Макариос III

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Макарий III»)
Перейти к: навигация, поиск
Архиепископ Макариос III
Αρχιεπίσκοπος Μακάριος Γ'<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>

<tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Архиепископ Макарий в 1962 году.</td></tr>

Президент Кипра
16 августа 1960 — 15 июля 1974
Предшественник: должность учреждена
Преемник: Никос Сампсон (и.о.)
Президент Кипра
7 декабря 1974 — 3 августа 1977
Предшественник: Глафкос Клиридис (и.о.)
Преемник: Спирос Киприану
Архиепископ Новой Юстинианы и всего Кипра
20 октября 1950 — 3 августа 1977
Предшественник: Макарий II
Преемник: Хризостом I
 
Вероисповедание: православие
Рождение: 13 августа 1913(1913-08-13)
Панагия, округ Пафос, Кипр
Смерть: 3 августа 1977(1977-08-03) (63 года)
Никосия, Республика Кипр
 
Награды:

Архиепи́скоп Мака́рий (Мака́риос) III (греч. Αρχιεπίσκοπος Μακάριος Γ', в миру Михаил Христодулу Мускос, греч. Μιχαήλ Χριστοδούλου Μούσκος; 13 августа 1913 — 3 августа 1977) — предстоятель автокефальной Кипрской православной церкви (1950—1977), избранный первым Президентом Республики Кипр (на посту в 19601977).



Биография

Михаил Мускос родился 13 августа 1913 года в местечке Ано в кипрском округе Пафос. Родителей его звали Христодул Мускос и Елена Афанасиу.

В 1926 году в возрасте 13 лет был зачислен послушником в монастырь Божией Матери Киккской. По окончании Всекипрской гимназии в 1936 году назначен ректором греческой школы Киккоса, а затем секретарём административного совета монастыря.

Получал богословское образование в Никосии и Афинах.

7 августа 1938 года принял постриг с именем Макарий и был рукоположён во диакона. В тот же год в качестве стипендиата Киккского монастыря направлен для обучения на богословский факультет Афинского университета. По его завершении в 1942 году поступил на юридический факультет, где учился до освобождения Греции от немецкой оккупации, после чего ненадолго вернулся на Кипр.

По возвращении в Афины 13 января 1946 года был рукоположён во пресвитера и возведён в сан архимандрита в храме святой Ирины, где до этого в течение пяти лет служил диаконом у митрополита Гирокастринского Пантелеимона (Котокоса).

В том же году прибыл в США для продолжения богословского образования. В течение двух лет посещал лекции в Бостонском университете по специальности «Социология религии».

8 апреля 1948 года, когда Макарий пребывал на учёбе в Бостоне, он был избран митрополитом Китийским. Хиротония состоялась 13 июня.

Вернувшийся на Кипр, находившийся тогда под британским колониальным управлением, митрополит Макарий вскоре превратился в авторитетного и харизматичного лидера, активно выступавшего за предоставление национальной независимости и объединение с материковой Грецией — Энозис.

20 октября 1950 года был избран архиепископом Новой Юстинианы и всего Кипра и этнархом.

Возглавив Кипрскую Церковь, развернул широкую деятельность за свободу Кипра. В связи со второй годовщиной со дня проведения плебисцита и основания Всекипрской организации молодёжи, в воскресенье 13 января 1952 года был совершён молебен в храме Явленного Образа Божией Матери («Панагиа Фанеромени»). В специально-составленной Архиепископом Макарием к этому торжеству молитве призывалась помощь Божия угнетённому кипрскому народу в его стремлении освободиться от рабства и достигнуть многожеланной свободы. После молебна Архиепископом Макариосом была произнесена патриотическая речь, встреченная восторженно народом, и зачитано постановление кипрского греческого всенародного собрания, в котором выражалась решимость православных греков продолжать борьбу за свою независимость.

В феврале 1952 года обратился со специальным заявлением к постоянному заместителю министра колоний сэру Томасу Ллойду, посетившему тогда Кипр, в котором напомнив Декларацию Объединенных Наций о правах человека, самоопределении и свободе народов, Архиепископ Макарий выразил уверенность, что Великобритания из уважения к правам и воле кипрского народа предложит Ассамблее Организации Объединенных Наций рассмотреть кипрский вопрос. В сентябре 1952 года направил телеграмму председателю комиссии ООН о несамоуправляющихся странах, в которой напомнил, что греческий народ, составляющий 81 % населения Кипра, желает свободы и не прекратит борьбы за неё, пока не осуществит этого своего желания. Несколько дней спустя, Архиепископ Макарий передал британскому военному министру Энтони Хенту, посетившему проездом Кипр, решительный протест греческого народа острова против ограничения самоуправления, против продолжения английского режима на Кипре и размещения на нём военных баз.

1 апреля 1955 года на Кипре вспыхнуло восстание за освобождение острова. Между английским губернатором Кипра фельдмаршалом Хардингом и Архиепископом Макарием как вождем кипрского народа начались переговоры, которые длились с октября 1955 по март 1956 года, но к соглашению сторон не привели. Когда Архиепископ Макариос отказался принять навязываемый англичанами план решения кипрского вопроса, английское правительство 5 марта 1956 года официально заявило, что переговоры между британцами и киприотами прерваны.

За активную борьбу за права греков-киприотов Архиепископ вместе с митрополитом Киренийским Киприаном по приказанию губернатора Хардинга 9 марта 1956 году был тайно взят под стражу и сослан на Сейшельские острова. Здесь Архиепископ Макарий построил на свои средства школу для детей из местного населения.

В 1957 году под давлением киприотов и мировой общественности Архиепископ Макарий и митрополит Киренийский Киприан были освобождены с условием, чтобы, оставив место заключения, они отправились куда угодно, но не на Кипр, после чего оба уехали в Афины.

Находясь в изгнании, решительно выступил против осуществления на острове «плана Макмиллана», заключавшегося в сохранении Кипра в качестве военной базы.

В феврале 1959 года участвовал в Лондонском совещании, явившемся продолжением переговоров в Цюрихе. В Лондоне были подписаны соглашения, на основе которых позднее острову была предоставлена самостоятельность. В марте того же года, после принятия Цюрихско-Лондонского соглашения, Архиепископ Макарий и митрополит Киприан уже смогли возвратиться на Кипр. В апреле вернулся на Кипр и митрополит Пафский Фотий.

В декабре 1959 года в ходе первых президентских выборов при поддержке ЭОКА был избран президентом независимого Кипра и занял свой пост 16 августа 1960 года.

В конце декабря 1963 года были спровоцированы вооруженные столкновения между греческим и турецким населением Кипра, приведшие к многочисленным жертвам. Англия, Турция и Греция вмешались в конфликт с целью навязать свои планы урегулирования конфликта. На остров были введены войска ООН, а общины сгруппированы по нациям. В июне 1964 году в Вашингтоне был создан план Ачесона, предусматривающий присоединение острова к Греции.

Однако позже на протяжении его президентства организация Георгиоса Гриваса ЭОКА неоднократно предпринимала попытки убийства архиепископа Макариоса, пока не свергла его 15 июля 1974 года в результате государственного переворота, спровоцировавшего турецкое вторжение на Кипр.

Путч ЭОКА, инспирированный режимом «черных полковников» в Греции, вынудил Макариоса ненадолго эмигрировать в Лондон, однако в 1975 году он возвратился на Кипр и вновь занял пост президента, управляя контролируемой греческой общиной южной частью острова до своей кончины 3 августа 1977 года.

Его опорой в последние годы правления стала завоевавшие все места в парламенте на выборах 1976 года широкая коалиция, которая включала либералов (Демократическая партия), коммунистов (Прогрессивная партия трудового народа Кипра) и социал-демократов (Движение за социал-демократию). Архиепископ, находивший общий язык с коммунистами как внутри страны, так и на международной арене (и как партнёр СССР и его союзников, к которым обращался за помощью в периоды обострения отношений с западными странами или Турцией, и как активный участник Движения неприсоединения), получил прозвище «средиземноморский Кастро»[1]".

Напишите отзыв о статье "Макариос III"

Примечания

  1. [www.strategicstudiesinstitute.army.mil/pdffiles/PUB123.pdf «War in the Balkans, 1991—2002»]

Ссылки

  • В. Ю. Венедиктов, А. С. Мельков. [www.ng.ru/ng_religii/2011-11-02/7_makarios.html Христианнейший из президентов]
Предшественник:
Макарий II
Архиепископ Новой Юстинианы и всего Кипра
19501977
Преемник:
Хризостом I
Предшественник:
Должность учреждена
Президент Кипра
19601974
Преемник:
Никос Сампсон (и.о.)
Предшественник:
Глафкос Клиридис (и.о.)
Президент Кипра
19741977
Преемник:
Спирос Киприану

Отрывок, характеризующий Макариос III

В кабинете, полном дыма, шел разговор о войне, которая была объявлена манифестом, о наборе. Манифеста еще никто не читал, но все знали о его появлении. Граф сидел на отоманке между двумя курившими и разговаривавшими соседями. Граф сам не курил и не говорил, а наклоняя голову, то на один бок, то на другой, с видимым удовольствием смотрел на куривших и слушал разговор двух соседей своих, которых он стравил между собой.
Один из говоривших был штатский, с морщинистым, желчным и бритым худым лицом, человек, уже приближавшийся к старости, хотя и одетый, как самый модный молодой человек; он сидел с ногами на отоманке с видом домашнего человека и, сбоку запустив себе далеко в рот янтарь, порывисто втягивал дым и жмурился. Это был старый холостяк Шиншин, двоюродный брат графини, злой язык, как про него говорили в московских гостиных. Он, казалось, снисходил до своего собеседника. Другой, свежий, розовый, гвардейский офицер, безупречно вымытый, застегнутый и причесанный, держал янтарь у середины рта и розовыми губами слегка вытягивал дымок, выпуская его колечками из красивого рта. Это был тот поручик Берг, офицер Семеновского полка, с которым Борис ехал вместе в полк и которым Наташа дразнила Веру, старшую графиню, называя Берга ее женихом. Граф сидел между ними и внимательно слушал. Самое приятное для графа занятие, за исключением игры в бостон, которую он очень любил, было положение слушающего, особенно когда ему удавалось стравить двух говорливых собеседников.
– Ну, как же, батюшка, mon tres honorable [почтеннейший] Альфонс Карлыч, – говорил Шиншин, посмеиваясь и соединяя (в чем и состояла особенность его речи) самые народные русские выражения с изысканными французскими фразами. – Vous comptez vous faire des rentes sur l'etat, [Вы рассчитываете иметь доход с казны,] с роты доходец получать хотите?
– Нет с, Петр Николаич, я только желаю показать, что в кавалерии выгод гораздо меньше против пехоты. Вот теперь сообразите, Петр Николаич, мое положение…
Берг говорил всегда очень точно, спокойно и учтиво. Разговор его всегда касался только его одного; он всегда спокойно молчал, пока говорили о чем нибудь, не имеющем прямого к нему отношения. И молчать таким образом он мог несколько часов, не испытывая и не производя в других ни малейшего замешательства. Но как скоро разговор касался его лично, он начинал говорить пространно и с видимым удовольствием.
– Сообразите мое положение, Петр Николаич: будь я в кавалерии, я бы получал не более двухсот рублей в треть, даже и в чине поручика; а теперь я получаю двести тридцать, – говорил он с радостною, приятною улыбкой, оглядывая Шиншина и графа, как будто для него было очевидно, что его успех всегда будет составлять главную цель желаний всех остальных людей.
– Кроме того, Петр Николаич, перейдя в гвардию, я на виду, – продолжал Берг, – и вакансии в гвардейской пехоте гораздо чаще. Потом, сами сообразите, как я мог устроиться из двухсот тридцати рублей. А я откладываю и еще отцу посылаю, – продолжал он, пуская колечко.
– La balance у est… [Баланс установлен…] Немец на обухе молотит хлебец, comme dit le рroverbe, [как говорит пословица,] – перекладывая янтарь на другую сторону ртa, сказал Шиншин и подмигнул графу.
Граф расхохотался. Другие гости, видя, что Шиншин ведет разговор, подошли послушать. Берг, не замечая ни насмешки, ни равнодушия, продолжал рассказывать о том, как переводом в гвардию он уже выиграл чин перед своими товарищами по корпусу, как в военное время ротного командира могут убить, и он, оставшись старшим в роте, может очень легко быть ротным, и как в полку все любят его, и как его папенька им доволен. Берг, видимо, наслаждался, рассказывая всё это, и, казалось, не подозревал того, что у других людей могли быть тоже свои интересы. Но всё, что он рассказывал, было так мило степенно, наивность молодого эгоизма его была так очевидна, что он обезоруживал своих слушателей.
– Ну, батюшка, вы и в пехоте, и в кавалерии, везде пойдете в ход; это я вам предрекаю, – сказал Шиншин, трепля его по плечу и спуская ноги с отоманки.
Берг радостно улыбнулся. Граф, а за ним и гости вышли в гостиную.

Было то время перед званым обедом, когда собравшиеся гости не начинают длинного разговора в ожидании призыва к закуске, а вместе с тем считают необходимым шевелиться и не молчать, чтобы показать, что они нисколько не нетерпеливы сесть за стол. Хозяева поглядывают на дверь и изредка переглядываются между собой. Гости по этим взглядам стараются догадаться, кого или чего еще ждут: важного опоздавшего родственника или кушанья, которое еще не поспело.
Пьер приехал перед самым обедом и неловко сидел посредине гостиной на первом попавшемся кресле, загородив всем дорогу. Графиня хотела заставить его говорить, но он наивно смотрел в очки вокруг себя, как бы отыскивая кого то, и односложно отвечал на все вопросы графини. Он был стеснителен и один не замечал этого. Большая часть гостей, знавшая его историю с медведем, любопытно смотрели на этого большого толстого и смирного человека, недоумевая, как мог такой увалень и скромник сделать такую штуку с квартальным.
– Вы недавно приехали? – спрашивала у него графиня.
– Oui, madame, [Да, сударыня,] – отвечал он, оглядываясь.
– Вы не видали моего мужа?
– Non, madame. [Нет, сударыня.] – Он улыбнулся совсем некстати.
– Вы, кажется, недавно были в Париже? Я думаю, очень интересно.
– Очень интересно..
Графиня переглянулась с Анной Михайловной. Анна Михайловна поняла, что ее просят занять этого молодого человека, и, подсев к нему, начала говорить об отце; но так же, как и графине, он отвечал ей только односложными словами. Гости были все заняты между собой. Les Razoumovsky… ca a ete charmant… Vous etes bien bonne… La comtesse Apraksine… [Разумовские… Это было восхитительно… Вы очень добры… Графиня Апраксина…] слышалось со всех сторон. Графиня встала и пошла в залу.
– Марья Дмитриевна? – послышался ее голос из залы.
– Она самая, – послышался в ответ грубый женский голос, и вслед за тем вошла в комнату Марья Дмитриевна.
Все барышни и даже дамы, исключая самых старых, встали. Марья Дмитриевна остановилась в дверях и, с высоты своего тучного тела, высоко держа свою с седыми буклями пятидесятилетнюю голову, оглядела гостей и, как бы засучиваясь, оправила неторопливо широкие рукава своего платья. Марья Дмитриевна всегда говорила по русски.
– Имениннице дорогой с детками, – сказала она своим громким, густым, подавляющим все другие звуки голосом. – Ты что, старый греховодник, – обратилась она к графу, целовавшему ее руку, – чай, скучаешь в Москве? Собак гонять негде? Да что, батюшка, делать, вот как эти пташки подрастут… – Она указывала на девиц. – Хочешь – не хочешь, надо женихов искать.
– Ну, что, казак мой? (Марья Дмитриевна казаком называла Наташу) – говорила она, лаская рукой Наташу, подходившую к ее руке без страха и весело. – Знаю, что зелье девка, а люблю.
Она достала из огромного ридикюля яхонтовые сережки грушками и, отдав их именинно сиявшей и разрумянившейся Наташе, тотчас же отвернулась от нее и обратилась к Пьеру.
– Э, э! любезный! поди ка сюда, – сказала она притворно тихим и тонким голосом. – Поди ка, любезный…
И она грозно засучила рукава еще выше.
Пьер подошел, наивно глядя на нее через очки.
– Подойди, подойди, любезный! Я и отцу то твоему правду одна говорила, когда он в случае был, а тебе то и Бог велит.
Она помолчала. Все молчали, ожидая того, что будет, и чувствуя, что было только предисловие.
– Хорош, нечего сказать! хорош мальчик!… Отец на одре лежит, а он забавляется, квартального на медведя верхом сажает. Стыдно, батюшка, стыдно! Лучше бы на войну шел.
Она отвернулась и подала руку графу, который едва удерживался от смеха.
– Ну, что ж, к столу, я чай, пора? – сказала Марья Дмитриевна.
Впереди пошел граф с Марьей Дмитриевной; потом графиня, которую повел гусарский полковник, нужный человек, с которым Николай должен был догонять полк. Анна Михайловна – с Шиншиным. Берг подал руку Вере. Улыбающаяся Жюли Карагина пошла с Николаем к столу. За ними шли еще другие пары, протянувшиеся по всей зале, и сзади всех по одиночке дети, гувернеры и гувернантки. Официанты зашевелились, стулья загремели, на хорах заиграла музыка, и гости разместились. Звуки домашней музыки графа заменились звуками ножей и вилок, говора гостей, тихих шагов официантов.
На одном конце стола во главе сидела графиня. Справа Марья Дмитриевна, слева Анна Михайловна и другие гостьи. На другом конце сидел граф, слева гусарский полковник, справа Шиншин и другие гости мужского пола. С одной стороны длинного стола молодежь постарше: Вера рядом с Бергом, Пьер рядом с Борисом; с другой стороны – дети, гувернеры и гувернантки. Граф из за хрусталя, бутылок и ваз с фруктами поглядывал на жену и ее высокий чепец с голубыми лентами и усердно подливал вина своим соседям, не забывая и себя. Графиня так же, из за ананасов, не забывая обязанности хозяйки, кидала значительные взгляды на мужа, которого лысина и лицо, казалось ей, своею краснотой резче отличались от седых волос. На дамском конце шло равномерное лепетанье; на мужском всё громче и громче слышались голоса, особенно гусарского полковника, который так много ел и пил, всё более и более краснея, что граф уже ставил его в пример другим гостям. Берг с нежной улыбкой говорил с Верой о том, что любовь есть чувство не земное, а небесное. Борис называл новому своему приятелю Пьеру бывших за столом гостей и переглядывался с Наташей, сидевшей против него. Пьер мало говорил, оглядывал новые лица и много ел. Начиная от двух супов, из которых он выбрал a la tortue, [черепаховый,] и кулебяки и до рябчиков он не пропускал ни одного блюда и ни одного вина, которое дворецкий в завернутой салфеткою бутылке таинственно высовывал из за плеча соседа, приговаривая или «дрей мадера», или «венгерское», или «рейнвейн». Он подставлял первую попавшуюся из четырех хрустальных, с вензелем графа, рюмок, стоявших перед каждым прибором, и пил с удовольствием, всё с более и более приятным видом поглядывая на гостей. Наташа, сидевшая против него, глядела на Бориса, как глядят девочки тринадцати лет на мальчика, с которым они в первый раз только что поцеловались и в которого они влюблены. Этот самый взгляд ее иногда обращался на Пьера, и ему под взглядом этой смешной, оживленной девочки хотелось смеяться самому, не зная чему.