Макаров, Валентин Николаевич

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Валентин Николаевич Макаров
Дата рождения

30 августа 1919(1919-08-30)

Место рождения

Севастополь, территория полуострова Крым под контролем Правительства Юга России[1]

Дата смерти

20 мая 1978(1978-05-20) (58 лет)

Место смерти

Минск, БССР, СССР

Принадлежность

СССР СССР

Род войск

Военно-воздушные силы

Годы службы

1937—1975

Звание

<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение

Командовал

экскадрилией, авиаполком

Сражения/войны

Великая Отечественная война
Корейская война

Награды и премии

Иностранные награды:

Валенти́н Никола́евич Мака́ров (30 августа 1919 — 20 мая 1978) — лётчик-ас, советский военачальник, военный лётчик, генерал-майор авиации (1954)[2].

Участник Великой Отечественной и Корейской войн, Герой Советского Союза (28 января 1943 года)[3].





Биография

Родился 30 августа 1919 года в городе Севастополь в семье рабочего. Русский. Окончил 7 классов и Симферопольский аэроклуб. В Красной Армии с 1937 года. Окончил Качинскую военную школу пилотов в 1938 году.

Участник Великой Отечественной войны с июня 1941 года. Боевую деятельность начал командиром звена в 512-м истребительном авиаполку.

Первую воздушную победу одержал летом 1941 года. Однажды два звена советских истребителей перехватили большую группу бомбардировщиков сопровождаемую «мессершмиттами». Несмотря на многократное численное превосходство врага, советские лётчики врезались в гущу «юнкерсов». Макаров направил свой самолёт на флагманскую машину. Когда Ju-88 вписался в прицел, Макаров ударил по нему из пушки и пулемётов. «Юнкерс» накренился на крыло и стал разваливаться в воздухе. Вскоре запылали ещё 5 вражеских машин. Удар наших истребителей был настолько стремителен, что «мессера» не успели прикрыть своих подопечных. «Юнкерсы» беспорядочно побросали бомбы и ушли на запад.

За доблесть, проявленную в воздушных боях, В. Н. Макаров вскоре был награждён орденом Ленина.

На Сталинградском фронте его знали уже как опытного воздушного бойца. Осенью 1942 года, когда враг обрушил на город мощные бомбовые удары, Макаров со своими однополчанами совершал по 5-6 вылетов в день.

16 октября 1942 года во главе шестерки истребителей он вступил в поединок с 26-ю «мессерами», прикрывающими «юнкерсы». Наши лётчики стремительно атаковали пикировщиков. Вот загорелся один, через некоторое время задымил другой. Строй «юнкерсов» рассыпался. В этом бою Макаров лично сбил 2 самолёта и 3 в составе группы.

К январю 1943 года командир эскадрильи 512-го истребительного авиаполка капитан Макаров совершил 462 боевых вылета, налетав 462 часа. 23 раза водил эскадрилью в бой и штурмовал самолёты противника на его аэродроме. Совершил 45 вылетов по эффективной штурмовке наземных целей, переправ и железнодорожных узлов врага. При этом уничтожил 4 танка, повредил или сжёг 25 автомашин с живой силой, 17 повозок, взорвал 2 цистерны с горючим. По специальному заданию командующего фронтом уничтожил командный пункт противника. Провёл 118 воздушных боёв, в ходе которых сбил лично 15 и в группе 7 самолётов противника.

Не менее решительно и находчиво сражался отважный лётчик и над Курской дугой. О его беспримерной храбрости и тактическом мастерстве красноречиво свидетельствует такой эпизод. Однажды группа истребителей «Як-1» под командованием Макарова получила задачу прикрыть наземные войска от ударов с воздуха. Вскоре советские лётчики увидели около 40 вражеских самолётов. Ведомые бесстрашным командиром, они совершили умелый манёвр и неожиданно врезались в строй противника. Атака была до того дерзкой, что неприятель стал в панике неприцельно сбрасывать свой смертоносный груз. В это время радиостанция наведения сообщила о подходе ещё нескольких групп в количестве 50 машин. Макаров без промедления скомандовал готовиться к бою и направил истребитель навстречу врагу. Завязался неравная схватка. Пользуясь численным преимуществом, неприятель попытался прорваться к цели, но смелые и грамотные действия наших лётчиков помешали ему осуществить свой замысел. Бомбардировщикам не помогли и прикрывающие их истребители. Потеряв 7 «юнкерсов» и один Fw-190, противник убрался восвояси, даже не сбросив бомб.

За Курской дугой было огненное небо Белоруссии, Польши и, наконец, Германии. В этих воздушных боях во всей полноте раскрылись высокие бойцовские качества Валентина Макарова. Его истребитель с надписью «Севастополец» был грозой для противника.

Во время Берлинской операции подполковник Макаров командовал уже 176-м истребительным авиаполком, лётчики которого уничтожили в воздушных боях более 100 самолётов противника. Полк был удостоен почётного наименования «Берлинский».

1 мая 1945 года Валентин Макаров подвёл окончательный итог своих ратных дел. В этот день он вписал в личный боевой счёт очередной сбитый самолёт противника, а на борту его истребителя появилась последняя, 30-я звёздочка, обозначавшая окончательную цифру поверженных им врагов. Число групповых побед Валентина Макарова в различных источниках трактуются по-разному — от 9 до 11. Таким образом, общую цифру его побед можно определить как — «около 40». К концу войны он совершил 635 боевых вылетов и провёл 150 воздушных боёв.

После войны Валентин Макаров служил на Дальнем Востоке, в Заполярье и Белоруссии.

В 1947 году окончил Высшие офицерские лётно-тактические курсы. Но на этом боевые действия для Валентина Макарова не закончились.

В 1950 году на вооружение Китайских ВВС стали поступать советские истребители «Ла-11». Переучиванием китайцев занимались лётчики-ночники из 351-го истребительного авиаполка в составе Шанхайской группы войск ПВО. Обстановка вокруг КНР в те годы была неспокойной, американцы постоянно проверяли ПВО Красного Китая — периодически вспыхивали воздушные бои. Причём в этих схватках принимали участие и советские лётчики из авиаполков, переброшенных на территорию КНР, тот же 351-й полк. На вооружении ночников находились 45 «Ла-11». Командовал полком Герой Советского Союза Валентин Макаров.

В одном из таких боёв 2 апреля 1951 года пилоты 351-го истребительного авиаполка сбили два «Мустанга» (Р-51).

Последней войной для 351-го авиаполка и для В. Н. Макарова стала Северная Корея. Поскольку «Ла-11» уже не могли на равных сражаться с реактивными F-84 и F-86, их задачей стала борьба с бомбардировщиками.

В 1956 году Валентин Макаров окончил Военную академию Генерального штаба. В 1955—1960 годах — заместитель командующего 22-й воздушной армией по боевой подготовке (Петрозаводск)[4].

С 1975 года генерал-майор авиации В. Н. Макаров — в запасе. Жил в Минске. Умер 20 мая 1978 года. Похоронен на Восточном (Московском) кладбище в Минске.

Награды

Напишите отзыв о статье "Макаров, Валентин Николаевич"

Примечания

  1. Ныне Севастополь, город государственного значения России.
  2. [airaces.narod.ru/all2/makarov.htm Валентин Николаевич Макаров // Красные соколы].
  3. [www.erlib.com/%D0%9D%D0%B8%D0%BA%D0%BE%D0%BB%D0%B0%D0%B9_%D0%91%D0%BE%D0%B4%D1%80%D0%B8%D1%85%D0%B8%D0%BD/%D0%A1%D0%BE%D0%B2%D0%B5%D1%82%D1%81%D0%BA%D0%B8%D0%B5_%D0%B0%D1%81%D1%8B._%D0%9E%D1%87%D0%B5%D1%80%D0%BA%D0%B8_%D0%BE_%D1%81%D0%BE%D0%B2%D0%B5%D1%82%D1%81%D0%BA%D0%B8%D1%85_%D0%BB%D0%B5%D1%82%D1%87%D0%B8%D0%BA%D0%B0%D1%85/16/ Валентин Николаевич Макаров // Советские асы. Очерки о советских лётчиках].
  4. Карелия: энциклопедия: в 3 т. / гл. ред. А. Ф. Титов. Т. 3: Р — Я. — Петрозаводск: ИД «ПетроПресс», 2011. С. 319—384 с.: ил., карт. ISBN 978-5-8430-0127-8 (т. 3).

Литература

  • Герои Советского Союза: Краткий биографический словарь / Пред. ред. коллегии И. Н. Шкадов. — М.: Воениздат, 1988. — Т. 2 /Любов — Ящук/. — 863 с. — 100 000 экз. — ISBN 5-203-00536-2.

Ссылки

 [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=2857 Макаров, Валентин Николаевич]. Сайт «Герои Страны».

  • [az-libr.ru/index.htm?Persons&C0A/9d9d89f0/index Макаров Валентин Николаевич // Герои Советского Союза: Краткий биографический словарь].
  • [persones.ru/biography-19126.html Макаров Валентин Николаевич // Знаменитые люди планеты].
  • [kachinets.ru/face.php?id=3949 Макаров Валентин Николаевич // Выпускники Качинского училища].

Отрывок, характеризующий Макаров, Валентин Николаевич

– Да что ж такое? – спросили оба Ростова, старший и младший.
Анна Михайловна глубоко вздохнула: – Долохов, Марьи Ивановны сын, – сказала она таинственным шопотом, – говорят, совсем компрометировал ее. Он его вывел, пригласил к себе в дом в Петербурге, и вот… Она сюда приехала, и этот сорви голова за ней, – сказала Анна Михайловна, желая выразить свое сочувствие Пьеру, но в невольных интонациях и полуулыбкою выказывая сочувствие сорви голове, как она назвала Долохова. – Говорят, сам Пьер совсем убит своим горем.
– Ну, всё таки скажите ему, чтоб он приезжал в клуб, – всё рассеется. Пир горой будет.
На другой день, 3 го марта, во 2 м часу по полудни, 250 человек членов Английского клуба и 50 человек гостей ожидали к обеду дорогого гостя и героя Австрийского похода, князя Багратиона. В первое время по получении известия об Аустерлицком сражении Москва пришла в недоумение. В то время русские так привыкли к победам, что, получив известие о поражении, одни просто не верили, другие искали объяснений такому странному событию в каких нибудь необыкновенных причинах. В Английском клубе, где собиралось всё, что было знатного, имеющего верные сведения и вес, в декабре месяце, когда стали приходить известия, ничего не говорили про войну и про последнее сражение, как будто все сговорились молчать о нем. Люди, дававшие направление разговорам, как то: граф Ростопчин, князь Юрий Владимирович Долгорукий, Валуев, гр. Марков, кн. Вяземский, не показывались в клубе, а собирались по домам, в своих интимных кружках, и москвичи, говорившие с чужих голосов (к которым принадлежал и Илья Андреич Ростов), оставались на короткое время без определенного суждения о деле войны и без руководителей. Москвичи чувствовали, что что то нехорошо и что обсуждать эти дурные вести трудно, и потому лучше молчать. Но через несколько времени, как присяжные выходят из совещательной комнаты, появились и тузы, дававшие мнение в клубе, и всё заговорило ясно и определенно. Были найдены причины тому неимоверному, неслыханному и невозможному событию, что русские были побиты, и все стало ясно, и во всех углах Москвы заговорили одно и то же. Причины эти были: измена австрийцев, дурное продовольствие войска, измена поляка Пшебышевского и француза Ланжерона, неспособность Кутузова, и (потихоньку говорили) молодость и неопытность государя, вверившегося дурным и ничтожным людям. Но войска, русские войска, говорили все, были необыкновенны и делали чудеса храбрости. Солдаты, офицеры, генералы – были герои. Но героем из героев был князь Багратион, прославившийся своим Шенграбенским делом и отступлением от Аустерлица, где он один провел свою колонну нерасстроенною и целый день отбивал вдвое сильнейшего неприятеля. Тому, что Багратион выбран был героем в Москве, содействовало и то, что он не имел связей в Москве, и был чужой. В лице его отдавалась должная честь боевому, простому, без связей и интриг, русскому солдату, еще связанному воспоминаниями Итальянского похода с именем Суворова. Кроме того в воздаянии ему таких почестей лучше всего показывалось нерасположение и неодобрение Кутузову.
– Ежели бы не было Багратиона, il faudrait l'inventer, [надо бы изобрести его.] – сказал шутник Шиншин, пародируя слова Вольтера. Про Кутузова никто не говорил, и некоторые шопотом бранили его, называя придворною вертушкой и старым сатиром. По всей Москве повторялись слова князя Долгорукова: «лепя, лепя и облепишься», утешавшегося в нашем поражении воспоминанием прежних побед, и повторялись слова Ростопчина про то, что французских солдат надо возбуждать к сражениям высокопарными фразами, что с Немцами надо логически рассуждать, убеждая их, что опаснее бежать, чем итти вперед; но что русских солдат надо только удерживать и просить: потише! Со всex сторон слышны были новые и новые рассказы об отдельных примерах мужества, оказанных нашими солдатами и офицерами при Аустерлице. Тот спас знамя, тот убил 5 ть французов, тот один заряжал 5 ть пушек. Говорили и про Берга, кто его не знал, что он, раненый в правую руку, взял шпагу в левую и пошел вперед. Про Болконского ничего не говорили, и только близко знавшие его жалели, что он рано умер, оставив беременную жену и чудака отца.


3 го марта во всех комнатах Английского клуба стоял стон разговаривающих голосов и, как пчелы на весеннем пролете, сновали взад и вперед, сидели, стояли, сходились и расходились, в мундирах, фраках и еще кое кто в пудре и кафтанах, члены и гости клуба. Пудренные, в чулках и башмаках ливрейные лакеи стояли у каждой двери и напряженно старались уловить каждое движение гостей и членов клуба, чтобы предложить свои услуги. Большинство присутствовавших были старые, почтенные люди с широкими, самоуверенными лицами, толстыми пальцами, твердыми движениями и голосами. Этого рода гости и члены сидели по известным, привычным местам и сходились в известных, привычных кружках. Малая часть присутствовавших состояла из случайных гостей – преимущественно молодежи, в числе которой были Денисов, Ростов и Долохов, который был опять семеновским офицером. На лицах молодежи, особенно военной, было выражение того чувства презрительной почтительности к старикам, которое как будто говорит старому поколению: уважать и почитать вас мы готовы, но помните, что всё таки за нами будущность.
Несвицкий был тут же, как старый член клуба. Пьер, по приказанию жены отпустивший волоса, снявший очки и одетый по модному, но с грустным и унылым видом, ходил по залам. Его, как и везде, окружала атмосфера людей, преклонявшихся перед его богатством, и он с привычкой царствования и рассеянной презрительностью обращался с ними.
По годам он бы должен был быть с молодыми, по богатству и связям он был членом кружков старых, почтенных гостей, и потому он переходил от одного кружка к другому.
Старики из самых значительных составляли центр кружков, к которым почтительно приближались даже незнакомые, чтобы послушать известных людей. Большие кружки составлялись около графа Ростопчина, Валуева и Нарышкина. Ростопчин рассказывал про то, как русские были смяты бежавшими австрийцами и должны были штыком прокладывать себе дорогу сквозь беглецов.
Валуев конфиденциально рассказывал, что Уваров был прислан из Петербурга, для того чтобы узнать мнение москвичей об Аустерлице.
В третьем кружке Нарышкин говорил о заседании австрийского военного совета, в котором Суворов закричал петухом в ответ на глупость австрийских генералов. Шиншин, стоявший тут же, хотел пошутить, сказав, что Кутузов, видно, и этому нетрудному искусству – кричать по петушиному – не мог выучиться у Суворова; но старички строго посмотрели на шутника, давая ему тем чувствовать, что здесь и в нынешний день так неприлично было говорить про Кутузова.
Граф Илья Андреич Ростов, озабоченно, торопливо похаживал в своих мягких сапогах из столовой в гостиную, поспешно и совершенно одинаково здороваясь с важными и неважными лицами, которых он всех знал, и изредка отыскивая глазами своего стройного молодца сына, радостно останавливал на нем свой взгляд и подмигивал ему. Молодой Ростов стоял у окна с Долоховым, с которым он недавно познакомился, и знакомством которого он дорожил. Старый граф подошел к ним и пожал руку Долохову.
– Ко мне милости прошу, вот ты с моим молодцом знаком… вместе там, вместе геройствовали… A! Василий Игнатьич… здорово старый, – обратился он к проходившему старичку, но не успел еще договорить приветствия, как всё зашевелилось, и прибежавший лакей, с испуганным лицом, доложил: пожаловали!
Раздались звонки; старшины бросились вперед; разбросанные в разных комнатах гости, как встряхнутая рожь на лопате, столпились в одну кучу и остановились в большой гостиной у дверей залы.
В дверях передней показался Багратион, без шляпы и шпаги, которые он, по клубному обычаю, оставил у швейцара. Он был не в смушковом картузе с нагайкой через плечо, как видел его Ростов в ночь накануне Аустерлицкого сражения, а в новом узком мундире с русскими и иностранными орденами и с георгиевской звездой на левой стороне груди. Он видимо сейчас, перед обедом, подстриг волосы и бакенбарды, что невыгодно изменяло его физиономию. На лице его было что то наивно праздничное, дававшее, в соединении с его твердыми, мужественными чертами, даже несколько комическое выражение его лицу. Беклешов и Федор Петрович Уваров, приехавшие с ним вместе, остановились в дверях, желая, чтобы он, как главный гость, прошел вперед их. Багратион смешался, не желая воспользоваться их учтивостью; произошла остановка в дверях, и наконец Багратион всё таки прошел вперед. Он шел, не зная куда девать руки, застенчиво и неловко, по паркету приемной: ему привычнее и легче было ходить под пулями по вспаханному полю, как он шел перед Курским полком в Шенграбене. Старшины встретили его у первой двери, сказав ему несколько слов о радости видеть столь дорогого гостя, и недождавшись его ответа, как бы завладев им, окружили его и повели в гостиную. В дверях гостиной не было возможности пройти от столпившихся членов и гостей, давивших друг друга и через плечи друг друга старавшихся, как редкого зверя, рассмотреть Багратиона. Граф Илья Андреич, энергичнее всех, смеясь и приговаривая: – пусти, mon cher, пусти, пусти, – протолкал толпу, провел гостей в гостиную и посадил на средний диван. Тузы, почетнейшие члены клуба, обступили вновь прибывших. Граф Илья Андреич, проталкиваясь опять через толпу, вышел из гостиной и с другим старшиной через минуту явился, неся большое серебряное блюдо, которое он поднес князю Багратиону. На блюде лежали сочиненные и напечатанные в честь героя стихи. Багратион, увидав блюдо, испуганно оглянулся, как бы отыскивая помощи. Но во всех глазах было требование того, чтобы он покорился. Чувствуя себя в их власти, Багратион решительно, обеими руками, взял блюдо и сердито, укоризненно посмотрел на графа, подносившего его. Кто то услужливо вынул из рук Багратиона блюдо (а то бы он, казалось, намерен был держать его так до вечера и так итти к столу) и обратил его внимание на стихи. «Ну и прочту», как будто сказал Багратион и устремив усталые глаза на бумагу, стал читать с сосредоточенным и серьезным видом. Сам сочинитель взял стихи и стал читать. Князь Багратион склонил голову и слушал.