Макашов, Альберт Михайлович

Альберт Михайлович Макашов
Дата рождения	12 июня 1938(1938-06-12) (85 лет)
Место рождения	с. Левая Россошь, Воронежская область, РСФСР, СССР
Принадлежность	СССР СССР
Годы службы	1956—1991
Звание
Командовал	20-я гвардейская армия; Уральский военный округ; Приволжско-Уральский военный округ
Сражения/войны	Афганская война Карабахский конфликт Августовский путч Приднестровский конфликт Разгон Верховного Совета России
Награды и премии	другие иностранные, советские и российские медали
В отставке	депутат Государственной Думы ФС РФ

Альберт Миха́йлович Макашо́в (род. 12 июня 1938, Левая Россошь, Воронежская область) — советский военачальник, генерал-полковник в отставке. Советский и российский оппозиционный политик, антисемит, активный участник вооружённых столкновений в Москве в начале октября 1993 года.

Биография

А. М. Макашов родился 12 июня 1938 года в селе Левая Россошь (ныне Каширского района Воронежской области). В книге «Красная дюжина. Крах СССР: они были против» рассказано, почему ему выбрали такое имя:

Мода на все германское. Земский врач Наталья Васильевна, воспитывавшая мою мать, прочитала роман Жорж Санд «Консуэло», одного из персонажей которого и звали Альбертом. Как потом рассказывала мне сама Наталья Васильевна, она и порекомендовала маме это имя.

Образование

• В 1957 году окончил Воронежское суворовское военное училище.
• В 1960 году окончил Ташкентское высшее общевойсковое командное училище имени В. И. Ленина.
• Окончил Военную академию имени М. В. Фрунзе с золотой медалью.
• Окончил Военную академию Генерального штаба Вооружённых Сил имени К. Е. Ворошилова с золотой медалью.

Карьера

Внешние изображения
	[nazadvgsvg.ru/uploads/0009/6c/04/53680-1-f.jpg Командующий 20-й Гв.А Макашов А.М. (на втором плане), Главком ГСВГ Зайцев М.М., середина 1980-х годов]

С 1957 года по октябрь 1991 года в рядах Вооружённых сил СССР, в том числе в 1983—1985 годах — командующий 20-й гвардейской общевойсковой армией в ГСВГ (Эберсвальде), 1-й заместитель командующего войсками ЗакВО, командующий войсками УрВО (январь—август 1989 года), командующий войсками ПУрВО (1.9.1989-31.8.1991).

В 1989 году стал народным депутатом СССР. Участвовал в выборах президента РСФСР 1991 — был выдвинут КП РСФСР (кандидатом в вице-президенты у него был экономист А. А. Сергеев, впоследствии идеолог РКРП), набрал 3,74 % голосов избирателей. Смещён с поста командующего округом по причине поддержки ГКЧП. В апреле-июне 1992 года — главный военный советник при президенте Приднестровской Молдавской Республики (смещён был с должности и отправлен обратно в Россию после его стратегического просчёта с захватом Молдовой г.Бендеры , в то время как основного удара Молдовы по совету Альберта Макашова ожидали на г.Дубоссары, Однако, сторонники Макашова в 1992-1999 г. объявили себя почётным званием "приднестровцы" и митинговали исключительно с флагами ПМР в Москве и Ростове-на-Дону). В 1991—1992 годах член ЦК РКРП. C 1993 года член КПРФ.

4 октября 1993 года арестован за участие в событиях сентября-октября 1993 года на стороне Съезда народных депутатов и Верховного Совета РСФСР. Во время этих событий и. о. президента Российской Федерации Александр Руцкой назначил его заместителем министра обороны (министром Руцкой назначил Владислава Ачалова). В феврале 1994 года освобождён по амнистии.

В 1995—1999 и 2003—2007 годах депутат Госдумы от Промышленного одномандатного избирательного округа Самарской области. В 1999 году был снят с предвыборной кампании в том же округе «за нарушения». Его место тогда заняла депутат от СПС В. А. Лекарева, которая до и после в округе ему проигрывала. В 1996—1998 годах активно сотрудничал с известным адвокатом и правозащитником Л. Д. Ольшанским при разработке и принятии более либерального по отношению к водителям дорожного законодательства.

Один из лидеров Движения в поддержку армии, в 1999 году был кандидатом от него в депутаты Госдумы (№ 2 в списке).

После осуждения высказываний Макашова многими политическими лидерами, Макашов выступил в программе «Акулы политпера», где объяснял, что говоря о «жидах» 4 и 7 октября 1998 года, имел в виду просто «плохих людей» всех национальностей.

13 ноября 1998 года ГД РФ приняла заявление, осуждающее антисемитизм, не упоминая при этом имени Макашова, а Московская городская прокуратура по факту выступлений Макашова на митингах возбудила уголовное дело.

Генеральная прокуратура РФ направила в Государственную Думу запрос с требованием лишить Макашова депутатской неприкосновенности.

29 декабря 1998 года уголовное дело, однако, было прекращено, потом снова возбуждено и окончательно прекращено за отсутствием состава преступления 24 июня 1999 года.

В феврале 1999 года на съезде казаков в Новочеркасске Макашов заявил: «Евреи так нахальны потому — позвольте я по-своему, по-солдатски скажу, — потому что из нас ещё никто к ним в дверь не постучал, ещё никто окошко не обоссал. Потому они так, гады, и смелы!». Тем не менее в марте 1999 года прокуратура Ростовской области отказала в привлечении Макашова к ответственности за разжигание межнациональной розни. Все уголовные дела, заведенные против Макашова по поводу его антисемитских высказываний, к концу сентября 1999 года были прекращены.

В 2005 году, наряду с другими российскими деятелями, подписался под письмом 5000 (по этому поводу выступал в телепередаче «К барьеру!» против космонавта А. А. Леонова), которому отказался пожать руку.

www.youtube.com/watch?v=4SOUPdQHC8Q&feature=em-upload_owner

Книги

• Макашов А. М. Трагедия СССР: Кто ответит за развал? — М.: Алгоритм, 2012. — 240 с. — (Серия: Национальный бестселлер). — 3000 экз., ISBN 978-5-4438-0047-9

Ссылки

• [www.informacia.ru/dosye/1351-makashov.html Макашов Альберт Михайлович. Досье]
• [www.lebedev.com/persona/?p=makashov Макашов Альберт Михайлович. Биография.]
• [www.zavtra.ru/cgi/veil/data/zavtra/99/306/82.html «Мы с вами, братья по борьбе!»] Дэвид Дюк — Альберту Макашову
• [www.zavtra.ru/cgi//veil//data/zavtra/99/306/81.html Обращение к национал-патриотическим лидерам Европы и Америки] Альберт Макашов, Дэвид Дюк
• [krasnoe.tv/node/17529 Беседа с А. М. Макашовым] на Красном ТВ
• [www.youtube.com/watch?v=8I1bb6tCc_Q Пресс-конференция заместителя министра обороны РФ А. М. Макашова от 25.09.1993]

Отрывок, характеризующий Макашов, Альберт Михайлович

Через час после этого Дуняша пришла к княжне с известием, что пришел Дрон и все мужики, по приказанию княжны, собрались у амбара, желая переговорить с госпожою.
– Да я никогда не звала их, – сказала княжна Марья, – я только сказала Дронушке, чтобы раздать им хлеба.
– Только ради бога, княжна матушка, прикажите их прогнать и не ходите к ним. Все обман один, – говорила Дуняша, – а Яков Алпатыч приедут, и поедем… и вы не извольте…
– Какой же обман? – удивленно спросила княжна
– Да уж я знаю, только послушайте меня, ради бога. Вот и няню хоть спросите. Говорят, не согласны уезжать по вашему приказанию.
– Ты что нибудь не то говоришь. Да я никогда не приказывала уезжать… – сказала княжна Марья. – Позови Дронушку.
Пришедший Дрон подтвердил слова Дуняши: мужики пришли по приказанию княжны.
– Да я никогда не звала их, – сказала княжна. – Ты, верно, не так передал им. Я только сказала, чтобы ты им отдал хлеб.
Дрон, не отвечая, вздохнул.
– Если прикажете, они уйдут, – сказал он.
– Нет, нет, я пойду к ним, – сказала княжна Марья
Несмотря на отговариванье Дуняши и няни, княжна Марья вышла на крыльцо. Дрон, Дуняша, няня и Михаил Иваныч шли за нею. «Они, вероятно, думают, что я предлагаю им хлеб с тем, чтобы они остались на своих местах, и сама уеду, бросив их на произвол французов, – думала княжна Марья. – Я им буду обещать месячину в подмосковной, квартиры; я уверена, что Andre еще больше бы сделав на моем месте», – думала она, подходя в сумерках к толпе, стоявшей на выгоне у амбара.
Толпа, скучиваясь, зашевелилась, и быстро снялись шляпы. Княжна Марья, опустив глаза и путаясь ногами в платье, близко подошла к ним. Столько разнообразных старых и молодых глаз было устремлено на нее и столько было разных лиц, что княжна Марья не видала ни одного лица и, чувствуя необходимость говорить вдруг со всеми, не знала, как быть. Но опять сознание того, что она – представительница отца и брата, придало ей силы, и она смело начала свою речь.
– Я очень рада, что вы пришли, – начала княжна Марья, не поднимая глаз и чувствуя, как быстро и сильно билось ее сердце. – Мне Дронушка сказал, что вас разорила война. Это наше общее горе, и я ничего не пожалею, чтобы помочь вам. Я сама еду, потому что уже опасно здесь и неприятель близко… потому что… Я вам отдаю все, мои друзья, и прошу вас взять все, весь хлеб наш, чтобы у вас не было нужды. А ежели вам сказали, что я отдаю вам хлеб с тем, чтобы вы остались здесь, то это неправда. Я, напротив, прошу вас уезжать со всем вашим имуществом в нашу подмосковную, и там я беру на себя и обещаю вам, что вы не будете нуждаться. Вам дадут и домы и хлеба. – Княжна остановилась. В толпе только слышались вздохи.
– Я не от себя делаю это, – продолжала княжна, – я это делаю именем покойного отца, который был вам хорошим барином, и за брата, и его сына.
Она опять остановилась. Никто не прерывал ее молчания.
– Горе наше общее, и будем делить всё пополам. Все, что мое, то ваше, – сказала она, оглядывая лица, стоявшие перед нею.
Все глаза смотрели на нее с одинаковым выражением, значения которого она не могла понять. Было ли это любопытство, преданность, благодарность, или испуг и недоверие, но выражение на всех лицах было одинаковое.
– Много довольны вашей милостью, только нам брать господский хлеб не приходится, – сказал голос сзади.
– Да отчего же? – сказала княжна.
Никто не ответил, и княжна Марья, оглядываясь по толпе, замечала, что теперь все глаза, с которыми она встречалась, тотчас же опускались.
– Отчего же вы не хотите? – спросила она опять.
Никто не отвечал.
Княжне Марье становилось тяжело от этого молчанья; она старалась уловить чей нибудь взгляд.
– Отчего вы не говорите? – обратилась княжна к старому старику, который, облокотившись на палку, стоял перед ней. – Скажи, ежели ты думаешь, что еще что нибудь нужно. Я все сделаю, – сказала она, уловив его взгляд. Но он, как бы рассердившись за это, опустил совсем голову и проговорил:
– Чего соглашаться то, не нужно нам хлеба.
– Что ж, нам все бросить то? Не согласны. Не согласны… Нет нашего согласия. Мы тебя жалеем, а нашего согласия нет. Поезжай сама, одна… – раздалось в толпе с разных сторон. И опять на всех лицах этой толпы показалось одно и то же выражение, и теперь это было уже наверное не выражение любопытства и благодарности, а выражение озлобленной решительности.
– Да вы не поняли, верно, – с грустной улыбкой сказала княжна Марья. – Отчего вы не хотите ехать? Я обещаю поселить вас, кормить. А здесь неприятель разорит вас…
Но голос ее заглушали голоса толпы.
– Нет нашего согласия, пускай разоряет! Не берем твоего хлеба, нет согласия нашего!
Княжна Марья старалась уловить опять чей нибудь взгляд из толпы, но ни один взгляд не был устремлен на нее; глаза, очевидно, избегали ее. Ей стало странно и неловко.
– Вишь, научила ловко, за ней в крепость иди! Дома разори да в кабалу и ступай. Как же! Я хлеб, мол, отдам! – слышались голоса в толпе.
Княжна Марья, опустив голову, вышла из круга и пошла в дом. Повторив Дрону приказание о том, чтобы завтра были лошади для отъезда, она ушла в свою комнату и осталась одна с своими мыслями.


Долго эту ночь княжна Марья сидела у открытого окна в своей комнате, прислушиваясь к звукам говора мужиков, доносившегося с деревни, но она не думала о них. Она чувствовала, что, сколько бы она ни думала о них, она не могла бы понять их. Она думала все об одном – о своем горе, которое теперь, после перерыва, произведенного заботами о настоящем, уже сделалось для нее прошедшим. Она теперь уже могла вспоминать, могла плакать и могла молиться. С заходом солнца ветер затих. Ночь была тихая и свежая. В двенадцатом часу голоса стали затихать, пропел петух, из за лип стала выходить полная луна, поднялся свежий, белый туман роса, и над деревней и над домом воцарилась тишина.
Одна за другой представлялись ей картины близкого прошедшего – болезни и последних минут отца. И с грустной радостью она теперь останавливалась на этих образах, отгоняя от себя с ужасом только одно последнее представление его смерти, которое – она чувствовала – она была не в силах созерцать даже в своем воображении в этот тихий и таинственный час ночи. И картины эти представлялись ей с такой ясностью и с такими подробностями, что они казались ей то действительностью, то прошедшим, то будущим.
То ей живо представлялась та минута, когда с ним сделался удар и его из сада в Лысых Горах волокли под руки и он бормотал что то бессильным языком, дергал седыми бровями и беспокойно и робко смотрел на нее.
«Он и тогда хотел сказать мне то, что он сказал мне в день своей смерти, – думала она. – Он всегда думал то, что он сказал мне». И вот ей со всеми подробностями вспомнилась та ночь в Лысых Горах накануне сделавшегося с ним удара, когда княжна Марья, предчувствуя беду, против его воли осталась с ним. Она не спала и ночью на цыпочках сошла вниз и, подойдя к двери в цветочную, в которой в эту ночь ночевал ее отец, прислушалась к его голосу. Он измученным, усталым голосом говорил что то с Тихоном. Ему, видно, хотелось поговорить. «И отчего он не позвал меня? Отчего он не позволил быть мне тут на месте Тихона? – думала тогда и теперь княжна Марья. – Уж он не выскажет никогда никому теперь всего того, что было в его душе. Уж никогда не вернется для него и для меня эта минута, когда бы он говорил все, что ему хотелось высказать, а я, а не Тихон, слушала бы и понимала его. Отчего я не вошла тогда в комнату? – думала она. – Может быть, он тогда же бы сказал мне то, что он сказал в день смерти. Он и тогда в разговоре с Тихоном два раза спросил про меня. Ему хотелось меня видеть, а я стояла тут, за дверью. Ему было грустно, тяжело говорить с Тихоном, который не понимал его. Помню, как он заговорил с ним про Лизу, как живую, – он забыл, что она умерла, и Тихон напомнил ему, что ее уже нет, и он закричал: „Дурак“. Ему тяжело было. Я слышала из за двери, как он, кряхтя, лег на кровать и громко прокричал: „Бог мой!Отчего я не взошла тогда? Что ж бы он сделал мне? Что бы я потеряла? А может быть, тогда же он утешился бы, он сказал бы мне это слово“. И княжна Марья вслух произнесла то ласковое слово, которое он сказал ей в день смерти. «Ду ше нь ка! – повторила княжна Марья это слово и зарыдала облегчающими душу слезами. Она видела теперь перед собою его лицо. И не то лицо, которое она знала с тех пор, как себя помнила, и которое она всегда видела издалека; а то лицо – робкое и слабое, которое она в последний день, пригибаясь к его рту, чтобы слышать то, что он говорил, в первый раз рассмотрела вблизи со всеми его морщинами и подробностями.
«Душенька», – повторила она.
«Что он думал, когда сказал это слово? Что он думает теперь? – вдруг пришел ей вопрос, и в ответ на это она увидала его перед собой с тем выражением лица, которое у него было в гробу на обвязанном белым платком лице. И тот ужас, который охватил ее тогда, когда она прикоснулась к нему и убедилась, что это не только не был он, но что то таинственное и отталкивающее, охватил ее и теперь. Она хотела думать о другом, хотела молиться и ничего не могла сделать. Она большими открытыми глазами смотрела на лунный свет и тени, всякую секунду ждала увидеть его мертвое лицо и чувствовала, что тишина, стоявшая над домом и в доме, заковывала ее.