Македонские войны

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Македонские войны — серия войн между Римом и Македонией во время и после Второй Пунической войны. В результате Пунических и Македонских войн Рим добился гегемонии практически во всем средиземноморском бассейне.





Первая Македонская война (215—205 до н. э.)

В течение Второй Пунической войны царь Македонии Филипп V заключил союз с Ганнибалом. Опасаясь возможного усиления Ганнибала македонскими войсками, Рим переправил войско через Адриатическое море, начав Первую Македонскую войну. Римские легионы (пополненные союзниками из Этолийского союза, Спарты, Мессении, Афин и Пергама после 211 до н. э.) захватили незначительную территорию вдоль адриатического побережья. В этой войне цель римлян состояла не в захвате новых территорий, а в удерживании Македонии и греческих полисов в стороне от Пунической войны. Война закончилась в 205 до н. э. мирным соглашением (англ. Treaty of Phoenice). Этот небольшой конфликт открыл Риму дорогу к военной экспансии в Грецию.

Вторая Македонская война (200—196 до н. э.)

В 201 до н. э. послы из Пергама и Родоса доложили римскому сенату, что Филипп V Македонский и сирийский царь из династии Селевкидов Антиох III Великий заключили пакт о ненападении. Хотя некоторые ученые считают, что этот пакт полностью сфабрикованным Пергамом и Родосом, в результате Рим при поддержке греческих союзников начал Вторую Македонскую войну. Война, продолжавшаяся с переменным успехом, основательно истощила силы Македонии и закончилась решительной победой римлян в Битве при Киноскефалах в 197 до н. э. При заключении мира Филипп V отказался от всех владений вне Македонии, выдал Риму весь флот, кроме 6 кораблей, обязался сократить армию до 5 тысяч человек и не воевать с союзниками Рима. Греция была объявлена «свободной» и фактически оказалась под властью Рима.

Третья Македонская война (171—168 до н. э.)

После смерти Филиппа (179 до н. э.) царем Македонии стал его сын Персей. Персей начал проводить агрессивную политику с целью восстановления македонского влияния. Когда македонская агрессия затронула союзников Рима, сенат начал Третью Македонскую войну. На первых порах эта война складывалась неудачно для римлян, но в 168 до н. э. римские легионы разгромили македонскую фалангу в Битве при Пидне. Позже Персей был схвачен, а Македония была разделена на четыре марионеточные республики.

Четвёртая Македонская война (150—148 до н. э.)

В течение почти двух десятилетий Греция довольствовалась миром, пока в Македонии не началось восстание под предводительством Андриска, который объявил себя Филиппом — сыном царя Персея и сирийской принцессы Лаодики. Поддержанный Фракией, а также Византием и рядом других городов, Андриск (Лжефилипп) занял Македонию, привлек на свою сторону большую часть населения страны, и вторгся в Фессалию. Римский легион, посланный на подавление восстания, был уничтожен. Рим послал против Андриска новое войско под командованием Квинта Цецилия Метелла, развязав, таким образом, Четвертую Македонскую войну. Действуя скорее подкупом, чем силой, римляне разбили войска Андриска в 148 до н. э. Неудачей закончился также второй поход Андриска, а сам он захвачен в плен, проведен по Риму во время триумфа Квинта Цецилия Метелла и казнен. В 143 г. до н. э. римляне также быстро подавили движение Лжефилиппа II.

С тех пор Рим не покидал этот регион, основав провинции Македония, Ахея и Эпир. В ответ оставшиеся свободными греческие полисы, входившие в Ахейский союз, восстали против римского присутствия. Войска Ахейского Союза в битве у Левкопетры на Истме были полностью разгромлены, сам Союз распущен, а в качестве урока римляне разрушили до основания древний город Коринф в 146 до н. э. — в год разрушения Карфагена.

Поражение Македонии в войнах с Римом объясняется не столько большей боеспособностью римских легионов по сравнению с неповоротливой фалангой, сколько с системным кризисом рабовладельческой экономики Македонии. Значительно обезлюдевшая в результате оттока населения на восток во время греко-македонского завоевания Азии, а также войн диадохов, вторжений кельтов и непрерывных войн, Македония мало что могла противопоставить Риму. Поражению на поле боя предшествовало также дипломатическое поражение в запутанной политике Балкан и Восточного Средиземноморья. Ослабевшая Македония уже не могла быть той силой, которая могла бы защитить интересы господствующего класса на фоне нарастающей социальной борьбы, и поэтому взоры рабовладельцев как городов Греции и Малой Азии, так и даже в самой Македонии обращаются к новой силе — Риму. Со всех сторон окруженная врагами, изнуренная войнами и истощенная Македония потерпела закономерное поражение.

Македонские войны закончились вместе с утратой Грецией независимости.

Сражения

Напишите отзыв о статье "Македонские войны"

Отрывок, характеризующий Македонские войны

Ростов остановился и, сжав кулаки, вдруг грозно подвинулся на Алпатыча.
– Решенье? Какое решенье? Старый хрыч! – крикнул он на него. – Ты чего смотрел? А? Мужики бунтуют, а ты не умеешь справиться? Ты сам изменник. Знаю я вас, шкуру спущу со всех… – И, как будто боясь растратить понапрасну запас своей горячности, он оставил Алпатыча и быстро пошел вперед. Алпатыч, подавив чувство оскорбления, плывущим шагом поспевал за Ростовым и продолжал сообщать ему свои соображения. Он говорил, что мужики находились в закоснелости, что в настоящую минуту было неблагоразумно противуборствовать им, не имея военной команды, что не лучше ли бы было послать прежде за командой.
– Я им дам воинскую команду… Я их попротивоборствую, – бессмысленно приговаривал Николай, задыхаясь от неразумной животной злобы и потребности излить эту злобу. Не соображая того, что будет делать, бессознательно, быстрым, решительным шагом он подвигался к толпе. И чем ближе он подвигался к ней, тем больше чувствовал Алпатыч, что неблагоразумный поступок его может произвести хорошие результаты. То же чувствовали и мужики толпы, глядя на его быструю и твердую походку и решительное, нахмуренное лицо.
После того как гусары въехали в деревню и Ростов прошел к княжне, в толпе произошло замешательство и раздор. Некоторые мужики стали говорить, что эти приехавшие были русские и как бы они не обиделись тем, что не выпускают барышню. Дрон был того же мнения; но как только он выразил его, так Карп и другие мужики напали на бывшего старосту.
– Ты мир то поедом ел сколько годов? – кричал на него Карп. – Тебе все одно! Ты кубышку выроешь, увезешь, тебе что, разори наши дома али нет?
– Сказано, порядок чтоб был, не езди никто из домов, чтобы ни синь пороха не вывозить, – вот она и вся! – кричал другой.
– Очередь на твоего сына была, а ты небось гладуха своего пожалел, – вдруг быстро заговорил маленький старичок, нападая на Дрона, – а моего Ваньку забрил. Эх, умирать будем!
– То то умирать будем!
– Я от миру не отказчик, – говорил Дрон.
– То то не отказчик, брюхо отрастил!..
Два длинные мужика говорили свое. Как только Ростов, сопутствуемый Ильиным, Лаврушкой и Алпатычем, подошел к толпе, Карп, заложив пальцы за кушак, слегка улыбаясь, вышел вперед. Дрон, напротив, зашел в задние ряды, и толпа сдвинулась плотнее.
– Эй! кто у вас староста тут? – крикнул Ростов, быстрым шагом подойдя к толпе.
– Староста то? На что вам?.. – спросил Карп. Но не успел он договорить, как шапка слетела с него и голова мотнулась набок от сильного удара.
– Шапки долой, изменники! – крикнул полнокровный голос Ростова. – Где староста? – неистовым голосом кричал он.
– Старосту, старосту кличет… Дрон Захарыч, вас, – послышались кое где торопливо покорные голоса, и шапки стали сниматься с голов.
– Нам бунтовать нельзя, мы порядки блюдем, – проговорил Карп, и несколько голосов сзади в то же мгновенье заговорили вдруг:
– Как старички пороптали, много вас начальства…
– Разговаривать?.. Бунт!.. Разбойники! Изменники! – бессмысленно, не своим голосом завопил Ростов, хватая за юрот Карпа. – Вяжи его, вяжи! – кричал он, хотя некому было вязать его, кроме Лаврушки и Алпатыча.
Лаврушка, однако, подбежал к Карпу и схватил его сзади за руки.
– Прикажете наших из под горы кликнуть? – крикнул он.
Алпатыч обратился к мужикам, вызывая двоих по именам, чтобы вязать Карпа. Мужики покорно вышли из толпы и стали распоясываться.
– Староста где? – кричал Ростов.
Дрон, с нахмуренным и бледным лицом, вышел из толпы.
– Ты староста? Вязать, Лаврушка! – кричал Ростов, как будто и это приказание не могло встретить препятствий. И действительно, еще два мужика стали вязать Дрона, который, как бы помогая им, снял с себя кушан и подал им.
– А вы все слушайте меня, – Ростов обратился к мужикам: – Сейчас марш по домам, и чтобы голоса вашего я не слыхал.
– Что ж, мы никакой обиды не делали. Мы только, значит, по глупости. Только вздор наделали… Я же сказывал, что непорядки, – послышались голоса, упрекавшие друг друга.
– Вот я же вам говорил, – сказал Алпатыч, вступая в свои права. – Нехорошо, ребята!
– Глупость наша, Яков Алпатыч, – отвечали голоса, и толпа тотчас же стала расходиться и рассыпаться по деревне.
Связанных двух мужиков повели на барский двор. Два пьяные мужика шли за ними.
– Эх, посмотрю я на тебя! – говорил один из них, обращаясь к Карпу.
– Разве можно так с господами говорить? Ты думал что?
– Дурак, – подтверждал другой, – право, дурак!
Через два часа подводы стояли на дворе богучаровского дома. Мужики оживленно выносили и укладывали на подводы господские вещи, и Дрон, по желанию княжны Марьи выпущенный из рундука, куда его заперли, стоя на дворе, распоряжался мужиками.
– Ты ее так дурно не клади, – говорил один из мужиков, высокий человек с круглым улыбающимся лицом, принимая из рук горничной шкатулку. – Она ведь тоже денег стоит. Что же ты ее так то вот бросишь или пол веревку – а она потрется. Я так не люблю. А чтоб все честно, по закону было. Вот так то под рогожку, да сенцом прикрой, вот и важно. Любо!
– Ишь книг то, книг, – сказал другой мужик, выносивший библиотечные шкафы князя Андрея. – Ты не цепляй! А грузно, ребята, книги здоровые!
– Да, писали, не гуляли! – значительно подмигнув, сказал высокий круглолицый мужик, указывая на толстые лексиконы, лежавшие сверху.

Ростов, не желая навязывать свое знакомство княжне, не пошел к ней, а остался в деревне, ожидая ее выезда. Дождавшись выезда экипажей княжны Марьи из дома, Ростов сел верхом и до пути, занятого нашими войсками, в двенадцати верстах от Богучарова, верхом провожал ее. В Янкове, на постоялом дворе, он простился с нею почтительно, в первый раз позволив себе поцеловать ее руку.