Макаров, Александр Сергеевич

Макаров Александр Сергеевич
Мэр города Томска
июль 1996 — декабрь 2006
Предшественник:	Геннадий Коновалов
Преемник:	Игорь Шатурный
Рождение:	4 января 1946(1946-01-04) (78 лет) город Славянск-на-Кубани, Краснодарский край
Супруга:	Елена Анатольевна Макарова (Изофатова)
Дети:	Инга Иванова, Алёна Яковлева, Илья Макаров
Партия:	Единая Россия (2006)

Алекса́ндр Серге́евич Мака́ров (род. 4 января 1946, г. Славянск-на-Кубани, Краснодарский край) — мэр города Томска в 1996—2006 годах. Депутат Думы Томской области (1994—2001), президент Ассоциации сибирских и дальневосточных городов (2000—2002).

В декабре 2006 года был арестован и временно отстранён от должности мэра. В марте 2009 года выиграл в Европейском суде по правам человека дело против России, в апреле того же года по решению Верховного суда России был выпущен под залог. В октябре 2010 года вновь арестован и через месяц приговорен к 12 годам колонии строгого режима. Это самый жёсткий приговор мэру российского города на тот момент. В октябре 2011 года приговор вступил в законную силу и теперь уже бывший мэр был переведен из СИЗО в исправительную колонию № 4 г. Томска. В марте 2012 года этапирован в исправительную колонию № 3 г. Иркутска. В июне 2016 года вышел на свободу по УДО.

Действительный член, академик Российской муниципальной академии, академик Международной академии информатизации. Почётный профессор ТГПУ. Заслуженный работник высшей школы Российской Федерации (2003). Кандидат в мастера спорта по боксу.

Биография, карьера

Родился в семье инженера-строителя. С 9 лет живёт в Томске. В 1963 году, после окончания школы, Макаров поступил на лечебный факультет Томского медицинского института, но в 1969 году был отчислен. По словам самого Макарова, он был отчислен за участие в антисоветской деятельности. В 1968 году, когда советские войска были введены в Чехословакию, несколько человек распространяли в городе листовки антисоветского содержания. После того как антисоветская деятельность группы была пресечена, троих участников признали шизофрениками, одну — клептоманкой, а самого Александра Макарова — наркоманом. Однако, в его официальной биографии было указано, что он закончил мединститут. После отчисления развелся с первой женой.

С 1969 работал хирургом в Курагинской районной больнице Красноярского края, затем лаборантом Томской психиатрической больницы.

С 1973 по 1988 год работал в Томской поисковой партии № 18.

В 1987 году окончил с отличием Томский государственный педагогический институт.

В 1988—1990 годах работал учителем биологии школы № 4 г. Томска.

С ноября 1990 по январь 1992 года был председателем исполкома Совета народных депутатов Советского района г. Томска, одновременно c мая 1990 по 1992 год занимал пост председателя районного совета.

C января 1992 по июль 1996 — глава администрации Советского района г. Томска. C января 1994 г. по должности главы района являлся заместителем мэра города.

С 8 июля 1996 года по 18 октября 2011 — мэр города Томска (с 11 декабря 2006 и до вынесения приговора 15 ноября 2010 года был временно отстранён от занимаемой должности). На выборах мэра в июле 1996 года во втором туре победил мэра Геннадия Коновалова. Затем дважды переизбирался на пост мэра.

В 2005 году возглавил городской совет сторонников партии «Единая Россия», несмотря на то, что известен своими симпатиями к СПС.

В июне 2006 года Макаров подал заявление о вступлении в «Единую Россию», через 4 месяца получил партийный билет. При подаче заявления мэр сообщил, что его членство в партии позволит городу получать дополнительные деньги из федерального и областного бюджета. В декабре того же года, перед самым арестом, исключён из партии. В марте 2010 на митинге объединённой оппозиции признался в том, что его заставили вступить в партию власти.К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Уголовное дело

Вечером 6 декабря 2006 года Макаров был задержан и помещён в изолятор временного содержания, в его рабочем кабинете был произведён обыск. Уголовное дело было возбуждено прокуратурой Томской области против Макарова и его родственницы — директора ОАО «Томсктрансстрой» Нины Егоренковой Макаров обвинялся в злоупотреблении должностными полномочиями (ч.2 ст. 285) и соучастии в вымогательстве в целях получения имущества в особо крупном размере (ч.5 ст. 33, п. «б» ч.3 ст. 163 УК РФ). Егоренкова обвинялась в вымогательстве (п. «б» ч.3 ст. 163 УК РФ).

На следующий день Томское региональное отделение партии «Единая Россия», в которую Макаров вступил за два месяца до текущих событий, исключило его из своих рядов в связи с уголовным делом .

8 декабря Советский районный суд Томска арестовал мэра и его родственницу, несмотря на то, что в ходе заседания Макарову вновь стало плохо. Свой арест Макаров считал политическим заказом.

11 декабря Советский районный суд временно отстранил Макарова от должности мэра Томска. После задержания Макарова его обязанности исполнял первый заместитель мэра Игорь Шатурный. С 27 июня 2007 исполнял обязанности мэра бывший председатель городской думы, утвержденный городскими депутатами по представлению Шатурного первый заместитель мэра Николай Николайчук. Инициатором этой кадровой перестановки был губернатор Виктор Кресс, назначивший Игоря Шатурного своим заместителем.

12 декабря Александру Макарову были предъявлены официальные обвинения. По версии следствия, он якобы через свою родственницу Егоренкову вымогал деньги у двух владельцев строительной фирмы «На Обрубе» Павла Питерского и Владимира Дунафа. Мэр Томска свою вину не признал.

26 декабря прокуратура Томской области возбудила новые уголовные дела против Макарова. Одно из них связано с хранением наркотических веществ: правоохранительные органы утверждали, что в квартире Макарова и его супруги они нашли большое количество опия. По утверждению стороны защиты и сына Макарова, обыск в квартире мэра был проведен лишь через 6 дней (12 декабря) после его задержания на рабочем месте, хотя ключи от квартиры забрали у родственников во время обыска 7 декабря. Никого со стороны мэра при обыске в квартире не было.

26 января 2007 года мэру было предъявлено обвинение в злоупотреблении должностными полномочиями в корыстных целях, а 27 апреля он был обвинен в получении взятки в крупном размере (пункт «г» части 4 статьи 290 УК РФ), незаконном участии в предпринимательской деятельности (статья 289 УК РФ) и в двух вновь установленных эпизодах злоупотребления должностными полномочиями (часть 2 статьи 285 УК РФ).

Согласно проведённой в июне 2007 года судебно-наркологической экспертизе в наркологическом диспансере г. Новосибирска, Александр Макаров страдает опийной наркоманией 3-й стадии. По результатам экспертизы ему было предъявлено обвинение по ст. 228 УК РФ — хранение наркотиков (без цели сбыта). Сам Макаров отрицал обвинения в употреблении наркотиков, в частности на найденных наркотиках нет отпечатков его пальцев, следов долговременных инъекций на его теле нет.

21 января 2008 Макаров направил письмо директору ФСБ Николаю Патрушеву, где говорится о коррупции в областной прокуратуре, которая возбудило в отношении него уголовные дела.

18 августа в Томском областном суде начался судебный процесс по делу Макарова.

12 марта 2009 года Европейский суд по правам человека признал необоснованным продления сроков ареста мэра Томска, ему присуждены 8 тысяч евро компенсации за моральный ущерб Через месяц, 9 апреля Верховный суд России постановил освободить томского мэра из под стражи под залог в 4 миллиона рублей.

20 апреля Александр Макаров покинул СИЗО, а через месяц под залог была освобождена и Нина Егоренкова.

1 октября 2010 года Томский областной суд по ходатайству прокуратуры принял решение о повторном заключение Макарова под стражу на 3 месяца. Основанием послужило обвинение в нарушениями ограничений, установленные для него судом, попытки затягивания процесса и обращение сына мэра в Общественную палату.

3 ноября коллегия присяжных заседателей признала Александра Макарова виновным по семи эпизодам обвинения из девяти. По двум эпизодам подсудимый признан невиновным (это выделение земельных участков под строительство гаражей на улице Нахимова, а также хранение и приобретение наркотиков). Присяжные признали родственницу мэра Нину Егоренкову виновной по обоим инкриминируемым ей эпизодам. 15 ноября 2010 года Томский областной суд приговорил Александра Макарова к 12 годам колонии строгого режима. С учетом времени, проведенного в СИЗО, ему придется согласно приговору пробыть в заключении чуть менее 9 лет. Родственница мэра Нина Егоренкова приговорена к 7,5 годам колонии общего режима.

Летом 2011 года, находясь в заключении, осужденный мэр перенес операцию на глазах по удалению катаракты.

18 октября 2011 года коллегия по уголовным делам Верховного Суда оставила без удовлетворения кассационную жалобу на обвинительный приговор мэру Томска Александру Макарову и его родственнице Нине Егоренковой. Приговор вступил в законную силу, но в него были внесены незначительные изменения, связанные с поправками в Уголовный кодекс РФ от 7 марта 2011 года (осужденным сократили сроки заключения на 4 месяца). Теперь уже бывшего мэра Макарова перевели из СИЗО-1 в исправительную колонию N4 города Томска.

В июне 2013 года во время бунта в колонии получил удар по голове, но за помощью к врачам не обращался.

Условно-досрочное освобождение

3 сентября 2015 года Куйбышевский районный суд Иркутска удовлетворил прошение об условно-досрочном освобождении бывшего мэра Томска Александра Макарова. 11 сентября прокуратура Иркутской области обжаловала решение суда об условно-досрочном освобождении Макарова. 20 октября Иркутский областной суд отменил решение суда первой инстанции об условно-досрочном освобождении экс-мэра.

8 июня 2016 года Иркутский областной суд признал необоснованной апелляцию прокуратуры. Решение Куйбышевского районного суда г. Иркутска об условно-досрочном освобождении Макарова признано законным. На следующий день бывший мэр Томска покинул колонию.

Семья

Дочь от первого брака Инга Иванова. Второй брак — Тамара Ильинична Лемницкая — предприниматель; дочь Алёна (по мужу Яковлева), работает в паспортно-визовой службе и сын Илья Макаров, который тоже занимается бизнесом.

В августе 2012, находясь в заключении в исправительной колонии № 3 г. Иркутска, женился на бывшей телеведущей томской телекомпании ТВ2 Елене Изофатовой (1972 г. р.).

Факты

• Во время губернаторских выборов 1999 года Михаил Ходорковский предлагал Макарову баллотироваться на пост губернатора, тот отказался и поддержал на выборах действующего главу администрации области Виктора Кресса (1991—2012) и сообщил, что тот хотя и медленно, но неуклонно растет в профессиональном плане. После своей победы, во время выборов мэра в марте 2001 года, губернатор Кресс тоже поддержал мэра Макарова.
• Приговор мэру Томска Александру Макарову: 12 лет лишения свободы за злоупотребление служебным положением, вымогательство и получение взятки — это самый жесткий приговор главе российского города в тот период. Для сравнения: уволенный сразу после ареста глава администрации Тамбова Максим Косенков был осужден на 9,5 лет за похищение безработного; в Иркутской области мэр Усть-Илимска Виктор Дорошок получил 9 лет за убийство предпринимателя. В 2016 году мэр Ярославля Евгений Урлашов по обвинению в вымогательстве взятки поучил больше чем Макаров: 12,5 колонии строгого режима.

Ссылки

• [www1.admin.tomsk.ru/www/news.nsf/0/57E0BDD32363E6BDC62571A1003C3390 Пресс-релиз от 04.07.2006 «Большие перемены Александра Макарова»]
• [www.moscow-post.ru/politics/000128963266455/ Дело Макарова «заказал» губернатор Виктор Кресс?]
• [ria.ru/society/20130124/919514715.html Экс-мэр Томска: в колонии слежу за чистотой, порядком и «языком»]
• [towiki.ru/view/%D0%94%D0%B5%D0%BB%D0%BE_%D0%9C%D0%B0%D0%BA%D0%B0%D1%80%D0%BE%D0%B2%D0%B0 Дело Макарова в томской вики]
• [ria.ru/incidents/20151020/1304963579.html Иркутский облсуд отменил УДО для экс-мэра Томска Макарова]

Отрывок, характеризующий Макаров, Александр Сергеевич

– Она приехала гостить ко мне, – сказала княжна Марья. – Граф и графиня будут на днях. Графиня в ужасном положении. Но Наташе самой нужно было видеть доктора. Ее насильно отослали со мной.
– Да, есть ли семья без своего горя? – сказал Пьер, обращаясь к Наташе. – Вы знаете, что это было в тот самый день, как нас освободили. Я видел его. Какой был прелестный мальчик.
Наташа смотрела на него, и в ответ на его слова только больше открылись и засветились ее глаза.
– Что можно сказать или подумать в утешенье? – сказал Пьер. – Ничего. Зачем было умирать такому славному, полному жизни мальчику?
– Да, в наше время трудно жить бы было без веры… – сказала княжна Марья.
– Да, да. Вот это истинная правда, – поспешно перебил Пьер.
– Отчего? – спросила Наташа, внимательно глядя в глаза Пьеру.
– Как отчего? – сказала княжна Марья. – Одна мысль о том, что ждет там…
Наташа, не дослушав княжны Марьи, опять вопросительно поглядела на Пьера.
– И оттого, – продолжал Пьер, – что только тот человек, который верит в то, что есть бог, управляющий нами, может перенести такую потерю, как ее и… ваша, – сказал Пьер.
Наташа раскрыла уже рот, желая сказать что то, но вдруг остановилась. Пьер поспешил отвернуться от нее и обратился опять к княжне Марье с вопросом о последних днях жизни своего друга. Смущение Пьера теперь почти исчезло; но вместе с тем он чувствовал, что исчезла вся его прежняя свобода. Он чувствовал, что над каждым его словом, действием теперь есть судья, суд, который дороже ему суда всех людей в мире. Он говорил теперь и вместе с своими словами соображал то впечатление, которое производили его слова на Наташу. Он не говорил нарочно того, что бы могло понравиться ей; но, что бы он ни говорил, он с ее точки зрения судил себя.
Княжна Марья неохотно, как это всегда бывает, начала рассказывать про то положение, в котором она застала князя Андрея. Но вопросы Пьера, его оживленно беспокойный взгляд, его дрожащее от волнения лицо понемногу заставили ее вдаться в подробности, которые она боялась для самой себя возобновлять в воображенье.
– Да, да, так, так… – говорил Пьер, нагнувшись вперед всем телом над княжной Марьей и жадно вслушиваясь в ее рассказ. – Да, да; так он успокоился? смягчился? Он так всеми силами души всегда искал одного; быть вполне хорошим, что он не мог бояться смерти. Недостатки, которые были в нем, – если они были, – происходили не от него. Так он смягчился? – говорил Пьер. – Какое счастье, что он свиделся с вами, – сказал он Наташе, вдруг обращаясь к ней и глядя на нее полными слез глазами.
Лицо Наташи вздрогнуло. Она нахмурилась и на мгновенье опустила глаза. С минуту она колебалась: говорить или не говорить?
– Да, это было счастье, – сказала она тихим грудным голосом, – для меня наверное это было счастье. – Она помолчала. – И он… он… он говорил, что он желал этого, в ту минуту, как я пришла к нему… – Голос Наташи оборвался. Она покраснела, сжала руки на коленах и вдруг, видимо сделав усилие над собой, подняла голову и быстро начала говорить:
– Мы ничего не знали, когда ехали из Москвы. Я не смела спросить про него. И вдруг Соня сказала мне, что он с нами. Я ничего не думала, не могла представить себе, в каком он положении; мне только надо было видеть его, быть с ним, – говорила она, дрожа и задыхаясь. И, не давая перебивать себя, она рассказала то, чего она еще никогда, никому не рассказывала: все то, что она пережила в те три недели их путешествия и жизни в Ярославль.
Пьер слушал ее с раскрытым ртом и не спуская с нее своих глаз, полных слезами. Слушая ее, он не думал ни о князе Андрее, ни о смерти, ни о том, что она рассказывала. Он слушал ее и только жалел ее за то страдание, которое она испытывала теперь, рассказывая.
Княжна, сморщившись от желания удержать слезы, сидела подле Наташи и слушала в первый раз историю этих последних дней любви своего брата с Наташей.
Этот мучительный и радостный рассказ, видимо, был необходим для Наташи.
Она говорила, перемешивая ничтожнейшие подробности с задушевнейшими тайнами, и, казалось, никогда не могла кончить. Несколько раз она повторяла то же самое.
За дверью послышался голос Десаля, спрашивавшего, можно ли Николушке войти проститься.
– Да вот и все, все… – сказала Наташа. Она быстро встала, в то время как входил Николушка, и почти побежала к двери, стукнулась головой о дверь, прикрытую портьерой, и с стоном не то боли, не то печали вырвалась из комнаты.
Пьер смотрел на дверь, в которую она вышла, и не понимал, отчего он вдруг один остался во всем мире.
Княжна Марья вызвала его из рассеянности, обратив его внимание на племянника, который вошел в комнату.
Лицо Николушки, похожее на отца, в минуту душевного размягчения, в котором Пьер теперь находился, так на него подействовало, что он, поцеловав Николушку, поспешно встал и, достав платок, отошел к окну. Он хотел проститься с княжной Марьей, но она удержала его.
– Нет, мы с Наташей не спим иногда до третьего часа; пожалуйста, посидите. Я велю дать ужинать. Подите вниз; мы сейчас придем.
Прежде чем Пьер вышел, княжна сказала ему:
– Это в первый раз она так говорила о нем.


Пьера провели в освещенную большую столовую; через несколько минут послышались шаги, и княжна с Наташей вошли в комнату. Наташа была спокойна, хотя строгое, без улыбки, выражение теперь опять установилось на ее лице. Княжна Марья, Наташа и Пьер одинаково испытывали то чувство неловкости, которое следует обыкновенно за оконченным серьезным и задушевным разговором. Продолжать прежний разговор невозможно; говорить о пустяках – совестно, а молчать неприятно, потому что хочется говорить, а этим молчанием как будто притворяешься. Они молча подошли к столу. Официанты отодвинули и пододвинули стулья. Пьер развернул холодную салфетку и, решившись прервать молчание, взглянул на Наташу и княжну Марью. Обе, очевидно, в то же время решились на то же: у обеих в глазах светилось довольство жизнью и признание того, что, кроме горя, есть и радости.
– Вы пьете водку, граф? – сказала княжна Марья, и эти слова вдруг разогнали тени прошедшего.
– Расскажите же про себя, – сказала княжна Марья. – Про вас рассказывают такие невероятные чудеса.
– Да, – с своей, теперь привычной, улыбкой кроткой насмешки отвечал Пьер. – Мне самому даже рассказывают про такие чудеса, каких я и во сне не видел. Марья Абрамовна приглашала меня к себе и все рассказывала мне, что со мной случилось, или должно было случиться. Степан Степаныч тоже научил меня, как мне надо рассказывать. Вообще я заметил, что быть интересным человеком очень покойно (я теперь интересный человек); меня зовут и мне рассказывают.
Наташа улыбнулась и хотела что то сказать.
– Нам рассказывали, – перебила ее княжна Марья, – что вы в Москве потеряли два миллиона. Правда это?
– А я стал втрое богаче, – сказал Пьер. Пьер, несмотря на то, что долги жены и необходимость построек изменили его дела, продолжал рассказывать, что он стал втрое богаче.
– Что я выиграл несомненно, – сказал он, – так это свободу… – начал он было серьезно; но раздумал продолжать, заметив, что это был слишком эгоистический предмет разговора.
– А вы строитесь?
– Да, Савельич велит.
– Скажите, вы не знали еще о кончине графини, когда остались в Москве? – сказала княжна Марья и тотчас же покраснела, заметив, что, делая этот вопрос вслед за его словами о том, что он свободен, она приписывает его словам такое значение, которого они, может быть, не имели.
– Нет, – отвечал Пьер, не найдя, очевидно, неловким то толкование, которое дала княжна Марья его упоминанию о своей свободе. – Я узнал это в Орле, и вы не можете себе представить, как меня это поразило. Мы не были примерные супруги, – сказал он быстро, взглянув на Наташу и заметив в лице ее любопытство о том, как он отзовется о своей жене. – Но смерть эта меня страшно поразила. Когда два человека ссорятся – всегда оба виноваты. И своя вина делается вдруг страшно тяжела перед человеком, которого уже нет больше. И потом такая смерть… без друзей, без утешения. Мне очень, очень жаль еe, – кончил он и с удовольствием заметил радостное одобрение на лице Наташи.
– Да, вот вы опять холостяк и жених, – сказала княжна Марья.
Пьер вдруг багрово покраснел и долго старался не смотреть на Наташу. Когда он решился взглянуть на нее, лицо ее было холодно, строго и даже презрительно, как ему показалось.
– Но вы точно видели и говорили с Наполеоном, как нам рассказывали? – сказала княжна Марья.
Пьер засмеялся.
– Ни разу, никогда. Всегда всем кажется, что быть в плену – значит быть в гостях у Наполеона. Я не только не видал его, но и не слыхал о нем. Я был гораздо в худшем обществе.
Ужин кончался, и Пьер, сначала отказывавшийся от рассказа о своем плене, понемногу вовлекся в этот рассказ.
– Но ведь правда, что вы остались, чтоб убить Наполеона? – спросила его Наташа, слегка улыбаясь. – Я тогда догадалась, когда мы вас встретили у Сухаревой башни; помните?
Пьер признался, что это была правда, и с этого вопроса, понемногу руководимый вопросами княжны Марьи и в особенности Наташи, вовлекся в подробный рассказ о своих похождениях.
Сначала он рассказывал с тем насмешливым, кротким взглядом, который он имел теперь на людей и в особенности на самого себя; но потом, когда он дошел до рассказа об ужасах и страданиях, которые он видел, он, сам того не замечая, увлекся и стал говорить с сдержанным волнением человека, в воспоминании переживающего сильные впечатления.
Княжна Марья с кроткой улыбкой смотрела то на Пьера, то на Наташу. Она во всем этом рассказе видела только Пьера и его доброту. Наташа, облокотившись на руку, с постоянно изменяющимся, вместе с рассказом, выражением лица, следила, ни на минуту не отрываясь, за Пьером, видимо, переживая с ним вместе то, что он рассказывал. Не только ее взгляд, но восклицания и короткие вопросы, которые она делала, показывали Пьеру, что из того, что он рассказывал, она понимала именно то, что он хотел передать. Видно было, что она понимала не только то, что он рассказывал, но и то, что он хотел бы и не мог выразить словами. Про эпизод свой с ребенком и женщиной, за защиту которых он был взят, Пьер рассказал таким образом:
– Это было ужасное зрелище, дети брошены, некоторые в огне… При мне вытащили ребенка… женщины, с которых стаскивали вещи, вырывали серьги…
Пьер покраснел и замялся.
– Тут приехал разъезд, и всех тех, которые не грабили, всех мужчин забрали. И меня.
– Вы, верно, не все рассказываете; вы, верно, сделали что нибудь… – сказала Наташа и помолчала, – хорошее.
Пьер продолжал рассказывать дальше. Когда он рассказывал про казнь, он хотел обойти страшные подробности; но Наташа требовала, чтобы он ничего не пропускал.
Пьер начал было рассказывать про Каратаева (он уже встал из за стола и ходил, Наташа следила за ним глазами) и остановился.
– Нет, вы не можете понять, чему я научился у этого безграмотного человека – дурачка.
– Нет, нет, говорите, – сказала Наташа. – Он где же?
– Его убили почти при мне. – И Пьер стал рассказывать последнее время их отступления, болезнь Каратаева (голос его дрожал беспрестанно) и его смерть.
Пьер рассказывал свои похождения так, как он никогда их еще не рассказывал никому, как он сам с собою никогда еще не вспоминал их. Он видел теперь как будто новое значение во всем том, что он пережил. Теперь, когда он рассказывал все это Наташе, он испытывал то редкое наслаждение, которое дают женщины, слушая мужчину, – не умные женщины, которые, слушая, стараются или запомнить, что им говорят, для того чтобы обогатить свой ум и при случае пересказать то же или приладить рассказываемое к своему и сообщить поскорее свои умные речи, выработанные в своем маленьком умственном хозяйстве; а то наслажденье, которое дают настоящие женщины, одаренные способностью выбирания и всасыванья в себя всего лучшего, что только есть в проявлениях мужчины. Наташа, сама не зная этого, была вся внимание: она не упускала ни слова, ни колебания голоса, ни взгляда, ни вздрагиванья мускула лица, ни жеста Пьера. Она на лету ловила еще не высказанное слово и прямо вносила в свое раскрытое сердце, угадывая тайный смысл всей душевной работы Пьера.
Княжна Марья понимала рассказ, сочувствовала ему, но она теперь видела другое, что поглощало все ее внимание; она видела возможность любви и счастия между Наташей и Пьером. И в первый раз пришедшая ей эта мысль наполняла ее душу радостию.
Было три часа ночи. Официанты с грустными и строгими лицами приходили переменять свечи, но никто не замечал их.
Пьер кончил свой рассказ. Наташа блестящими, оживленными глазами продолжала упорно и внимательно глядеть на Пьера, как будто желая понять еще то остальное, что он не высказал, может быть. Пьер в стыдливом и счастливом смущении изредка взглядывал на нее и придумывал, что бы сказать теперь, чтобы перевести разговор на другой предмет. Княжна Марья молчала. Никому в голову не приходило, что три часа ночи и что пора спать.
– Говорят: несчастия, страдания, – сказал Пьер. – Да ежели бы сейчас, сию минуту мне сказали: хочешь оставаться, чем ты был до плена, или сначала пережить все это? Ради бога, еще раз плен и лошадиное мясо. Мы думаем, как нас выкинет из привычной дорожки, что все пропало; а тут только начинается новое, хорошее. Пока есть жизнь, есть и счастье. Впереди много, много. Это я вам говорю, – сказал он, обращаясь к Наташе.
– Да, да, – сказала она, отвечая на совсем другое, – и я ничего бы не желала, как только пережить все сначала.
Пьер внимательно посмотрел на нее.
– Да, и больше ничего, – подтвердила Наташа.
– Неправда, неправда, – закричал Пьер. – Я не виноват, что я жив и хочу жить; и вы тоже.
Вдруг Наташа опустила голову на руки и заплакала.
– Что ты, Наташа? – сказала княжна Марья.
– Ничего, ничего. – Она улыбнулась сквозь слезы Пьеру. – Прощайте, пора спать.
Пьер встал и простился.

Княжна Марья и Наташа, как и всегда, сошлись в спальне. Они поговорили о том, что рассказывал Пьер. Княжна Марья не говорила своего мнения о Пьере. Наташа тоже не говорила о нем.
– Ну, прощай, Мари, – сказала Наташа. – Знаешь, я часто боюсь, что мы не говорим о нем (князе Андрее), как будто мы боимся унизить наше чувство, и забываем.
Княжна Марья тяжело вздохнула и этим вздохом признала справедливость слов Наташи; но словами она не согласилась с ней.
– Разве можно забыть? – сказала она.
– Мне так хорошо было нынче рассказать все; и тяжело, и больно, и хорошо. Очень хорошо, – сказала Наташа, – я уверена, что он точно любил его. От этого я рассказала ему… ничего, что я рассказала ему? – вдруг покраснев, спросила она.
– Пьеру? О нет! Какой он прекрасный, – сказала княжна Марья.
– Знаешь, Мари, – вдруг сказала Наташа с шаловливой улыбкой, которой давно не видала княжна Марья на ее лице. – Он сделался какой то чистый, гладкий, свежий; точно из бани, ты понимаешь? – морально из бани. Правда?
– Да, – сказала княжна Марья, – он много выиграл.
– И сюртучок коротенький, и стриженые волосы; точно, ну точно из бани… папа, бывало…
– Я понимаю, что он (князь Андрей) никого так не любил, как его, – сказала княжна Марья.
– Да, и он особенный от него. Говорят, что дружны мужчины, когда совсем особенные. Должно быть, это правда. Правда, он совсем на него не похож ничем?
– Да, и чудесный.
– Ну, прощай, – отвечала Наташа. И та же шаловливая улыбка, как бы забывшись, долго оставалась на ее лице.


Пьер долго не мог заснуть в этот день; он взад и вперед ходил по комнате, то нахмурившись, вдумываясь во что то трудное, вдруг пожимая плечами и вздрагивая, то счастливо улыбаясь.
Он думал о князе Андрее, о Наташе, об их любви, и то ревновал ее к прошедшему, то упрекал, то прощал себя за это. Было уже шесть часов утра, а он все ходил по комнате.
«Ну что ж делать. Уж если нельзя без этого! Что ж делать! Значит, так надо», – сказал он себе и, поспешно раздевшись, лег в постель, счастливый и взволнованный, но без сомнений и нерешительностей.
«Надо, как ни странно, как ни невозможно это счастье, – надо сделать все для того, чтобы быть с ней мужем и женой», – сказал он себе.
Пьер еще за несколько дней перед этим назначил в пятницу день своего отъезда в Петербург. Когда он проснулся, в четверг, Савельич пришел к нему за приказаниями об укладке вещей в дорогу.
«Как в Петербург? Что такое Петербург? Кто в Петербурге? – невольно, хотя и про себя, спросил он. – Да, что то такое давно, давно, еще прежде, чем это случилось, я зачем то собирался ехать в Петербург, – вспомнил он. – Отчего же? я и поеду, может быть. Какой он добрый, внимательный, как все помнит! – подумал он, глядя на старое лицо Савельича. – И какая улыбка приятная!» – подумал он.
– Что ж, все не хочешь на волю, Савельич? – спросил Пьер.
– Зачем мне, ваше сиятельство, воля? При покойном графе, царство небесное, жили и при вас обиды не видим.
– Ну, а дети?
– И дети проживут, ваше сиятельство: за такими господами жить можно.
– Ну, а наследники мои? – сказал Пьер. – Вдруг я женюсь… Ведь может случиться, – прибавил он с невольной улыбкой.
– И осмеливаюсь доложить: хорошее дело, ваше сиятельство.
«Как он думает это легко, – подумал Пьер. – Он не знает, как это страшно, как опасно. Слишком рано или слишком поздно… Страшно!»
– Как же изволите приказать? Завтра изволите ехать? – спросил Савельич.
– Нет; я немножко отложу. Я тогда скажу. Ты меня извини за хлопоты, – сказал Пьер и, глядя на улыбку Савельича, подумал: «Как странно, однако, что он не знает, что теперь нет никакого Петербурга и что прежде всего надо, чтоб решилось то. Впрочем, он, верно, знает, но только притворяется. Поговорить с ним? Как он думает? – подумал Пьер. – Нет, после когда нибудь».
За завтраком Пьер сообщил княжне, что он был вчера у княжны Марьи и застал там, – можете себе представить кого? – Натали Ростову.
Княжна сделала вид, что она в этом известии не видит ничего более необыкновенного, как в том, что Пьер видел Анну Семеновну.
– Вы ее знаете? – спросил Пьер.
– Я видела княжну, – отвечала она. – Я слышала, что ее сватали за молодого Ростова. Это было бы очень хорошо для Ростовых; говорят, они совсем разорились.
– Нет, Ростову вы знаете?
– Слышала тогда только про эту историю. Очень жалко.
«Нет, она не понимает или притворяется, – подумал Пьер. – Лучше тоже не говорить ей».
Княжна также приготавливала провизию на дорогу Пьеру.
«Как они добры все, – думал Пьер, – что они теперь, когда уж наверное им это не может быть более интересно, занимаются всем этим. И все для меня; вот что удивительно».
В этот же день к Пьеру приехал полицеймейстер с предложением прислать доверенного в Грановитую палату для приема вещей, раздаваемых нынче владельцам.
«Вот и этот тоже, – думал Пьер, глядя в лицо полицеймейстера, – какой славный, красивый офицер и как добр! Теперь занимается такими пустяками. А еще говорят, что он не честен и пользуется. Какой вздор! А впрочем, отчего же ему и не пользоваться? Он так и воспитан. И все так делают. А такое приятное, доброе лицо, и улыбается, глядя на меня».
Пьер поехал обедать к княжне Марье.
Проезжая по улицам между пожарищами домов, он удивлялся красоте этих развалин. Печные трубы домов, отвалившиеся стены, живописно напоминая Рейн и Колизей, тянулись, скрывая друг друга, по обгорелым кварталам. Встречавшиеся извозчики и ездоки, плотники, рубившие срубы, торговки и лавочники, все с веселыми, сияющими лицами, взглядывали на Пьера и говорили как будто: «А, вот он! Посмотрим, что выйдет из этого».
При входе в дом княжны Марьи на Пьера нашло сомнение в справедливости того, что он был здесь вчера, виделся с Наташей и говорил с ней. «Может быть, это я выдумал. Может быть, я войду и никого не увижу». Но не успел он вступить в комнату, как уже во всем существе своем, по мгновенному лишению своей свободы, он почувствовал ее присутствие. Она была в том же черном платье с мягкими складками и так же причесана, как и вчера, но она была совсем другая. Если б она была такою вчера, когда он вошел в комнату, он бы не мог ни на мгновение не узнать ее.
Она была такою же, какою он знал ее почти ребенком и потом невестой князя Андрея. Веселый вопросительный блеск светился в ее глазах; на лице было ласковое и странно шаловливое выражение.
Пьер обедал и просидел бы весь вечер; но княжна Марья ехала ко всенощной, и Пьер уехал с ними вместе.
На другой день Пьер приехал рано, обедал и просидел весь вечер. Несмотря на то, что княжна Марья и Наташа были очевидно рады гостю; несмотря на то, что весь интерес жизни Пьера сосредоточивался теперь в этом доме, к вечеру они всё переговорили, и разговор переходил беспрестанно с одного ничтожного предмета на другой и часто прерывался. Пьер засиделся в этот вечер так поздно, что княжна Марья и Наташа переглядывались между собою, очевидно ожидая, скоро ли он уйдет. Пьер видел это и не мог уйти. Ему становилось тяжело, неловко, но он все сидел, потому что не мог подняться и уйти.
Княжна Марья, не предвидя этому конца, первая встала и, жалуясь на мигрень, стала прощаться.
– Так вы завтра едете в Петербург? – сказала ока.
– Нет, я не еду, – с удивлением и как будто обидясь, поспешно сказал Пьер. – Да нет, в Петербург? Завтра; только я не прощаюсь. Я заеду за комиссиями, – сказал он, стоя перед княжной Марьей, краснея и не уходя.
Наташа подала ему руку и вышла. Княжна Марья, напротив, вместо того чтобы уйти, опустилась в кресло и своим лучистым, глубоким взглядом строго и внимательно посмотрела на Пьера. Усталость, которую она очевидно выказывала перед этим, теперь совсем прошла. Она тяжело и продолжительно вздохнула, как будто приготавливаясь к длинному разговору.
Все смущение и неловкость Пьера, при удалении Наташи, мгновенно исчезли и заменились взволнованным оживлением. Он быстро придвинул кресло совсем близко к княжне Марье.
– Да, я и хотел сказать вам, – сказал он, отвечая, как на слова, на ее взгляд. – Княжна, помогите мне. Что мне делать? Могу я надеяться? Княжна, друг мой, выслушайте меня. Я все знаю. Я знаю, что я не стою ее; я знаю, что теперь невозможно говорить об этом. Но я хочу быть братом ей. Нет, я не хочу.. я не могу…
Он остановился и потер себе лицо и глаза руками.
– Ну, вот, – продолжал он, видимо сделав усилие над собой, чтобы говорить связно. – Я не знаю, с каких пор я люблю ее. Но я одну только ее, одну любил во всю мою жизнь и люблю так, что без нее не могу себе представить жизни. Просить руки ее теперь я не решаюсь; но мысль о том, что, может быть, она могла бы быть моею и что я упущу эту возможность… возможность… ужасна. Скажите, могу я надеяться? Скажите, что мне делать? Милая княжна, – сказал он, помолчав немного и тронув ее за руку, так как она не отвечала.
– Я думаю о том, что вы мне сказали, – отвечала княжна Марья. – Вот что я скажу вам. Вы правы, что теперь говорить ей об любви… – Княжна остановилась. Она хотела сказать: говорить ей о любви теперь невозможно; но она остановилась, потому что она третий день видела по вдруг переменившейся Наташе, что не только Наташа не оскорбилась бы, если б ей Пьер высказал свою любовь, но что она одного только этого и желала.
– Говорить ей теперь… нельзя, – все таки сказала княжна Марья.