Макарий (Глухарёв)

В Википедии существуют статьи о других людях с именем Макарий и фамилией Глухарёв.

Преподобный Макарий Алтайский
Скульптурная реконструкция С. А. Никитина по черепу, предположительно принадлежащему архимандриту
Имя в миру	Михаил Яковлевич Глухарёв
Смерть	Болхов, Орловская губерния, Российская империя
Монашеское имя	Макарий
Почитается	в Русской православной церкви
Канонизирован	в 2000 году
В лике	преподобных
День памяти	18 (31) мая
Труды	Перевод Библии архимандрита Макария
Подвижничество	миссионерская деятельность

Архимандрит Макарий (в миру — Михаил Яковлевич Глухарёв; 30 октября (10 ноября) 1792, Вязьма, Смоленская губерния — 18 (30) мая 1847, Болхов, Орловская губерния) — православный миссионер, который предпринял одну из первых попыток перевода Библии на русский язык.

Биография

Первоначальное образование получил в Вяземском духовном училище (1800—1803) и в Смоленской семинарии, где учился с 1803 по 1813 год, с перерывом в 1812 году, связанном с нашествием Наполеона. Обладал редкими способностями к языкам. В возрасте семи лет уже мог переводить короткие тексты с русского на латинский. В возрасте около 20 лет Макарий выучил еврейский, немецкий и французский языки. При образовании второго курса Петербургской духовной академии по Синодальному указу от 22 мая 1814 года, из Смоленской семинарии в числе двух лучших учеников были отправлены Захарий Смирягин и Михаил Глухарёв. Закончил он курс академии 10-м магистром; особо выделялись его письменные работы. Здесь наставником его на всю жизнь стал ректор академии Филарет.

По окончании курса учения в 1817 году М. Я. Глухарёв был назначен инспектором и профессором церковной истории и немецкого языка в духовную семинарию Екатеринослава. В этом же году он назначается ректором Екатеринославских уездного и приходского училищ. Здесь, в Екатеринославе, он был пострижен в монашество; постриг совершил архиепископ Екатеринославский Иов (Потёмкин) 24 июня 1818 года. На следующий день инок, нареченный Макарием, был рукоположен в сан иеродиакона, а ещё через три дня — в иеромонахи. Летом 1819 года после встречи с квакерами Стефаном Грелле де Мобилье и Вильмом Аллено был обвинён в неправославии и нередко считается основателем Русского православного экуменического движения.

В Екатеринославе Макарий прослужил до весны 1821 года, когда в ответ на его прошение об увольнении указом Священного Синода от 20 февраля 1821 года был назначен ректором Костромской семинарии. На эту должность он был назначен, как позднее писал его духовный наставник митрополит Филарет:

по своей воле, по нетерпеливости, по неудовольствию видеть свою личность меньше своего места.

В августе 1824 года Макарий, уже будучи архимандритом, получил согласно своему прошению, отставку и направился в Киево-Печерскую лавру. Направляясь в Киев, Макарий проехал через Саров, где получил предсказание старца Серафима о тяжёлом жизненном кресте, посетил и своего духовника старца Ливерия. Однако многолюдная Лавра показалась ему слишком шумной, он переехал в Китаевскую пустынь, но и там не нашёл спокойствия и уединения. Оттуда написал прошение в Священный Синод о занятии должности библиотекаря в Московской духовной академии, но получил отказ. Уже в декабре того же 1825 года с позволения Синода он отбыл в Глинскую пустынь. Здесь на некоторое время Макарий нашел отдохновение в монашеском делании. Здесь он увидел то главное, чего не хватало российским духовным школам, несмотря на все проводившиеся реформы. Весной 1828 года Макарий направил митрополиту Филарету свой труд «Мысли об улучшении воспитания общественного в духовном звании». Занимался он и литературной работой: переводил святых отцов («Исповедь» блаженного Августина, «Лествицу» Иоанна Лествичника, беседы Григория Богослова), написал ряд духовных песнопений. В 1829 году он составил историческое описание Глинской Богородицкой пустыни, изданное под именем Николая Самойлова. Но и в Глинской пустыни ему не суждено было обрести своего места.

Макарий хотел реформировать и миссионерскую деятельность в России. 17 февраля 1829 года он подал прошение о переводе его в Сибирь и «употреблении» на дело миссии. Оно было удовлетворено, и уже в конце мая 1829 года Макарий получил назначение в Тобольскую епархию, где архиепископ Евгений (Казанцев) организовывал миссию по христианизации народностей, живущих в этом обширном регионе. Так начался страннический путь архимандрита Макария в Сибирь к новой пастве. Создание Алтайской духовной миссии затянулось до мая 1830 года; лишь 23 августа архимандрит Макарий с двумя сотрудниками —тобольскими семинаристами А. Волковым и В. Поповым — приехал в Бийск, который и стал центром Алтайской Духовной Миссии. По мере накопления опыта миссионерского служения архимандрит Макарий стал отдавать предпочтение использованию русского языка в деле христианского обращения и воцерковления. Для нужд христианского просвещения на рубеже он составляет пособия, причем не только для крещеных алтайцев, но и для проживающих русских: «Начальное учение человеком, хотящим учиться книг Божественного Писания», «Алфавит Библии». Священное Писание в них цитировалось на русском языке. Ещё 23 марта 1834 года архимандрит Макарий в письме митрополиту Филарету доказывал, что Священные тексты нужно переводить с оригинальных языков: Ветхий Завет — с еврейского текста, а Новый Завет — с греческого.

В марте 1839 года, надеясь получить разрешение на издание переведённых им на русский язык ветхозаветных книг, Макарий приехал в Санкт-Петербург. К этому времени он уже перевёл две библейские книги: книгу Иова (1837) и книгу Исайи (1839). Однако Синод постановлением от 14 апреля 1839 года:

прошение миссионера архимандрита Макария оставить без действия.

В декабре 1840 года, после правки своих рукописей по переводам протоиерея Г. П. Павского, Макарий вновь, ревнуя о распространении Слова Божия, весьма резко, обратился в Синод за разрешением издания переводов. Синод вновь ответил отказом и издал определение от 11 апреля 1841 года:

назначить ему [Макарию] при доме томского преосвященного епитимию сроком от трёх до шести недель, по усмотрению преосвященного, чтобы молитвой с поклонами он очистил свою совесть.

В 1844 году он был освобождён от миссионерской работы, но вместо разрешения отправиться в паломничество в Иерусалим получил направление в Болховский Троицкий Оптин монастырь Орловской епархии. Здесь — место последнего служения архимандрита Макария, продолжавшееся около 3-х лет. Болхов по сути стал для него продолжением миссионерской деятельности. Православную российскую провинцию он нашёл в не меньшей степени нуждающейся в религиозном просвещении, чем Алтай. Касалось это всех слоёв общества. Так, выяснилось, что даже городской голова не знал Символа веры.

Осенью 1846 года Макарий получил, наконец, разрешение на паломничество в Святую землю — годичный отпуск в Иерусалим, но отложил поездку до весны, а весной, закончив приготовления к поездке, смертельно заболел и 18 мая 1847 года тихо скончался. Его последними словами были: «Свет Христов просвещает всех».

Его перевод Ветхого Завета был посмертно опубликован в журнале Православное обозрение (1860—1867 годы) и использовался при работе над синодальным переводом Библии.

Канонизация

Канонизован как Макарий Алтайский в 2000 году Юбилейным Архиерейским Собором Русской Православной Церкви в лике преподобных «за праведное житие, равноапостольные труды по переводу Священного Писания на алтайский язык и распространение на Алтае веры Христовой». Память (по юлианскому календарю) совершается 18 (31) мая, а также 23 января (5) февраля в день Собора Костромских святых, 10 (23) июня в день Собора Сибирских святых и в воскресенье перед 28 июля (10 августа) в день Собора Смоленских святых.

См. также

• Перевод Библии архимандрита Макария

Литература

• Штефан Райхельт [Stefan Reichelt]: Св. Макарий Глухарев [Der hl. Makarij Glucharev]//Четыре книги О истинном Христианстве Иоанна Арндта в России [Johann Arndts Vier Bücher von wahrem Christentum in Russland]. Лейпциг [Leipzig], 2011, стр. 476—485.
• М. И. Рижский. Русская библия: история переводов библии в России. СПб., 2007
• [biblia.russportal.ru/index.php?id=biogr.pers_m10 Свящ. Алексий Лавров. Архимандрит Макарий, начальник Алтайской церковной миссии. Странник. СПб, 1861]
• Ефимов А. Б., Стриганова М. И. Мысли преподобного Макария (Глухарёва) об улучшении воспитания в духовном звании. — М.: ПСТГУ, 2008. — 208 с. — 500 экз. — ISBN 978-5-7429-0423-6.

Ссылки

Сочинения

В Викитеке есть статья об этом авторе — см. Макарий (Глухарёв)

• [biblia.russportal.ru/index.php?id=history.makari01 Письмо покойного миссионера архимандрита Макария, бывшего начальником Алтайской Духовной Миссии к Синодальному члену, высокопреосвященнейшему Филарету митрополиту Московскому, от 23 дня марта 1834 года, о потребности для Российской Церкви преложения всей Библии с оригинальных языков на современный русский язык.] (ПТСО, 1861, ч.20)
• [biblia.russportal.ru/index.php?id=history.makari02 Отрывки из письма архимандрита Макария о переводе Библии на русский язык.] (ПО, 1861, том 6)
• [biblia.russportal.ru/index.php?id=masor.macar Перевод (опыт переложения) на русский язык священных книг Ветхого Завета архим. Макария Глухарева (с еврейского текста).] (ПО, 1860—1867)
• [slovo.russportal.ru/index.php?id=alphabet.m.macarius02_001 Слово покойного архимандрита Макария, бывшего начальника Алтайской Миссии, на Новый Год.] (ПТСО, 1848, ч.7)
• [slovo.russportal.ru/index.php?id=alphabet.m.macarius02_002 Слово покойного архимандрита Макария, бывшего начальника Алтайской Миссии, на усекновение честной главы Иоанна Крестителя.] (ПТСО, 1848, ч.7)

Биографические материалы

• s:ЭСБЕ/Макарий (Глухарев)Макарий (Глухарев)
• [www.reshma.nov.ru/texts/arhim_makarii_gluharev_altai.htm Архимандрит Макарий Глухарев]

Отрывок, характеризующий Макарий (Глухарёв)

От барабанщика, которому по приказанию Денисова дали водки, баранины и которого Денисов велел одеть в русский кафтан, с тем, чтобы, не отсылая с пленными, оставить его при партии, внимание Пети было отвлечено приездом Долохова. Петя в армии слышал много рассказов про необычайные храбрость и жестокость Долохова с французами, и потому с тех пор, как Долохов вошел в избу, Петя, не спуская глаз, смотрел на него и все больше подбадривался, подергивая поднятой головой, с тем чтобы не быть недостойным даже и такого общества, как Долохов.
Наружность Долохова странно поразила Петю своей простотой.
Денисов одевался в чекмень, носил бороду и на груди образ Николая чудотворца и в манере говорить, во всех приемах выказывал особенность своего положения. Долохов же, напротив, прежде, в Москве, носивший персидский костюм, теперь имел вид самого чопорного гвардейского офицера. Лицо его было чисто выбрито, одет он был в гвардейский ваточный сюртук с Георгием в петлице и в прямо надетой простой фуражке. Он снял в углу мокрую бурку и, подойдя к Денисову, не здороваясь ни с кем, тотчас же стал расспрашивать о деле. Денисов рассказывал ему про замыслы, которые имели на их транспорт большие отряды, и про присылку Пети, и про то, как он отвечал обоим генералам. Потом Денисов рассказал все, что он знал про положение французского отряда.
– Это так, но надо знать, какие и сколько войск, – сказал Долохов, – надо будет съездить. Не зная верно, сколько их, пускаться в дело нельзя. Я люблю аккуратно дело делать. Вот, не хочет ли кто из господ съездить со мной в их лагерь. У меня мундиры с собою.
– Я, я… я поеду с вами! – вскрикнул Петя.
– Совсем и тебе не нужно ездить, – сказал Денисов, обращаясь к Долохову, – а уж его я ни за что не пущу.
– Вот прекрасно! – вскрикнул Петя, – отчего же мне не ехать?..
– Да оттого, что незачем.
– Ну, уж вы меня извините, потому что… потому что… я поеду, вот и все. Вы возьмете меня? – обратился он к Долохову.
– Отчего ж… – рассеянно отвечал Долохов, вглядываясь в лицо французского барабанщика.
– Давно у тебя молодчик этот? – спросил он у Денисова.
– Нынче взяли, да ничего не знает. Я оставил его пг'и себе.
– Ну, а остальных ты куда деваешь? – сказал Долохов.
– Как куда? Отсылаю под г'асписки! – вдруг покраснев, вскрикнул Денисов. – И смело скажу, что на моей совести нет ни одного человека. Разве тебе тг'удно отослать тг'идцать ли, тг'иста ли человек под конвоем в гог'од, чем маг'ать, я пг'ямо скажу, честь солдата.
– Вот молоденькому графчику в шестнадцать лет говорить эти любезности прилично, – с холодной усмешкой сказал Долохов, – а тебе то уж это оставить пора.
– Что ж, я ничего не говорю, я только говорю, что я непременно поеду с вами, – робко сказал Петя.
– А нам с тобой пора, брат, бросить эти любезности, – продолжал Долохов, как будто он находил особенное удовольствие говорить об этом предмете, раздражавшем Денисова. – Ну этого ты зачем взял к себе? – сказал он, покачивая головой. – Затем, что тебе его жалко? Ведь мы знаем эти твои расписки. Ты пошлешь их сто человек, а придут тридцать. Помрут с голоду или побьют. Так не все ли равно их и не брать?
Эсаул, щуря светлые глаза, одобрительно кивал головой.
– Это все г'авно, тут Рассуждать нечего. Я на свою душу взять не хочу. Ты говог'ишь – помг'ут. Ну, хог'ошо. Только бы не от меня.
Долохов засмеялся.
– Кто же им не велел меня двадцать раз поймать? А ведь поймают – меня и тебя, с твоим рыцарством, все равно на осинку. – Он помолчал. – Однако надо дело делать. Послать моего казака с вьюком! У меня два французских мундира. Что ж, едем со мной? – спросил он у Пети.
– Я? Да, да, непременно, – покраснев почти до слез, вскрикнул Петя, взглядывая на Денисова.
Опять в то время, как Долохов заспорил с Денисовым о том, что надо делать с пленными, Петя почувствовал неловкость и торопливость; но опять не успел понять хорошенько того, о чем они говорили. «Ежели так думают большие, известные, стало быть, так надо, стало быть, это хорошо, – думал он. – А главное, надо, чтобы Денисов не смел думать, что я послушаюсь его, что он может мной командовать. Непременно поеду с Долоховым во французский лагерь. Он может, и я могу».
На все убеждения Денисова не ездить Петя отвечал, что он тоже привык все делать аккуратно, а не наобум Лазаря, и что он об опасности себе никогда не думает.
– Потому что, – согласитесь сами, – если не знать верно, сколько там, от этого зависит жизнь, может быть, сотен, а тут мы одни, и потом мне очень этого хочется, и непременно, непременно поеду, вы уж меня не удержите, – говорил он, – только хуже будет…


Одевшись в французские шинели и кивера, Петя с Долоховым поехали на ту просеку, с которой Денисов смотрел на лагерь, и, выехав из леса в совершенной темноте, спустились в лощину. Съехав вниз, Долохов велел сопровождавшим его казакам дожидаться тут и поехал крупной рысью по дороге к мосту. Петя, замирая от волнения, ехал с ним рядом.
– Если попадемся, я живым не отдамся, у меня пистолет, – прошептал Петя.
– Не говори по русски, – быстрым шепотом сказал Долохов, и в ту же минуту в темноте послышался оклик: «Qui vive?» [Кто идет?] и звон ружья.
Кровь бросилась в лицо Пети, и он схватился за пистолет.
– Lanciers du sixieme, [Уланы шестого полка.] – проговорил Долохов, не укорачивая и не прибавляя хода лошади. Черная фигура часового стояла на мосту.
– Mot d'ordre? [Отзыв?] – Долохов придержал лошадь и поехал шагом.
– Dites donc, le colonel Gerard est ici? [Скажи, здесь ли полковник Жерар?] – сказал он.
– Mot d'ordre! – не отвечая, сказал часовой, загораживая дорогу.
– Quand un officier fait sa ronde, les sentinelles ne demandent pas le mot d'ordre… – крикнул Долохов, вдруг вспыхнув, наезжая лошадью на часового. – Je vous demande si le colonel est ici? [Когда офицер объезжает цепь, часовые не спрашивают отзыва… Я спрашиваю, тут ли полковник?]
И, не дожидаясь ответа от посторонившегося часового, Долохов шагом поехал в гору.
Заметив черную тень человека, переходящего через дорогу, Долохов остановил этого человека и спросил, где командир и офицеры? Человек этот, с мешком на плече, солдат, остановился, близко подошел к лошади Долохова, дотрогиваясь до нее рукою, и просто и дружелюбно рассказал, что командир и офицеры были выше на горе, с правой стороны, на дворе фермы (так он называл господскую усадьбу).
Проехав по дороге, с обеих сторон которой звучал от костров французский говор, Долохов повернул во двор господского дома. Проехав в ворота, он слез с лошади и подошел к большому пылавшему костру, вокруг которого, громко разговаривая, сидело несколько человек. В котелке с краю варилось что то, и солдат в колпаке и синей шинели, стоя на коленях, ярко освещенный огнем, мешал в нем шомполом.
– Oh, c'est un dur a cuire, [С этим чертом не сладишь.] – говорил один из офицеров, сидевших в тени с противоположной стороны костра.
– Il les fera marcher les lapins… [Он их проберет…] – со смехом сказал другой. Оба замолкли, вглядываясь в темноту на звук шагов Долохова и Пети, подходивших к костру с своими лошадьми.
– Bonjour, messieurs! [Здравствуйте, господа!] – громко, отчетливо выговорил Долохов.
Офицеры зашевелились в тени костра, и один, высокий офицер с длинной шеей, обойдя огонь, подошел к Долохову.
– C'est vous, Clement? – сказал он. – D'ou, diable… [Это вы, Клеман? Откуда, черт…] – но он не докончил, узнав свою ошибку, и, слегка нахмурившись, как с незнакомым, поздоровался с Долоховым, спрашивая его, чем он может служить. Долохов рассказал, что он с товарищем догонял свой полк, и спросил, обращаясь ко всем вообще, не знали ли офицеры чего нибудь о шестом полку. Никто ничего не знал; и Пете показалось, что офицеры враждебно и подозрительно стали осматривать его и Долохова. Несколько секунд все молчали.
– Si vous comptez sur la soupe du soir, vous venez trop tard, [Если вы рассчитываете на ужин, то вы опоздали.] – сказал с сдержанным смехом голос из за костра.
Долохов отвечал, что они сыты и что им надо в ночь же ехать дальше.
Он отдал лошадей солдату, мешавшему в котелке, и на корточках присел у костра рядом с офицером с длинной шеей. Офицер этот, не спуская глаз, смотрел на Долохова и переспросил его еще раз: какого он был полка? Долохов не отвечал, как будто не слыхал вопроса, и, закуривая коротенькую французскую трубку, которую он достал из кармана, спрашивал офицеров о том, в какой степени безопасна дорога от казаков впереди их.
– Les brigands sont partout, [Эти разбойники везде.] – отвечал офицер из за костра.
Долохов сказал, что казаки страшны только для таких отсталых, как он с товарищем, но что на большие отряды казаки, вероятно, не смеют нападать, прибавил он вопросительно. Никто ничего не ответил.
«Ну, теперь он уедет», – всякую минуту думал Петя, стоя перед костром и слушая его разговор.
Но Долохов начал опять прекратившийся разговор и прямо стал расспрашивать, сколько у них людей в батальоне, сколько батальонов, сколько пленных. Спрашивая про пленных русских, которые были при их отряде, Долохов сказал:
– La vilaine affaire de trainer ces cadavres apres soi. Vaudrait mieux fusiller cette canaille, [Скверное дело таскать за собой эти трупы. Лучше бы расстрелять эту сволочь.] – и громко засмеялся таким странным смехом, что Пете показалось, французы сейчас узнают обман, и он невольно отступил на шаг от костра. Никто не ответил на слова и смех Долохова, и французский офицер, которого не видно было (он лежал, укутавшись шинелью), приподнялся и прошептал что то товарищу. Долохов встал и кликнул солдата с лошадьми.
«Подадут или нет лошадей?» – думал Петя, невольно приближаясь к Долохову.
Лошадей подали.
– Bonjour, messieurs, [Здесь: прощайте, господа.] – сказал Долохов.
Петя хотел сказать bonsoir [добрый вечер] и не мог договорить слова. Офицеры что то шепотом говорили между собою. Долохов долго садился на лошадь, которая не стояла; потом шагом поехал из ворот. Петя ехал подле него, желая и не смея оглянуться, чтоб увидать, бегут или не бегут за ними французы.
Выехав на дорогу, Долохов поехал не назад в поле, а вдоль по деревне. В одном месте он остановился, прислушиваясь.
– Слышишь? – сказал он.
Петя узнал звуки русских голосов, увидал у костров темные фигуры русских пленных. Спустившись вниз к мосту, Петя с Долоховым проехали часового, который, ни слова не сказав, мрачно ходил по мосту, и выехали в лощину, где дожидались казаки.
– Ну, теперь прощай. Скажи Денисову, что на заре, по первому выстрелу, – сказал Долохов и хотел ехать, но Петя схватился за него рукою.
– Нет! – вскрикнул он, – вы такой герой. Ах, как хорошо! Как отлично! Как я вас люблю.
– Хорошо, хорошо, – сказал Долохов, но Петя не отпускал его, и в темноте Долохов рассмотрел, что Петя нагибался к нему. Он хотел поцеловаться. Долохов поцеловал его, засмеялся и, повернув лошадь, скрылся в темноте.

Х
Вернувшись к караулке, Петя застал Денисова в сенях. Денисов в волнении, беспокойстве и досаде на себя, что отпустил Петю, ожидал его.
– Слава богу! – крикнул он. – Ну, слава богу! – повторял он, слушая восторженный рассказ Пети. – И чег'т тебя возьми, из за тебя не спал! – проговорил Денисов. – Ну, слава богу, тепег'ь ложись спать. Еще вздг'емнем до утг'а.