Макеева, Мария Игоревна

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Мария Макеева
Род деятельности:	радиоведущая телеведущая
Дата рождения:	25 августа 1974(1974-08-25) (49 лет)
Место рождения:	Москва, РСФСР, СССР
Гражданство:	СССР СССР→Россия Россия
Супруг:	Леонид Рагозин

Мари́я Игоревна Макеева — российский журналист, радио- и телеведущая.

Биография

Окончила Российский государственный гуманитарный университет по специальности музеолог-искусствовед, специалист по музею-заповеднику Коломенское (где три месяца работала экскурсоводом).

Более десяти лет работала на «Русском Радио» в «Русской службе новостей», стояв у истоков создания одноимённой радиостанции.

С октября 1995 года по апрель 2007 года работала в корпорации «Русская Медиагруппа», куда пришла ведущей новостей (через два месяца после открытия «Русского Радио» (около месяца не пускали в эфир, поскольку считали голос — слишком детским, «пионерским» для новостей — но потом подучили и пустили), а ушла в должности замгендиректора «Русской Медиагруппы» (гендиректором и многолетним руководителем информационной службы РМГ был Бакланов Михаил Григорьевич), вела программы «Людям о Людях», «Русские каникулы» и «Читалка» (слоган «Я книжек не читаю, я Машу слушаю»).

2005—2007 — ведущая программы «Поговорим» (сначала часовая программа в вечерний прайм, а затем выросла в трехчасовое утреннее шоу на информационной радиостанции «Русская служба новостей», наконец подвергшейся в 2007 году финансовой санации собственником, результатом чего стал уход всех основных ведущих и руководства станции).

С июля 2007 по октябрь 2010 года — работала на радиостанции «Серебряный дождь» (вела программы «Деловая среда» — совместный проект с ИД «КоммерсантЪ» и «Событие дня» — ежедневная, главная информационно-аналитическая программа дня).

С 2010 по настоящее время работает на телеканале «Дождь» директором информационной службы и ведущей новостей и информационных программ.

Семья

Замужем. Муж — Леонид Рагозин, журналист-международник, в прошлом — начальник международного отдела журнала «Русский Newsweek», с августа 2010 года — продюсер ВВС Television в Москве.

Ссылки

• Гостем программы в 2011 году был Дмитрий Анатольевич Медведев tvrain.ru/articles/vizit_dmitriya_medvedeva_na_dozhd_polnaya_versiya_8649-8649
• tvrain.ru/teleshow/makeeva/
• tvrain.ru/teleshow/kruglyj_stol/
• tvrain.ru/teleshow/vechernee_shou/
• [makeyka.livejournal.com/ makeyka] — Макеева, Мария Игоревна в «Живом Журнале»
• [facebook.com/masha.makeeva.5 Официальная страница Макеева, Мария Игоревна] в социальной сети Facebook
• [www.moskva.fm/person/%D0%BC%D0%B0%D1%80%D0%B8%D1%8F_%D0%BC%D0%B0%D0%BA%D0%B5%D0%B5%D0%B2%D0%B0 Записи радиопередач Марии Макеевой] на сайте Moskva.FM
•  [www.youtube.com/tvrainru Видеоканал Дождь] на YouTube
• [tvrain.ru/blog/blog_marii_makeevoj/ Блог Марии Макеевой] на сайте «Дождя»

Отрывок, характеризующий Макеева, Мария Игоревна

«О господи!» – послышалось чье то печальное восклицание.
Но вслед за восклицанием удивления, вырвавшимся У Верещагина, он жалобно вскрикнул от боли, и этот крик погубил его. Та натянутая до высшей степени преграда человеческого чувства, которая держала еще толпу, прорвалось мгновенно. Преступление было начато, необходимо было довершить его. Жалобный стон упрека был заглушен грозным и гневным ревом толпы. Как последний седьмой вал, разбивающий корабли, взмыла из задних рядов эта последняя неудержимая волна, донеслась до передних, сбила их и поглотила все. Ударивший драгун хотел повторить свой удар. Верещагин с криком ужаса, заслонясь руками, бросился к народу. Высокий малый, на которого он наткнулся, вцепился руками в тонкую шею Верещагина и с диким криком, с ним вместе, упал под ноги навалившегося ревущего народа.
Одни били и рвали Верещагина, другие высокого малого. И крики задавленных людей и тех, которые старались спасти высокого малого, только возбуждали ярость толпы. Долго драгуны не могли освободить окровавленного, до полусмерти избитого фабричного. И долго, несмотря на всю горячечную поспешность, с которою толпа старалась довершить раз начатое дело, те люди, которые били, душили и рвали Верещагина, не могли убить его; но толпа давила их со всех сторон, с ними в середине, как одна масса, колыхалась из стороны в сторону и не давала им возможности ни добить, ни бросить его.
«Топором то бей, что ли?.. задавили… Изменщик, Христа продал!.. жив… живущ… по делам вору мука. Запором то!.. Али жив?»
Только когда уже перестала бороться жертва и вскрики ее заменились равномерным протяжным хрипеньем, толпа стала торопливо перемещаться около лежащего, окровавленного трупа. Каждый подходил, взглядывал на то, что было сделано, и с ужасом, упреком и удивлением теснился назад.
«О господи, народ то что зверь, где же живому быть!» – слышалось в толпе. – И малый то молодой… должно, из купцов, то то народ!.. сказывают, не тот… как же не тот… О господи… Другого избили, говорят, чуть жив… Эх, народ… Кто греха не боится… – говорили теперь те же люди, с болезненно жалостным выражением глядя на мертвое тело с посиневшим, измазанным кровью и пылью лицом и с разрубленной длинной тонкой шеей.
Полицейский старательный чиновник, найдя неприличным присутствие трупа на дворе его сиятельства, приказал драгунам вытащить тело на улицу. Два драгуна взялись за изуродованные ноги и поволокли тело. Окровавленная, измазанная в пыли, мертвая бритая голова на длинной шее, подворачиваясь, волочилась по земле. Народ жался прочь от трупа.
В то время как Верещагин упал и толпа с диким ревом стеснилась и заколыхалась над ним, Растопчин вдруг побледнел, и вместо того чтобы идти к заднему крыльцу, у которого ждали его лошади, он, сам не зная куда и зачем, опустив голову, быстрыми шагами пошел по коридору, ведущему в комнаты нижнего этажа. Лицо графа было бледно, и он не мог остановить трясущуюся, как в лихорадке, нижнюю челюсть.
– Ваше сиятельство, сюда… куда изволите?.. сюда пожалуйте, – проговорил сзади его дрожащий, испуганный голос. Граф Растопчин не в силах был ничего отвечать и, послушно повернувшись, пошел туда, куда ему указывали. У заднего крыльца стояла коляска. Далекий гул ревущей толпы слышался и здесь. Граф Растопчин торопливо сел в коляску и велел ехать в свой загородный дом в Сокольниках. Выехав на Мясницкую и не слыша больше криков толпы, граф стал раскаиваться. Он с неудовольствием вспомнил теперь волнение и испуг, которые он выказал перед своими подчиненными. «La populace est terrible, elle est hideuse, – думал он по французски. – Ils sont сошше les loups qu'on ne peut apaiser qu'avec de la chair. [Народная толпа страшна, она отвратительна. Они как волки: их ничем не удовлетворишь, кроме мяса.] „Граф! один бог над нами!“ – вдруг вспомнились ему слова Верещагина, и неприятное чувство холода пробежало по спине графа Растопчина. Но чувство это было мгновенно, и граф Растопчин презрительно улыбнулся сам над собою. „J'avais d'autres devoirs, – подумал он. – Il fallait apaiser le peuple. Bien d'autres victimes ont peri et perissent pour le bien publique“, [У меня были другие обязанности. Следовало удовлетворить народ. Много других жертв погибло и гибнет для общественного блага.] – и он стал думать о тех общих обязанностях, которые он имел в отношении своего семейства, своей (порученной ему) столице и о самом себе, – не как о Федоре Васильевиче Растопчине (он полагал, что Федор Васильевич Растопчин жертвует собою для bien publique [общественного блага]), но о себе как о главнокомандующем, о представителе власти и уполномоченном царя. „Ежели бы я был только Федор Васильевич, ma ligne de conduite aurait ete tout autrement tracee, [путь мой был бы совсем иначе начертан,] но я должен был сохранить и жизнь и достоинство главнокомандующего“.