинулись, наконец, дальше и стали спускаться под гору. Туман, расходившийся на горе, только гуще расстилался в низах, куда спустились войска. Впереди, в тумане, раздался один, другой выстрел, сначала нескладно в разных промежутках: тратта… тат, и потом всё складнее и чаще, и завязалось дело над речкою Гольдбахом.
Не рассчитывая встретить внизу над речкою неприятеля и нечаянно в тумане наткнувшись на него, не слыша слова одушевления от высших начальников, с распространившимся по войскам сознанием, что было опоздано, и, главное, в густом тумане не видя ничего впереди и кругом себя, русские лениво и медленно перестреливались с неприятелем, подвигались вперед и опять останавливались, не получая во время приказаний от начальников и адъютантов, которые блудили по туману в незнакомой местности, не находя своих частей войск. Так началось дело для первой, второй и третьей колонны, которые спустились вниз. Четвертая колонна, при которой находился сам Кутузов, стояла на Праценских высотах.
В низах, где началось дело, был всё еще густой туман, наверху прояснело, но всё не видно было ничего из того, что происходило впереди. Были ли все силы неприятеля, как мы предполагали, за десять верст от нас или он был тут, в этой черте тумана, – никто не знал до девятого часа.
Было 9 часов утра. Туман сплошным морем расстилался по низу, но при деревне Шлапанице, на высоте, на которой стоял Наполеон, окруженный своими маршалами, было совершенно светло. Над ним было ясное, голубое небо, и огромный шар солнца, как огромный пустотелый багровый поплавок, колыхался на поверхности молочного моря тумана. Не только все французские войска, но сам Наполеон со штабом находился не по ту сторону ручьев и низов деревень Сокольниц и Шлапаниц, за которыми мы намеревались занять позицию и начать дело, но по сю сторону, так близко от наших войск, что Наполеон простым глазом мог в нашем войске отличать конного от пешего. Наполеон стоял несколько впереди своих маршалов на маленькой серой арабской лошади, в синей шинели, в той самой, в которой он делал итальянскую кампанию. Он молча вглядывался в холмы, которые как бы выступали из моря тумана, и по которым вдалеке двигались русские войска, и прислушивался к звукам стрельбы в лощине. В то время еще худое лицо его не шевелилось ни одним мускулом; блестящие глаза были неподвижно устремлены на одно место. Его предположения оказывались верными. Русские войска частью уже спустились в лощину к прудам и озерам, частью очищали те Праценские высоты, которые он намерен был атаковать и считал ключом позиции. Он видел среди тумана, как в углублении, составляемом двумя горами около деревни Прац, всё по одному направлению к лощинам двигались, блестя штыками, русские колонны и одна за другой скрывались в море тумана. По сведениям, полученным им с вечера, по звукам колес и шагов, слышанным ночью на аванпостах, по беспорядочности движения русских колонн, по всем предположениям он ясно видел, что союзники считали его далеко впереди себя, что колонны, двигавшиеся близ Працена, составляли центр русской армии, и что центр уже достаточно ослаблен для того, чтобы успешно атаковать его. Но он всё еще не начинал дела.
Нынче был для него торжественный день – годовщина его коронования. Перед утром он задремал на несколько часов и здоровый, веселый, свежий, в том счастливом расположении духа, в котором всё кажется возможным и всё удается, сел на лошадь и выехал в поле. Он стоял неподвижно, глядя на виднеющиеся из за тумана высоты, и на холодном лице его был тот особый оттенок самоуверенного, заслуженного счастья, который бывает на лице влюбленного и счастливого мальчика. Маршалы стояли позади его и не смели развлекать его внимание. Он смотрел то на Праценские высоты, то на выплывавшее из тумана солнце.
